Наследие

Потеря одного сына сменилась потерей второго. Глубокий траур царил в доме на площади Гриммо 12. Вальбурга словно постарела на десять лет, хотя с её дня рождения прошло каких-то несколько дней. И от той жизнерадостной, гордой, величественной женщины не осталось и следа. Она всё ждала Сириуса в этот печальный день, но единственное, что получила скорбящая мать — это сову с письмом в клюве, где старший сын выражает свои соболезнования и боль, что ему очень жаль. Вальбурга закричала нечеловеческим голосом. Такой пренебрежительности она никак не ожидала, как, собственно, и никто. Она подскочила с места и быстрым шагом направилась в небольшую гостиную, где во всю стену красовалось фамильное древо семьи Блэк. Один портрет уже был выжжен ещё много лет назад. Друэлла сделала это своей собственной рукой, после того, как узнала о свадьбе старшей дочери. Вэл всё же надеялась, что её сын одумается и вернётся, но, видимо, напрасно. Похороны были чисто символические, потому что хоронить было нечего. Тело юного Регулуса так никто и не нашёл. Всей семье стоило лишь строить догадки, что же всё-таки произошло с одним из самых преданных последователей Тёмного Лорда. Было много мыслей на этот счёт, и не самых хороших. Старшие Блэки были убеждены, что именно слепое последование за Томом Реддлом и погубило юношу. Да и в последнее время его мотивы были весьма туманны. Доверие к этому человеку постепенно угасало. Та великая цель, которую поддержало почти всё магическое сообщество, блёкла на фоне необычайной жестокости, диктатуры и ненужного привлечения внимания. Беллатрикс крутила в руках бокал с красным вином, взгляд её был пустым. Она всё ещё не могла поверить, что это произошло, что Регулус предал Господина. Из-за этих мыслей скорбь была совершенно поверхностной, больше ощущался привкус предательства. Большая гостиная была заполнена членами семьи и друзьями погибшего. Все тихо беседовали, не привлекая к себе внимания. Но карие глаза остановились на Друэлле. Блондинка жестом позвала дочь к себе, и молодая волшебница понимала, что сейчас начнутся разговоры о Тёмном Лорде. Несомненно, эта ситуация неприятна, род Блэков практически прерван, но обвинять Господина без весомых доказательств — это высшая степень сумасшествия. Он делает то, о чём трусы Министерства только говорят. — Беллатрикс, как давно ты видела Регулуса? — На дне рождении тётушки, — опережая следующий вопрос, девушка продолжила, — он выглядел слегка взволнованно, но в целом всё было как всегда. Говорил, что всё прекрасно. — А мистер Реддл не поручал ему ничего? — Я надеюсь, ты не думаешь, что Повелитель убил человека, который был настолько ему верен? — это был риторический вопрос, так как она знала, что мать именно так и думает. Но никто не посмеет плохо думать о человеке, который подарил ей отмщение. Друэлла это видела и понимала. — Тогда, следуя твоей логике, следующие — мы с Рудольфусом и Рабастаном? Потом Долохов, Крауч и остальные? По-вашему, Тёмный Лорд избавляется от своих последователей? Ради чего? — голос волшебницы был ровным, лицо спокойным. Прекрасное самообладание, ведь внутри она была в ярости. — Милая, я хочу оградить тебя от беды. Смерть твоего кузена не случайна. Том теряет авторитет в высших слоях общества. Мы с отцом не хотим через месяц оплакивать и тебя. Пухлые губы скривились в усмешке. Миссис Блэк явно перегибала палку с заботой. Белла была уже не её дочь, сейчас она Беллатрикс Лестрейндж, и это имя ассоциируется у людей со смертью. Она не была королевой. Не была каким-то монстром. Беллатрикс Лестрейндж была богиней смерти. И безгранично преданной своему Повелителю. Она ни на шаг не отступит от него и его цели. Даже если он захочет расправиться со своей верной валькирией, она с