В пустых душах чужая боль даже эхом не отдаётся. Римма Хафизова
Дёма сидел на кровати в странной позе, от которой болел позвоночник, чтобы, во-первых, не мешать спать Винэтольду и Асари, а во-вторых, чтобы не уснуть самому. Эта ночь была слишком странной, чтобы просто взять и уснуть, не подумав. Первой мыслью Демьяна было то, что пора меняться. Не ломать себя полностью, подстраиваясь под ритм окружающей толпы, а хотя бы немного сбавить обороты. События последних дней доказали то, что в теле Демисаррэ капитан теперь до самого победного конца - слишком уж он явственно чувствовал онемение всего тела после того, как этот ползучий гад, мастер Лессвик, учитель близнецов, запустил в него кинжал. Дёме было больно, а ещё обидно, потому что рефлексы Демиса вообще никуда не годились. Одно дело - к нападению быть не готовым, и совсем другое - попытаться уйти с линии поражения и эту попытку с диким треском провалить. Кемеев не злился ни на кого, кроме себя. Потому что, как говорил дядя Демьяна: "Получил заточку под ребро от фраера - значит, заслужил". Заслужил. В принципе, именно это и не давало ему покоя последние четыре дня после трагедии местного масштаба. Этот Лессвик явно был не простым гувернером для детей школьного возраста. Нет, он был слугой рода Амариэлл, - рода покойной жены Иана - и охотничий нож в груди Демисаррэ оказался, естественно, не случайно. Чего мог бояться этот мужик? Разоблачения? Так ведь Дёма вроде всё, что можно было, разоблачил. И хозяина его, и его самого. Так с чего весь сыр-бор? Какие цели преследовал этот домомучитель? Знал ли, что лекаря в поместье нет, или просто решил попытать счастье и забрать ненавистного каэ Демисаррэ с собой в могилу? А может быть думал, что сможет сбежать после этого, и с жизнью расставаться решительно не хотел? У Кемеева, привыкшего просто выполнять приказы, а не в режиме 24/7 думать, от подобного расклада пухла голова. Ещё и спросить, как назло, некого! Лейте Амариэлл, эта трусливая скотина, лишенная голоса стараниями Дёмы, если не навечно, то на долгое время, открестился от своего слуги всеми правдами и неправдами, мол, я, ребятки, не при делах, поеду-ка я обратно в свою нору и жену с собой заберу. Вечером того же дня, что и ранили Дёму, шурин Иана смылся из Мариэт-эста, словно и не было его. А неприятный осадок от неполноценно совершившейся мести на душе у капитана остался. Решив, в конце концов, отстать от этой мужеподобной тряпки, у которой очко жмет, как только на горизонте появляется противник, способный дать достойный отпор, Демьян стал думать дальше. Дядя тоже, как оказалось, угрозы особой не представлял, хотя когда Ианниан узнал, что именно подмешивалось в чай его дражайшему супругу, слетел с катушек и чуть не убил беднягу Нейруса, чтоб ему пусто было, суке. Ану, тот самый мужик, который разговаривал с дядей во время "пришествия" Дёмы в этот мир и возмущался по поводу того, что за обряд иссу-эттэ хозяина могут казнить, приносил Демису чаёк со слабой дозочкой довольно сильной наркоты, вызывающей привыкание. Ещё несколько таких чайных церемоний - и Кемеев оказался бы у Нейруса на крючке, бежал бы за любимым дядей, как слепой за поводырем. А это было довольно опасно, хотя капитан не мог быть в чём-то уверен на все сто процентов. За этот проступок отец Демисаррэ, Неску, отправил своего брата в темницу. Оттуда тот сбежал той же ночью и исчез вместе со своим слугой в тёмной северной ночи. Как сквозь землю, суки, провалились. Кемеев, как это ни странно, отнесся к происходящему со странной апатичностью - ну, сбежал и сбежал, что теперь? В Мариэт-эст он больше не явится, в поместье Шайэт ему путь заказан, а гадить исподтишка тоже надо уметь! К тому же, своей второй жизнью капитан был обязан именно Нейрусу и его способностям к чёрной магии. Обряд иссу-эттэ возвращал душу умершего в тело. Точнее, тут уж как повезёт, и какую душу вернее затянет. Затянуло в тело Демисаррэ душу Дёмы, ничего удивительного, - чему уж