***
В воскресенье утром, утопая по колено в снегу, Гермиона снова побрела к хижине Хагрида. Рон и Гарри хотели пойти с ней, но гора домашних заданий достигла у них пугающей высоты, и они неохотно остались в гостиной, стараясь не обращать внимания на веселые крики, доносившиеся снизу, где ребята катались на коньках по замерзшему озеру, ездили на санках и — самое обидное — заговаривали снежки, чтобы они долетали до самого верха гриффиндорской башни и ударялись в окна. В конце концов Рон потерял терпение, высунулся в окно и заорал: — Эй! Я староста. Если еще хоть один снежок попадет в окно… Уй! — Он быстро убрал голову, лицо было залеплено снегом. — Это Фред и Джордж. Уроды. — И захлопнул окно. Гермиона вернулась от Хагрида только к обеду, слегка дрожа, в промокшей до колен одежде. — Ну? — сказал Рон, подняв голову при ее появлении. — Составила ему программу занятий? — Попыталась, — уныло ответила она и опустилась в кресло рядом с Гарри. Потом вытащила палочку, произвела ею замысловатое движение, так что из конца хлынул горячий воздух, и направила ее на свою мантию, от которой сразу пошел пар. — Его даже дома не было, когда я пришла, — чуть не полчаса стучалась. Потом притопал из леса… Гарри застонал. Запретный лес кишел созданиями, из-за которых Хагрида скорее всего и уволят. — Кого он там держит? Не сказал? — Нет. Говорит, что хочет сделать нам сюрприз. Я пыталась объяснить ему про Амбридж, но он просто не понимает. Говорит, что только ненормальный предпочтет изучать нарлов или химер… Нет, не думаю, что он завел химеру, — поспешила сказать она, увидев испуг на лицах Гарри и Рона. — Это не значит, что он не пробовал; как я поняла из его слов, их яйца трудно достать. Не знаю, сколько раз я ему сказала, что лучше ему следовать программе Граббли-Дерг. По-моему, он половины сказанного не пожелал услышать. Он в каком-то странном настроении. Не желает говорить, где поранился. Появление Хагрида за столом преподавателей во время завтрака не все ученики встретили с восторгом. Некоторые, как Фред, Джордж, Харли, Рей и Ли, с радостными криками побежали между столами Гриффиндора и Пуффендуя пожимать его огромную лапу и обнимать покрасневшего лесничего, другие, как Парвати и Лаванда, обменивались хмурыми взглядами и качали головами. Гарри знал, что многие из них предпочитают уроки профессора Граббли-Дерг, и, хуже того, в глубине души понимал, что для этого есть основания. Интересное занятие в представлении Граббли-Дерг не обязательно должно быть связано с риском, что кому-то откусят голову…***
Пришел декабрь со снегопадами и целой лавиной домашних заданий для пятикурсников. С приближением Рождества обременительнее стали и обязанности старост для Рона и Гермионы. Они надзирали за украшением замка («Ты вешаешь мишуру, а Пивз взялся за другой конец и пробует ею же тебя задушить», — говорил Рон. «И правильно делает», — посмеивалась Харли Блэк, запуская в Рона очередной снежок), следили за первокурсниками и второкурсниками, чтобы на переменах они не выбегали на мороз («До чего же нахальные сопляки — мы на первом курсе не были такими грубыми», — говорил Рон) и посменно патрулировали коридоры с Аргусом Филчем, решившим, что предпраздничное настроение приведет к массовым дуэлям юных волшебников («У этого навоз вместо мозгов», — негодовал Рон). Они были настолько заняты, что Гермиона даже перестала вязать шапочки эльфам и огорчалась, что еще три недоделаны. — Сколько бедняг я еще не освободила, и они должны просидеть тут Рождество из-за того, что не хватает шапок! А у Гарри не хватало духу сказать ей, что все ее шапки забирает Добби, он только ниже склонялся над своим сочинением по истории магии. О Рождестве ему вообще не хотелось думать. Впервые за годы учения он очень хотел провести каникулы вне Хогвартса. После исключения из команды и из-за того, что Хагриду угрожал