Наследие

Плотные шторы не пропускали солнечные лучи в небольшую комнату борделя, где Рабастан Лестрейндж был частым клиентом. Молодому мужчине нравилось бывать у «Верховных Жриц», тут никогда не лезли в душу и не задавали лишних вопросов, а наоборот подливали огневиски в опустевший стакан и прижимали к пышной груди. Местные женщины не отличались изысканностью, манерами и острым умом. Как повезло, что Басти не искал ничего из этого. Его интересовало утоление самого грязного животного инстинкта. Он никогда не был влюблён, возможно, такие люди не созданы для любви, а вот подруги на одну ночь — это то, что ему было нужно. И графу нравилась такая жизнь, ему чертовски нравилось то, что он, наследник Лестрейндж-холла, сын бесчувственного тирана Кристена Лестрейнджа, напивается вусмерть среди черни, которая также бывает в этом «храме любви»; потом он хватает ту, что вьётся рядом, и жадно впивается в её губы. Его поцелуи никогда не были нежными, скорее, грубыми, как и он сам. Но в сравнении с тем, что происходит за закрытой дверью номера, поцелуи были меньшим из зол. Он никогда не церемонился со своими спутницами, не в его правилах были предварительные ласки. Стоило лишь двери закрыться, с языка слетало заглушающее заклинание и Рабастан зверел. Грубые и резкие движения, вульгарные высказывания, непристойные желания — это была его магия в ночи. Спина горит после глубоких царапин от длинных ногтей очередной женщины. В комнате пахнет сигаретами, алкоголем и сексом. Граф берёт стоящую на полу возле кровати початую бутылку огневиски и делает смачный глоток в надежде, что это поможет от пульсирующей головной боли. Но эти надежды не увенчались успехом, янтарная жидкость лишь обожгла горло и пищевод. Поморщившись, он ставит спиртное на место, достаёт из кармана чёрных штанов кошелёк и отсчитывает сто галеонов, ссыпая их на прикроватную тумбочку. Выходя из номера, младший Лестрейндж услышал знакомые голоса друзей. В большой гостиной горел приглушённый свет, а красные бархатные шторы плотно завешивали большие окна особняка. На одном из диванов сидели Долохов и Мальсибер. Мужчины о чём-то разговаривали, но делали это слишком тихо и всё время озирались по сторонам. — Ты врёшь. Не может такого быть! — Клянусь тебе! Он сам лично у меня спросил. На губах рыжеволосого заиграла хитрая ухмылка. Интерес моментально захватил его сознание. — И что же это? — садясь рядом, спросил бывший слизеринец. Пожиратели смерти тут же замолчали. Рабастан просто сгорал от любопытства, что же могли знать эти двое, о чём они старались говорить так тихо? Опрокинув в себя рюмку водки, русский заговорил: — Регулус знает какой-то страшный секрет Повелителя. Сказал, что даже имеет к нему косвенное отношение. — И? — Лестрейндж искренне не понимал ценность этой информации. У всех есть свои тайны. Каждый человек прячет эти скелеты как можно дальше в тёмных шкафах своей души. — Меня тоже не волновало бы это, если бы вначале он не спросил, не разочарован ли я тем, что вступил в ряды Пожирателей смерти, — брюнет выпивает ещё спиртного и закусывает маленьким ломтиком сала. — Он выглядел озадаченным и взволнованным. Мне даже показалось, что он хочет отступить, и этот секрет должен стать его козырем. В голове зеленоглазого тут же зажужжал рой мыслей. Регулус Блэк предатель? Вот уж точно нет. В рядах Господина есть люди, которые способны на такой жалкий и трусливый поступок, но точно не Регулус. Он был верен ему до гроба. Да чем чёрт не шутит, может даже дольше! Его серые глаза всегда смотрели с такой неподкупной преданностью, что сомневаться в этом человеке было просто невозможно и неправильно. Но о сказанном Долоховым нужно срочно рассказать Белле, она точно выяснит, правда это или нет. Своего