***
Полгода Маргарита терпела издевательства со стороны Соломона. Свою ненависть к Иршину он проявлял через избиение малышки рыбочеловека. Как правило, это происходило на глазах у Фердинанда. Мальчишка бесился, но ничего не мог поделать, Соломон был намного сильнее. Когда хозяина не было дома, Марго проводила время на кухне, где добрые кухарки всегда жалели её и показывали рецепты различных вкусностей. Там же она часто встречала Иршина. Они толком не разговаривали, Марго лишь прикладывала что-нибудь холодное к его синякам и угощала свежеиспечённой булочкой. Она хотела столько у него спросить, но, только открыв рот, ловила хмурый взгляд чёрных глаз и поспешно замолкала. Он был странный. С одной стороны он вёл себя как тенрьюбито, с другой, было в нём что-то человеческое и, даже, доброе. В такие моменты, находясь рядом с Иршином и в окружении любящих стряпух, девчушка чувствовала себя в безопасности и, практически, в семейной обстановке. Фердинанд, однако, не мог похвастаться крепкими семейными узами. Однажды вечером, совершая зеркальный осмотр замка, он набрёл на комнату Соломона и, заинтересовавшись поздними посиделками старших братьев, решил подслушать их увлечённый разговор. — Этого ублюдка надо убрать, — возмущался Соломон, сидя на высокой кровати с поднятыми балдахинами. — Сол, это слишком далеко зашло. Попинать чудика — это одно, но убивать… Он наш брат, — возражал Франц, расхаживая перед дубовым шкафом. Его каштановые кудри стали совсем сальными от постоянного приглаживания волос. — Очнись, Франц, ты не замечаешь? Он не один из нас! Он не чистокровный тенрьюбито! Иршин позор нашей семьи и матери в частности! Она трахалась с каким-то рабом пиратом и в итоге родилось ЭТО! — Ты не можешь обвинять её в этом! — Франц замер, сверля узенькими глазками Соломона. — Могу. Я не раз видел, как она приводила к себе рабов, слышал стоны из-за двери. И в довершении я собственными глазами видел среди её обслуги точную копию Фердинанда, только худую, — переполняемый чувством гнева Соломон вскочил с места, прижимая брата за грудки к стене. — Он не один из нас. Если мы его убьём, всем станет легче, и мы смоем этот позор с семейства Лир! — Если то, что ты говоришь, правда, и ты сможешь это доказать, то я согласен, — отвернувшись от брата, ошарашенно выдавил из себя Франц. Фердинанд судорожно сглотнул комок, подступивший к горлу. Услышанная информация практически разрушила его представление о мире, в котором он существовал. Тупо уставившись прямо перед собой он, не осознавая собственных действий, откопал среди хлама рюкзак, украшенный золотыми нитями, сгрёб со стола остатки гостинцев и пихнул в зеркало. Отыскав в резном шкафу плащ, мальчишка снял с себя неудобную одежду, символизирующую принадлежность к тенрьюбито. Оставшись в длинных шортах и майке, одеваемых под основные платья, он накинул плащ на плечи и стал дожидаться темноты, сложив пожитки в сумку. В его душе не было эмоций. Новое желание захватило разум. Желание жить. Когда гомон в замке стих, он выбрался из комнаты и устремился к выходу. «Просто так уйдёшь, да?» отозвалось эхом в голове. «Они меня убьют» «Раз ты всё равно собрался уходить, сделай доброе дело» «Во что ты опять хочешь меня втянуть?» «Освободи рабов, они заслужили свободу» «С ума сошё… ааай… ладно, ладно» Иршин остановился, нашарив зеркало на дне рюкзака. Достав искомый предмет, он отыскал родительскую комнату и, пропустив руку сквозь стекло взял с прикроватного столика, отражающегося в зеркале, связку ключей. Спустившись в подвал, он прошмыгнул мимо дремлющих стражников и отпер все двери, выпуская заключённых. — Вы свободны. Подойдите ко мне, я сниму с вас ошейники, — пробурчал он. — Только не убивайте меня и никого из моих родственников… пожалуйста, — добавил он, чуть помедлив. — За главной