гордостью примет эту участь и будет знать, что никто и никогда не упрекнёт её в неверности или трусости. — Вам с отцом незачем волноваться, — развернувшись к матери спиной, она уже хотела было уйти, но решила добавить, чтобы та ни с кем не говорила о том, что сказала сейчас. Лестрейнджи стояли с бывшими сокурсниками и вспоминали талантливого товарища. Младший Блэк был действительно одарённым, ему с лёгкостью давались зелья, заклинания, дуэли, квиддич. Он был отзывчив. Антонин опустошал очередной стакан и причитал о том, что нужно было вправить парню мозги. Рабастан лишь слушал этот нетрезвый бред и думал о том, что русский чертовски рад тому, что Регулус отправился к праотцам. Долохов был хитёр, изворотлив и амбициозен. Он понимал, что товарищ был ближе к Повелителю, чем сам русский. А сейчас было самое лучшее время, чтобы проявить себя, чтобы его заметили. Младший Лестрейндж усмехнулся собственным суждениям. Ведь с возрастом раскрылись не лучшие качества его друзей, да и их с братом самих. Долохов завистлив. Малфой подхалим. МакНейер трус. Регулус предатель. Рудольфус жесток. Беллатрикс безумна. А он сам бессердечен. Весь этот букет был чёрно-красный. Чёрный из-за их тёмных пропащих душ, а красным от крови, которую они пролили или прольют во славу своего Господина. Много лет назад его слова о «запачканных руках» казались красивой метафорой, и никто из аристократичных наследников и представить не мог, что это чистейшая правда. Привыкшие к роскоши с пелёнок, представители древних фамилий стали палачами в масках. Они вершили правосудие во имя волшебного мира. — Интересно, — голос Эйвери вырвал Рабастана из череды мыслей, — что же всё-таки произошло с Регулусом? — Не будь идиотом, — Малфой самодовольно ухмыльнулся, — Повелитель расправился с ним. Блэк хотел нас всех предать. Он получил по заслугам. Рудольфус с изумлением смотрел на свояка, Люциус уже не знал, как добиться ещё большего расположения Воландеморта, он готов был из кожи вон вылезти, лишь бы его заметили. Он совал свой нос во все дела Пожирателей, ни одно дело не обходилось без внимания белокурого молодого человека. Ему хотелось быть выше всех остальных, быть первым. Единственным приближённым. А втоптать имя товарища в грязь, лишь бы самому выглядеть лучше, не составляло особо труда. — Что ты такое говоришь? — По-твоему, я не прав, Розье? — По-моему, тебе лучше закрыть свой рот, Люциус. Голос Рудольфуса был ровным. То, как блондин отзывался о Регулусе, было как минимум неуместно, ведь о мёртвых плохо не говорят. Да и его собственное мнение было совершенно противоположно тому, что говорил Малфой. — Я ждал, когда ты вступишься за него, — на бледном лице засияла самодовольная ухмылка. Люциус хотел задеть бывшего друга и показать всем, что Лестрейндж ему не конкурент в гонке за первенство. — Сейчас не время и не место. Не думаю, что ты хочешь обсудить преданность Регулуса с его кузинами. Малфой сделал шаг навстречу бывшему сокурснику. Их разделяла пара дюймов и незначительная разница в росте. — Неужели бесстрашный Рудольфус Лестрейндж прячется за юбками женщин в столь невинном споре? Не ожидал. С возрастом ты начинаешь сдавать. Граф посмотрел прямиком в серые глаза и увидел в них нерешительность, которую так хотел спрятать собеседник. И это порядком развеселило его. Уголки тонких губ потянулись наверх. Как Малфой был жалок в своих попытках доказательства собственного превосходства. Он словно павлин, который распушил свой хвост, гордо вышагивал перед всеми присутствующими. Но как нелепо это смотрелось со стороны, все эти пафосные речи и высокомерный взгляд. Люциус слишком изменился за последние года. Друг, который всегда готов был придти на помощь, исчез безвозвратно и навсегда. Сейчас он накидывал