тут удивляться, после такой насыщенной жизни? - таков закон природы. Ну, вот так, собственно, всё и произошло? Вероятно. Спасибо тебе, дядя, поклон там до земли, и всё такое прочее... Родственники Демиса в количестве "два штука" покинули Мариэт-эст ещё утром, но Харам лично пообещал приезжать и навещать своего "младшего братишку", как только в академии лекарей будут каникулы. Зачем Неску тащил за собой на север старшего сына, для Демисаррэ так и осталось тайной за семью печатями. – Демис? - тихо позвал Иан, медленно приближаясь к кровати мужа, на которой сегодня компактно разместились ещё и близнецы. – Иан? - удивился Дёма и тут же аккуратно, чтобы не разбудить детей, сполз на пол, подошёл к черноволосому вплотную. – Поздно уже, ты чего?... - начал он и тут же осекся, покосившись в сторону кровати. Дети, точно. – Прости, я не думал, что они уснут прямо тут, мы разговаривали, и их так резко отрубило, словно выключили... – Ты оправдываешься? - вопросительно вскинул бровь Иан. – Это твои дети, и естественно, что ты за них переживаешь... - спокойно ответил Дёма. Ианниан улыбнулся. – Демис, когда они с тобой, мне не о чем беспокоиться. Они любят тебя, ты очень привязан к ним, хотя и двух недель не прошло, как вы встретились. Это очень радует меня, поверь. Я просто зашёл проверить, спите ли вы уже. Кемеев улыбнулся. Капитану, что тут скрывать, польстило то, что Иан доверяет ему самое дорогое, что у него есть - близнецов. – Ты не спишь, - констатировал Мариэт, замявшись. Демьян внимательно смотрел на тонкие пальцы Иана, перебирающие край рубашки. Изящные. Почти как у женщин. Без мозолей, но чуть суховатые, оттого, что он постоянно перелистывает страницы книг. Бледные, с виднеющимися сквозь тонкую кожу венами. Красивые. – Я думаю, что не смогу уснуть сегодня, - кивнул Демисаррэ. – У тебя какое-то дело, Иан? Не молчи, я выслушаю тебя. – Да, я хотел поговорить. Мы можем пойти... в мою комнату? Капитан оглянулся, чтобы посмотреть на детей, и кивнул. – Если нужно, - ответил он тихо. – Я не против. И они вышли из покоев Демисаррэ, аккуратно прикрыв за собой дверь. Близнецы всё ещё крепко спали. ...Дёма как всегда плюхнулся в мягкое кресло, а Иан разместился на подлокотнике дивана напротив него. Выглядел супруг более чем нервно, и один только нездоровый вид Мариэта Кемееву не нравился. – Сейчас ты мне скажешь, что мы в полной заднице, - твёрдо произнёс Демис, скрещивая руки на груди, словно и не сомневался в этом ни на секунду. Ианниан непонимающе взглянул на парня. – Нет. Не мы. Вообще-то, я говорил с Асари и Вини. Ты, наверное, в курсе, что они те ещё исследователи - нашли потайной ход между своими комнатами? Так вот, по ночам они иногда заглядывают и к тебе, - Иан испытующе взглянул Дёме прямо в глаза, но тот лишь нахмурился ещё сильнее, явно ничего не понимая. – То, что они там увидели, испугало их, Демис... – Слушай, у меня уже больше полугода не было секса, - раздраженно выпалил Кемеев. – И это нормально, что я сбрасываю напряжение таким образом, не говори мне, что рукоблудие в этом доме запрещено! Кончики ушей Мариэта заалели. Дёма почему-то нашёл это очень забавным и... милым? – Я не об этом, - пробормотал хозяин поместья. – Дети говорят, что ты кричишь во сне... Возможно, стоит обратиться к мэтру Урфину? Он сварит хороший отвар из трав, от кошмаров, у меня тоже раньше бывали... – Не знаю, Иан, - пожал плечами капитан. Кошмары, так вот в чём было дело! – Я... не уверен, что это поможет. "Эти сны мучают меня уже не первый, не второй и даже не десятый год. Неужели от этого можно избавиться с помощью какого-то отвара? Я и к бабкам ходил, и к психологу почти год наведывался..." – Расскажешь? - полюбопытствовал Ианниан, улыбнувшись. Эта улыбка заставила Кемеева отвести взгляд. Он вообще терпеть не мог, когда Мариэт улыбался, потому что его мины Демьяна удивительным образом выбивали из колеи. Придя в себя, Дёма снова пожал плечами. Капитан хорошо помнил, как попал в