Тропами безумия и преданности

      Огонь в настенных светильниках едва колыхался от сквозняка, заставляя вытянутые тени на каменных стенах подрагивать. Иршин, не обращая никакого внимания на появившегося в коридоре брата, недоумённо и с некоторой злостью сверлил Маргариту взглядом. Девочка с отсутствующим выражением лица сидела на полу на коленях, уставившись на изрезанные ладони. Крупный осколок стекла, алый от крови, валялся рядом с ней, напоминая, что произошедшее случилось наяву. Распахнув глаза Марго медленно покачивалась, что-то нашёптывая себе под нос. С её трясущихся рук стекали тёмные капли крови.       — Глупая рыба! Я же сказал никого не трогать… — процедил сквозь зубы Фердинанд, который никак не мог осознать реальность происходящего. Последние насколько часов его жизни никак не укладывались в его голове.       — Так это твоих рук дело?! — за время немой сцены Франц успел заглянуть в комнату старшего брата и, в ужасе захлопнув дверь, закрыть рот руками, сдерживая рвотные позывы.       — Я не знал, что так выйдет, — не моргая, Иршин медленно повернулся к брату.       Ледяной взгляд серых глаз Франца пронизывал насквозь. Исходящая от него ненависть растекалась по коридору, заставляя свечи содрогаться от ужаса. Фердинанд ошеломлённо стоял посреди коридора, не в состоянии сосредоточиться на чём-то конкретном. Как в детстве поток шорохов, зрительных объектов, непонятных ему самому ощущений, вихрем накинулся на его сознание, мешая выхватить хоть что-то конкретное. Плитка пола, щиты и мечи, висящие на стене, глаза присутствующих начали светиться, показывая на возможность использования способностей Фрукта. Мальчишка научился использовать это зрение только в ситуации крайней необходимости, но сейчас он потерял контроль над собой. Он снова не мог сосредоточиться.       — Чёртов псих! Соломон был прав, тебя давно надо было убить! Ты всегда был паршивой овцой, а теперь по твоей вине какой-то сраный раб лишил жизни моего брата! — Франц рванут вперёд, хватая Иршина за грудки плаща и прижимая его к стене. — Теперь ты доволен, мразь?! — кричал юноша, брызжа слюной и тряся Фердинанда, словно тряпичную куклу.       Иршин не отвечал и лишь, бессильно обмякнув, следовал всем телом за руками брата, периодически ударяясь головой о гобелен, висящий за его спиной. Когда на ткани стало расти красное пятно, Франц со всего размаху ударил Фердинанда по лицу. Хруст сломанного хряща разлетелся по коридору, кровь брызнула на стену, оставив уродливую абстрактную кляксу на каменной кладке. Фердинанд полетел на пол, к ногам брата. Он всё ещё не понимал, что происходит. Откуда пришла боль. Почему из носа что-то капает. Как он оказался на полу… Франц тем временем снял со стены катану, и подошёл к развалившемуся на полу Иршину, замахиваясь над его шеей. Пламя светильников замерло в ожидании, тени как будто максимально вытянулись по стенам, с любопытством наблюдая за братьями.       — Иршин-Сама! — завопила Маргарита, придя в себя.       Её голос эхом разлился в сознании Фердинанда, заставляя сконцентрироваться и откатиться, от смертоносного лезвия в последнюю секунду. Меч расстроенно звякнул и выбил несколько искр, встретившись с плиткой. Мальчишке хватило несколько секунд, чтобы оценить ситуацию и уклониться от новой атаки Франца. Оказавшись рядом с манекеном, наряженным в старинный доспех какого-то северного королевства, он позаимствовал у него короткий меч. Обоюдоострое широкое лезвие с готовностью сверкнуло, отражая свет ламп.       — Эй, Рыба, беги! — скомандовал он Маргарите, и нелепо схватился за рукоять акинака* обеими руками. Девчонка оказалась за спиной Франца, но, кажется, убегать не собиралась.       — Я не рыба! Я Маргарита!       — Дура ты! Я сказал, беги! — практически рявкнул Иршин, но Франц уже успел повернуться и двинуться в сторону Марго, занося катану для новой атаки. Девчонка взвизгнула и, раздувшись, покатилась вглубь коридора от разъярённого тенрьюбито. Фердинанд бросился вдогонку, но поскользнувшись на луже крови, растянулся на полу. Меч вылетел из его рук. Словно пущенный профессионалом нож, он остриём разрезал воздух, приближаясь к спине Франца. Просвистев в нескольких сантиметрах от рукава пижамы тенрьюбито, меч полетел дальше в стальной полированный щит. Вопреки ожиданиям акинак не врезался в металлическую поверхность, а с лёгкостью прошёл через неё, исчезнув в бликах щита.       Франц вновь переключился на своего братца. Он подбежал к Иршину, лезвие грозно блеснуло, и радостным звоном гарды оповестило владельца, что теперь его жертва никуда не денется. Как в замедленной съёмке Фердинанд следил за плавно опускающейся на его голову катаной. Единственной надеждой на спасение было правильно достать из щита на стене улетевший меч. Попав в Зазеркалье, он должен был сохранить скорость полёта, и Иршину нужно было только рассчитать угол кривизны настенного украшения, чтобы меч ударил точно по запястью. Увы, этот навык ему никак не давался ранее, но, максимально сосредоточившись, он открыл зеркальный проход. Акинак стрелой вылетел из щита. Как раскалённый нож входит в масло, так и острый наконечник меча впился в упитанную шею Франца.       Иршин промахнулся. Кровь фонтаном брызнула из разрезанной артерии его брата. Франц захрипел, выпуская катану из рук. Изо рта и носа его тёмными сгустками вытекала кровь, пока юноша раздирал ногтями кожу на шее. Несколько секунд, растянувшихся в вечность, Франц скрюченными пальцами хватался за жизнь, но издав последний булькающий хрип, упал замертво с гримасой ужаса на лице.       В спальне родителей Фердинанда послышалась возня и мальчишка, сломя голову бросился наутёк. Завернув за угол, он столкнулся с Маргаритой. Бросив на неё мимолётный взгляд, он ворвался в будуар. Среди всех женских побрякушек и неисчислимого числа косметики, хаотично расставленной на стеклянных полочках вокруг туалетного столика, было ростовое зеркало, украшенное витиеватым серебряным узором и драгоценными камнями. Фердинанд зажёг лампу и сосредоточился на своём отражении.       — Не бросайте меня тут, пожалуйста, — раздался тонкий голосок за его спиной.       — Я, кажется, приказал тебе не трогать членов моей семьи, и уходить вместе с остальными рабами, — огрызнулся мальчишка, не отрываясь от зеркала.       — Я… не знаю, что на меня нашло… сначала я просто хотела сделать ему очень больно, но, когда осколок оказался у меня в руке… — девчонка опустилась на колени и зарыдала. — Пожалуйста, — дрожащим голосом взмолилась она, — заберите меня отсюда.       — Исключено.       — Иршин-сама, прошу Вас… я не хотела убивать Вашего брата, только хотела чтобы он ощутил ту же боль что…       — Да плевал я на Соломона, — перебил Иршин девчонку. — Мне нет до этих существ никакого дела. Я не могу взять с собой рыбу, которая не слушает, что ей говорят.       — Я больше никогда не ослушаюсь Вас! Пожалуйста, не оставляйте меня тут!       Иршин пристально осмотрел маленького рыбочеловека, стоящего перед ним на коленях и умоляющего о помощи. Куски одежды, порванной после того как девчонка раздулась, грязными окровавленными лохмотьями висели на вздрагивающем теле. Наблюдая за всхлипывающей Маргаритой, Фердинанд словно прислушивался к своему потоку мыслей. За дверью послышался шум и топот ног. Мальчишка вздрогнул и, схватив Марго за руку, притянул её к зеркалу.       — Проклятая Рыба… — буркнул он, хватая широкую ленту со стола и завязывая девчонке глаза. — Только попробуй снять повязку.       — Я не Рыба, я Маргари…       Её слова остались висеть в воздухе, когда в комнату ворвался Святой Лир в сопровождении охраны. Одинокий свет масляной лампы плясал на поверхности резной мебели, в воздухе витал медный запах крови. Комната была пуста.

