***
Шли четвертые сутки. За это время сон стал весьма абстрактным понятием: он как бы имел место быть, но никак не ощущался. Микки периодически проваливался в беспокойный сон на несколько минут, но он не приносил ни облегчения, ни спокойствия. Он долго ворочался в кровати, меняя собственное местоположение, позы, хватая пару лишних одеял из гостиной, но все без толку. Бессонница медленно брала свое, заставляя парня метаться в поисках средства, способного помочь избавиться от нее. Ни успокоительное, ни пиво не помогало; сон по-прежнему не шел, зато Милкович к утру каждого дня был пьяным в тряпки. Он практически не ел; организм отторгал все, что не напоминало спиртное. Страшно было представить, что из себя он представлял на утро четвертных суток. Если состояние было таким же, как и он себя чувствовал, то стоило воздержаться от лицезрения себя в отражении в зеркалах, дабы уберечься от сердечного приступа. Что бы он ни делал, ни сон, ни спокойствие не желало приходить. Как только все Милковичи засыпали, и дом погружался в полную темноту, Микки доставал из тумбочки одно из писем, и с жадностью вчитывался в каждую строчку, проглатывая слово за словом. Еще пару дней, и у него совсем не останется материала, придется выйти из берлоги и встретиться лицом к лицу с миром. Эти мысли пугали, заставляли снова и снова возвращаться к уже прочитанным письмам, и перечитывать их заново.***
В одну из тех бессонных ночей Микки по своему обыкновению лежал на кровати, делая затяжку за затяжкой. Наблюдая как белые клубки дыма растворяются в воздухе, не оставляя ни следа, лишь слабый никотиновый запах. Тело ныло от изнеможения, а живот крутило от недостатка пищи, но он игнорировал свои потребности, топя их в густом смоге сигарет. Внезапно в дверь тихо, словно не до конца решившись, стоит ли это делать, постучались, и Микки разрешил войти. Дверь, тихо скрипнув, открылась, пуская на свой порог рыжеволосого парня. Он бегло окинул комнату взглядом, отметив, что сейчас она не сильно отличалась от какого-нибудь наркопритона. Микки, очевидно, это не сильно заботило, и он лишь продолжал затягиваться своей сигаретой, не отрывая взгляда от Йена. - Забыл что? – наконец¸ первым подал голос Милкович, нарушая неловкую тишину, и принялся подыматься с кровати, чувствуя себя слишком уставшим. Или пьяным. В этом стоило еще разобраться. Виски тут же сдавило, а перед глазами почернело на секунды. - Вали отсюда, блять. Или домой, или в реанимацию, Галлагер… - он запнулся. – Выбирай. - Микки, послушай меня, – начал было говорить он, и тут же подался вперед, но вскинутая в воздух рука брюнета остановила его. - Пошел. Вон. Йен понимал уже, что такое поведение брюнета являлось защитным, и поэтому он не собирался отступать. Не в этот раз. - Я не уйду пока ты не объяснишь, что за херь с тобой происходит! – уверенно заявил Галлагер и сел на измятую кровать, совершенно игнорируя тяжелый взгляд напротив. - Мне кажется, у тебя слабо развит инстинкт самосохранения,– сказал Микки и медленно вкрутил сигарету в пепельницу, и тут же схватил парня за грудки притягивая того к себе, тратя на это все оставшиеся силы. – Я сказал, оставь меня. Йен не пытается вырваться или защититься, лишь разводит руки и приподнимает брови. - Давай же, - прошептал рыжий и стиснул зубы. - Хочешь ударить, бей! Если тебе от этого станет легче, то делай, что хочешь, я не уйду все равно. Он прикрыл глаза, надеясь на благоразумие Микки, но тут же левую сторону лица обожгло острой болью. Милкович нанес сокрушительный удар, едва не вывихнув челюсть Галлагеру и тут же отступил. В данной конкретной ситуации на это необходимо было гораздо больше сил, чем он располагал. - Отлично, молодец, теперь я жду объяснений, - прошептал рыжий. Он схватил лежащую под ногами бутылку «Old Style» и приложил ее к скуле, все еще слыша звон в ушах от болезненного удара. Он определенно забыл, насколько Микки Милкович сокрушительно бил морды. Брюнет еще недолго смотрел на Йена, а затем, словно только осознав, что натворил, перевел взгляд на свои покрасневшие костяшки и обратно на парня. Он по-прежнему прижимал стекло в скуле, и из-под него бежала маленькая струя крови. - Твою мать, Галлагер. – Он секунду мялся на