***
Каждое чертово утро начиналось всегда точно по расписанию — ровно в шесть тридцать. На быстрые сборы отводилось максимум десять минут (включая и приведения себя в надлежащий вид); за ними следовала зарядка продолжительностью в двадцать минут; ровно в семь часов наступало время долгожданного завтрака. Он представлял собой один небольшой бумажный пакет, содержащий в себе скупой запас сухого пайка. — Номер тридцать один, Йен Галлагер, — прокричала синеволосая девушка, раскладывая еду по отдельным коробочкам, между делом суя содержимое в один пакет. За ее словами не последовало никакой реакции. — Видимо, у мистера Галлагера более важные дела, чем обязательный прием пищи. ГАЛЛАГЕР! — рявкнула девушка, окидывая взглядом толпу. Она вскинула руку вверх, держа заветный пакет, и потрясла им в воздухе. — Да здесь я, здесь! — выкрикнул парень и вынырнул из толпы, направляясь к девушке. — А еще дольше не мог заставить ждать? Я совершенно ничего здесь не успеваю и ненавижу раздавать еду. Я, черт возьми, врач, а не кухарка! — пробормотала девушка, выражая крайнюю степень недовольства, и принялась запечатывать очередной пакет. — Давай это сюда, — Йен отложил в сторону собственный завтрак и, перескочив через стойку, стал впопыхах упаковывать один пакет за другим. — Называй номера, чего стоишь? — девушка в недоумении уставилась на Галлагера, будто увидела пришельца. Уголки губ парня быстро дернулись в короткой ухмылке, в то время как руки, не останавливаясь, умело фасовали завтрак по разным пакетам. — Номер тридцать два, Джон Палмер, — к стойке тут же подошел крупного телосложения мужчина и забрал пакет из рук девушки. Он окинул взглядом парня, стоявшего рядом, с ног до головы и затем посмотрел тому в глаза. — Не твоя это забота, Галлагер, — зычно отчеканил каждое слово командир и удалился. — Зря ты это. Слыхал что-нибудь о наказуемости инициативы? — понизив голос до шепота, процедила Лора, вычеркивая одно имя за другим в списке. — И что мне будет? Отправят меня в горячую точку? Или заставит завтраки другим паковать? — максимально тихо проговорил Галлагер, не желая, чтобы кто-либо услышал это, приняв за несоблюдение субординации. Не хватало еще что бы другие посчитали, что он авторитета ни во что не ставит. Лора хмыкнула, затем фыркнула и поспешно закусила губу, стараясь сдержать клокотавший в горле смех. Они обменялась взглядами с другом и тот ей задорно подмигнул. Она тут же перевела взгляд на список в своих руках. Закончив помогать девушке, Йен упал на стул рядом с Джеком, и принялся распаковывать пакет. Боковым зрением парень уловил ярко-алый оттенок и перевел взгляд на окровавленные руки товарища. Тот небрежно тряхнул рукой и вытер ладонь о свои военные штаны, и тут же зашелся в приступе кашля, пытаясь прикрыть чистой рукой свой рот. — Блять, ты как? — Идиот. Конечно же с ним все в порядке, как же иначе. Йен мысленно дал себе пощечину. Он опустил руку на плечо Полсона. — Пока не сдох. — Сипло ответил тот и приложил к губам платок, который выудил из кармана в эту же секунду. Йен еще с минуту наблюдал за ним, но, заметив, что Джек сильно нахмурился, не желая с кем-либо обсуждать это, просто промолчал и уставился на пакет в своих руках. Сухая каша, которую по-хорошему нужно было бы залить кипятком, могла сгодиться и в сухом виде. Так что Йен просто высыпал содержимое пакета в рот и запил всю это горячим чаем. Вокруг стоял шум, будто он находился в самом центре пчелиного улья: его товарищи переговаривались, о чем-то громко спорили и каждый считал своим долгом красноречиво высказаться по поводу последних транслируемых новостей Кабулы, тыча пальцами и оружием в экран телевизора. Джек шмыгнул носом и придвинул пакет к себе, наконец, исследуя содержимое. Со спины к нему подошел мелкий пацан и шепнул что-то на ухо. Йен видел, в какой момент его друг перестал дышать. Его взгляд остекленел, ноздри гневно раздулись, а рот приоткрылся в немом крике. Казалось, и Йен забыл, как сделать такой необходимый сейчас глоток воздуха. В следующий момент Джек резко вскинул кулак в воздух и обрушил его на стол, чуть ли нет проломав тонкое дерево импровизированной столешницы. На лице друга читался страх. Паника ударила в грудь и сердце Йена упало. — Джек?.. — Осторожно начал Галлагер, боясь, что если сделает хоть одно неверное движение и попадет под раздачу. Поведение товарища ему казалось сейчас совершенно несвойственным его обычному состоянию: он всегда отличался особенной сдержанностью. — Майк. — Только и сказал Джек, но этого хватило. Невидимая рука стиснула горло парня. — Они убили Майка, Йен! Убили его, блять! — на лице товарища проступила смесь гнева, отчаяния и страха, а в глазах закипели жгучие слезы, собираясь в уголках глаз. Он открыл было рот, чтобы выплеснуть гневную тираду, но не успел сказать и слова, как горло сжал спазм, вызывая очередной приступ беспрерывного кашля. Он согнулся, сжимая в руках окровавленный платок. Йен, словно в бреду, попытался прижать напарника к себе, чувствуя, как его самого лихорадит. Он сам не мог справиться с собственными эмоциями. — Убили… — со свистом в горле проговорил Джек. — Моего младшего братишку, Йен. Невозможно было представить, что пару минут назад все вокруг кричали и улюлюкали, потому что теперь их окружала абсолютная тишина. Все застыли в том же положении, в каком застала их новость. Йен крепко сжал руки товарища, прислоняясь своим лбом к его, не в силах сдержать собственных эмоций. Майк был отличным парнем и надежной опорой для своего брата; он был тем, кто даровал уверенность его товарищу. Тяжело было понимать, что человек, который был воплощением силы и собранности просто-напросто сломался. Внезапно тишину разорвали два отрывистых глухих стука, призывая всех к вниманию. Все тут же поднялись по стойке смирно, готовые слушать новые приказы. Генерал Палмер окинул всех взглядом и остановил его на рыжей макушке. — Галлагер, Полсон, вам нужно особое приглашение? — чеканя каждое слово, будто обращаясь к идиотам, проговорил генерал. Йен поднялся на ноги, становясь в неуверенной стойке, и провел ладонью по всему лицу, собирая оставшуюся влагу. Джек подорвался, словно только заметил вышестоящее лицо и вытянулся, принимая положенную позицию. — Полсон. — Теперь он обращался и к нему. — Я соболезную твоей потери. Майк был хорошим человеком, и мне искренне жаль, что мы опоздали. Джек тяжело сглотнул и кивнул в знак уважения и благодарности за эти слова. — Солдаты, прошу внимание на проектор! — немного погодя, скомандовал Палмер и перевел взгляд на стену, на которой тут же вспыхнули цветные картинки, омраченные происходящим на них. — Данные видео мы получили сегодня ночью. Радикалы в очередной раз взывают нас к действию. Мистер Полсон, я бы порекомендовал вам воздержаться от просмотра. Йен покосился на друга, но тот даже взгляда не оторвал от экрана, И парень понимал его. Невесомо коснувшись спины друга, но тут же опустив руку, Галлагер вперился взглядом в леденящие кровь кадры на экране. Каждое видео, полученное от вражеских боевиков, сопровождалось в начале молитвой, которая резала уши и, кажется, плавила все мысли и дальнейшее адекватное восприятие видеозаписи. После белых букв на черном фоне, которые складывались в слова и символизировали некое послание, — специальное для их отряда, — последовали кадры, которые отдавали красным оттенком. Съемки, кажется, велись на фоне красных кирпичных стен. Пятеро человек в черных хиджабах толкали вперед то же количество полуголых людей, которые не сопротивлялись, а шли точно туда, куда им указывают. Среди всех обгорелых на солнце лиц, каждый узнал в одном из них своего собрата — жизнерадостного Майка, который, кажется, еще вчера бодро напевал песни под гитару у костра, и с аппетитом ел любую стряпню, приготовленную кухаркой. Теперь он хмуро глядел в одну точку совершенно пустым взглядом, не был тем, кого они все знали. Он смирился и был готов. Йен краем глаза