на плечи чёрную струящуюся до самого пола мантию вместе с металлической маской, холодом обжигающую бледное лицо, и чувствовал, как весь волшебный мир прогибается под него и его Господина. — Не зли меня, Малфой, — глаза Рабастана горели огнём и словно просили блондина дать повод, чтобы достать палочку. Это Рудольфус дипломат, как отец, а он больше предпочитал радикальные действия. Зачем тратить столько слов, если можно воспользоваться всего одним или двумя? — Ты мне угрожаешь? Наигранный смех блондина рассыпался по комнате, словно стекляшки от разбитого фужера. В компании напряжение нарастало как снежный ком, все понимали, что между Малфоем и Лестрейнджами образуется пропасть. Ничего уже не будет как прежде, они давно перестали быть теми беззаботными мальчишками в полосатых галстуках цвета своего факультета. На смену дружбе пришли амбиции. — Что тут происходит? Беллатрикс почувствовала напряжение, и не нужно было быть прорицательницей, чтобы понять его причину. Серые надменные глаза пристально смотрели на неё, ожидая реакции. Люциус ждал ураган, ту необузданную стихию, которая была тщательно скрыта в обществе и вольна во время заданий. Он хотел вывести свояченицу на эмоции, тем самым показывая, как легко манипулировать Лестрейнджами. Но, видимо, снобизм до такой степени затуманил его рассудок, что слизеринец забыл, с кем разговаривал. Беллатрикс Лестрейндж была не глупа, чтобы так просто поддаться на его провокации. — Мне ещё раз задать вопрос? — её карие глаза смотрели на бывшего сокурсника, а самодовольная ухмылка только усугубляла положение. Волшебница перевела взгляд на деверя, который всем своим видом давал понять, что ещё слово — и он достанет волшебную палочку. И дважды просить его не нужно. Рудольфус же, наоборот, был сдержан как всегда, лишь горящий в глазах огонь выдавал его душевное состояние. — Что тут происходит? — Блэк, — Белла была на грани, но не переступит её в ущерб своей семье. Пока муж не даст ей волю, она будет послушна. Серые глаза смотрели на Лестрейнджей свысока, Малфой знал, что ни один из них ничего ему не сделает ни здесь, ни за пределами этого дома. Они слишком дорожили своим местом подле Господина. — Тебе пора, Люциус. — Выгоняешь меня с похорон товарища? Как это низко, Руди, — звериный оскал обнажил белоснежные зубы. — Я требую, чтобы ты покинул этот дом сейчас же. Уроженка Блэков была настойчива. Терпения могло хватить лишь на несколько минут, если этот мерзавец всё-таки захочет задержаться. Рудольфус это заметил. Он ближе подошёл к супруге, и его костлявые пальцы аккуратно легли на тонкую талию. Волшебница не чувствовала тепло его руки через корсет и чёрный атлас, но то, как молодой человек прижимал её к себе, как бы успокаивая, удерживало тот гнев, который переполнял хрупкую фигуру. Люциуса, наоборот же, это веселило. Самодовольная ухмылка не спадала с его губ. В этот момент даже воздух в комнате стал другим — тяжёлым. — Малфой, чего ты добиваешься? — низкий голос Рабастана был ровным, как у брата, но более настойчивым. — Ты слышал, что сказала леди? Тебе и твоим неуместным суждениям здесь не рады. Держи крепче свою тросточку и убирайся прочь. — Ты забываешься, Басти. Моя жена — член этой семьи, и я уйду только тогда, когда она сама меня об этом попросит. — Поверь мне, она очень скоро попросит тебя об этом. Беллатрикс развернулась и быстрым шагом стала удаляться от компании молодых людей. Цоканье её тонких каблуков не приглушал даже шорох чёрного атласа, касавшегося пола. Её шаги были тяжёлыми и в тоже время грациозными. Эта девушка сочетала в себе несочетаемое. Старший Лестрейндж как всегда не мог глаз от неё отвести. И как бы это ни было странно, неправильно или не к месту, но вот уже который раз он понимал, как