***
Сил рыдать больше не было, я лежал на полу и тихо всхлипывал, положив руки на грудь. Каждый день, проведённый здесь, менял меня. Раньше я, говоря совершенно честно, никогда не назвал бы себя излишне чувствительным или ранимым. Но теперь каждое, даже самое маленькое и убогое событие заставляло меня рыдать, а мои руки — трястись. Эти бесконечные минуты постоянного страха превратили мою личность в запуганное, загнанное в угол животное. Не говоря уже о том, что следов на венах становилось всё больше, и эти неведомые препараты, заставляющие меня спать дольше, чем надо и чем хотелось бы, как-то странно на меня влияли. Это был я, но уже будто не совсем. Страшно. Я слышал, как Тилль возился на кухне, что-то резал. «Почему же что-то, может, и кого-то», — хихикнул внутренний голос. Нож каждый раз ритмично ударял по доске. Играла какая-то лёгкая и знакомая музыка. Но мне так и не удалось понять, что же это. Казалось, что эта идиллия продлится вечно и ничто не способно её нарушить, но… Стук в дверь? Либо моё сердце слетело с катушек окончательно и теперь могло соревноваться с барабанщиками, либо кто-то действительно решил почтить Тилля своим визитом. Музыка стихла, нож перестал стучать. Я услышал два голоса: Тилль и… Второй же был мне незнаком. — Добрый день, меня зовут Пауль Ландерс. Я из полиции. Вот это поворот. Полиция… А ведь эти ребята просто так ни к кому домой не ходят. Значит, меня всё-таки начали искать. Стоит всего лишь закричать, и я свободен. Я ощутил трепет, отчего-то появились сомнения. Почему я сомневаюсь? — Здравствуйте, герр Ландерс. — голос был спокоен просто до отвращения. Он знал, что меня будут искать, знал, что встреч с полицией не избежать. Всё это было не импульсивным действием, он хорошо подготовился, в том числе в психологическом плане. — Ваше имя — Тилль Линдеманн? — Совершенно верно. По какому вопросу Вы пришли? — Мне сообщили, что Вы… — пауза указывала на то, что страж порядка, видимо, сверился с какими-то записями, — Любовник Рихарда Цвена Круспе, это так? — Да, ранее я состоял с ним в романтических отношениях. — «Ранее состояли»? Имеете в виду, больше нет? — Я полагаю, что наша последняя встреча стала концом. Мы сильно поссорились в тот раз, это было довольно давно, примерно три недели назад, а может и месяц. С того момента я его ни разу не видел. Неужели что-нибудь случилось? — о как! Врёт с лёгкостью дыхания. Всегда удивляло, с каким спокойствием психопаты лгут в кино, но в реальной жизни это ещё больше шокирует. — Он пропал несколько дней назад, буквально испарился, его друзья и родственники ужасно переживают. И они уверены, что в последний раз он уходил на свидание с Вами. Не могли бы Вы уточнить, когда видели герра Круспе в последний раз? Ха-ха, да пару часов назад он меня видел! Имеет ко мне круглосуточный доступ, знаете ли, герр Ландерс. — Очень сомневаюсь. Скорее всего, он просто уходил на свидание с кем-то другим. На него это очень похоже, знаете ли. В конце концов, он привлекательный мужчина и достаточно популярен у представителей обоих полов. — он специально даёт лишние детали, чтобы смутить и запутать. Хитро, я бы даже восхитился, если бы эта успешная тактика не загоняла меня в глубочайшую задницу. — Как я уже сказал, видел его примерно месяц назад. Хотя, может, даже больше. Я, знаете, тяжело переживаю наше расставание и пытаюсь как-то отвлечься от произошедшего, поэтому даты нередко ускользают от меня. — Понятно. — в голосе полицейского слышалось некоторое смущение. Естественно, кто был бы рад такому чувственному откровению от совершенно незнакомого, здоровенного мужика? — Ну что ж, тогда я пойду, извините за беспокойство… — Может, согласитесь выпить со мной кофе? Надо же, какой опрометчивый ход, Линдеманн, рискуешь, причём необоснованно. Но к чему это всё? Полицейский ведь явно собирался уйти. Или же ты попросту не планируешь его отпускать? — С удовольствием. Что же делать? Чёрт возьми, что мне делать?! Я