смотрел на Джека, но тот, словно статуя, все так же стоял на месте. Кадр сменился. Теперь только пустота, вокруг километры песочных барханов, и снова человек в черном хиджабе нависает над их товарищем по оружию, пока тот стоит на коленях, и держит его связанные запястья у него над головой. За кадром раздается непонятное высказывание на пушту и появляется еще один человек, который несет в руке нож, настолько маленький, что он едва ли смог бы и яблоко разрезать. Парень стоит на месте и глядит будто сквозь него, сквозь человека в черном хиджабе. Он смотрит выше, кажется, в небо. Человек в черном внезапно что-то агрессивно выкрикивает и картинку приближают. Он оттягивает парня за волосы и приставляет к нежной коже горла нож и в следующую секунду с остервенением начинает дергать рукой взад-вперед, разрывая кожу и ткани пополам. Маленькое лезвие очень медленно убивает, слишком мучительно и нетерпимо. Парень пытается вырваться: инстинкт самосохранения не дает сидеть на месте. Руки сами собой скручиваются в припадке, и пальцы сжимают грязные веревки. Глаза наливаются кровью; тело бьет в конвульсиях. Ножичек продолжает вгрызаться в горло. Кровь покрывает все тело, брызгает на черное одеяние своего убийцы. Кровь сочиться изо рта, и парень, наконец, падает навзничь, но его глаза так же устремлены куда-то. Определенно в небо. Горло Йена болело от кома, стоявшего в нем, но он продолжал смотреть. Дыхание было глубоким, но сбивчивым; сердце глухим набатом било в ушах; он чувствовал, как в момент тяжело оно стало гонять внезапно загустевшую кровь. Картинка снова сменилась. Снова молитва и пушту на экране. Следующего берут Майка, он не сопротивляется. Так же покорно садиться на место предыдущей жертвы. Его руки не связаны, они болтаются внизу. Но после рявкающей фразы за кадром, его руки с силой опускают на камни. В поле зрения появляется еще один человек. В руках у него непонятное орудие, похожее на длинный кнут. Но, сбрызнув ладони мученика прозрачной жидкостью, обычный кнут одним щелчком превращается в горящее пламя, которое поджигает конечности Майка. Тот пытается вырваться, убраться руки, но его крепко держат за шею, не давая сдвинуться с места. Он кричит, срывая от боли голос. Лицо его краснеет; он с лязгом сжимает зубы и дышит сквозь них, превозмогая адскую боль. Руки привязывают к камню, и оставляют гореть до последнего. Страшные, душераздирающие вопли доносятся до каждого, кто находится здесь. Каждый затаил дыхание и не в состоянии сглотнуть подступившую слюну; не в состоянии сделать глоток чистого воздуха. Йен, буквально чувствует запах медленно тлеющего человеческого мяса и его начинает тошнить. Конечности налились свинцом, а сознание начало медленно уносить его. Собрав все силы, Йен очистил голову от нахлынувшего дурмана и продолжил стоять ради друга. В видео проходит много времени, когда вместо запястий остаются обугленные кости. Парень потерял сознание от боли, но он все еще дышит. Его бьют всеми изощрёнными способами: кидают камни, бьют плетками, ногами и больно сжимают горло. Парень в один момент приходит в сознание, пытаясь пошевелиться, но тут же гремит выстрел. И он навзничь валится на песок, а обугленные конечности падают ему на живот. Свет снова включают. В этот момент Йен осознал одно: ему жизненно необходимо отомстить за зверские казни своих приятелей. Никто не заслуживает такого обращения; никто не заслуживает такой смерти. Даже законченные уроды во всем мире перед смертью не были лишены комфорта и последнего ужина. Невинные люди, погибшие при таких обстоятельствах, должны были быть отомщены.***
Если бы кто-то когда-то сказал Йену, что сырой подвал, пропитанный запахом плесени и затхлости, станет для него идеальным местом для встреч, он бы рассмеялся в лицо этому идиоту. В таких местах никогда не было ничего, за что можно было бы их полюбить. Темнота, сырость, плохая звукоизоляция, из-за которой было слышно даже собственное сердцебиение, все это не делало подвалы идеальным местом встреч. Но так приоритеты были расставлены определенно в прошлой жизни, потому что сейчас Йен и представить не мог лучшего места, где можно было бы уединиться или назначить встречу с Тревором. Прошедший день был изнуряющим, и парень остро чувствовал, что ему необходимо побыть наедине с собой и стопкой писем, которые давно пылились у него в ящике и не давали покоя. Каждое было датировано, аккуратно сложено и упаковано, но безымянный конверт так и не был отправлен адресату. Йен раз за разом читал слова, складывающиеся в предложения, написанные собственным почерком, но, тем не менее, все равно складывалось впечатление, что это и не он вовсе писал. Одно прочитанное письмо летело в кучу к другим. Зачем вообще все это было? «Хлам» — подумал он, скомкивая очередное письмо. — Ты тут? — раздался сверху голос, тут же эхом прокатившись по небольшому помещению. Парень вздернул голову и тут же воровато начал сгребать в общую кучу листы бумаги, утрамбовывая их в рюкзак. — Да, — в проходе появился невысокого роста парень. — Как видишь. Тревор провел рукой по волосам и как можно тише начался спускаться по ступенькам. Он направился прямиком к парню и остановился рядом с комком белой бумаги, слегка поддев ее носком ботинка. — Что это? — он уже было потянулся к нему, но холодную бледную руку перехватила теплая веснушчатая, крепко вцепившись в запястье. Глаза Тревор метнулись к глазам Йена, которые на долю секунды потемнели, и рыжий выхватил бумажку из-под ладони и упрятал к остальным, все еще держа его руку в своей. — Думаю, не стоит, — он оглядел Тревора с головы до ног, когда почувствовал, что его рука дрожит. — Это, это просто всякий мусор, от которого давно нужно избавиться. Там ничего существенного нет. — Мне так не показалось, — парень присел рядом, не отпуская теплую ладонь.- Ты мне чуть руку в баранку не свернул, когда я хотел… — Прости, — чуть более резко, чем того требовалось, выпалил Йен, прерывая словесный поток Трева, и разорвал тактильный контакт. Он и не заметил, что парень напротив смотрел на него с каким-то сожалением. — Ничего. — Они замолчали; комната погрузилась в тишину, изредка прерываемую лишь отголосками тяжелой поступи солдат над их головами, но затем парень снова заговорил: — так как там, кхм, Джек? Слова вырвались прежде, чем он успел осмыслить их. Стоило прекратить говорить о тех загадочных листах, как в воздухе повисло напряженное молчание, ощущаемое почти физически, и парень поспешил разбавить обстановку, да вот не успел обдумать все. Йен в мгновенье весь напрягся: сжав руки в кулаки, он свел на переносице брови, хмуря лоб. Кажется, кадры из видеозаписей врезались в его сознание надолго и парень понимал, что нескоро сможет избавиться от преследующих его образов, омытых кровью и запахом горящей плоти. — Он в шоке. — Йен тяжело выдохнул и, облизнув губы, снова продолжил: — не каждый день теряешь родственников. — Такое сложно переварить. Эти видео, и то, что там был Майк. Черт, я бы не смог просто стоять и смотреть на то, как мучают моего брата, — он поморщился, словно от сильной боли. — Я бы не выдержал. — Ему ничего не оставалось, как просто принять это с честью и достоинством, — отрезал Йен, не желая продолжать эту тему; он уставился перед собой. Тревор лег рядом на свой рюкзак так, чтобы было удобно рассматривать лицо рыжеволосого парня, который и думать не мог, что за ним так нагло наблюдают. Чем дольше он всматривался в зеленые глаза, губы и россыпь веснушек по всему лицу, пытаясь прикинуть их общее количество, тем сильнее хотелось коснуться его. Парень был невероятно хорош собой, этого он не мог отрицать. Тревор приподнялся на одних локтях и уже хотел дотронуться кончиками пальцев до его рыжих волос, как парень вскочил с места и подошел вплотную к стеллажу со старыми книгами и газетами, которые явно были изношены временем и условиями хранения. — Блять! — на автомате вырвалось у него; стоило тому на секунду потерять