неописуемо прекрасно выглядит супруга в чёрном одеянии. Ни одно из её прекрасных платьев любого другого цвета так не красило Блэк, и настолько не будоражило душу его самого. Вернулась брюнетка в сопровождении младшей сестры. Миловидное лицо Нарциссы было бледнее обычного, а красные от слёз глаза смотрели куда-то вдаль, не фокусируясь ни на чём конкретном. — Люциус, нам пора, — её тихий голос дрожал. Девушка переживала потерю кузена слишком тяжело, ведь она была не такой, как всё её окружение, она не была в рядах Пожирателей Смерти. Вся эта война была не для неё. Нарцисса хотела обычных земных вещей — семью. Чтобы муж, приходя домой, нежно целовал в щёку и дарил букет её любимых белых лилий, чтобы вокруг бегали дети и радовались приходу отца. Ей было так мало нужно… Она не хотела того величия, которое было так необходимо суженому, но как любящая жена, всегда была рядом с ним, была его поддержкой и опорой. — Я нехорошо себя чувствую Пойдём домой. Лицо Малфоя наконец сменилось. Так раздражающая Рабастана ухмылка пропала без следа, словно её и не было. Вот он — рычаг воздействия на всех любящих мужчин. Женщины. Если ты любишь, тобой можно с лёгкостью манипулировать, а вот если, наоборот, ни к кому не привязан — ты непобедим. — Конечно, дорогая. Свободная рука легла на узкую талию, и белокурая пара исчезла из виду. Но обстановка не разряжалась. Все понимали, что это противостояние не закончится никогда. Ни одна из сторон не простит сказанного и сделанного. — Лестрейндж, мы, может, тоже отправится домой? — Разумеется. Мы с Рабастаном будем ждать тебя у камина. Беллатрикс кивнула, и молодые люди, попрощавшись с товарищами, ушли. А к волшебнице подошёл светловолосый Розье. Он крепко прижал хрупкую фигуру кузины к себе, так как знал, что ей очень тяжело давалась эта потеря. Регулус был для неё словно родным братом, так же, как и сам Эван. Она любила и дорожила ими. — Не печалься, дорогая моя. Это последняя твоя потеря. Даю тебе слово. Она посмотрела в его небесные глаза и улыбнулась. Искренне. На душе стало так легко, что волшебница позабыла о той грусти, которая сжирала её изнутри.

***

Тёмный Лорд не любит промедлений. Все приказы должны исполняться без лишних вопросов и точно в срок. Великаны не оправдали возложенных на них надежд и потерпели постыдное поражение. Больше ошибок быть не должно. В бой пойдут лучшие из лучших. «Надрессированные собачки» ждут команды «фас», чтобы уничтожить всех и каждого, кто встанет на их пути. И вот под покровом ночи небольшой отряд Пожирателей Смерти в облаках чёрного дыма быстро приближался к штаб-квартире Ордена. Глупцы. Им не спрятаться нигде и никогда. Ищейки Повелителя везде выследят их. Чёрный дым рассеивается, и появляется высокая тощая фигура, словно сама смерть явилась в мир живых. Железная маска опускается, и на бледном лице красуется самодовольная ухмылка. Ветер играет в длинных огненно-рыжих волосах. Следом вальяжным шагом появляется ещё одна мужская фигура, но крепкого телосложения. Оголив лицо, губы тут же складываются в кровожадную улыбку, а зелёные глаза так и ищут свою новую жертву. Чеканя шаг, появляется миниатюрная фигура. Она скидывает капюшон чёрной мантии, и ветер тут же путает и без того непослушные волосы. За их спинами возникают ещё трое в масках. — Бартемиус Крауч сегодня должен умереть. Это наша первостепенная задача, — за столько лет службы у Повелителя голос Рудольфуса стал поистине командным, тут он даже переплюнул собственного отца. Кристен мог бы гордиться им, этот голос отдавал приказы ровно, чётко и так требовательно. Пожиратели кивнули, вновь превратились в чёрные облака дыма и стремительно стали пробиваться к зданию Ордена через защитные чары. А Лестрейндж наблюдал за тем, как его отряд приближает