спецназ. Только благодаря собственной юношеской горячности и безрассудности, чтобы доказать отцу, что он чего-то стоит. Хотя родителю, как показало время, было наплевать на это с высокой колокольни - старшего сына он успел забраковать задолго до армии. Изначально Кемеева хотели взять в показные войска. И маршировал бы Дёма все два года, как идиот, так и не узнав нормальной службы. Но один из знакомых, ещё по школьным годам, предложил затесаться в их скромную компанию - компанию солдат, которых везли в Подмосковье, в полк Дзержинского. По телосложению Демьян был не хилым, конечно, но и особыми данными тоже не отличался. Последний год перед армией качался, естественно, готовился, чтобы не хуже других, но помогло это мало - при своих восьмидесяти пяти килограммах веса он был скорее полноватым, чем спортивным. Но, в конце концов, в спецназ Дёма попал. Причём "попал" - это во всех смыслах. Он точно помнил, что первые полгода в письмах умолял отца забрать его домой, грозился выкинуться из окна в части. Прямо так и писал: "Или заберешь ты, или Бог, третьего не дано". Вся грудина рядового Кемеева, которого никак иначе, кроме как "душара", не называли, представляла собой одну огромную гематому. Их учили не падать от первого же удара в грудь. Качали постоянно - то с тыла, то с фронта, но услышать "упор лёжа принять, пятьдесят раз жмём от пола, духи" в казарме было делом привычным. По прошествии четверти срока стало немного легче, и как-то так вышло, что о самоубийстве Дёма забыл. И письма домой слать перестал. 98 год стал для Кемеева в какой-то степени знаменательным. Их отправили в Чечню. Молодых пацанов - восемнадцать-девятнадцать лет, раскидали по горам, как козлов, и заставили убивать. Демьян был натурой творческой. До того момента. После, как-то вся любовь к рисованию ушла. Остались только мысли о том, как бы выжить. И не только самому, но ещё и вон тому парню. Лёха Харламов был лучшим другом Дёмы, да что там другом - братом. Вечно не унывающий, смеющийся Лёха по прозвищу Зверь. Его сломали. Из тех, кто был вместе с Кемеевым в том отряде, остался только сам Демьян. Сломали всех. Едва не сломали и Дёму, но тот какими-то немыслимыми путями нашёл в себе силы идти дальше. И тащить на себе Лёху. Капитан предпочитал не вспоминать, какие глупости он тому наобещал, пока они ползли по пыли из окопа в окоп. Пытались выжить всеми возможными способами. И он смог. Смог спасти Харламова. Смог спастись сам. Ценой жизни десяти своих товарищей. Дёма точно знал, что теперь, после всего произошедшего, рисовать никогда не будет. Потому что держать в руках карандаш, когда твоя жизнь оценивается ещё в десять человеческих жизней - это неправильно. Они отдали себя защите родины. Они отдали себя тебе. И ты не имеешь права губить их жизни за каким-то бестолковым рисованием. ...Зверь окончательно очнулся на пятый день. Весь помятый, осунувшийся, с недельной щетиной, увидев Дёму, он улыбнулся. А потом резко изменился в лице и с ужасом посмотрел на свои ноги. Точнее, на то, что от них осталось. Он секунд пять не сводил с культей взгляда, а Кемеев затаил дыхание, не зная, что говорить, что думать... Лёха спросил Демьяна только: – Наши? – Все, кроме нас, погибли при выполнении боевой задачи. Задача не выполнена, мы списаны, - деревянно ответил он, почти не разжимая губ. Вообще-то, Дёма врал. Списали только Харламова, а Кемеева приказали перевести в другую часть. Отправить в Москву, в "Русь", чтобы дослужить год там. Но разве можно было об этом говорить Зверю, который всё не сводил глаз со своих ног? Нельзя было. И Дёма молчал. Ему просто нечего было сказать, нечем было утешить своего друга, брата, товарища по оружию. – Папаня сказал, что если что-то случится, ну, увечье какое, или ещё что... - Харламов говорил, а из глаз у него текли слёзы. – Домой не возвращаться. Без победы - никогда. "Слепой, глухой, без ног, без рук - лучше сразу сдохни," - так он сказал. Как же я, Дёма?... Как же мне?... Дёма