опору, как он рухнул на цементный пол, ударившись головой. — Ты посмотри, — казалось, парень так был увлечен своей затеей, что не услышал драмы, развернувшейся за спиной. Йен достал большой ящик, доверху наполненный старой макулатурой, содержащий информацию о давно почивших солдатах. Он была забит карточками, клеймённые датами смерти и к некоторым из них были прикреплены небольшие клочки бумаги. Это были послания солдат для друзей или просто знакомых. Бумага не выдерживала испытания временем и во многих местах была порвана и выцветшая, а слова едва можно было разобрать. Тем не менее, эти листки бумаги представляли огромную ценность для родственников умерших. — Представляешь, как они бы много значили сейчас для тех, кому были адресованы все эти письма? — нарушил тишину Йен; он о чем-то задумался буквально на долю секунды, но тут же отмахнул от себя все назойливые мысли. — Угу, — промычал в ответ Тревор, вставая с холодного пола. — Почему же они лежат тут? Почему их не отправили? — парень восторженно разглядывал каждую карточку, упиваясь тем фактом, что он, скорее всего, единственный, кто читал эти письма; кому это еще будет интересно. — А почему ты свои письма не отправляешь? — поинтересовался Тревор, запуская свои пальцы в коробку с записками. — Отправляю. — Легко солгал он, и закусил губу. — Либо ты слишком много пишешь, — ухмыльнулся Трев и мотнул головой, указывая на что-то за своим плечом. Рюкзак Йена, брошенный им без присмотра. — Либо врешь мне, Галлагер. Йену захотелось швырнуть все эти письма прямо в него, но встретив такой по-детски игривый взгляд только и смог ухмыльнуться в ответ. Он не хотел говорить правду, нет. Это слишком стыдная и глупая правда, место которой — далеко в ящике, который никто и никогда не откроет. — Черт подери, у тебя просто потрясающая улыбка, — игриво подметил парень и приблизился к Йену, обходя стеллаж с книгами. — Тебе это не нужно, — он выхватил из горячих рук черно-белую карточку и вложил ее обратно к остальным. Йен молча наблюдал за парнем. Тревор аккуратно приобнял одной рукой его за талию и провел большим пальцем в районе пятого позвонка, рождая своими действиями тепло внутри него. Он склонился к Йену, обдав горячим дыханием бледную шею, на которой выступила пульсирующая жилка, и невесомо коснулся ее губами. Он пересекся потемневшим взглядом рыжего, губы которого тронула довольная улыбка. Холодные пальцы сжали шею парня чуть сильнее, чем того требовалось, оставляя красные отметины, стараясь приблизиться как можно больше. Своими пальцами он аккуратно вел вдоль затылка и снова возвращал их на горло, посылая импульсы по горячей коже, вызывая мурашки. Вторую руку Тревор запустил в мягкие пряди Галлагера, изо всех сил борясь с желанием грубо оттянуть их, тем самым вызвав томный вздох. Но Йен оставался неподвижным; давал свободу действиям парня, и тогда он, сжав отросшие пряди в кулак, потянул их назад, полностью открывая шею. Он, едва касаясь, провел кончиком языка по линии сухожилий, в то время как свободной рукой чувственно прошелся по бедру Йена, прижимаясь к нему так, что теперь он чувствовал напрягшийся член через несколько слоев одежды. Йен расслабился и позволил ему, откровенно наслаждаясь манипуляциями парня, оставаясь неподвижным. Даже когда он опустил руки на его задницу, грубо сжимая ее в своих руках. Он утробно рычал и терся стояком о не менее твердый член Йена; кусал и вылизывал шею парня, словно этого ему не хватало долгие годы. — Я хочу поцеловать тебя, — прошептал Тревор и метнул взгляд на алые губы. Йен положил руку на шею парня и притянул того к себе, вжимаясь губами в его губы. Тревор тут же прошелся языком по губам рыжего, надавливая, прося тем самым доступ к его рту. И он поддался; слегка разомкнув губы, он тут же скользнул языком в рот, вылизывая. Он издал приглушенный стон, когда столкнулся своим языком с языком Тревора, переплетая их, желая большего. В штанах становилось невыносимо тесно. Шатен удивленно вздохнул, когда его промежность накрыла рука рыжего и требовательно сжала. Все это казалось таким нереальным и далеким; он не мог поверить, что предмет его воздыханий сейчас находился с ним, целовал его, хотел его. Казалось, от одного этого осознания шатен готов был спустить в штаны, как школьник. Внезапно Йен разорвал поцелуй, застав парня тут же потянуться следом, в надежде на продолжение. Но он решительно отстранился. — Так, — немного сипло проговорил он и усмехнулся собственным действиям. — Что мы делаем? — А на что похоже? Йен лихорадочно соображал, пытаясь сгенерировать причину уйти, но все изначально было провальным. Он хотел остаться, он, черт возьми, хотел Тревора, но что-то останавливало его, не давало в полной мере удовлетворить потребности. Галлагер начал складывать вещи и собираться на выход все еще улыбаясь собственной глупости. Что, кстати, выглядело пугающе. — Это че, блять, было? — шокировано спросил Тревор, все еще стоя возле стеллажа. Он обернулся, чтобы посмотреть на то, как Йен резкими движениями закидывает свое барахло в рюкзак, не в силах с места двинуться. Он никак не ожидал такого исхода, хотя и не надеялся, что тот позволит его хоть коснуться. Раньше они просто разговаривали, и он сто раз прокручивал в голове этот момент, все еще сомневаясь в своих догадках на счет ориентации друга. Но теперь, когда все стало понятным, он просто сбегает от него. — Говорю, пора мне. — Рыжий понимал, как глупо сейчас поступает, но ему необходим был свежий воздух, чтоб прояснить туман в голове. Он пытался затолкать в конверт мятое письмо, но то постоянно перекореживало и собиралось в углах. Поддавшись порыву, он развернул его и застыл на месте, читая. Тревор стоял и наблюдал за действиями рыжего. Он пытался понять, почему чертовы бумажки были так важны для него. Он присел рядом, не отводя взгляда от Йена, который в этот момент напоминал безумного доктора, который был на грани какого-то открытия. Он криво улыбался, читая написанные своей рукой строки. Наступила полная тишина. Йен, увлекшись, не видел того, что Тревор не оставил его, а продолжал сидеть рядом, хоть и осознавал, что лучше было бы оставить парня сейчас в покое. Он ждал. Для рыжего сейчас не имело значения ничего вокруг; ясно было, что парень предался воспоминаниям. Ценность сжимаемых в руках рыжего писем была теперь более чем понятна. — Я должен отправить ему письмо, — вдруг прошептал Йен, первым нарушив тишину. Тревор ошалело хлопнул глазами, когда Галлагер резко сорвался с места и кинулся к своему рюкзаку, чтобы выдернуть оттуда чистый лист бумаги и ломаную ручку. — Думаю, тут предостаточно писем, — опомнился Тревор. Он взял в руки первое попавшееся письмо, оставленное без надлежащего внимания, и пробежался «по диагонали», вычленяя смысл написанного. — Эти мне не нравятся, я хочу написать новое, понимаешь?! — отмахнулся от слов парень, начиная писать размашистым почерком, не заботясь больше о том, как его письмо будет выглядеть в конечной вариации. — Кто такой Микки? — чуть слышно спросил Тревор, передавая письмо Йену. Он молчит, и смотрит на дрожащий лист в его руках. Глаза Тревора теперь такие пустые, радужка будто потеряла все краски, и стала серой, даже черной. Йен выхватывает письмо, и зло сует его обратно. Он не может просто закрыться от него, теперь он обязан рассказать ему хоть что-то. — Микки… — начал было он, но запнулся, увидев, каким взглядом сверлил его парень напротив. Он и сам прекрасно понимал, кем он ему являлся, но необходимо было произнести это вслух. — Микки мой бывший парень. Блять. И что он забыл в темном подвале с парнем, который пишем любовные письма своей скучающей подружке? — Да, это я понял. Тогда зачем все эти письма? — Понятия не имею. — Ответил Йен, постукивая наконечником ручки по листу, не решаясь взглянуть в глаза напротив. — Ты ведь, не хочешь его отпускать, правда? Тогда зачем поехал сюда? Зачем бросил его? — принялся сыпать вопросами шатен, хотя