любимого кузена она видит буквально насквозь. — Что ж, джентльмены, смею вас покинуть. На лице Антонина появилась пьяная ухмылка. — Ты мне не веришь, — это было скорее утверждение, нежели вопрос. — Но я клянусь могилой матери, что слышал это от него лично! — Друг мой, — Баст кладёт свою широкую ладонь на худое плечо мужчины, — ты уже порядком пьян, а вы, русские, так любите пооткровенничать в таком состоянии. — Это получше любого Империо! Пожиратель кровожадно улыбнулся и исчез в облаке чёрного дыма, чтобы доложить об услышанном брату и невестке. Сегодня не было никаких поручений, и чета Лестрейнджей наслаждалась завтраком в постели. Беллатрикс не торопясь потягивала свой чёрный кофе без сахара и смотрела в окно, наблюдая за тем, как новый день вступал в свои права. Рудольфус читал свежий номер «Ежедневного Пророка», колонку спортивных новостей. Обычное утро среднестатистической семьи. Но достаточно вспомнить вчерашний день, когда эти же люди, облачённые в чёрную одежду и прикрывавшие лица масками, хладнокровно расправились с семьёй магглов. Истошные крики заполняли маленькую квартиру в Лондоне, но их никто не слышал, кроме их же мучителей. А волшебница наслаждалась этим, она любила издеваться над своими жертвами, а потом, сполна насытившись их страданиями, подарить им желанную смерть или подчинить своей воле и нашёптывать пленённому отцу семейства, чтобы тот расправился с ними самостоятельно. Рудольфус всегда с восхищением смотрел на действия жены, в отличие от которой был более хладнокровен. Он просто любил ловить последние слова и вздохи своих жертв. Ему напоминало это первую утреннюю росу. Такое же хрупкое, мимолётное и едва уловимое. Резная дверь спальни распахнулась, и в комнату вошёл Рабастан. — Брат. Белла, — волшебник окинул родственников взглядом и продолжил. — Сегодня утром я узнал занимательную информацию. — О том, что нужно стучать, прежде чем войти? — не отрывая взгляд от газеты, спросил Рудольфус. — Сомневаюсь, — делая глоток своего кофе, добавляет брюнетка. — Эту страшную тайну ему никогда не раскроют. — Если вы закончили соревноваться в остроумии, то я продолжу, — Баст берёт стоящий у туалетного столика стул и садится ближе к постели собеседников. — Сегодня я случайно пересёкся с Долоховым и Мальсибером. Они мне вот что рассказали… Пересказав всё ранее услышанное, Пожиратель стал наблюдать за тем, как меняются их лица. Супруги не могли поверить в то, о чём им только что поведали. — Да он лжёт! — громкий женский голос разрезал тишину. — Неужели этому болвану кто-то поверит? — Мне тоже кажется это странным. Может, тебе поговорить с ним? Беллатрикс задел этот вопрос. Если её просят о таком, значит, сомневаются в Регулусе и его преданности. А этого не может быть, и весь этот разговор кажется полным абсурдом. — Блэк, — из размышлений волшебницу вырвал голос мужа. — У Вальбурги юбилей на грядущей неделе. Может, и поговоришь с ним там? — Неужто и ты сомневаешься в нём? В человеке, который всегда приходил к тебе на помощь, который ни разу тебя не подвёл! Как смеешь ты усомниться в его преданности Господину? — Я бесконечно ценю и уважаю Регулуса и от того прошу тебя поговорить с ним. Если это не так, то сами разберёмся с Долоховым, который пускает нелепые слухи, — граф сделал короткую паузу. — А если всё же правда, то, надеюсь, мы сможем вразумить его. Неделя пролетела слишком быстро, и не было ни дня, чтобы Лестрейнджи не думали над нависшей проблемой. Ни один из них не готов был поверить в слова русского, но ведь нет дыма без огня. Если этот разговор был, значит, на то есть причины. Мучительное ожидание висело грузом на душе каждого из них. Большой праздник был в доме на площади Гриммо 12. В этот день там собралась