Господина к победе. Он уже словно чувствовал вкус крови на кончике языка. И это начинало заводить. Зелёные глаза находят Беллатрикс. Вьющиеся тёмные волосы развивал ветер (она никогда не собирала их на задания), лаская ровную бледную кожу, а карие глаза блестели как золотые пуговицы на её чёрном приталенном мундире. Даже такая, на первый взгляд, мужская одежда, как пиджак и брюки, не портили её, а наоборот, только украшали. И чёрный цвет. Она была рождена для него, она родилась под своей фамилией не просто так. Истинная Блэк. — Брат, — тяжёлая ладонь Рабастана легла на тощее плечо. — Пора. Они почти пробили барьер. Рудольфус вынул палочку из трости и вознёс над головой. Хищный оскал оголил белоснежные зубы. «Мортмордре!» В небе появился огромный череп. Он открыл рот, и оттуда выползла змея. Это был знак их Повелителя. Точно такой же, как у каждого из них на левом предплечье. Барьер пробит. Пожиратели внутри. Орденцы изо всех сил пытались сдерживать натиск чёрных волшебников, но тщетно. Рабастан «бросался» заклинаниями и испытывал непередаваемое удовольствие от этого. Если для невообразимого блаженства старшему брату нужна была жена, то для младшего дурманом была его собственная жестокость. Отбрасывая фигуры членов ордена как тряпичных кукол, он чувствовал себя на вершине блаженства. Вот от заклятия увернулась блондинка и уверенными шагами направлялась на него, выставив палочку. Глупая. Молодой человек обезоруживает её и хватает за горло своей широкой и тяжёлой ладонью. Ей не выбраться и не убежать. Она затылком чувствует горячее дыхание, когда Рабастан прижимает её спиной к себе. Он зарывается носом в её пшеничные волосы. Слащавый аромат духов, сигаретный дым, секс (Бродяга, наверное, хорошо позабавился со своей подружкой), дешёвое малиновое эльфийское вино и страх. Последний запах особенно врезался в его ноздри и дурманил. — У вас ничего не выйдет, Лестрейндж, — хриплый голос блондинки дрожал, тем самым подтверждая правоту волшебника. — Не фамильярничай, грязнокровка, мы с тобой не друзья. Его горячее дыхание обжигало кончик уха, а широкая ладонь сильнее сжала тонкую шею. Из приоткрытых губ вылетел стон. Рабастан почувствовал, как им овладело желание. Вся эта атмосфера располагала к тому, что бы утащить эту безродную девчонку за угол и оказать великую честь на близость с наследником древнего рода. И вот кончик его волшебной палочки скользит по изгибу вздымающейся груди. Дыхание Марлин учащается от переполняющего её чувства страха, но уже не смерти. Она надеялась, что Сириус увидит и прекратит это, но его нигде не было. Голубые глаза накрыла пелена слёз. — Блэк занят более важными делами, чем его грязнокровная подружка, — пожиратель скалится. А рука с палочкой уже скользят по внутренней стороне бедра. — Рабастан, чёрт тебя побери! — совсем рядом слышится воинственный голос невестки. — Мы тут работаем! Заканчивай с этой шлюхой! — Очень жаль, — оскал так и не спадал с его губ. — Ты могла бы получить непередаваемое наслаждение напоследок, но не могу больше медлить. Последнее слово? — Пошёл к чёрту… — задыхаясь от слёз, Марлин всё же пыталась быть сильной перед врагом. — Я передам Рудольфусу, что ты его вспоминала. Авада Кедавра! И бездыханное тело блондинки рухнуло к его ногам. Со спины послышался женский крик. Наверное, боевые подруги заметили трагическую потерю, а Рабастану это лишь в радость. Плачь и крики были музыкой для его ушей. Он перешагнул через МакКиннон и пошёл следом за Беллатрикс. В штаб-квартире Ордена было горячо. Каждый понимал, что кто бы ни одержал победу в этом сражении, это приблизит их сторону к финалу. Последователи Дамблдора держались стойко и храбро, но Пожиратели Смерти были хитрее, коварнее и без зазрения совести пускали в