и сам толком не понимал природу своего поведения. Ведь с самого начала Йен не горел желанием делиться сокровенным с кем-либо, — и с Тревором в том числе, — и он понимал, что глупо сейчас было вот так вот напирать на парня. Но он не мог остановиться. — Я хотел забыть о нем. Знаешь, эм, я оставил его позади, чтобы дать Микки шанс начать все без меня, ведь… — он запнулся. — Йен, армия — это не то место, куда бегут, чтобы забыть о ком-то. Должна же была быть какая-то весомая причина? — Тревор все еще пытался воссоздать в голове общую картинку, хоть и понимал, как парню неприятно говорить о таком. Огромная часть рыжего тосковала о том, что было позади, хоть и изначально задумывалось, что к этому моменту воспоминания не должны были причинять столько боли. Армия должна была заставить парня забыть, но он как никогда понимал теперь, что был дураком, думая, будто так и будет. Но боязнь смерти и того, что он не оставит после себя ничего заставляло ценить его то, что он уже имел, а оттого воспоминания горели в сознании выжженным клеймом. Он скучал и тосковал; сопоставлял один и тысячу вариантов развития совершенно другого сценария, где они оба будут счастливы. — Она есть, — сказал Йен. — Микки дал понять, что я для него ничего не значу. И так было всегда. Даже в лучшие времена, когда мне казалось, что у нас все хорошо. Наступила тишина. Йен продолжал пялиться на свои руки, отказываясь смотреть в глаза напротив. Тревор молчал, понимая, что тут ничем не поможешь, а утешения в данной ситуации показались бы детским лепетом. — Я боюсь. — Слова разорвали тишину. — Трев, я боюсь завтрашнего дня, боюсь идти туда. Я хочу вернуться домой. Я, блять, такой дурак, боже, блять… — надломлено прошептал Йен, запуская руку в волосы. — Я должен отправить ему письмо. Вдруг это последний шанс сказать свое последнее слово? Тревор заметил, как начали блестеть глаза рыжего. Это было самым страшным испытанием для него, это было очевидно. Ужас перед неизведанным душил хуже любой удавки. Осознание того, что вся жизнь еще была впереди и вовсе выбивала почву из-под ног. Тело его мелко дрожало, а в глазах стояли слезы; он понимал, что за проявленную слабину Тревор его никогда не осудит. — Вот, — Тревор поднял с бетонного пола начатое письмо и ручку и протянул их Йену. — Напиши ему письмо, а завтра отдашь в почтовое отделение, чтобы не случилось. Оно дойдет до адресата. — Я не собирался, знаешь, писать признания в любви, — стараясь придать голосу как можно больше уверенности, сказал парень. — Я хочу высказать ему все-все, о чем я думал все эти три года, пока писал тонны писем, и не отправлял их. Все. — Я верю в тебя, что ты сможешь изложить суть всей той самой маленькой в мире горы писем в одно. Иначе придется отправлять твой роман «войну и мир» несколькими партиями. — Тревор оперся на стену и, положив голову на плечо Йена, закрыл глаза. — А я бы и вздремнул пока. — Я буду охранять твой сон, — прошептал он почти не слышно, и принялся за письмо.***
Горячий воздух обдувал сильно обгоревшее на солнце лицо, заставляя чувствовать, будто оно горит заживо. Парень поджал нижнюю губу, тронув ее языком в очередной попытке обдать влагой потрескавшуюся нежную кожу. Казалось, чтобы он не делал, губы все равно гудели от недостатка влаги. Он прикрыл веки. Не было сил что-либо делать или куда-то идти; лишь сидеть на месте и ждать подмоги. Рядом сидевший парень не открывал глаз на протяжении целого дня; часто бредил во сне и если просыпался, то хватался за форму Йена и трясся от страха, пока тот не обнимал его и не убаюкивал своим дрожащим голосом. Они сидели в старом заброшенном здании, под обвалившейся крышей, окруженные врагами, на протяжении недели. Еда давно кончилась, воды оставалось на пару глотков. Вокруг несколько таких же заброшенных домов и один большой охраняемый центр, возле которого была херова туча джипов и людей в черных хиджабах. Прямо как во всех тех видеороликах. Йен видел их вживую лишь однажды: в тот момент, когда его поставили охранять одного из пленников. Тогда он упорно игнорировал ненавистный взгляд, чувствуя его кожей и просто стоял, словно по регламенту весь день, не решаясь ответить на прожигающий взгляд. Оказавшись там, где он сейчас находился, казалось, что вся прошлая жизнь — что-то невероятно прекрасное; то, о чем он мог только мечтать. Глупая людская ошибка — не ценить того, что имеешь. Каждый раз, засыпая, он вглядывался в звездное небо, и вспоминал рассказы Джека. Как он видел свою жену в каждой такой яркой звезде, и невольно сам представлял такие иллюзии, уже не боясь собственных мыслей. Ведь надежды на спасение, как таковой, не было. План был простой: нужно было доставить необходимую информацию до своего отряда. Но для того, чтобы вообще вернуться живым, необходимо было преодолеть весь этот заброшенный богом комплекс и целые ряды вражески настроенных людей, вооруженных автоматами. И ладно бы только ими. Это априори было почти невозможно. — Где-то там вдалеке, видишь? — Йен слабо указал пальцем на горизонт. — Чикаго. Где-то там сейчас Фиона пришла поздно с работы и увидела насколько грязно в доме, и что неплохо бы и убраться. Она сидит за столом с Липом, и они потягивают вторую или третью банку пива; в руке у нее тлеет сигарета, а в голове смешались все мысли от легкого дурмана. На втором этаже Дэбби сидит в интернете и общается уже битый час с подругой, пытаясь аккуратно печатать по клавиатуре, не испортив тем самым маникюр. На улице под лестницей спит упоротый Фрэнк, а Карл шатается по улицам города вместе с отцом своей девушки; даже представить не могу, как так сложилось. А где-то, примерно здесь, мы сидим с тобой под обломками обвалившейся крыши и мечтаем только вернуться домой. Тревор не открыл глаз.***
Проходит день, за ним наступает ночь. И снова Йен лежит, обняв друга, и смотрит в небо. Он не в силах был шевелить губами и говорить что-то более-менее смахивающее на членораздельную речь. Кажется, чтобы сделать вздох, нужно было изрядно постараться. Чем больше проходило времени, тем меньше сил оставалось в измученном теле. Йен потянулся к своему рюкзаку и вытянул негнущимися руками из него полупустую фляжку, слегка покачав ею из стороны в сторону, чтоб прикинуть количество оставшейся спасительной влаги. — Трев, — просипел он, толкнув друга. — Вода. Парень разлепил глаза и расфокусированным взглядом посмотрел на Йена, смутно пытаясь осознать, что от него хотят. Наконец, остановив взгляд на сосуде в руках друга, он дрожащими руками потянулся к ней. Глоток. Еще глоток. Йен следил за движением кадыка шатена. Сделав пару глотков, он протянул флягу обратно. Взгляд его теперь был немного более осознаннее, но обоим парням совершенно точно было ясно, что это не долго будет продолжаться, если они не найдут воду в ближайшее время. Йен опрокинул в рот последние капли на дне сосуда, отмечая, что это последнее, что у них было. Он открыл широко рот и вытянул язык, собирая последние капли, падающие с горловины фляги. — Если продолжим сидеть на жопе ровно, мы, блять, покойники, — произнес Тревор отвердевшим голосом. — Нужно узнать, где держат пленных, и продумать план. Тишина. Тревор сосредоточенно рассматривал свои руки, будто размышляя о чем-то. — Я постараюсь отвлечь их утром, а ты пробежишь в то здание, найдешь пленных и пустишься в бега. Они и не заметят тебя, если я отвлеку. — Сказал Йен, стараясь придать голосу уверенности и не струсить перед собственной идеей. — Нет. — Отрезал Тревор. — Нет? — глупо переспросил Йен, уставившись на друга. — Тебя убьют, — наконец, он встретился с ним взглядом. — Зарежут, а видео отправят в часть; все будут стоять и с содроганием пялиться на то, как ты мучаешься в последние минуты жизни. — Пусть так. Но моя жертва не будет напрасной. Тревор, вспомни, зачем мы здесь. — Тогда отвлеку я, — легко ответил Тревор, будто не говорил сейчас о самопожертвовании. — Нет. — Отрезал Йен, чувствуя, как холодеет кровь от