Призма

Реальность в один миг застывает и вспыхивает библикартой Эйса, пеплом осевшей на ранах. Остывающая кровь на руках стягивает кожу, и Луффи плачет, ревет, как никогда раньше, разбивая лоб о мощенный булыжниками плац. Не Бог и не Дьявол - слабый, эгоистичный мальчишка, опрометчиво решивший, что способен противостоять этому прогнившему миру, теперь с лихвой заглатывающий горькие последствия, что он может? Не уберег, не защитил, а рвался так, что даже упади небо, он бы упорно разгребал его осколки, непременно раня руки, и после, откопавшись и потеряв литр крови, ринулся дальше. Нечеловеческий крик до хрипа дерет глотку и рвет мощные связки, спугивает ангелов, слетевшихся на угольно-черные от дыма и копоти облака, и будит демонов, сотрясая Ад. Равнодушная улыбка не меркнет, но Луффи понимает, слишком поздно понимает, - Эйс бы от всей души влепил привычную памяти Луффи затрещину, не грей он его рядом потухающим огнем. Пальцы цепляют чужое плечо, царапают смуглую кожу, в ссадинах и алеющих кровоподтеках, с гаснущей надеждой вырывается наружу истерический всхлип - это не может быть правдой. Локти ударяются в камень, а ногти тянутся с корнем выдрать вены - и забыть, забыть, что потерял да мнил себя всесильным. Внутри - лишь бесконечные дюны горечи, отдающие металлом на языке, а желание еще раз заглянуть в искрящиеся жизнью черные глаза превращается в навязчивую паранойю. В груди жжет, и Луффи захлебывается, утягиваемый вслед на беспросветное дно смеющейся чернотой. Слезы стынут, а мощная пощечина отрезвляет. Наваждение все еще холодит кровь и покидать нагретую расшатанную психику не думает, но Эйс смотрит тревожно и сжимает бережно в теплом кольце рук. Щекочет шею дыханием, а широкая ладонь, легшая на лохматую голову гонит прочь все кошмары, чтобы его маленький глупый младший брат мог вздохнуть с облегчением.