испытательный срок, школа его тяготила. Единственное, что обрадовало бы его — собрания ОД, но в каникулы их не будет — почти все ребята разъедутся по домам. Гермиона собиралась кататься на лыжах. Идея такого отдыха позабавила Рона, впервые услышавшего, что маглы нацепляют на ноги дощечки и катаются по горам. Рон уезжал домой, в «Нору». Несколько дней Гарри снедала зависть, пока в ответ на его вопрос, как Рон поедет домой, тот не сказал: «Ты ведь тоже едешь! Разве я не говорил? Мама месяц назад написала мне и велела тебя пригласить!» Гермиона сделала большие глаза, но Гарри воспрял духом. Перспектива провести праздники в «Норе» была чудесной, только одно ее омрачало — виноватое чувство, что с ним не будет Сириуса и Харли с Рей, которые наверняка, будут с отцом. Он даже подумал, не уговорить ли миссис Уизли, чтобы она пригласила крестного. Но вряд ли Дамблдор позволит Сириусу покинуть площадь Гриммо, да и миссис Уизли может не захотеть — уж больно часто они с Сириусом препираются. Сириус не подавал о себе вестей с тех пор, как последний раз появился в камине, и, хотя Гарри понимал, что Амбридж на стороже и связываться с ним рискованно, ему неприятно было думать о том, как Сириус сидит один в старом материнском доме и бесится, коротая время с Кикимером. На последний перед праздником сбор ОД Гарри пришел в Выручай-комнату рано. И был очень рад этому, потому что, когда вспыхнули факелы, оказалось, что Добби взял на себя труд украсить к Рождеству помещение. Ясно было, что это дело его рук — никому больше в голову не пришло бы развесить под потолком сотню золотых игрушек с изображением Гарри и подписью: «ГАРРИ, ГАРРИ, МОЯ ЗВЕЗДА!» Едва он успел сорвать последнюю, как дверь со скрипом отворилась и вошла Полумна Лавгуд, мечтательная, как всегда. — Здравствуй, — задумчиво сказала она, оглядывая то, что осталось от украшений. — Красиво. Это ты развесил? — Нет. Добби, эльф-домовик. — Омела. — Она сонно показала на большую гроздь белых ягод почти над самой головой Гарри. Он выскочил из-под нее. — Правильно сделал, — серьезно сказала Полумна. — Она часто бывает заражена нарглами. От необходимости спросить, что такое нарглы, Гарри был избавлен приходом Анджелины, Харли, Рей, Кэти и Алисии. Все пятеро запыхались и выглядели замерзшими. Анджелина сняла плащ, кинула в угол и хмуро сказала: — Мы наконец нашли тебе замену. — Мне замену? — с недоумением повторил он. — И тебе, и Джорджу, и Фреду, — сердито уточнила она. — Взяли нового ловца. — Кого? — Джинни Уизли. Гарри смотрел на нее ошалело. — Сама знаю. — Анджелина вынула волшебную палочку, согнула и разогнула руку. — Но она ничего, оказывается. Не ты, конечно, — Анджелина одарила его очень недобрым взглядом, — но коль скоро ты недоступен… — Вне зоны действия сети, — хохотнула Рей, доставая палочку из кармана. Харли виновато улыбнулась Гарри и села на подушки. Его так и подмывало сказать Джонсон: «Неужели ты думаешь, что я не жалею в сто раз больше тебя о своем исключении?» Но он удержался и по возможности ровным голосом спросил: — А кто загонщики? — Эндрю Керк, — без восторга сообщила Анджелина, — и Джек Слоупер. Звезд с неба не хватают, но по сравнению с идиотами, которые вызывались… С приходом Рона, Гермионы и Невилла этот гнетущий разговор оборвался, а еще через пять минут в комнате стало так людно, что Гарри стал недосягаем для горящего, укоризненного взгляда Анджелины. Благо, потом ее отвлекла Харли, и Анджелина полностью переключила внимание на подругу. — Хорошо, — сказал он, и собрание утихло. — Я думаю, сегодня мы повторим то, чем занимались в прошлые разы. Это последняя встреча перед каникулами, и не имеет смысла начинать что-то новое, если впереди перерыв в три недели… — Ничего нового не будет? — шепотом, слышным всей комнате, недовольно спросил Захария Смит. — Знал бы, не пришел. — Эх, жалко, Гарри