вся элита магической Британии. Отовсюду слышались весёлая музыка и звонкий смех. Именинница гордо вышагивала под руку с мужем и принимала поздравления. Беллатрикс, как и все остальные гости, хотела выразить свои пожелания и подошла к женщине. Они обменялись поцелуями в щёку, и племянница заговорила: — Тётушка, поздравляю тебя от всей души! Столько лет смотрю на тебя с восхищением и не могу поверить, что двое моих кузенов — твои дети. Ты слишком хорошо выглядишь. — Спасибо, дорогая, — Вальбурга засияла самой счастливой улыбкой. — Нарцисса с Люциусом прибыли, не знаешь? — К сожалению, ещё не видела их. А твои сыновья здесь? — Регулус где-то тут, — и лицо женщины тут же изменилось, словно это был уже другой человек. После того, как Сириус сбежал из дома, миссис Блэк, можно сказать, отреклась от старшего сына. Где он, с кем, она не знала и знать не хотела. Хоть и до её ушей доходили слухи, что приютил его Джеймс Поттер. Друг, ради которого он предал свою семью. — Сириусу было выслано приглашение. Мадам Лестрейндж тепло улыбнулась тёте, ещё раз поздравила её и отправилась искать мужа с деверем, чтобы сказать, что кузен где-то здесь. Но ей всё ещё не нравилась эта затея, она считала это унизительным по отношению к Регулусу. Они — семья, а это значит, что именно им нельзя ни секунды сомневаться друг в друге. Рудольфус кружился в вальсе с женой и пристальным взглядом изучал толпу, чтобы не упустить товарища, но иногда его взгляд был прикован к хрупкой брюнетке, чья тонкая ладонь лежала в его руке. Последние несколько лет светские приёмы отошли на второй план. Время бесед о высоком, дорогого шампанского и живой музыки прошло. Сейчас они были воинами, а не аристократами. Но, несмотря на это, граф видел, что Беллатрикс всё так же прекрасно танцует. Её волосы были сложены, как тогда, в элегантную причёску, а тугой корсет делал тонкую талию ещё уже. Словно они вернулись в то время, когда только поженились, когда всё было по-другому, они сами были другими. Её длинные музыкальные пальцы аккуратно касались его кожи, а шуршание тёмно-синего атласа её дорого платья словно гипнотизировали графа. Каждый раз, когда его взгляд останавливался на ней, было слишком тяжело заставить себя отвернуться. На её пухлых губах появилась улыбка, а бледные щёки залило румянцем. — Лестрейндж, прекрати сверлить меня взглядом и ищи Регулуса. Из груди молодого человека вырвался смешок, и он перевёл взгляд обратно на собравшихся гостей. Но среди толпы было не видать брюнета, а вот приближающийся Рабастан, наоборот, сразу же бросался в глаза. — Прошу прощения, но я видел, как он шёл к лестнице. — Чудно. И все трое вышли из большой гостиной. Чары сдерживали музыку в нужных комнатах, оставляя девственную тишину в остальном доме. Лишь цоканье каблуков по паркету нарушало эту тонкую грань. Идеальный порядок, который всегда царил в доме Вальбурги, восхищал. Той безупречности было тяжело добиться тогда, много лет назад, когда юные супруги только ступили на порог этого жилого помещения. Но сейчас, спустя столько прожитых лет, дорогие убранства приковывали внимание всех посетителей. Позолоченные подсвечники, старые расписанные вручную вазы, статные и гордые Блэки на холстах, важно рассматривающие всех проходивших мимо. Спальни наследников располагались на пятом этаже. Беллатрикс окинула коридор взглядом — всё было как в детстве. Дверь Сириуса была небрежно открыта и можно было разглядеть царивший внутри беспорядок. Постель смята, словно её хозяин только проснулся и не успел привести всё в божеский вид, на полу хаотично валялась одежда и бумаги, а около прикроватной тумбочки лежали осколки керамического светильника. Видимо, Сириус покидал родительский дом впопыхах. Белла ухмыльнулась. Она