башней есть тайный проход, он ведёт к морю, там несколько яхт, на которых вы сможете уплыть. Освобождённые рабы шумной гурьбой бросились к лестнице. Проследив за толпой, Фердинанд заметил, как Маргарита отбилась от общей группы и побежала наверх, к спальням. Он ринулся было за ней, но запутался в подоле плаща и растянулся на полу. Чертыхаясь от боли, он он поднялся на ноги и кинулся вдогонку. Оказавшись на нужном этаже, он побежал к приоткрытой двери в спальню Соломона, откуда раздался шум разбившегося стекла. В тусклом серебряном свете, лившемся из окна, он увидел, как маленькая Маргарита беспощадно втыкает осколок в тело его брата. Удар за ударом. Кровь чёрными брызгами разлеталась в стороны, окропляя балдахин, пух беспорядочно летал по комнате, прилипая к бордовым кляксам. Маргарита, не помня себя от гнева, заливаясь слезами, яростно подвывала в такт ударам. Фердинанд с трудом оттащил брыкающуюся девчонку, пытаясь заткнуть ей рот, но Марго не унималась. Настолько был ненавистен ей её уже бывший хозяин. Иршин выволок Марго в коридор и яростно бросил её на пол. Девчонка выронила осколок из изрезанных дрожащих рук и умоляющим взглядом уставилась на Фердинанда. — Что тут происходит? — нарушил раскалённую тишину голос Франца.Подарочные люди
19 декабря 2016 г. в 01:36
В просторном банкетном зале, наполненном светом нескольких хрустальных люстр, начиналось празднование. Столы ломились от различных деликатесов, рабы и прислуга шныряли среди важных гостей, предлагая напитки и закуски. На специально установленном помосте готовилось представление. Напыщенно расхаживающие по залу белоснежные павлины то и дело пронзительно вскрикивали, раскрывая огромный веер перьев за спиной. Их громкое кудахтанье заглушалось неторопливой мелодией, которую наигрывал небольшой оркестр на сцене рядом с помостом. Воистину, тенрьюбито умели устраивать «божественные» пиршества, особенно когда один из их отпрысков становился на год старше. Даже подарки отличались своей фееричностью, лоском и абсолютной бесполезностью.
Среди тонны дорогих подарков, занимающих отдельный угол, стояли клетки с диковинными животным и людьми, купленными на аукционе рабов. Около одной из клеток, обхватив прутья пухлыми ручками, стоял черноволосый кудрявый тенрьюбито. Парадные белые одежды с серебряной оторочкой и дутыми рукавами добавляли округлости его далеко не стройной фигуре. Фердинанд задумчиво рассматривал сидящую за решёткой девочку. Её спутанные жёсткие волосы серыми локонами закрывали лицо. Чёрно-зелёные пятна, состоящие из мелких чешуек, покрывали бледную кожу рук и лица. Пигмент на веках выглядел как необычный макияж, контрастирующий с красноватой радужкой испуганных глаз. Оборванное платье лохмотьями висело на по-детски пухлом теле.
— Где я? Помоги мне, пожалуйста, — дрожащими губами взмолилась Маргарита. По её округлым щёчкам скатилось несколько слезинок, под мокрым следом которых заискрилась чешуя. Иршин отпустил прутья, продолжая наблюдать за девочкой чуть наклонив голову в бок. — Мне страшно.
— Я ничем не могу тебе помочь, — пробубнил мальчишка на одной ноте, отводя взгляд в сторону. Он уже было развернулся, и хотел уйти, как неожиданно схватился за голову и, дрожа всем телом, снова обратился к Марго. — Ты… главное… не бойся. Просто делай, что говорят и проблем не будет.
С этими словами Фердинанд поспешил убраться подальше от клетки под душераздирающий плачь напуганной девочки. Ему надо было покинуть зал как можно скорее и, желательно, укрыться где-то до конца пиршества. В противном случае его обязательно заставили бы играть на проклятом фортепиано, а единственное, что ему хотелось сделать с этим инструментом на публику — это сжечь. Потом изрядно выпивший старший брат подговорил бы среднего на какую-нибудь подлость по отношению к Иршину.