тебя не предупредил, — язвительно сказали Фред и Харли в один голос. Несколько человек засмеялись, среди них Чжоу, и у Гарри опять что-то оборвалось внутри, словно под ногой не оказалось очередной ступеньки. — Будем работать парами, — сказал он. — Для начала десять минут — Чары помех. Потом разложим подушки и — Оглушающее заклятие. Разделились. Гарри, как всегда, стал против Невилла. Комнату огласили резкие выкрики «Импедимента». Один застынет на минуту, другой в это время вертит головой, смотрит, как идут дела у остальных пар. Потом первый приходит в себя, и теперь его очередь наводить чары. Невилл усовершенствовался до неузнаваемости. После того как он трижды заморозил Гарри, тот, по обыкновению, передал его Рону и Гермионе, а сам пошел смотреть, что получается у других. Когда он поравнялся с Чжоу, она радостно улыбнулась ему, он поборол искушение пройти мимо нее еще несколько раз. Поупражнявшись десять минут в Чарах помех, они разложили по полу подушки и занялись Оглушением. Пространства было слишком мало, чтобы всем заниматься одновременно, половина группы наблюдала за другой, а потом они менялись. Гарри смотрел на их работу, и его буквально распирало от гордости. Правда, Невилл оглушил вместо Дина, в которого целился, его соседку Падму Патил, но промах был гораздо меньше обычного, и все остальные тоже действовали успешнее, чем прежде. Через час Гарри скомандовал: «Стоп». — У вас уже очень хорошо получается, — сказал он, обводя их довольным взглядом. — Когда вернемся с каникул, попробуем что-нибудь покрепче, может, даже Патронуса. В ответ — взволнованный гомон. Стали расходиться, как всегда, по двое, по трое. Прощаясь, желали Гарри счастливого Рождества. Веселый, он собирал вместе с Роном и Гермионой подушки и аккуратно складывал. Рон с Гермионой ушли, а он остался, потому что задержалась Чжоу и он надеялся услышать от нее: «Счастливого Рождества»…***
Получасом позже вернувшись в гостиную, Гарри застал там Рона, Харли, Рей и Гермиону на лучших местах перед камином, почти все уже разошлись по спальням. Гермиона писала длиннющее письмо, исписана была половина свитка, конец которого свешивался со стола. Рон валялся на коврике и домучивал сочинение по трансфигурации. Харли и Рей о чем — то тихо переговаривались, но, заметив Гарри, хитро улыбнулись и замолчали. — Ты чего там застрял? — спросил Рон, когда Гарри уселся в кресло рядом с Гермионой. Гарри не ответил. Он был в шоке. Половина его жаждала поведать друзьям о том, что с ним произошло, другая половина желала унести эту тайну в могилу. — Ты нездоров? — спросила Гермиона, глядя на него поверх своего пера. Гарри неопределенно пожал плечами. По правде, он сам не понимал, здоров он или нет. — В чем дело? — сказал Рон и приподнялся на локте, чтобы лучше его видеть. — Что случилось? Гарри не знал, как к этому подступиться, да и не был уверен, что хочет рассказать. И как раз когда решил ничего не говорить, Харли, беспардонно, сама взялась за дело. — Это Чжоу? — деловито спросила она. — Она зацепила тебя после урока? Ошеломленный Гарри кивнул. Рон засмеялся было и сразу осекся под взглядом Гермионы. — Так… э-э… что ей надо? — спросил он с напускным равнодушием. — Она… — вдруг осипнув, начал Гарри, потом откашлялся и начал снова. — Она… — Целовались? — все так же деловито спросила Харли, но вопрос прозвучал так, словно девушка констатировала факт. Рон сел так порывисто, что чернильница покатилась по коврику. Не обратив на нее внимания, он алчно вперился в Гарри. — Ну? Гарри перевел взгляд с его насмешливо-любопытного лица на сосредоточенную Гермиону, затем на поднявшую брови Рей, на хитро — улыбающуюся Харли и кивнул. — ХА! Рон ликующе вскинул кулак и разразился громовым хохотом, заставившим вздрогнуть двух робких второкурсников у окна. Глядя, как Рон катается по ковру, Гарри невольно расплылся в