***

      Несколько дней беглецы провели в Зазеркалье. Маргарита послушно оставалась в повязке. Фердинанд даже нарядил её в захваченную с собой одежду, в складках которой девочка буквально утопала. Он, конечно, планировал использовать эти тряпки тенрьюбито более рационально. Как одеяло, например. Но вид голой Рыбы не доставлял ему эстетического удовольствия.       Снять повязку Маргарите было разрешено только когда они вышли из зеркала на чердаке какого-то дома. Только ступив на пол, девочка споткнулась о коробку и с грохотом упала в груду хлама. Фердинант раздражённо хлопнул себя ладонью по лбу. Больно ушибив коленку, девочка заплакала.       — Ты чего ревёшь опять? — с некоторым удивлением спросил Фердинанд.       — Больно! — провыла девочка, потирая ушиб.       — Заканчивай с глупостями. Выбираемся отсюда, и на этом наши пути расходятся. Не хочу тебя больше видеть.       — Но… — не утруждаясь выслушать очередной монолог от Маргариты, Иршин максимально тихо опустил лестницу на второй этаж и скрылся в проёме люка. На улице стояла глубокая ночь. Лёгкий ветерок разносил ночную прохладу и запах морской воды. Звёзды, стаей светлячков на чёрном небе, отражались в огромных пузырях, надувающихся на поверхности почвы и величественно поднимающихся к небу. Фердинанд полной грудью вдохнул ночной воздух и бодро зашагал туда, откуда ветер приносил сырой солёный запах.       — Только не тут! — мальчишка обернулся. Маргарита, выбравшаяся вслед за ним из окна дома, тряслась от ужаса.       — Что ещё?       — Тут… аукцион людей. Меня привезли сюда охотники. Не бросайте меня тут.       Фердинанд снова хлопнул себя по лбу. Последние несколько дней этот жест стал самым частым в его скудных движениях. Дабы избежать начала раздражающего его громкого плача, он молча махнул рукой, призывая Маргариту следовать за ним.       Совершив грабёж пары магазинов одежды и выпечки, и получив за это дозу головной боли от «Внутреннего Голоса», Фердинанд вывел Маргариту к докам. Незаметно пробравшись на корабль дозорных, направляющийся в Норт Блю, дети удобно расположились в самой дальней части пропахшего сыростью трюма, среди ящиков, бочек и свёрнутых канатов.       Через несколько недель, преодолев Калм Белт, Иршин разбудил Марго посреди ночи и велел следовать за ним.       — Быстрей, — скомандовал он, таща заспанную Маргариту за собой.       Девочка, зевая и потирая глаза, ковыляла за ним, путаясь в ногах. Несколько раз она громко споткнулась, чуть не выдав их присутствие на корабле, но Фердинанд сосредоточенно следил за передвижением дозорных через зеркальце, что позволило успешно избежать ненужных встреч.       Выбравшись из лабиринта коридоров, обшитых металлическими пластинами, они выбрались на палубу. Рассвет только занялся за бескрайним горизонтом. На фоне розово-золотистого неба, испещрённого обрывками перьевых облаков, по левому борту можно было разглядеть едва заметное возвышение над морем. По палубе неспешно прогуливались дозорные, несущие ночную вахту, некоторые спали, облокотившись спиной о фальшборт. Где-то над головами на реях мирно дремали чайки и бакланы, ожидая, когда солнце поднимется из воды.       Прячась за пушками и бочками, расставленными на палубе, дети пробирались к фальшборту. Жирная крыса, высунувшая нос из-за аккуратно сложенных пушечных ядер чуть не сорвала операцию побега — увидев её, Маргарита хотела завизжать, но Иршин вовремя успел зажать ей рот ладонью. Перемахнув через фальшборт, они по канатам спустились к шлюпкам и, как можно тише, начали спускать одну из них на воду. Как только с корабля донёсся звон утренней рынды, Иршин дал отмашку, и шлюпка плюхнулась в воду.       Не сразу мальчишка справился с вёслами, но после длительных проб и неудач всё-таки разобрался с этой сложной задачей. Море было спокойным, и грести к отдалённому острову было не так сложно. Маргарита, сидя в носовой части лодки, завалилась на бок и дремала. С убаюкивающим шуршанием разбивались мелкие волны о борт. Проснувшиеся чайки пронзительно кричали, лавируя на потоках воздуха где-то над головой.       Несколько часов спустя дети высадились на небольшом острове, в центре которого, устремившись вершиной в облака, возвышалась величественная гора. Редкие домики были хаотично разбросаны у её подножия. Лишь у самого берега строения принимали более упорядоченный вид, приобретая облик небольшой деревеньки. У деревянного причала бились друг об друга пришвартованные лодки с рыбатскими снастями и сетями. Несколько женщин, подвязав юбки и стоя по колено в ручье, впадающем в море, поласкали бельё. Из-за одноэтажных деревянных домиков с соломенными крышами доносилось блеяние овец, и недовольная, подгоняющая ругань. На широкой улочке открывали прилавки местные лавочки.       — Как здорово, — с сияющими глазами захлопала в ладошки Маргарита.       — Замечательно, — буркнул Иршин, подходя к торговцу рыбой.       Худощавый морщинистый мужчина с очень узким разрезом глаз с интересом оглядел подошедших к нему детей и, вытерев испачканные рыбой руки, о жутко смердящий фартук, наклонился к Фердинанду.       — Чего желаете, молодой человек? — прохрипел старик, поглаживая длинную седую бородку.       — Говори, где поселение монахов. Это приказ.