месте, но потом, все-таки решившись, подался вперед. Брюнет убрал его руку от лица, оценивая масштаб своей секундной злости. - Не хотел ударить тебя. Осознание ударило его под дых, заставляя чувствовать вину. - Микки. - Тебе лучше уйти. Я серьезно. Йен подошел к нему практически вплотную и заглянул в глаза. Микки чувствовал, как в глазах начинает закипать и он тут же потупил взгляд, не желая, чтобы Галлегр видел его слезы. - Микки, - горячая рука дотронулась до плеча, отправляя тем самым движением армию мурашек по спине. - Почему ты пытаешься отстраниться от меня? Мы же друзья, помнишь? Микки фыркнул, затем хмыкнул, и тут же разразился смехом, отдаленно напоминающим истерику. - Никакие мы не друзья, Йен! – сквозь смех выдал Микки, отталкивая парня от себя. - Микки! Прекрати и поговори со мной! Ты сам на себя не похож! - О, да кто бы говорил! Я не знаю тебя, Йен Галлагер. Больше нет. Слышать от Милковича подобное оказалось больнее, чем он ожидал. Конечно, это было логично, но именно от него он боялся этого услышать. - Что? Снова горишь желанием разбить мне ебало? – Йен снова приблизился к нему, подставляя лицо, словно мишень. – Видимо, это более эффективно, чем объяснить суть проблемы. - Иди ты нахуй, Галлагер. – С каждой секундой он чувствовал, как силы покидают его все сильнее и сильнее. - Нет, Мик. – Коротко ответил рыжий и подался вперед, обхватывая брюнета руками и прижимая к себе. И Микки отпустил себя. Он позволил рукам Галлагера обвить его и положил голову тому на грудь. В уголках его глаз, наконец, собралась влага и тоненькой дорожкой покатилась по виску, теряясь в волосах. Он вдохнул родной запах, понимая, что последний раз это делает; он постарается запомнить его надолго. Не до конца отдавая себе отчет, брюнет обхватил одной рукой шею Йена и еле ощутимо прикоснулся губами к шее, в надежде, что его не оттолкнут. Хоть бы раз. И Галлагер не сделал этого. Он замер, ожидая, что за этим последует, но Микки лишь коснулся лбом его скулы. Внезапно его повело, и он едва устоял на ногах. - Микки, когда ты спал последний раз? Ответом ему послужила тишина; тот лишь покачал головой из стороны в сторону, и рыжий понял, что определенно давно. Он помог парню лечь на постель и брюнет тут же закрыл глаза руками, борясь с тошнотой. Отпустив, наконец, всю злость, скопившуюся внутри, он почувствовал облегчение и изнеможение одновременно. Определенно, ему еще многое предстояло обдумать. - Мик? – Йен сел на колени рядом с постелью, и положил обе горячие ладони на колени парня, медленно поглаживая их, пытаясь хоть как-то помочь. Микки выглядел, мягко говоря, плохо: впалые скулы, темные круги под глазами, и бледное лицо. Все признаки длительной бессонницы. Он не мог показать своей слабости. Милкович просто терпел, стискивая зубы, чтобы приглушить боль в висках. Усталость брала верх, и он чувствовал, как по телу расползается ленивая дремота, погружая его в полную прострацию, совсем отдаляя от реальности. Со стороны казалось, что он почти готов потерять сознание. Или уснуть. Йен вышел из комнаты и направился в ванную, в поисках каких-либо успокоительных. Микки совершенно точно нужно было поспать. Пару дней желательно. Вернулся он со стаканом воды и парой таблеток. - Вот, пей, это от головы, и поможет тебе поспать, - он заботливо протянул таблетку, убирая его руки от лица, и заставляя Микки выпить её в считанные секунды. Галлагер сел рядом и принялся поглаживать его спину равномерными движениями, словно успокаивая. - Вот так, - он забрал пустой стакан из дрожащих рук и, откинув край одеяла, заставил лечь его на мягкие подушки. – Теперь поспи. – Сказал Йен, собираясь подняться, но Милкович обхватил его за руку, вынуждая остановиться. - Не уходи. Йен еле заметно качнул головой, и принялся стягивать свою парку. Как только тому было удобно, он лег поверх одеяла рядом с брюнетом. - Не уйду. – Сказал Галлагер и прикрыл глаза. Его будто окутало что-то родное и давно забытое старое. Сейчас он чувствовал себя хорошо, впервые за долгое время. Приятная слабость окутала его, и он заснул, все еще чувствуя теплоту руки у себя на плече. Не было больше чувства нервозности, желания вскочить с постели; хотелось просто утонуть в своих грезах.