Пучина

Плечи у Рыжего светлые, подрагивающие от касаний. Бледная россыпь веснушек на них так и манит: укусить, поцеловать, оставить алеющий засос на каждой крапинке. Шань, правда, не позволяет. Так и сказал, стоило им войти в большую и одинокую квартиру Хэ: — Только, блять, попробуй на мне синяк или засос оставить. И вроде Тяню не страшно, да и природная наглость позволяет это делать — парень все равно останавливает зубы в предельной близости от кожи и шумно выдыхает. Касается сухими губами ключицы, проводит чуть вбок, на мгновение затягивая тонкую кожу в рот и тут же отпуская — вспоминает слова Рыжего. Ему не страшно, нет. Кто вообще в здравом уме станет бояться этого чересчур крикливого гопника? Просто кажется, что синяки и засосы значат для Шаня гораздо больше, чем для него самого. И это осознание не позволяет в полной мере отдаться порыву похотливой души. Приходится сдерживаться: не сжимать до посинения бедра в школьной форме, а грубо поглаживать; не кусать до крови кожу шеи, а скромно оттягивать. Хэ едва не рычит, почти физически ощущая оковы на своих руках. Хочется большего. Больше во всех смыслах. Сорвать, как в самой дешевой порнухе, одежду с сутулых плеч Шаня. Кинуть ему саркастичный комплимент по поводу распутной внешности. Уловить румянец на щеках — от злости с примесью смущения. Если одежду придется пожалеть, смутить Рыжего Тянь всегда успеет. К горлу поступает предвкушающий ком. Хэ проводит ребром ладони по голому животу — пальцем по светлой дорожке от пупка до края штанов. Эта забава. Поддразнить Рыжего, узнать каждую реакцию на его, Хэ, действия. И вроде все очевидно: Шань всегда будет скрывать эмоции, кривить свою морду. Так думает Тянь, пока не касается кончиками пальцев кромки штанов Мо, легко оттягивает и тут же опускает на холодную кожу. На широкой кровати бедра рыжего резко вскидываются, а их обладатель шипит: — Ты че творишь? Ответом ему служит ухмылка Хэ. И это не конец. Теперь, исследуя тело с редкими шрамами и сходящими синяками от недавних побоев, Тянь узнает много. То, как кусает губы Шань от открытого взгляда на него. Как пытается цапнуть Хэ за губу во время слащавого, почти издевательского поцелуя. И как тяжело сглатывает, когда его последняя одежда отбрасывается за ненадобностью. На удивление своего голого тела Рыжий не смущается: не принимает девичьих попыток прикрыться руками или покрыться легким румянцем от самых пят до макушки. Всего этого нет. Зато есть взгляд из-под опущенных ресниц — взгляд хищника, который по логике должен быть у Хэ — и протянутые навстречу Тяню руки в попытке схватить его за воротник футболки. В непривычной для себя манере Хэ сглатывает и наклоняется к Шаню. Тут же Рыжий грубо тянет его на себя, что они почти соприкасаются торсами. Уверенный взгляд и скривленные в недовольстве губы: — Ты дохуя медленный, — сообщает Шань, и Тянь едва не смеется. — А ты дохуя неженка, — в тон ему отвечает Хэ. — Не пизди, — не так уверенно уже звучат слова Рыжего. — Ну, это же ты боишься обычных засосов. Голос Хэ ровный, а пальцы вычерчивают на груди Шаня узоры, ощутимо царапая кожу ногтями. Рыжий хмурится, но не жалуется. Не хочет быть неженкой, наверное. — Если я не хочу, чтобы ты мне их понаставил, не значит, что я боюсь, — змеюкой огрызается парень. — Тогда почему? — с наигранным интересом спрашивает Тянь. Ему не особо интересно, что и почему. Сейчас он с большим удовольствием поиздевается над Рыжим. Найдет его эрогенную зону и специально будет трогать этого гопника вблизи нее, не давая полной гаммы эмоций. Представляя все это с доскональной точностью, Хэ облизывается. — Заебал так много говорить. Мы сюда не для этого пришли. Шань откровенно избегает вопроса — Тянь прекрасно понимает. От осознания становится смешно. Забавный этот Рыжий, что постоянно лезет на рожон. И что Хэ в нем нашел? До сих пор, уже спустя столько времени, Тянь не может ответить себе. Почему свободное время он проводит в компании нерадивого Шаня, а не с симпатичной девчонкой с милыми глазами. Как Рыжая бестия без манер умудряется мелькать в его жизни чаще, чем баскетбол. Вот последнее Хэ в какой-то степени даже пугает. Аргументирует свои действия парень тем, что с Шанем весело. Точнее, весело над ним издеваться. А еще он вкусно