улыбке. — Ну? — выговорил наконец Рон. — Как это было? Гарри немного задумался и честно ответил: — Сыро. Рон отреагировал непонятным звуком, который мог означать и торжество, и отвращение. — Потому что она плакала, — серьезно объяснил Гарри. — Ну? — Улыбка Рона притухла. — Так плохо целуешься? — Не знаю. — Гарри эта мысль не приходила в голову, и он несколько встревожился. — Может быть. — Да нет, конечно, — рассеянно сказала Гермиона, не отрываясь от письма. — А ты-то почем знаешь? — с некоторой настороженностью спросил Рон. — Потому что Чжоу теперь все время плачет, — ответила за Гермиону Рей, — и за едой, и в туалете, повсюду. — Надо думать, поцелуи ее немного развеселят, — ухмыльнулся Рон. — Рон, — назидательно сказала Гермиона, погрузив перо в чернильницу. — Ты самое бесчувственное животное, с каким я имела несчастье познакомиться. — Это что же такое? — вознегодовал Рон. — Кем надо быть, чтобы плакать, когда тебя целуют? — Да, — сказал Гарри с легким отчаянием в голосе, — почему так? Трое девушек посмотрели на друзей чуть ли не с жалостью. — Вам непонятно, что сейчас переживает Чжоу? — спросила Рей. — Нет, — ответили они хором. Гермиона вздохнула и отложила перо. — Ну, очевидно, что она глубоко опечалена смертью Седрика. Кроме того, я думаю, она растеряна, потому что ей нравился Седрик, а теперь нравится Гарри, и она не может решить, кто ей нравится больше. Кроме того, она испытывает чувство вины — ей кажется, что, целуясь с Гарри, она оскорбляет память о Седрике, и ее беспокоит, что будут говорить о ней, если она начнет встречаться с Гарри… — Вдобавок, — продолжила Харли — она, вероятно, не может разобраться в своих чувствах к Гарри: ведь это он был с Седриком, когда Седрик погиб. Так что все это очень запуганно и болезненно. Да, и она боится, что ее выведут из когтевранской команды по квиддичу, потому что стала плохо летать. Речь девушек была встречена ошеломленным молчанием. Затем Рон сказал: — Один человек не может столько всего чувствовать сразу — он разорвется. — Если у тебя эмоциональный диапазон, как у чайной ложки, это не значит, что у нас такой же, — сварливо произнесла Гермиона и взялась за перо. — Она сама начала, — сказал Гарри. — Я бы не… вроде подошла ко мне, а потом смотрю, чуть ли не всего слезами залила… Я не знал, что делать. — Не вини себя, сынок, — сказал Рон, видимо вообразив эту тревожную картину. — Не знаешь, что делать — иди и целуй, — проскандировала Харли. — Кстати, — Рон повернулся к девушке, — ты же тоже с Диггори… — Спасибо, что напомнил, Рон, — язвительно отозвалась младшая Блэк. — Нет! Я к тому, что ты так не плакала… — Эх, Ронни, — Харли посмотрела на него чуть ли не с жалостью, — твою б наивность да твоим старшим братьям в душу… Видишь ли, — она закинула ногу на ногу и поправила на носу невидимые очки, словно собиралась читать лекцию, — я рассталась с Седриком задолго до того… Что с ним случилось… — девушка покосилась на Гарри, и, заметив его заинтересованный взгляд, продолжила: — Так вот, мы расстались относительно давно, и наши чувства друг к другу охладели. Мы общались, но как друзья… — Вернее как друзья, бывшие парнем и девушкой, — встряла Рей. — Благодарю покорно, сестрица, — холодно кивнула Харли. — А Чжоу была с ним вплоть до… Случившегося… Разумеется, она переживает… Случившееся больше меня, поскольку чувства этой девочки еще свежие и не остывшие. И, как правильно заметила Гермиона, Чжоу, и правда, нравится Гарри, но при этом, она продолжает любить Седрика… Нас нельзя сравнивать, Рон, — добавила она, — каждая из нас любила Диггори по своему, а некоторые, и продолжают любить и никак не могут отпустить… Гермиона оторвалась от письма: — Ты должен был отнестись к ней чутко. Надеюсь, так и было? — Ну, — Гарри ощутил неприятный прилив жара к лицу, — я вроде… похлопал ее по спине. Еще бы чуть-чуть, и