не хочу здесь оставаться, ни за что не хочу! Решение пришло мгновенно, словно колебаний и не было. Замахнувшись, я выбил затворку, закрывающую окошко на стене. Вместе с ней на пол упала и картина, так что звук получился как минимум слышимым. — Что это было? — в ту же секунду послышался несколько встревоженный голос полицейского. — Наверное, сквозняк, — очень, даже чересчур спокойно ответил ему Тилль. Несколько секунд они молчали. Неужели мой план провалился?! Каково же было моё облегчение, когда я услышал быстрые шаги в мою сторону. — Здесь есть кто-нибудь?! Назовите Ваше имя! — закричал мужчина. — Я здесь! — в ответ закричал я, просовывая руку в окошко. Полицейский добежал до меня, его взгляд выражал смесь изумления и ужаса, — Я Рихард Цвен Круспе, умоляю, вытащите меня… Сзади! Но Ландерс не успел повернуться и увидеть Тилля, который, словно из воздуха, возник за его спиной. Через секунду из сонной артерии мужчины хлестала кровь, толчками покидая умирающее тело и заливая всё: стены, безумно улыбающегося Линдеманна и моё лицо. Ландерс бился в конвульсиях и громко всхлипывал, судорожно хватал крохи воздуха, неумело зажимая перерезанную артерию ладонью. Тилль повалил мужчину на пол и, усевшись на него сверху, ловким движением свернул бедняге шею. Всхлипывания и судорожное дыхание прекратились. По-прежнему улыбаясь, Линдеманн наклонился к мёртвому телу полицейского и жадно впился в его губы. Этот отвратительный поцелуй длился всего пару минут, но ощущался бесконечным и был самой изощрённой пыткой, которую только можно было придумать. — Знаешь, Рихард, — хрипло сказал Тилль, — А ведь он напоминает мне тебя. Когда мне было это так нужно, от тебя я тоже не получил ответной ласки. — в то же мгновение он, зарычав, зубами вырвал губы с лица Ландерса. Лицо мужчины в считанные секунды окрасилось в ярко-алый цвет. Тилль медленно и сосредоточенно жевал губы полицейского. Затем он выплюнул на пол то, что от них осталось. Мужчина поднялся и подошёл ко мне. А я просто стоял и не мог сдвинуться с места. — Думаю, любимый… Твои губки были бы вкуснее, — ласково прошептал он, целуя меня, — Но это я ещё узнаю, — и ушёл. «Отлично», — цинично подытожил внутренний голос, — «Лучше не придумаешь. Он тебя сожрёт». Закрыв глаза, я начал молиться о том, чтобы, немного придя в себя, не увидеть этого кровавого месива снова. В голове была только одна мысль — «не смотри, не смотри, не смотри». Я лёг на пол и закрыл лицо ладонями. Я чувствовал себя разбитым и побеждённым. Он выиграл, он сломал меня. Всё, чего мне сейчас хотелось, — умереть…3. Не время сдаваться.
25 февраля 2017 г. в 21:43
Как бы ужасно это ни звучало, пребывание здесь постепенно приобрело формат будней. Один и тот же распорядок дня, разговоры с Тиллем, его взгляд, который становился всё более безумным с каждым днём. Я понял, почему его не беспокоила слышимость и прочее: за несколько дней к нему не приходили ни друзья, ни родственники. Которых, как мне думалось до этого, в первые месяцы наших отношений, и не было. И, стоило догадаться, в ближайшие дни и даже месяцы к нему никто не пожалует. Впрочем, я же догадывался, что он достаточно одинок. Но так пугало, что я, будучи убеждённым в обратном, всё-таки совершенно его не знал.
Через три или четыре дня, когда я в очередной раз проснулся, для меня было подготовлено целых три сюрприза: один печальный; второй пугающий, полный тайн, но дающий надежду; третий же вообще мог бы сойти за радостный.
Сюрприз первый: мой телефон разрядился и выключился, значит, теперь я не могу узнать ни какой сегодня день недели, ни какое сейчас время суток. Казалось бы, для современного человека быть лишённым мобильника — настоящее горе и трагедия всей жизни. Но всё относительно, а в моей ситуации это не более чем немного печально. Действительно, какая мне теперь разница, заперт я в доме психопата в среду вечером или в пятницу утром? Бессмысленно переживать, только нервы зря тратить.