считала, что тётя с дядей сами виноваты в том, что случилось. Нужно было ставить этого эгоистичного и избалованного юнца на место, когда этого требовал случай. Но как же, он ведь был первенец. Любимец семьи. Наследник королевской фамилии! Но она никогда не скажет о своих мыслях Вальбурге. То уважение, которое девушка испытывает, не даст ей разбить сердце матери, навсегда потерявшей ребёнка таким гнусным образом. — Рег, мы войдём? — спросил старший Лестрейндж после того, как его длинные пальцы оттарабанили по двери. Из спальни донёсся голос Блэка, и все трое вошли внутрь. Обитель брюнета была до невозможности чистой. Каждая вещь лежала на своём месте. Все книги, пергаменты и остальные вещи стояли ровными стопками. Сам хозяин спальни сидел за письменным столом и пристально смотрел на непрошеных гостей. Рабастан заметил открытую чернильницу. Видимо, молодой человек что-то писал, пока его так бесцеремонно не прервали. — Кузина, Рудольфус, Рабастан, — волшебник пожал руки товарищам и поцеловал музыкальные пальчики девушки. — Чем обязан? Праздник на втором этаже. Вы пробовали закуски? Изумительный паштет из мидий! — О, Мерлин… Регулус, неужели это правда? Брюнетка пристально наблюдала за тем, как его лицо меняется. Только глупец мог не увидеть, что серые глаза забегали по комнате, а на бледной коже выступили капли пота. Напрашивался лишь один вывод: слова русского были правдой. — Не понимаю, о чём ты, — Блэк поднялся со стула, поправил пиджак и постарался вернуть себе самообладание. Постепенно лицо приняло обычное выражение, но глаза продолжали выдавать переполняющее волнение. — Не юли. Долохов проговорился. — Регулус, прошу тебя, не делай глупостей! Господин не потерпит предательства. Что тебя так разочаровало? Волшебник глубоко вздохнул. Он не хотел раскрывать известную ему информацию. По глупости было и так много сказано не тому человеку. Но и членов своей семьи впутывать в это ему не хотелось. В любой момент всё это вскроется, и поплатятся все, кто знал, а он не мог позволить этого. Натянув на лицо улыбку, брюнет заговорил, и голос его звучал довольно убедительно: — Дорогая кузина, тебе не о чем волноваться. Антонин просто не так меня понял. — Значит, ты не собираешься покидать Повелителя? — Конечно, нет! Что за вздор? Регулус предложил девушке свой локоть, и все четверо покинули спальню молодого человека. А в гостиной продолжался праздник. Вальбурга принимала поздравления, гости смеялись и пили дорогое шампанское, повсюду слышалась весёлая музыка. Но на душе Рудольфуса было неспокойно. Слишком подозрительными ему казались слова младшего Блэка. Как бы ему не хотелось верить Долохову, но он был убедительнее. По возвращению в родовое поместье молодой граф всё продолжал прокручивать это в голове. Он пытался убедить себя, что Регулус сказал правду и беспокоиться не о чем, но даже собственный голос в этот момент казался лживым. — Я пригласила Эвана на чай завтра днём, — вынимая шпильки из тёмных непослушных волос, Белла вырвала мужа из размышлений. — Повелитель хочет, чтобы они с Эйвери убедили великанов прильнуть к нам, — длинные волосы рассыпались водопадом на ровной спине. Рудольфус подошёл к туалетному столику и положил тощие пальцы на плечи девушки. Пара карих глаз смотрела на его отражение. — Ты же не против? — Разумеется, нет. Розье желанный гость в нашем доме. И тебе это известно. Его взгляд скользил по телу жены, от тонкой шеи к декольте, открывавшему обзор на пышную грудь. Ей чертовски шли корсеты и вечерние платья. Блэки были рождены для светской жизни, дорогих украшений, изысканных закусок, классической музыки. Это была их стихия, и они виртуозно с ней справлялись. Грация, манеры, выдержка, подача, прямая осанка, поднятый