сказанных другом слов. — Какого хрена нет? Галлагер, ты полный… — но договорить ему не дали. — Спи, — прервал друга на полуслове Йен. — Это не обсуждается. И снова тишина. На неделю пребывания в этих стенах они, казалось, уже сроднились с этим. Тревор краем глаза уловил движения рыжего и покосился на него. Тот растянул сухие губы в легкой улыбке, и принялся крутить в руках пустую флягу. — О чем ты думаешь? — вдруг раздалось в воздухе, отчего парень широко раскрыл глаза, будто только и ждал этого вопроса. — О доме. — Ты и впрямь скучаешь, — чуть слышно прошептал Тревор. — Ты даже не представляешь. — У тебя действительно большая семья. Я никогда не понимал, как это расти в такой дружной семье. Я всю жизнь прожил с мамой; видел отца пару раз только за всю жизнь. Ну, а мать постоянно приводила своих любовников, и я прятался в комнате до самого утра, пока они не уходили. — Боже, это стремно, чувак. Но ты не хочешь услышать повесть о Фрэнке и Монике. — Все равно, — тихо продолжал Трев. — Даже будучи обделенный родительской заботой, ты ведь не был одинок. Так ведь? Всегда были те, кто тебя поддерживал и любил, несмотря ни на что. Твои братья и сестры, твоя настоящая семья. Вы всегда держались вместе. Это многого стоит. Хотел бы я понять это. Закончив свой монолог, шатен кинул взгляд на Галлагера, ожидая от него ответа, но рыжий уже спал. Он невесомо коснулся щеки парня, слегка поглаживая ее. Он снова обратился мыслями к семье Йена, которые ждут его в родном Чикаго. Его ждут и в нем нуждаются. А он — в них. Решение было принято.***
Беспокойный сон Йена прервало острое чувство боли, пронзившее его поясницу. Болезненно простонав, он поднялся с бетонного пола, разминая отекшие конечности. Солнце только начинало подыматься, проникая своими лучами через проломанную крышу сооружения. Уже сейчас оно вызывало болезненные ощущения на обгоревшей коже. Снова вернулось чувство острой жажды; он облизнул сухие как папирус губы, чувствуя языком борозды трещин на них. Голова кружилась от истощения; ноги отказывались работать и вообще как-либо двигаться. Привстав на локтях, он оглянулся и обнаружил, что рядом совсем никого. Только рюкзак Тревора и пустая фляжка из-под воды. — Блять! — Йену будто на голову вылили ледяной воды, и он резко подорвался, чувствуя, как начинает по венам растекаться адреналин. Это можно было предугадать. Он схватил рюкзак друга, надеясь найти хоть зацепку на то, куда он мог отправиться и нашел втрое сложенный кусок бумаги, на котором было написано: «Мне жаль, что пришлось уйти без объяснений. Я собираюсь найти место, где держат пленных и приложу все усилия, чтобы вытащить нас всех отсюда. Йен, тебя ждет семья, будущее, любящие тебя люди. Микки. А меня не держит ничего. Мое существование было бессмысленно, пока я не встретил тебя. Надеюсь, ты понимаешь. Тр.» Йен скомкал письмо и забросил его так далеко, как только мог. «Упрямый осел!». Он не сможет. Все еще чувствуя адреналин в крови, он резко подорвался и, схватив все необходимое и проверив затвор винтовки, стал выбираться из обломков. Как только он ступил на теплый песок, тут же сощурился, давая глазам привыкнуть к обилию дневного света. Наконец, полностью распахнув глаза, парень оглядел территорию и с облегченным вздохом отметил, что его никто не видел. По телу проходила мелкая дрожь, когда Йен переступал порог за порогом, спускаясь по обваленной лестнице вниз, прижимаясь к стенам, как можно ближе, чтобы не заметили. Из оконных проемов дул приятный ветер, который вздымал рыжие волосы, вбивая в них крупицы песка. Наконец, выбравшись из здания, он скрылся за старым пикапом, который давно отбегал свой эксплуатационный срок, и теперь стоял, наполовину зарытый в пески. Аккуратно выглянув, Йен заметил вдалеке несколько людей, вооруженных М 16. Он сглотнул. Ему нужно попасть в то самое охраняемое здание, что стоит прямо перед заброшенным комплексом. — Хэй! — внезапно сказал кто-то позади его. Йен почувствовал, как сердце упало в пятки и он, развернувшись на сто восемьдесят градусов, резко вскинул в воздух винтовку, направив ее прямо в лоб Тревору. — Твою мать, блять! — взревел Галлагер, но тут же облегченно выдохнул и поспешил опустить оружие. — Ты совсем охуел подкрадываться сзади?! Парень посмотрел на оружие в руках рыжего, а потом перевел взгляд на багровое от злости лицо. — Вода, — он протянул блестящую флягу прямо в руки Йена. — Стащил у них. Йен с жадностью принялся глотать воду, чуть ли не хныча от того, какой волшебно вкусной она казалась сейчас. Он чувствовал, как с каждым живительным глотком к нему возвращались силы. Наконец, напившись, он вылил немного воды в ладонь и ополоснул лицо. Теперь, когда организм получил нужную долю жидкостей, парень почувствовал, как желудок заурчал, вызвав тем самым неприятный спазм. Но это определенно могло подождать. — Это не оправдывает твоих действий! — прорычал Галлагер, все еще недовольный самоволкой друга. Конечно, удостоверившись, что с ним все в порядке, он начал успокаиваться, но продолжал делать вид, что очень зол. — Я хожу тут пару уже пару часов, и успел узнать некоторые вещи. К примеру, то, что пленные точно находятся в том здании, на первом этаже. — Он указал в том направлении, где и предполагал местонахождение пленных. — А еще то, что мы, друг мой, находимся именно в том самом месте, где убили Майки, так как я видел всю аппаратуру для съемки. А еще там были трупы. Их, блять, было дохрена. — Трупы? — переспросил Йен, удивленно повысив голос. Он боялся услышать положительный ответ, ведь это означало бы только одно: они обязаны найти тело Майка и вернуть семье. Это было основополагающим в любых заданиях, которые они получали. «Устанавливать личность обнаруженного тела; сверять с журналом и докладывать о полученной информации генералу». — Его там не было. — Йен незаметно выдохнул при этих словах. — Там вообще хрен разберешься: всюду кровь и обугленные оторванные конечности. — На последнем слове голос парня слегка дрогнул, и он тяжело вздохнул, втягивая воздух через ноздри. — Нам нужна рация, необхо… — в этот же момент в руки Йена полетел маленький аппарат с антенной. — А вот и рация! — радостно воскликнул Тревор и победно улыбнулся, чувствуя себя героем. — Откуда она у тебя?.. Она наша? — Я нашел рюкзак одного из наших, там и была рация и несколько бутылок воды. Вот. Тревор не хотел больше отвечать на вопросы и молился всем богам, чтобы сказанного было достаточно для удовлетворения интереса рыжего. Главное, что у них было практически все необходимое в ситуации, в которой они оказались. Рыжий выдвинул антенну и нажал на кнопку передачи информации. Из динамиков раздалось негромкое прерывное шипение, постукивание, затем наступила тишина и снова шипение. — Проверка связи. Прием. — Йен говорил максимально близко к динамику. — Альфа Один, это Дельта Шесть. Прием! Ответом послужило шипение на другом конце линии. А затем снова наступила тишина. — Блять! Да что такое?! — Тревор вырвал аппарат из рук друга и повторил все его действия. Когда маленькая черная коробка отказалась в очередной раз вывести их на связь, он швырнул ее в раскаленный песок, посчитав сломанной. Он гневно сжал кулаки и утробно зарычал сквозь сжатые зубы. — Трев, это правда, что ты писал в своем письме? — вдруг, нарушив тишину, спросил Галлагер и уставился на Тревора, который зло смотрел в одну точку перед собой. — Ты правда думаешь, что не нужен никому? — Я это знаю. — Сухо ответил Тревор. — Ты идиот. — Уверенно сказал Йен. — Тревор, ты просто охуенный человек и я не понимаю, что ты там себе накрутил в голове. Ты представить не можешь, насколько важен для меня и вообще для всех нас. Невозможно, чтобы ты был бесполезен. Чушь. Забыл, чей был план отступления, из-за чего мы в итоге не попали в плен как другие? Мы не умираем от жажды, как раньше, благодаря тебе. У нас есть рация, и есть стимул идти дальше. Ты смелый парень и у тебя есть цель, блять! — Цель? — Тревор