готовит. Определенно, дело в готовке. Совсем не в том, что Рыжий, не дожидаясь ответных действий со стороны Хэ, кусает его за шею. Присасывается пиявкой. У Тяня складывается стойкое ощущение, что из него высасывают кровь. Рыжий опять его удивляет. Куда еще больше? — Засос? — голос удивленный, но руки Тяня в это время уверенно поглаживают узкие бедра Шаня. — Тупой вопрос, — отрываясь от Тяня, сообщает Рыжий. — А на мне ты не против засосы оставить? Будто в отместку, ладони с силой сжимаются на упругой заднице Шаня. — Это ты не против, чтобы я на тебе засосы оставил. И ведь правда не против, но остаться проигравшим в словесной перепалке Тянь не может. — Откуда тебе знать? Может, я только жене позволю оставлять отметины на моем теле. — Не заливай, — раздраженно тянет Рыжий, коленом проходясь по паху Тяня, все еще скрытому под одеждой. В отличие от Рыжего, он все еще полностью одет. И, кажется, это больше всего бесит Шаня. Ведь поэтому он толкает Хэ в грудь и подминает сильное тело под себя? И пусть Тянь не боится — скорее заинтересован, теперь он просто не знает, что дальше произойдет. — Может, я сначала разденусь? — интересуется, когда Шань, симпатичный в своей наготе, взбирается на него. — Раньше ты этого не мог сделать, вместо того, чтобы пиздеть без дела? Недовольная морда, но с Тяня он слезает. И этот вид: гордо поднятый подбородок, худые руки около паха, не прикрывающие ничего, и голые бедра. Тянь готов признать, что это красиво. По-своему, конечно, но Мо неизменно привлекает к себе взгляд Хэ, пусть и неосознанно. Раздеться — дело минуты. За это время ни он, ни Шань не роняют и слова. Лишь шуршит одежда и слышно сиплое дыхание Рыжего. Молчаливая пауза, но неловкости никто не ощущает. Тянь уверен в себе, а Шань уверен в правильности своих действий. — Приступим? — насмешливое. — Чувство, будто я на приеме у врача, — бурчит Рыжий, разминая затекшую спину: потягивается, светлая кожа обрисовывает ребра. — Представь, что я уролог. Хэ просто не смог сдержаться. Когда Рыжий посылает его на мужской детородный, Тянь не отвечает. Тянет за волосы Шаня, откидывает его голову и смотрит в светлые глаза. Улавливает в них нежелание подчиняться наравне с ожиданием большего — Шань тоже хочет продолжения банкета. Хэ неотрывно следит, как розовый язык Мо обводит тонкие губы, а потом, как в самый первый раз, не сдерживается и надавливает на них пальцем. Вынуждает несопротивляющегося Шаня приоткрыть рот: мелькает кромка зубов и самый кончик языка. Желание использовать этот рот не по назначению: вставить по самые гланды, чтобы Рыжий задыхался, давился, но все равно брал глубоко — перевешивает все другие. Только мысль, что очень рано, не уходит. Каким бы решительным ни казался сейчас Шань, Хэ на отрывках сознания понимает: для него это слишком. Тянь вообще не знает, как Рыжий решился прийти к нему домой, зная, что его ждет. Может, головой стукнулся? Если нет, что могло щелкнуть в голове Шаня? Ответа Тянь не находит. Зато целует Рыжего, напористо, почти кусая. Борьбы за первенство нет — лишь грубые касания чужих губ и сплетение языками. Судорожное дыхание, шарящие руки Хэ по телу Шаня, точно пытающиеся найти все эрогенные точки, от которых Рыжий будет стонать в голос. Но Шань не стонет. Моментами сдавленно мычит и шумно выдыхает Тяню в рот, когда руки последнего разводят его ноги шире и проводят щекочущими касаниями по внутренней стороне бедра. Влажными губами по щеке Шаня, когда тот дергается, подбрасывает бедра вверх. И Тянь понимает, что Рыжий хочет большего. Пальцами по розовой головке, чтобы Шань уткнулся ему в плечо и силой стиснул его, Хэ, плечи. Губами по спутанным волосам, чтобы на минуту отвлечься от собственного возбуждения. Хэ никогда не был ласковым. И сейчас — ведет по стволу грубо, резко, точно хочет доставить Шаню и боль, и удовольствие. В равных порциях, чтобы голова Шаня шла кругом, и он не понимал, чего в этот момент хочет больше: ударить Тяня или грубых касаний к напряженному телу. И когда член Тяня в переизбытке возбуждения прижимается к животу Шаня, покачивается в такт движения тел, Хэ не выдерживает: — Я понимаю, что манерам тебя не учили, но я тут тоже хочу кончить. Грозное шипение у самого уха только смешит Тяня, особенно когда Шань