ход непростительные заклинания. Белокурый Эван каждый раз раздавался зловещим хохотом, когда очередной противник убегал от него, пытаясь скрыться. Он был дуэлянтом от самого Мерлина. Тягаться с ним было практически бессмысленно. Но какие-то глупцы всё равно пытались противостоять его таланту, и их губили собственные амбиции. — Розье! — из-за стены послышался голос Уилкиса. Эван понял, что дело плохо, и без колебаний побежал на выручку лучшему другу. Но стоило ему только появиться в дверном проёме, как голубому взору открылась картина, от которой кожа молодого человека покрылась мурашками, а в горле встал ком. — Нет, нет, нет… Нет! — привычный шелковистый баритон было не узнать. Уилкис был мёртв. Последнее, о чём молодой человек успел подумать — это был его лучший друг. Всегда вместе. Всегда спасали и прикрывали друг друга. Они даже не задумывались, что когда-нибудь могут расстаться. Навсегда. Белокурый волшебник словно вошёл в транс и ничего не видел и не слышал. Ему казалось, что всё это сон, и он вовсе не здесь находится. Злость, которая охватила Розье, полыхала адским огнём, и он надеялся, что сейчас появится хоть кто-то из Ордена Феникса и сполна поплатится за то, что они сделали с Уилкисом! — Вы сами выбрали этот путь. Сдайтесь, Розье, пока не потеряли больше. Блондин поднял полные злобы глаза на говорящего. Это был мракоборец Аластор Грюм. Молодой мужчина смотрел на пожирателя как на душевнобольного, с каким-то волнением. Но это было зря. Блондин взревел как дикий зверь, давая понять, что с ним эти миролюбивые разговоры напрасны. Быстро встав с колен, статная фигура ринулась на оппонента. Заклятья летели одно за другим, но мракоборец умело блокировал или уворачивался от них (опыт давал о себе знать). Но и сам Эван был неплох. В рядах последователей своего Повелителя он был одним из лучших в дуэлях. А прибавить к этому ту боль от потери лучшего друга — и на выходе получается практически машина для уничтожения. Ещё одно движение палочкой — и заклятие попало точно в цель. Аластор раздаётся истошными криками и хватается за левый глаз, а блондин чувствует, что отмщение близко. — Это твои последние минуты, Грюм. Можешь начинать прощаться. — Не сегодня, Розье. Авада Кедавра! Зелёная молния поразила молодого человека раньше, чем он успел понять, что мракоборец имеет ввиду. Его золотистые кудри разметались по грязному полу, а пока ещё ясные голубые глаза направлены на белый потолок. — Эван! По пустой комнате раздался громкий женский голос. Беллатрикс первая увидела бездыханное тело кузена. Пелена слёз тут же накрыла глаза, когда она упала на колени перед ним. Трясущиеся руки гладили ещё не остывшие щёки. Она рыдала и проклинала всех и каждого, кто был в этом проклятом Ордене. На плачь пришли Рабастан и Барти, последним подошёл Рудольфус. Увидев состояние жены, он тут же кинулся к ней, обхватил острые плечи и прижал к себе. Им всем не жить. Они поплатятся за это. — Брат, Барти, заберите тела Уилкиса и Розье. Доставьте их к семьям, — молодые люди кивнули и трансгрессировали. Оказавшись в своём поместье, старший Лестрейндж проводил супругу в их спальню, уложил её в постель и принёс любимого красного вина. Ему казалось, что лучше оставить её одну, но лишь он коснулся позолоченной дверной ручки, как её тихий голос остановил его. — Рудольфус, — она впервые обратилась к нему по имени. — Не уходи, побудь со мной. И он остался. Как он мог её бросить? Ни за что и никогда. Пока она нуждается в нём, никто и ничто не разделит их. Волшебник сел рядом на их постель, Беллатрикс прижалась к его тощему телу так близко, как могла, и из карих глаз снова потекли слёзы. А он гладил её непослушные волосы и шептал: — Мы уничтожим их всех, любовь моя. Они никогда нас не сломят.