не мог сдержать улыбки, тронувшей его губы. Взгляд парня смягчился и Йен понял, что нашел правильный рычаг давления. — Цель! Вернуться домой и сожрать огромный стейк в самом лучшем ресторане Чикаго! — живот болезненно скрутило при упоминание о еде, но они все равно оба зашлись в гоготе, но тут же пресекли свои действия, боясь быть обнаруженными. — В жизни бы не довел тебе тост, мужик! — сказал Тревор, все еще улыбаясь. Йен протянул руку и сжал в подбадривающем жесте между своими ладонями. — Черт, ради этого стоит бороться. Йен все еще сжимал его ладонь в своих. Он чувствовал, как его рука дрожит, но не смел отпускать его. — Линия из вагонов, — он указал в сторону. — Вон там! Некоторые из них отрыты, в них обычно прячут разный хлам. — И что ты предлагаешь? — Йен взглянул на синие вагоны вдалеке и задумался. — Нам нужно связаться с нашими, и подтвердить наличие пленных, ну и неплохо было бы выбраться отсюда. Вот что я предлагаю: с помощью нашего мастерского таланта скрываться, пробираемся к вагонам, и через них доползаем до того входа. — Да он же, блять, охраняемый! Если полезем туда, обоих свинцом накормят. — Чушь! Там не один вход; их больше, чем ты думаешь. Большая часть, конечно же, охраняемая, но есть несколько из них, куда не так сложно попасть. Один из них со стороны старого сарая, там мы… — Откуда ты вообще это знаешь? Там же полный комплект уебков! Тревор криво улыбнулся недоумевающему парню. — Йен, просто заткнись и слушай. — Нет, черт возьми! Мы с тобой сидели все то время в том здании, даже не подозревая, где находимся. Ты… как? — не унимался Галлагер, сверля парня подозрительным взглядом. — Я считаю до трех, и мы пробегаем от точки А, — он успел на песке расчертить схематическое расположение комплекса. Ткнув пальцев в один из квадратиков, изображающий их текущую локацию, шатен провел им в другой квадратик. — До точки Б. — Ты серьезно? Нас заметят! — Галлагер воровато выглянул из-за машины, отмечая, что вокруг никого не было. — Что за? Где все? — Смотри внимательней. — Он кивнул в сторону главного здания. Йен снова выглянул и окинул взглядом местность. Наконец, он увидел людей в черных одеждах у входа в главное здание; они вели пятых людей, тыча им в спины оружием. — Ведут, как скот, — чуть слышно, прошептал Йен. Он почувствовал уже знакомое помутнение, сообразив, что сейчас будет происходить. — Точно, казнь ровно в десять утра, как и всегда. Видео присылают к обеду. Тревор молчал, наблюдая за конвоем. Йен сощурился, пытаясь разглядеть лица ведомых людей и тихо охнул, разглядев в них своих товарищей. — Нам надо идти, Йен. Они оставили мало охраны с левого фланга. Итак, готов? Йен закинул на плечо рюкзак, схватил винтовку и кивнул в знак согласия. — Один, — рыжий нервно постукивал пальцем по спусковому механизму. — Два, — комок подступил к горлу и не давал спокойно дышать, сердце колотилось с бешеной силой.- Три! Тревор рванул первый; мелкими перебежками он добрался прямо до вагона, постоянно следя за ситуацией возле входа, но там никого не было. Йен, ухватившись за оружие, следовал прямо по следам напарника; он крутил головой из стороны в сторону, осматривая местность. Как только они достигли вагона, тут же скрывшись за ним, оказавшись вне поля зрения, Йен чуть ли не истерично начал смеяться. — Блять, у меня сердце сейчас ребра сломает, мужик, — тихо проговорил парень на выдохе. — У меня тоже, — он хлопнул друга по плечу и снова выглянул за вагон. — Ползем под ними, хорошо? В конце будет один открытый, в него и проберемся. Йен свел на переносице брови и нахмурился, глядя на друга. Окуда он, черт возьми, знает обо всем? Снова отсчитав три цифры, они упали на животы и полезли под вагонами, тяжело дыша от усталости. Сил почти не было: невыносимая боль в животе сильно отвлекала и не давала сосредоточиться; постоянно напоминала о себе. Йен лез вперед, помогая преодолевать расстояние руками и ногами. Внезапно он вспомнил свои тренировки с Микки. Он тогда так же ползком преодолевал расстояние, минуя препятствия под досками под оглушающие звуки выстрелов. Он на долю секунды отвлекся, улыбнувшись своим мыслям. Он помнил, что после того случая практически вынудил Милковича поцеловать его. Они наконец-то добрались до заветного открытого вагона. Тревор начал уже вылезать, как его схватил за руку Йен и потянул обратно, заставив того буквально рухнуть обратно на землю. -Нужно проверить, вдруг там кто-то есть, — тихо проговорил рыжий, оправдывая свои действия перед другом. — Нет там никого, не слышишь что ли? — Тревор отдернул от себя руку Галлагера и вылез из-под выгона. Йен гневно поджал губы и еще секунду смотрел на его грязные сапоги, прежде чем плюнул на все и полез следом. — Тс-сс, — Тревор приложил указательный палец к губам и следом сделал им круговое движение, давая невербальную команду осмотреться. Первое, что можно было отметить, глядя на внутреннее убранство, — сооружение было старым и заброшенным. В воздухе стоял неприятный затхлый запах; будто что-то гнило. Причина запаха быстро себя обнаружила: на столе лежала еда, которая, видимо, была тут уже не первый день и успела покрыться белым налетом. Также там покоились две штурмовые винтовки, пневматический пистолет и пара косяков. В углу расположилась не заправленная кровать. — Черт, как будто из дома не уезжал, — слегка вскинув брови, проговорил Йен и отмахнулся от покосившегося на него Тревора. Тот покачал головой и продолжил осмотр. Взгляд его замер на окне; сквозь него он видел вдалеке нужное им здание. — Видишь? — он указал пальцем в нужном направлении. — Там вход в здание. Пробежим к сараю, надеюсь, там никого не будет. Вдруг с улицы послышалась серия выстрелов, разорвавших тишину. Оба парня инстинктивно пригнулись, прикрыв головы руками. Тут же следом послышались голоса, которые с каждой секундой становились все громче. — Блять, — зашипел Тревор; он тут же кинулся за стену, утягивая Йена за собой в укрытие. — Слышишь голоса? — Они близко, — выпалил Галлегр. — Надо смываться! Голоса становились все громче, и теперь их можно было различать; уже слышно было, что говорили не на английском. — Сука! — рявкнул Тревор и бросился к окну; дернув в разные стороны щеколды, он надавил на раму, но она не поддавалась и лишь скрежетала, создавая шум, способный разоблачить их раньше времени. — Не открывается! Йена охватила паника и мысли его заметались, пытаясь найти выход. Руки его мелко дрожали, но он твердо приказал себе успокоиться и мыслить здраво. Люди, переговаривающиеся между собой, стояли уже за стеной, и их разделяло несколько метров. Решение нужно было принять немедленно. — Трев, — тихо позвал Йен друга; он выглянул из-за вагона, увидев вооруженных людей. — Тревор, — снова позвал рыжий, уже повышая голос; он не отводил от них взгляда, понимая, что вот-вот их раскроют. — Тревор! — чуть ли не переходя на крик, выпалил Йен. Не заботясь больше о том, что их могут услышать, он несколько раз ударил плечом по раме и, наконец, она поддалась и открылась. Шатен тут же толкнул друга в проем, а сам остался на месте. — Что ты делаешь?! — рыжий выскользнул в окно и протянул руку Тревору, но тот лишь оттолкнул ее и загородил окно спиной. — Беги, Йен! — отдал он команду, но Галлагер продолжил стоять и смотреть на него своими огромными зелеными глазами, которые сейчас, кажется, были еще больше чем обычно. — Нет! Тревор, пожалуйста, не делай его. — Уходи отсюда! Сейчас же, блять! — парень понимал, что рыжий не сдвинется с места без него и тогда в голову пришла совершенно отбитая мысль. Не до конца отдавая себе отчет в своих действиях, Трев развернулся на пятках и поднял винтовку, направляя дуло ровно в лоб рыжему. — Уходи. Галлагер до боли стиснул зубы, не сводя бешеного взгляда с друга. Это была совершенно дурацкая и суицидальная идея. Он словно прирос к земле, не в силах пошевелиться. Шатен опустил дуло на уровень его груди и слегка подтолкнул и в этот момент