Блуждая по лабиринту из ног уважаемых господ, мальчишка зазевался и был тут же пойман цепкой материнской рукой. Сопротивляться смысла не было, и он неохотно проследовал за женщиной. Она усадила его за стол рядом с белобрысым мальчиком. Сосед радостно помахал рукой, приветствуя Иршина, и, не удержав равновесие, рухнул на пол вместе со стулом. Тяжело вздохнув, Фердинанд помог неуклюжему тенрьюбито подняться и занять своё место за столом. Росинант Донкихот всегда был слишком жизнерадостным и непростительно добрым для тенрьюбито, чем раздражал своих сверстников, отказываясь, например, пристрелить простолюдина или устроить скачки на рабах. Зато его брат вполне справлялся с этими радостями божественной жизни за двоих. Даже сейчас стоя у клетки с подарочными людьми он возмущался, что ему давно не дарили новых рабов.
Презрительно фыркнув, Иршин перевёл взгляд обратно на Росинанта, который уже стянул со стола тарелку с фруктами и теперь подкармливал павлинов. Одна из белоснежных птиц подошла к Фердинанду и, клюнув его в ногу, настойчивым криком потребовала еды. Мальчишка рассержено пнул пернатую попрошайку. Павлин обижено крякнул и вклинился к птицам, которых кормил Росинант.
— Зачем ты так? Они такие красивые, — обратился Донкихот к Иршину, погладив павлина по голове.
— Мерзкие белые курицы, — буркнул Фердинанд, косо глядя на птиц, столпившихся около его соседа. Больше всего на свете он не любил три вещи: громкие звуки, белый цвет и прикосновения, а эти павлины были просто воплощением его ненависти. Росинант же, несмотря на отношение остальных детей к нему, не вызывал у Фердинанда такого раздражения, как все присутствующие на празднике. Он был практически такой же приемлемой персоной, как и доктор Ник. Фактически Иршин мог бы назвать его другом, возможно потому, что у него была схожая проблема с обществом.
— Но… — хотел было возразить Росинант, однако его заглушил громкий голос ведущего, усиленный Ден-Ден-Муси. От неожиданности Донкихот опрокинул на себя бокал с соком и, замахав руками, снова полетел на пол, распугав столпившихся возле него павлинов.
Свет в зале приглушили, и на помосте началось представление рабов. Своеобразный способ тенрьюбито показать свои находки на человеческом аукционе. На сцену выходили рабы различных рас и национальностей, были среди них и люди с двумя локтями и гиганты, русалки и рыболюди. Под конец даже вывели фруктовиков. Две молоденькие девушки с телами представителей хищных кошачьих, и ещё одна, необычайной красоты, захватили всё внимание публики. Троица исполняла танец, под периодические щелчки кнута и гул гостей.
— Такая красивая, — восторженно уставился Росинант на танцующую девушку.
Фердинанд оторвался от еды и впервые посмотрел на сцену. Чёрные прямые волосы струились по плечам танцовщицы, в больших зелёных глазах таилась боль, ненависть и отчаяние. Только начавшая формироваться грудь вздымалась от быстрого танца, на щеках играл румянец.
— Ничего особенного, — пожал плечами Фердинанд. Он явно не поддался ажиотажу окружающих от внешности рабыни. — Всего лишь девушка.
Пользуясь всеобщей отвлечённостью, он незаметно вышел из-за стола и снова попытался скрыться, но и эта попытка с треском провалилась. Представление закончилось, зажегся свет и Иршин оказался аккурат у ненавистного фортепиано, где и был пойман.
— Дамы и господа, — мать Фердинанда постучала ложкой по бокалу, чтобы привлечь внимание публики. — Святой Фердинанд Иршин Лир подготовил для своего брата необычный подарок.
Женщина настойчиво подтолкнула мальчишку к музыкальному инструменту. Иршин нехотя сел на крутящийся стул и раскрыл ноты. Отвратительная, по мнению мальчишки, мелодия с дешёвым безвкусным мотивом была любимой композицией Соломона. Фердинанд никак не мог заставить себя поставить пальцы на клавиши и начать играть.