Сюрприз второй: мои недавно разбитые о стену костяшки были обработаны какой-то мазью, приятно пахнущей облепихой, и очень аккуратно забинтованы. Часто пугающая, безмерная забота Линдеманна проявлялась даже сейчас. Он снова спускался. Да как он умудрялся каждый раз делать это, чтобы я при этом не просыпался? Ответом служили следы от уколов на венах и синяки — он явно что-то мне вводил.
И, наконец, сюрприз третий: рядом со мной лежал поднос с едой.
Я давно привык к этой ужасной темноте, поэтому смог без особого труда разглядеть содержимое подноса. Ну, как без труда… Понял по запаху, да и не в подземелье же я нахожусь.
Может, всё проще? Нет никакой гарантии, что Тилль сказал правду. Что если одна из стен закрывается снаружи? Что ж, замок выбить легче, чем кирпичи, скреплённые бетоном. Затухающий огонёк надежды во мне колыхнулся и начал разгораться с новой силой. Ползая на четвереньках, я по очереди постукивал по стенам, пытаясь услышать полый звук. Он был бы моим шансом выбраться, во всяком случае, мог им быть.
— Ты что там делаешь? Не нужно столь яростно стучать, Рихард, — раздался голос Тилля. То, что всегда, когда бы я ни позвал, он отвечал мне, пугало. И, в какой-то степени, радовало, ведь тишина и одиночество сводили меня с ума.
— Как ты зашёл сюда? Я больше не понимаю, что происходит. — игнорируя фразы мужчины, спросил я.
— Я же объяснял, наверху есть люк. Ты хорошо спал?
— Нет, я не верю, это же слишком сложно. Как ты зашёл сюда?! — уже громче, почти крича, повторил я.
Линдеманн замолчал на несколько минут. Я думал или, скорее, надеялся, что уличил его в обмане и теперь он продумывает свой ответ, подбирая наиболее подходящие слова, либо просто ищет отмазку. «Ха-ха» три раза, подумать только, гениальный Рихард Цвен Круспе задумал обречь маньяка на муки совести. Его шумный вздох заставил меня замереть в предвкушении.
— Костяшки больше не болят?
— Ах ты ж сука такая! — взревел я, теряя контроль и чувствуя неистовую ярость. — Выпусти! Я все кости об эти чёртовы стены сломаю, но я выберусь отсюда! Ты слышишь, Линдеманн?! Я выберусь, сдохну, но выберусь!
Он знал, что я хочу получить хоть какой-нибудь ответ. Знал и молчал специально, лишь усмехаясь каждый раз, когда я с новой силой налетал на стену плечом в надежде сломать её.
— Ну, перестань, Рихард, тебе же больно, — тихо и предельно ласково сказал Тилль, когда я, потеряв последние силы, сполз по стене, — К чему это? Неужели тебе не хочется просто остаться со мной? С человеком, который любит тебя больше жизни, которому ты дороже всех на свете. Рихард, мой Рихард…
— Не хочу… А вот не хочу, представляешь? — смеясь, ответил я, а из глаз хлынули слёзы, — Ты любишь меня? Дорожишь мной? Да что это за любовь? Как ты вообще можешь называть этот фарс любовью?! Ты хочешь, чтобы я всегда был с тобой? Заперев меня, ты ничего не добьёшься! Ни-че-го, Тилль, ведь так с тобой будет всего лишь моё тело. Ты хочешь правды? Плевать, даже если и не хочешь, а я всё равно скажу. Правда в том, что я больше не люблю тебя, ты пугаешь меня, но на этом всё.
— Не нужно больше так говорить. — шёпотом сказал он, и я вновь услышал удаляющиеся шаги.
Через пару секунд я начал кричать и биться в истерике. Я проклинал его и день, когда мы познакомились. Полюбить его было ошибкой, которая обошлась мне слишком дорого. Я боялся его безумия, а ещё презирал себя за глупость. Был невнимателен, проглядел так называемые «звоночки»… Слепо доверился и допустил этот ужас.
Линдеманн наверняка слышал мои крики, полные отчаяния и ненависти. О, как же я хотел, чтобы он сейчас меня слышал!