не знал. Дёма молча смотрел на Лёху. А потом повернулся лицом к стене. Через неделю, когда Зверю разрешили передвигаться по госпиталю на коляске, он вылетел из окна пятого этажа, не оставив никакой предсмертной записки. Именно тогда - не в Чечне, а после самоубийства Лёши - Дёма осознал совершенно простую истину. Закон этой жизни един для всех - выживает сильнейший. И Кемеев стал сильнейшим, потому что больше никто не согласился тащить на своём горбу такой груз. Никто не попытался разделить с ним эту ношу. И Дёма тащил сам. Всегда сам. Семнадцать. Чёртовых. Лет. А ещё через несколько дней Кемеев Демьян Юрьевич стал рядовым спецназа отряда "Русь". ...Дёма как раз только-только вышел из кабинета командира, когда столкнулся с каким-то духом - это было видно и по стрижке, и по отсутствию выправки. Ремень висел на нём, как на вешалке, а кепка была чуть сбита набок. Кемеева это почему-то взбесило. У него самого после госпиталя на голове было черт те что, а нормальную форму так и не выдали, поэтому духу можно было и простить ошибку. Но потом это чучело открыло рот... – С тылу - упал-отжался, салага! Куда ты, блядь, смотришь, когда идёшь?! - рявкнул он. Демьян, мягко говоря, удивился. У душары, значит, врожденный кретинизм, а у него - у Дёмы - проблемы? – Ты попутал? - тихо спросил тогда ещё девятнадцатилетний парень и неожиданно рявкнул не тише: – С фронта! Упал отжался, блядь! Солдат аж вздрогнул. – К-какой призыв? - всё же выдавил он, догадавшись осмотреть солдата, стоящего перед ним, с ног до головы. Тех, кто возвращался в казарму после Чечни и Афганистана, дико боялись, сторонились. И, видно, было в Кемееве что-то такое... какой-то отпечаток, клеймо, что зелень испугалась. – 2-7. – 2-8, может быть? - солдат бледнел всё больше. – 2-7, удод, упал-отжался, я сказал! В тот же день капитана постригли "под таблетку", а чтобы духов не вводил в заблуждение вид бывалого солдата, выдали ему новую форму, офицерские берцы и бушлат. Ещё через месяц ему начали сниться умершие товарищи, пытающиеся утянуть его за собой в какое-то кровавое болото. А позади стоял Лёха Зверь. Он пинал Дёму в трясину своими совершенно здоровыми ногами. Демьян никогда не чувствовал себя уютнее, чем во время кача "свежих" призывников, поднятых в три часа ночи по тревоге. Ведь если сержанту не спится, то спокойно не спится никому. – Нет, - произнёс Демисаррэ, глядя куда-то сквозь супруга. – Совершенно ничего не значащая история. Редко такое бывает, кошмары всего лишь, не волнуйся так, а с близнецами я поговорю... – Хорошо, - кивнул Иан. – Есть ещё кое-что, - тут он сделал очень суровое и решительное лицо. – Ты наверняка помнишь о том, что я тебе рассказывал об истинном браке. Так вот, эти узы, они... Не знаю, как объяснить, Демис, но меня к тебе тянет... – Излагаешь достаточно понятно, - серьёзно кивнул Кемеев. – Что требуется от меня? – Я всё ещё держу в памяти ту фразу... Ну, что ты не ляжешь с мужчиной... Но ведь ты даже не пробовал, Демис, и я... – Предлагаешь мне свою кандидатуру? - вскинул бровь Дёма, хмыкнув. – Ну, - смутился Мариэт. Видно, из чужих уст это звучало несколько иначе, чем в его почти святых мыслях. – Я просто прошу дать мне шанс, Демис... У меня тоже нет подобного опыта, и... – Иан, - остановил словесный поток мужа капитан. – Я понимаю, о каком влечении ты говоришь. Я, кажется, тоже чувствую нечто подобное, несмотря на то, что раньше ни о чём таком не думал, - конечно, как тут не заметить, когда, бывает, пялишься на ровные, сука, ногти мужа, как придурок, часами. Это вообще законно - иметь такую прекрасную ногтевую пластину? – Мне сложно смириться с тем, что это произойдёт, не бери на свой счёт, это мои личные принципы, но я вынужден... дать тебе шанс. Разумеется, всё в пределах естественного, если это вообще вписывается в какие-то рамки. Я заинтересован в том, чтобы наши с тобой отношения всегда были дружескими, поэтому... – Демисаррэ, - нерешительно произнёс Ианниан, положив