Гермиона, кажется, возвела бы глаза к небу. — Браво, братишка, — шутливо поддержала Гарри Рей. — Тебе курсы пикаперов пора открывать, — добавила Харли. — Могло быть и хуже, — сказала Гермиона. — Ты намерен с ней встречаться? — Придется, наверное. У нас же собрания ОД, правда? — В смысле «придется», Поттер? Тупость что, передается воздушно — капельным путем? — возмутилась Рей. — Гарри, ты знаешь, о чем мы, — в сердцах сказала Гермиона. Гарри ничего не ответил. Слова Гермионы раскрыли перед ним пугающую перспективу. Он пытался вообразить, как идет куда-то с Чжоу — например, в Хогсмид — и проводит наедине с ней многие часы. Конечно, она ожидает от него приглашения после того, что сегодня произошло… От этой мысли внутри у него что-то болезненно сжалось. — Ну что ж, — сухо сказала Гермиона, с головой уйдя в свое письмо, — у тебя будет масса возможностей пригласить ее. — А если он не хочет ее приглашать? — сказал Рон, наблюдавший за Гарри с несвойственной ему пристальностью. — Не говори глупостей. Она давным-давно ему нравится. Гарри промолчал. Да, Чжоу давным-давно ему нравилась, но, когда он представлял себя с ней вдвоем, Чжоу в этой сцене была радостной, а не той Чжоу, которая проливала слезы у него на плече. — А кому ты вообще пишешь этот роман? — спросил Рон у Гермионы, пытаясь прочесть ту часть пергамента, которая свесилась уже на пол. Гермиона отдернула ее. — Виктору. — Краму? — А сколько еще у нас Викторов? Близняшки Блэк хохотнули. К ним подошла Кэти Белл и что — то сказала сестрам на ухо. Пожелав друзьям доброй ночи, девушки удалились, начав что — то активно обсуждать. Рон же на ответ Гермионы, ничего не сказал, но вид у него был недовольный. Двадцать минут они провели в молчании: Рон дописывал сочинение по трансфигурации, то и дело раздраженно крякая и зачеркивая фразы, Гермиона неутомимо писала письмо и, исписав пергамент до конца, свернула его и запечатала, Гарри смотрел в огонь и мечтал о том, чтобы там появилась голова Сириуса и дала ему какой-нибудь совет насчет девушек, но пламя только потрескивало и оседало, покуда красные угли не обратились в золу, и тогда, оглянувшись, Гарри увидел, что они опять остались последними в гостиной. — Ну, спокойной ночи. — Гермиона широко зевнула и ушла по лестнице в девичью спальню. — И что она нашла в Краме? — сказал Рон, когда они поднимались по лестнице. Гарри подумал и сказал: — Наверное, он старше… и играет за сборную страны в квиддич. — Ну, а кроме? — досадовал Рон. — Мрачный тип, и всё. — Да, мрачноват, — согласился Гарри, целиком занятый мыслями о Чжоу. Молча они разделись и надели пижамы; Дин, Симус и Невилл видели уже десятый сон. Гарри снял очки, положил на тумбочку и лег, но полог не задернул и стал смотреть на квадрат звездного неба в окне возле кровати Невилла. Мог ли он подумать прошлой ночью, что через двадцать четыре часа поцелует Чжоу Чанг… — Спокойной ночи, — буркнул справа Рон. — Спокойной ночи. Может, в следующий раз — если до этого дойдет — она будет не такой печальной. Надо было пригласить ее, она, наверно, этого ждала и теперь очень сердита на него… или лежит и все еще плачет по Седрику… Он не знал, что думать. Объяснения Гермионы, Харли и Рей не внесли никакой ясности, только еще больше все усложнили. «Вот чему нас должны здесь учить, — думал он, повернувшись набок, — как работает голова у девочек… это было бы полезней прорицаний… Вот бы Харли объяснила мне, как все устроено. У нее же опыта больше, даже больше, чем у Рей…» Гарри снилось, что он в Выручай-комнате. Чжоу обвиняла его в том, что он заманил ее сюда под фальшивым предлогом, что он обещал ей сто пятьдесят карточек от шоколадных лягушек, если она придет. Гарри протестовал… Чжоу закричала: «Седрик дал мне кучу карточек от шоколадных лягушек!» — и стала горстями вытаскивать карточки из мантии и швырять в воздух. Потом она