к звёздам подбородок и надменный взгляд. Бывший слизеринец всегда смотрел на Беллатрикс с замиранием сердца. Такая величественная красота. Он превознёс её на пьедестал, а сам всегда стоял рядом. А она, наоборот, восхищалась им. Его хладнокровностью, сдержанностью. Острый ум мужа казался ей чем-то необычайным, сильным, быстрым. Его контроль над ситуацией и над собой восхищал. Пронзительные зелёные глаза могли заставить бояться при одном взгляде. А появлявшийся там огонь во время заданий завораживал. Из самодовольного слизеринского принца вырос мужчина, которым хотелось восхищаться, и сейчас он был только её. Ни одна из его школьных кукол и близко не подойдёт к этому хитрому лису. А если всё же осмелится, то сполна поплатится за это. — Вот и славно, — хитрая улыбка появилась на пухлых тёмно-вишнёвых губах. Беллатрикс поднялась с небольшого стульчика из тёмного дерева и с кошачьей грацией обошла мужа. Ему нравилось, когда она вот так себя вела с ним. Такой игривой и соблазнительной волшебница была только с ним, остальные же наблюдали опасную и бесстрашную валькирию Тёмного Лорда. Но только не граф. — Помоги с корсетом. Она повернулась к нему спиной. Рудольфус знал, чего хочет супруга. Видимо, пузырьки шампанского порядком вскружили ей голову, как раньше, а для него единственным дурманом выступала она. Тонкие губы растянулись в игривой ухмылке, а тощие пальцы без особого труда расправились с завязками платья. Дорогой атлас зашуршал, падая вниз. Лестрейндж, как и его отец, не скупился на платья для жены. Лучшие ткани, лучшие портные, жемчуга, бриллианты. Она того стоила. Цветочный шлейф лучших духов окутывал её хрупкую фигуру и щекотал нос молодого человека. Беллатрикс повернулась к нему лицом, и музыкальные пальцы развязали тёмно-синюю бабочку в тон её платья, потом принялись за чёрный смокинг. Пожиратель лишь молча наблюдал, как она делала это с лицом, которое обычно бывает при чтении газеты — совершенно обыденным. Но от его взгляда не ушло, как участилось её дыхание. Пышная грудь вздымалась чаще обычного. Этот контроль над собой восхищал. Друэлла действительно приложила все усилия для идеального воспитания. Но Руди тоже был сдержан и не хотел проигрывать эту игру. Ему нужна победа. А музыкальные пальцы уже расстёгивают жемчужные пуговицы чёрной рубашки, на фоне которой бледная кожа кажется ещё бледнее. Выпирающие ключицы, подтянутая грудь, рельефный торс. Карий взгляд изучал каждый дюйм его тела. — Нужно будет приказать завтра Бассету испечь булочки с маком. Эван очень их любит. — Как пожелаешь. — А ты что любишь? — её розовый язык скользнул по светлой коже, оставляя влажный след, а горячее дыхание обожгло ухо. — А, Лестрейндж? Она снова вынуждала его говорить это. Говорить, как сильно сводит его с ума. Что любит чувствовать её прикосновения, поцелуи, ласки, дыхание, запах, взгляд, прикованный лишь к нему. Любит, когда дразнит его, когда подчиняется, когда прикусывает мочку уха, проводит вдоль позвоночника длинными ногтями, как произносит его имя на придыхании. Он любил её всю без остатка. И эта любовь с каждым днём разгоралась всё сильнее. Как она двигалась, как смеялась, как хмурилась, как раздавалась безумным хохотом во время очередного задания, как тьма окутывала её хрупкую, словно кукольную, фигуру. Но раскрывать все карты Рудольфус не хотел. Быстрое движение — и тонкую шею волшебницы обхватили его тощие пальцы. — Я люблю, когда твой рот закрыт, — он говорил размеренно, прямо около её уха. По ровной спине побежали мурашки. — И терпеть не могу, когда мной манипулируют. Ты ведь знаешь это, Блэк. Громкое дыхание нарушало тишину спальни. Зелёные глаза пристально посмотрели в карие, и ждать боле никто не смог. Они подались друг другу