руку Дёмы туда, где гулко билось в его груди сердце. – Я... – Не торопись с этим, - покачал головой Кемеев. – Кто знает, что из этого выйдет. – Я всё равно скажу это, Демис. Я люблю тебя. Люблю твою безрассудную смелость, твою открытость и прямолинейность. Мне нравится в тебе всё. Мне нравишься весь ты. Диана, последняя из любовниц Дёмы, когда-то сказала, что человека, признáющегося Кемееву в любви, можно будет смело отправлять в жёлтый дом на окраине города. – А вообще, Демьян, хватай её в охапку и прячь от всех. Эта женщина будет святой, мамой клянусь. С женщиной Дианка, конечно, промахнулась, но капитан не то чтобы сильно расстраивался по этому поводу. Если в этом мире подобное - сплошь и рядом, почему бы не вспомнить отцовское любимое "педиком вырастет" и не стать этим самым?... – Ты хороший человек, Иан. Поверь мне, я всегда держу своё слово и выполняю все данные клятвы. Я буду жить ради семьи, - тут капитан улыбнулся широко и искренне. – Моих тараканов никогда раньше не находили симпатичными, - они хором рассмеялись. – Я постараюсь когда-нибудь сказать тебе то же самое, но пока... – Большего мне и не нужно, Демис. Большего мне и не нужно, - прошептал Ианниан.***
...– Итак, друзья, подведем итог сегодняшнего дня, - лейте Мариэт грозно нависал над близнецами и был мрачнее тучи. – Вы сломали ручки самой большой кастрюли на кухне, сняли с петель дверь в конюшне и переломили перила в холле на первом этаже. Всё верно? С внезапной и крайне трагичной смерти мастера Лессвика прошёл месяц. И весь этот месяц дети каждый день, из-за отсутствия занятий, что-нибудь вытворяли. Все жители Мариэт-эста только за головы хватались, а Асари и Вини явно возомнили себя народными мстителями. С кухни постоянно пропадало съестное, которое впоследствии оказывалось в распоряжении жителей ближайшей деревни, а солдаты гарнизона часто жаловались на то, что у них пропадают все запасы горячительного. Близнецы почему-то просили называть их Робинами Гудами и взяли за привычку носить зелёные вещи. Единственный подозреваемый, Демисаррэ, на все вопросы отвечал лаконичным: "Я не при делах". Иан подозревал, что парень нагло врёт, но молчал. – Нет, папа, - покачала головой Асари. – Перила сломал Демис. – Прекрасно, - закатил глаза находящийся рядом с Ианнианом Кемеев. – Накосячили вместе, а главный грех повесили на меня! Предатели! – Ладно, хорошо, голосуем! - громко сообщила девочка. – Демисаррэ сломал перила. Кто "за"? - близнецы синхронно вскинули правые руки. – Видишь, пап, нас большинство! Демис виноват. – Вы наказаны, - хмуро сообщил Мариэт-старший, поджимая губы. – Стоит начать искать вам нового гувернера... – Не нужно! - вмешался в задницу счастливый Демис. – Моя хорошая знакомая по военной академии, - рты детей синхронно округлились. – Кортея Виттори, согласилась стать личным воспитателем близнецов. Сегодня мне как раз пришло письмо с её согласием. – Это удобно? - нахмурился Иан ещё сильнее, повернувшись лицом к мужу. – Её образование... – Я тут чисто случайно узнал, что высшее образование у неё не одно, а целых три, - Дёма как-то странно хмыкнул, словно с этим была связана особая история. – И одно из них - самое что ни на есть подходящее! – Она экзекутор? - мрачно спросил Ианниан, прекрасно зная, что ничего хорошего такая широченная улыбка Демиса не сулит. С ней на устах он обычно издевался над психикой собеседника. – Почти угадал, - хохотнул Дёма. – Пять лет дрессировкой ввархов занималась! А если серьёзно, она педагог. Причём довольно неплохой, можешь мне поверить. Иан вздохнул, посмотрел на детей, глаза которых выражали возбужденный азарт. – Хорошо, что человек проверенный, - согласился хозяин поместья. – Но вы всё равно наказаны, ясно? А ты, Демис... Тебе придётся починить эти чертовы перила! – Иан... – Это даже не обсуждается, - отрезал Мариэт и чуть подтолкнул близнецов к лестнице. Кемеев ухмыльнулся. Всё же общение с капитаном превращало Ианниана в настоящего мужика.