превратилась в Гермиону которая сказала: «Ты же обещал ей, Гарри… Я думаю, ты должен дать ей вместо них что-нибудь другое… может, твою «Молнию». А он стал говорить, что не может дать Чжоу свою «Молнию», потому что она у Амбридж, и вообще все это чушь — он пришел в Выручай-комнату только развесить шарики в виде головы Добби… Сон переменился… Тело у него стало сильным, гибким, гладким. Он скользил между блестящими металлическими перекладинами, по темному холодному камню… Он скользил по полу на животе… было темно, но он видел вокруг мерцающие предметы странной переливчатой окраски… поворачивал голову туда и сюда… На первый взгляд коридор был пуст… но нет… впереди сидел человек, его подбородок отвис, и фигура его слабо светилась во тьме… Гарри высунул язык… он ощущал запах человека… тот был жив, но дремал… он сидел перед дверью в конце коридора… Человек кричал от боли… потом умолк… съехал по стене… кровь растекалась по полу… Нестерпимая головная боль… голова раскалывается… — Гарри! ГАРРИ! Он открыл глаза. Все тело покрылось холодным потом, простыни опутывали его, как смирительная рубашка, и казалось, что к голове приложили раскаленную добела кочергу. — Гарри! Над ним стоял перепутанный Рон. В ногах кровати маячили еще чьи-то фигуры. Он схватился за голову: боль застилала глаза… Он свесился с кровати, и его вырвало. — Он заболел, — послышался испуганный голос. — Надо кого-то позвать. — Гарри! Гарри! «Надо сказать Рону, во что бы то ни стало сказать…» Хватая ртом воздух, полуослепший от боли, Гарри сел. Он с трудом сдерживал подступающую рвоту. — Твой папа, — пропыхтел он. — На него напали… — Что? — не понял Рон. — Твой отец! Его кто-то укусил, это серьезно, повсюду была кровь. — Пойду позову помощь, — раздался тот же испуганный голос, и кто-то выбежал из спальни. — Гарри, друг, — неуверенно сказал Рон, — тебе приснилось. — Нет! — Очень важно было, чтобы Рон его понял. — Это был не сон… не обычный сон. Я был там, я это видел… Я это сделал. Он слышал тихие голоса Симуса и Дина и не прислушивался к их словам. Боль во лбу понемногу ослабевала, но он все еще потел и его трясло как в лихорадке. Снова подкатила тошнота, и Рон отскочил назад. — Гарри, ты нездоров, — проговорил он дрожащим голосом. — Невилл пошел за помощью. — Я здоров! — Гарри закашлялся и вытер рот пижамой. Его била неудержимая дрожь. — Я в порядке, ты об отце беспокойся, мы должны выяснить, где он. Он истекал кровью… я был… я был огромной змеей. Он попытался встать с кровати, но Рон толкнул его назад. Где-то рядом перешептывались Дин и Симус. Одна минута прошла или десять, Гарри не знал. Он сидел, дрожал, чувствовал, что боль потихоньку уходит из шрама… Потом послышались торопливые шаги на лестнице и голос Невилла: — Сюда, профессор. Профессор МакГонагалл — в халате из шотландки, очки на костистой переносице перекошены — торопливо вошла в спальню. — Что случилось, Поттер? Где болит? Гарри никогда еще так ей не радовался — сейчас ему нужен был кто-то из Ордена Феникса, а не тот, кто будет хлопотать над ним и потчевать ненужными зельями. — Отец Рона. — Он сел. — На него напала змея, и ему плохо, я видел, как это случилось. — Что значит «видел»? — спросила МакГонагалл, сведя брови. — Не знаю, я спал, а потом очутился там… — Хотите сказать, вам это снилось? — Да нет же! (Неужели никто из них не поймет?) Сперва мне снилось что-то совсем другое, какая-то глупость… а потом вмешалось это. Это было на самом деле, не в моем воображении. Мистер Уизли спал на полу, на него напала гигантская змея, он истекал кровью, он упал, надо выяснить, где он. Профессор МакГонагалл смотрела на него сквозь перекошенные очки так, словно увидела нечто ужасное. — Я не вру, и я не сумасшедший. — Голос Гарри взвился до крика. — Говорю вам, я видел, как это случилось! — Я верю вам, Поттер. Надевайте халат — мы идем к директору…