уверенно отстраняется и проводит своей ладонью по груди Хэ. Приятно — не более. Тянь отчего-то уверен, Мо умеет лучше. Просто, как и обычно, упрямится, осел рыжий. — Лицо попроще, — советует Хэ, когда Шань опять хмурится и замирает на время. — Тебе нужно просто взять мой член в руку и подрочить. Я не прошу отсасывать мне. Шань и правда делает: не так уверенно, как Хэ, но проводит еще сухой ладонью по вздутым венам, крепко сжимает, точно решаясь на большее, и резко ведет вниз. — Хе-ей, — на выдохе произносит Тянь. — Не оторви. — Умолкни, — грозно. Тянь и вправду замолкает. Только для того, чтобы посмотреть, что будет делать Рыжий. Откидывается на мягкую кровать, предоставляя Шаню полную свободу действий. Мол, делай, что хочешь, только убивать не смей. Принимая предложение, Шань без стеснения вновь забирается на него. Упругой задницей съезжает с паха — ниже, чтобы суметь крепко сжать в ладони полные яйца Тяня. Когда он с рожей-кирпичом перекатывает их в своих пальцах, у Хэ перехватывает дыхание. Он глядит на поджарую фигуру, подрагивающий живот Шаня, когда тот наклоняется к его груди и на пробу кусает за сосок. Хэ не возражает, а Рыжий видит в этом зеленый свет: губами щекочет кожу, руша стереотипы, что он, Мо, не может быть нежным. Хэ понимает: еще как может. От этого страшно, непривычно. Ударить матерящегося гопника, унизить задиру куда легче, чем парня, который ему так отдается. Осознание бьет кнутом по нервам. В паху пульсирует кровь, а в башке бьется глухое, ничем неприкрытое возбуждение. Оно усиливается, стоит Шаню обхватить рукой сразу оба члена, прижать их близко друг к другу, чтобы этот жар передавался от тела к телу. Тянь-то, наивный, думал, что всем парадом будет руководить он: издеваться над Рыжим, не давая тому кончить. Выходит все иначе, ведь он лежит распластанный под Шанем, внезапно растерявший свои ухмылки и шуточки, жадно вдыхающий пропахший потом и возбуждением воздух. И ему хорошо. Не скрывая своих эмоций, Хэ глухо стонет, притягивает за рыжие космы лицо Шаня к себе и целует. Влажно, хлюпающе, как в самой настоящей порнухе, когда актеры переигрывают. Отличие в том, что Тянь искренен в своих порывах. Даже для него это шоком лупит по сознанию. «Что, мать вашу, происходит?» — вертится на языке, но сказать ему не дает неожиданно задрожавший всем телом Шань. — Так быстро? — скрывая волнение, спрашивает Тянь и облизывает губы. Юлит, зная, что еще немного — и сам позорно кончит. На то он и Тянь: подколоть Рыжего всегда будет стоять в приоритете. На удивление, даже выше собственного колом стоящего члена, по которому медленно, все еще отходя от оргазма, водит Шань. — Как же, сука… — на мгновение запинаясь, поднимает свои мутные глаза на Тяня. — Бешу? — решает закончить за Рыжего Тянь, едва подаваясь навстречу чужой руке, так некстати замедлившейся. Злой взгляд говорит сам за себя — Тянь угадал. По логике рыжий балбес обязан обидеться, с матами слететь с него и пощеголять с голой жопой в душ. По неясным для самого Тяня мотивам Шань не уходит: ведет короткими ногтями по напряженному паху и говорит отчетливо так, что Хэ сомневается, кто на нем сейчас. — Даже не представляешь насколько. О да. Тянь действительно не представляет, что ощущает Шань, когда он его бьет, заставляет готовить и просто стебет. А еще он не представляет, как его угораздило связаться с этим гопником. Зато ощущает подступающий оргазм, когда Шань возобновляет свои действия. Одной рукой остервенело дрочит, а другой нахально размазывает собственною сперму по животу Хэ. Пальцами вырисовывает незамысловатые узоры, сосредоточенно так, будто сдает экзамены. Хватит Хэ ненадолго. Кончает тихо, коротко — выплескивает сперму на свой живот, пачкая тонкие пальцы Шаня. — И это я быстрый? Тянь слышит в голосе Шаня сарказм и офигевает. С каких пор они поменялись местами? Или это Хэ так плохо действует на Рыжего, что к постоянному недовольству примешалась доля его характера. Он не может точно сказать: пугает это или забавляет. Наверное, единственное, на что хватает Хэ, ляпнуть на выдохе: — Умолкни. Это на него совсем не похоже, зато хорошо сошло бы за слова Рыжего. Хэ начинает осознавать, что не один Шань перенимает его повадки, а и он сам тонет в этой рыжей нагловатой пучине.