в голове словно щелкнуло. Он сорвался с места и побежал, не оглядываясь. *** В момент, когда рыжий все-таки послушался его, Трев услышал позади себя шум, а за ним последовала пара хлестких фраз на незнакомом ему языке. Парень сжал челюсти и, развернулся на сто восемьдесят градусов и хотел было поднять ствол, как увидел стремительно приближающийся к его лицо приклад ружья. В следующую секунду переносица взорвалась оглушающей болью, которая растеклась по всему лицу и затем наступила темнота. *** Йен бежал до тех пор, пока легкие не начали гореть. Перед глазами все плыло; он практически ничего не видел из-за слез, пеленой застилающей его глаза. Он все еще видел дуло, направленное ему в лицо и глаза напротив, которые умоляли подчиниться его воле. Жертвы. Без них не обходится ни одна победа, и эта не стала исключением. Остановившись у старого сарая, он дал себе секунду отдышаться. Перед глазами по-прежнему все плыло и парень обеими руками начал тереть глаза, смахивая оставшуюся влагу и песок, осевший ему на лицо в то время, когда он бежал. Но стоило стереть оставшиеся слезы с глаз, как в глазах закипали новые. Блять. Он остался там; они убили его или убьют — это лишь вопрос времени. Словно разряд тока прошелся по всему телу, и все произошедшее за эти пару минут, — или пару часов, — встает во всем своем ужасе перед глазами. Он спустился по стене на пол, и упал на колени, сжимая оружие крепкой хваткой. Словно в бреду он разжал пальцы одной руки на оружии и потянулся ею к лицу, накрывая его. По щекам побежали жгучие слезы, собираясь где-то на подбородке. Галлагер открыл рот в немом крике, не смея произнести и звука. Внезапно он схватил винтовку обеими руками и зло ударил ею о стену пару раз и тут же кинул оружие на землю. Тревору не обязательно было этого делать. Он мог с ним пойти. Да, это опасно, более заметно, но это возможно. В любом случае, он подарил ему шанс, который нельзя просрать, и Йен понимал это как никогда. Собравшись, рыжий подхватил откинутую в сторону винтовку, и прошествовал в здание, где должны были быть пленные люди. Толкнув парадную дверь, Галлагер заглянул внутрь, осматриваясь и держа перед собой оружие. Внутри никого не оказалось, только груды старых вещей и ящики, доверху наполненные боеприпасами. Он раскидывал в стороны маленькие коробочки, с едко-пахнущими веществами внутри, расчищая себе путь к дальней двери. Она была намертво заколочена тремя внушительными досками. Определенно без рычага не открыть. Тогда, недолго думая, Галлагер отставил оружие на пол недалеко от себя и кинулся искать среди завалов что-то отдаленно напоминающее нужный ему инструмент. Минуты понадобились, чтобы обнаружить красный топор. Схватив его, парень тут же кинулся к двери и вклинил топор между досками, толкая их на себя. Руки были словно ватными, а сознание передвигало одну мысль за другой так медленно, что казалось, будто он под наркотой. Наконец, дверь поддалась, и парень ворвался внутрь. Пустое помещение встретило его эхом, отраженным от стен. Галлагер вертел дулом оружия из стороны в сторону, готовый встретить любого, кто встанет у него на пути. Внезапно он вспомнил, как Тревор ему говорил, что пленных держат на первом этаже, значит, они определенно были где-то здесь. И словно в доказательство его мыслям из темноты помещения раздались звуки. Когда глаза более-менее привыкли к темноте, он смог разглядеть небольшую группу людей, жавшихся друг к другу. Они кидали на него боязливые взгляды, словно не верили в происходящее. Но никто не решался первым пойти на контакт с незнакомцем. — Ты кто? — внезапно произнес кто-то из темноты. Прислушавшись, откуда шел звук, Йен проследил глазами в его направлении и увидел силуэт мужчины, который оперся о стену и наблюдал за ним, как все остальные. Только в его глазах не было страха. Йен чуть не пискнул от облегчения, когда услышал родной язык. — Меня зовут Йен Галлагер. — Проговорил он, опуская оружие. Ни один из группы людей по-прежнему не произносил ни звука. — Верно ты сотоварищ тех вояк, которых сегодня пулями нашпиговали? — спросил снова голос из темноты, и тут же на свет выступил худощавый парень, одетый только в хлопковые штаны. — Да. Думаю, да. — Ответил рыжий, напрягаясь под взглядом парня. Тот был весь в ссадинах и ушибах; в глазу, некогда, лопнули сосуды, наполнив его кровью; у парня не было руки по локоть. Было видно, что рана была прижжена, от этого она была угольно-черного цвета, и гноилась почти со всех сторон, поражая здоровую кожу. — Я обещаю, что выведу вас отсюда, мне только нужно связаться с моими людьми и сообщить координаты. — Не смей ничего обещать! — парень зло оскалился на Йена, и присел рядом со всеми. — Думаешь ты первый такой? Сколько раз вы пытались вызволить нас, но, спешу тебе сообщить, что недавно, прямо перед твоим приходом, забрали еще пятерых, а завтра еще столько же, пока всех не вырежут как свиней. Пока парень говорил, где-то на задворках сознания Йена раздался негромкий тревожный звоночек. — У нас нет шансов выбраться отсюда, как и у тебя, — и он перевел взгляд на всех тех, кто сидел, прижавшись к холодной стене. — Повсюду охрана, и за этой дверью тоже, — он указал на большую металлическую дверь. — Нет смысла бороться, ты умрешь, как любой из нас. Тут нет особых привилегий, Йен Галлагер. — Мне надо узнать, где в этой дыре находится связист. У нас у всех есть шанс. — Медленно, растягивая слова, говорил Йен, словно обращаясь с маленьким ребенком. — Ты серьезно? Надеешься, что ты выйдешь теперь отсюда? Чем ты лучше нас? — он поднялся и подошел почти вплотную к рыжему, заглядывая тому в глаза. — Что вы делаете? — тихо спросил Йен, не отводя взгляда. Палец его дернулся на спусковом механизме винтовки, и он велел себе успокоиться. Эти люди отчаялись найти помощь, и потому теперь кидались на каждого, способного им ее предоставить, словно звери. Крайняя степень отчаяния. — Я, блять, спасти вас хочу. — Выдохнул солдат. — Хочу послать координаты, спасти вас от смерти! — Мнение большинства! — взревел тот в ответ. Йен окинул взглядом группу людей, которые по-прежнему не проронили и слова против идиота, вызвавшегося и самопровозглашенным лидером и голосом этих людей. Не ясно было: все они были настолько запуганы или разделяли его точку зрения. «Стокгольмский синдром во всей красе!». — Ну же! Кого вы слушаете?! Или все устали жить? — никто и слова не проронил, лишь еще ниже опустили головы. Внезапно парень, все время стоявший в стороне, кинулся на рыжего и сильно ударил того кулаком в лицо. Всю левую часть пронзила оглушающая боль, что он едва устоял на ногах. Тот попытался снова его ударить, но на этот раз Йен заблокировал его и, сделав выпад, ударил в лицо лбом, чуть не повалив оппонента на пол. Пока парень прижал руку к разбитому носу, Йен поднял винтовку, целясь парню в лицо. — Еще раз меня тронешь, и все скупое содержимое твоей башки окажется прямо на той двери! — прорычал Галлагер, ткнув холодным дулом тому между глаз, и опустил оружие. Парень даже перестал зажимать нос, и кровь сплошным поток бежала по его подбородку, спадая на грудь, и тонкой полоской тянулась к торсу; едва касаясь ткани штанов, кровь расползалась в разные стороны странноватыми узорами. — Тебе все равно отсюда не выбраться целым, Йен Галлагер. Чтобы ты не делал, как бы усердно не пытался цепляться за свою ничтожную жизнь, тебе не выйти из воды сухим. Только не из этой. — Как только последнее слово сорвалось с его уст, парень тут же кинулся на рыжего, в попытке отомстить, но Галлагер среагировал быстрее, нанося фатальный удар, который, наконец, вырубил противника. — Давно пора было это сделать, — прошептал кто-то из толпы, и все в знак согласия мотнули головой. — Если действительно знаешь, что делать, то тебе нужен третий вагончик рядом со зданием; там точно есть то, что ты ищешь. Все помещение оборудовано профессиональной техникой и там ты найдешь связиста. Из толпы вышла женщина