— Начинай, не позорь меня, — подтолкнула его мать и натянуто заулыбалась гостям.
«Я не могу играть эту дрянь» — подумал Иршин.
«Сыграй что-то другое, никто не узнает» — немедленно отозвался внутренний голос. — «Посмотри туда»
Фердинанд невольно повернулся в угол с живыми подарками. Девочка, которая представилась Маргаритой, сидела, обвив ручками прутья клетки, и рыдала. В её образе отражалось всё, что можно было увидеть в глазах рабов. Эти, с каждым днём теряющие стремление к жизни, взгляды всегда были невыносимы для Иршина. Они пугали его своей пустотой, отталкивали блеклостью и ненавистью.
«Исполни что-нибудь для неё»
«Соломон меня убьёт»
«Зато она перестанет плакать»
«С чего я должен…»
— Аййй!
Иршин схватился за голову. По залу прокатилась волна гула и шёпота. Мать уже хотела оттащить парня от фортепиано, как вдруг инструмент издал звуки незнакомой никому мелодии. Пальцы Фердинанда с лёгкостью забегали по клавишам, набирая новое произведение, посвящённое только одному человеку из всех присутствующих. Мальчишка неотрывно смотрел на Маргариту. Девочка, почувствовав на себе его взгляд, подняла голову и, вслушиваясь в разлетающиеся по залу ноты необычной композиции, поспешно вытерла слёзы.
Когда Фердинанд закончил, мать раздражённо оттащила его в сторону, пригрозив наказанием за испорченный подарок. Гости неодобрительно и презрительно поглядывали на Иршина, не оценив красоту и эмоции, выраженные в музыке, посвящённой людям, лишившимся свободы.
Чтобы спасти вечер, ведущий переключился на вручение подарков Соломону. Кульминацией этого стало клеймение рабов. Когда очередь дошла до Маргариты, она наотрез отказалась выходить из клетки, а когда её попытались вывести оттуда, девушка неожиданно раздулась, превратившись в колючий шар. Соломон вырос перед клеткой, наградив Марго испепеляющим взглядом. Высокий, под два метра ростом, с каштановыми волосами, собранными в типичный для тенрьюбито пучок на ножке, он коршуном навис над ней, извлекая кнут из складок парадной одежды. Девочка сдулась и сжалась в углу клетки, в то время, как могучая рука замахивалась для удара. Кнут со свистом разрезал воздух и с громким шлепком обвил руку выбежавшего вперёд Фердинанда. Мальчишка взвыл от боли, хватаясь за окровавленную руку. Кожаная плеть рассекла рукав и мясо, оставив багровый браслет на запястье молодого тенрьюбито. Толпа ахнула, а Иршин сквозь зубы обратился к брату.
— Не трогай её, она ещё ребёнок.
Если бы хоть кто-то знал, что творится в голове у этого мальчишки, возможно к этому заявлению отнеслись бы лояльно. Но никто и представить не мог, что боль, которую ему причиняет «Внутренний Голос» куда сильнее обвинений окружающих и раны от удара кнутом. Он не хотел это делать, но личность, появившаяся столь внезапно, заставляла его ломать всю божественную идеологию.
— Ты совсем тронулся?! — взревел Соломон, брызжа слюной от гнева.
— Иршин, что ты делаешь? — задрожала в испуге мать.
Понимая, что ситуация безвыходная, Фердинанд вспомнил недавнее поведение Дофламинго и в точности копируя его интонацию выпалил.
— Я хочу себе эту рабыню, — максимально мерзким тоном протянул он. — У меня слишком мало рабов!
Гости выдохнули и от души посмеялись. Мать начала объяснять, что эту рабыню уже подарили Соломону, но если Иршин хочет, то ему купят новые живые игрушки. Фердинанд пытался возразить, чтобы спасти Маргариту от неминуемой участи, но его попытки были тщетны и в конце концов его вывели из зала. Бросившись на дубовую дверь, он дубасил её кулаками, пока не разбил их в кровь. Беспомощно опустившись на колени, он последний раз стукнул по двери, оставив на дереве красный липкий след. Гулкому удару вторил крик Маргариты и приглушённое шипение опалённой кожи.