на встречу, соединяя губы в страстном поцелуе. Длинные музыкальные пальцы тут же оказались в огненно-рыжих волосах и сильнее прижали волшебника к себе, словно кто-то мог украсть его у неё. Но никакая сила уже не могла разлучить их, иначе эта пара расправилась бы с этим глупцом, даже не моргнув. Словно руки смерти обхватывают тонкую талию бывшей слизеринки и резко сажают её на кровать. Взгляд Беллатрикс затуманен от желания, но она видит ярко-зелёные глаза мужа, которые смотрят с прищуром. Он что-то задумал, хочет её помучить, чтобы она умоляла. Тонкие губы касаются ровной кожи груди, и брюнетка издаёт стон. Руки и спина покрылись мурашками. Поцелуи спускались ниже к животу, а стоны становились чаще. Хитрая усмешка — и его губы уже касаются внутренней стороны бедра. Он слишком близко. Становилось жарко, воздуха не хватало. Этот хитрый лис был слишком хорош, чтобы сдерживать себя сейчас. — Прошу тебя… — шепчет волшебница. А он лишь ухмыляется и касается её кожи через тонкое чёрное кружево нижнего белья. Наманикюренные пальцы с силой сжимают изумрудное покрывало, а из груди вырывается ещё один стон. Она поддаётся вперёд и впивается страстным поцелуем в тёплые губы. Пусть всё провалится сквозь землю! «Я люблю тебя», — шепчет она в поцелуй. Рудольфус отстраняется, и тонкие губы растягиваются в самодовольной победной ухмылке. Хитрый лис Лестрейндж. Добившись желаемого, он сделает так, как она этого просит. Резким движением мужские руки перевернули хрупкую фигуру спиной, а затем расстегнули ремень на чёрных брюках.

***

В большой библиотеке второго этажа царила звенящая тишина, хотя все представители дома находились вместе. Рудольфус сидел на софе и освежал в памяти свои познания в тёмной магии. Порядком потрёпанная книга в чёрной обложке часто оказывалась в его руках, корешок выглядел довольно обшарпанным, страницы пожелтевшими. Но в этом и была особенная ценность данного тома — это было достояние великих. Беллатрикс лежала рядом с мужем, закинув на него ноги, и была целиком погружена в «Искусство войны» легендарного военачальника и стратега Сунь Цзы. Это было то самое издание, в котором говорилось о тяжёлых магических войнах далёких восточных земель. У девушки было достаточно практики, хотелось так же идеально знать и теорию. Но разве возможно сосредоточиться на такой серьёзной литературе, когда длинные пальцы аккуратно касаются её ног? Это была пытка. На лице волшебника не было совершенно никаких эмоций, а пара зелёных глаз всё так же пристально смотрела в книгу. — Может, хватит уже? — тишину нарушил низкий голос Рабастана, который всё это время не знал, чем себя занять. Библиотека не была его любимой комнатой во всём особняке. Книги, пергаменты и свитки не привлекали молодого человека ещё со времён школы. — Медовый месяц кончился много лет назад. — А ты не смотри, — голос старшего графа был как всегда ровным, а взгляд всё так же устремлён в книгу. — Я пытаюсь, но твои телодвижения меня отвлекают. — Баст, почему ты вообще дома? Тебя обычно в это время уже нет. — Слышал, что Розье заглянет. Хотел повидаться с ним. — Он будет польщён, что ты отменил свои дела ради встречи с ним. Обменявшись саркастическими улыбками с деверем, брюнетка вернулась к своему занятию. Но тишина не продлилась долго, в помещении появился домовик. — Хо-о-озяин, прибыл г-г-граф Розье. Гостя встречали в малой гостиной. Светловолосый вошёл в помещение бледнее свежевыпавшего снега. Хозяева тут же озаботились его здоровьем, но дело было в другом. — Беллатрикс, ты получала письмо от матушки или с Гриммо? — волшебница начинала волноваться, ведь никаких известий она не получала. — Друэлла прислала сову отцу перед моим уходом. Регулус мёртв. Кажется, он предал Повелителя.