преклонных лет, но при этом очень хорошо выглядевшая. У нее были серебристые волосы и большие светло-голубые глаза. Йен не разрывал этого зрительного контакта. Женщина определенно внушала доверие. — Спасибо. Я постараюсь сделать все, что в моих силах. — Он кивнул женщине, и уже собирался было уходить, как остановился, протягивая ей винтовку. — Возьмите. — Женщина приняла в руки оружие, явно не зная, что с ним делать. — Вот так передерните затвор и снимете вот здесь с предохранителя. Надеюсь, она вам не понадобится. — Ты ведь там погибнешь без оружия! — воскликнула озадаченная женщина, сжимая ранее ей не знакомый предмет. — Как и вы. Но у меня есть задача — доставить информацию, остальное уже не важно. Удачи нам всем. — Сказал Йен и покинул здание, по пути захватив топор, оставленный раннее им возле двери, где держали пленных. Галлагер был опустошен. Он больше не чувствовал ни усталости, ни боли; не было в голове лишней мысли или эмоции. Он просто делал то, что должен был. Он дал обещание тем людям и намеревался сдержать его. Все произошло в один момент. Звук вертолетов, рык мощных моторов джипов, череда выстрелов — все это слилось в одну сплошную какофонию звуков. И в завершение взрыв, который, казалось, разорвался прямо в голове рыжего. Истощенный голодом, жаждой и жарой, он не устоял на ногах и упал на колени. В ушах стоял оглушающий звон, и он обессиленно ударил кулаками в лоб, заставляя себя встать, но ноги словно налились свинцом. Он словно через толщь воды наблюдал за тем, как чьи-то руки схватили его, поднимая на ноги, и повели в неизвестном направлении. Он попытался вырваться, но оказался слишком слаб и в итоге сдался, позволяя неизвестным уводить его. Все вокруг слилось в один калейдоскоп красок, и вот уже Йен лежал на спине, а над ним склонилось несколько лиц. Они то появлялись, то исчезали. Складывалось впечатление, будто он под водой: едва он выныривал, как тут же шел на дно, и его окутывала тьма глубин. Раз за разом. Где-то вдалеке начали звучать голоса, будто шептали что-то. Со временем эти голоса становились отчетливее, и рыжий уже мог различить отдельные слова «шок», «оглушили», «бомба», «Йен». Что все эти слова значили? Он снова провалился в темноту, но он слышал, как его звали на поверхности; не давали глубинам окутать его. — …Йен! — и снова этот зовущий голос. — Галлагер! — теперь их было несколько. Он начинал понимать. Момент. — Галлагер, ты слышишь меня? Это генерал Палмер! — Йен снова открыл глаза, пытаясь сфокусироваться на лице напротив. Он знал его, определенно знал. Внезапно рот наполняют водой, заставляя пить, и он делает пару глотков, но вода все равно вылилась и потекла по подбородку. — Йен, это я Лора! Сознание Галлагера еще не пришло в полную норму, но теперь он хотя бы понимал, о чем говорят окружающие, все еще испытывая трудности с распознаванием лиц, хотя теперь они не кружили в бесконечном водовороте у него перед глазами. Он улавливает перед лицом яркое синее пятно, пытаясь понять, что это. На его лоб опустили компресс, и рыжий принялся часто моргать, чтобы вернуть способность фокусировать взгляд. Едва ему это удалось, он осознал, что над ним склонились Джон и Лора Палмеры. У обоих были обеспокоенные взгляды; генерал тут же отошел от парня, а девушка осталась, слегка поглаживая его по голове. Он прикрыл глаза и снова провалился в темноту. Момент. И опять его зовут. Галлагер слышит, что кто-то зовет о помощи и тут же обращается к нему. Он распахивает глаза и тут же подымается, фокусируя взгляд на девушке, которая, видимо, и звала на помощь. — Йен, тебе нужно лежать! — на грани истерики прокричала она, толкая парня в грудь, пытаясь уложить его обратно, но он отвел ее руки и заглянул ей в глаза. И тут, словно по переключателю она кинулась к нему и обхватила своими тонкими ручками; уткнувшись в изгиб между шеей и плечом, она начала плакать навзрыд. Парень нахмурил брови и слегка провел рукой по ее волосам небесного цвета. — Папа у них, Йен. Нам его никак не спасти! — с частыми препинаниями проговорила девушка, не отрываясь от плеча друга. — Не спасти?.. — тупо переспросил, аккуратно отстраняя от себя девушку. — Он сейчас в заминированной машине и… — она не успела договорить, как Йен сорвался с места и, шатаясь, покинул помещение, оставив недоумевающую девушку наедине. Он понятия не имел, где генерал; просто бежал куда-то, стараясь не упасть, в глазах мутнело от быстрого бега, но он шлепнул себя по щекам, стараясь оставаться в сознании. Рядом со знакомыми вагонами скопились люди, которые кричали что-то невнятное. Йен увидел вдалеке джип, окруженный только песочными барханами. — Где Генерал Палмер? — едва соображая, спросил Йен, касаясь незнакомого человека. — Отойдите, пожалуйста, сэр! — человек попытался загородить ему путь, но Йен только оттолкнул его руку, и уверенно направился в сторону машины. — Стой, дурак, погибнешь! Йен просто шел вперед, с каждым шагом становясь все ближе и ближе к цели, оставляя за собой те вагоны, людей, девушку с небесными волосами, которые так напоминают Йену космос: в лучший день он бы поспорил, что она не с нашей планеты. Он вплотную подошел к машине дернул ручку двери, открывая доступ в салон. На переднем сидении, привязанный к креслу, сидел Генерал, и безумными глазами смотрел на Галлагера. — Ты что творишь?! — он предпринял попытку оттолкнуть ногой парня. — Беги отсюда, Галлагер! Они взорвут машину, если я покину ее, и тогда тут все к чертям взлетит на воздух! Лучше одна жертва, чем сотни. — Я не оставлю вас здесь! — он остервенело дернул за веревки, пытаясь развязать узлы. — Ты идиот и погибнешь вместе со мной! — до Йена дошло сказанное, к тому времени, как он полностью распустил тугие узлы. — Пересядьте на пассажирское, — забывшись, скомандовал Галлагер, и как только мужчина перебрался на другое сидение, он сам занял водительское. Он согнулся в спине, чтобы удобнее было видеть панель позади руля. Немного повозившись, он выдернул ее, и принялся перебирать провода, ища те, что ему необходимы были для заведения мотора без ключа зажигания. Наконец, выдернув нужные, он принялся их соединять и усмехнулся, когда машина поддалась этим нехитрым манипуляциям и взревела. Йен захлопнул дверь. — Уговор не нарушен. Вы в машине. Палмер внимательно следил за Галлагером, осознавая, насколько смелым являлся этот юноша. Сколько в нем отваги и стремления. Отъехав на безопасное расстояние, парень остановил машину и убрал руки с руля. — Я очень горд тобой, Галлагер! — сказал мужчина, хлопнув парня по плечу. — Действительно условие не нарушено; можем ждать подмоги. И тут машина взорвалась, выталкивая своей энергией и разрушая все, что было внутри. Говорят, что перед смертью человек видит свою жизнь. И все на самом деле так. Йен находился в самом небе, о котором он мечтал: оно синие, как волосы Лоры, и наполнено самыми яркими звездами. В голове проносились обрывочные моменты, стремительно сменяющие друг друга. Жуткая боль простреливала все тело, выбивая его из реальности. Сначала разорвалась взрывчатка в заднем отсеке, и по инерции следом та, что была прикреплена к передним колесам. Йен тут же упал в объятья Фионы, которая нежно растирала его плечо и говорила, что очень горда им. Парень чувствовал, как все его тело ломает ударная волна, и кажется, что вот-вот он умрет. Его прижал к себе Микки, и он попытался запомнить его запах; запомнить навсегда. Пожалуйста. Он вдохнул запах его волос и поцеловал в макушку. Голова с ужасающим треском пробила стекло, оставляя огромный надрыв, который тут же начал сочиться кровью. Все лицо резало осколками стекла, словно в мясорубке. Йен остался лежать совсем один, прижимая к себе последние крупицы той теплоты, но становилось холодно. Очень холодно. Тело с огромной силой вытолкнуло из машины и отбросило на пару метров вперед; он рухнул на пески, словно тряпичная кукла. Испытав муки всех кругов ада, Йена наконец вырубило от болевого шока.