Свадьба генерала

К вечеру начался дождь, уютно барабанил в окна, бил по крышам, и Чхве Ён снова вспомнил тот день, когда ранили Королеву, но как ни старался, так и не восстановил в памяти свои тогдашние мысли и желания. Помнил только обреченную усталость от каждого дня, похожего на предыдущий, и ничем не отличающегося от следующего. Однажды Ын Су спросила его, как бы он жил, если бы не встретил её. Он тогда ответил, что не представляет уже такой жизни. Наверное, это было правдой. Потому что из памяти проваливались целые годы, похожие на столетия, зато какие-то ничтожные минуты громоздились, подобно камням, способным завалить ущелья. Сейчас Чхве Ён застыл вне времени и вне всяких чувств, которых было так много, что они грозили разорвать его на куски. Он впал в отстраненно-созерцательное состояние, почти оцепенение, пристально, до рези в глазах, рассматривая Ын Су. Она уже совсем пришла в себя, поела, заплела волосы, порывалась спуститься вниз, чтобы “со всеми познакомиться”, что-то быстро рассказывала и замолкала на полуслове, вдруг порывисто прижимаясь к Чхве Ёну, отталкивалась от него и, смеясь, начинала говорить снова, и там - посреди легкости своего голоса и улыбки - вдруг принималась плакать, и сама этого не замечала, удивлялась, когда он проводил рукой ей по щеке, опускала глаза, замирала. В коридоре временами возникала какая-то возня, но всякий раз она затихала после того, как раздавались неторопливые, размеренные шаги Чун Сока. Пришла жена хозяина, принесла теплой воды, чтобы небесная гостья могла умыться, и Ын Су сказала: - Это я буду ухаживать за тобой, - после чего зашла Чхве Ёну за спину, и ему мгновенно стало больно, от того, что он перестал видеть её, а потом он почувствовал, как стягивающая торс кожа доспехов расходится и понял, что его начинает трясти от происходящего. Как это просто - твоя женщина снимает с тебя доспехи. И каким недостижимым это казалось еще утром. Ын Су постояла, прижимая ладони к его спине. Ей тоже нужно было время, чтобы осознать. Потом она быстро пересекла комнату, присела на карточки возле своего мешка и что-то принялась там искать. Оглянулась через плечо, улыбнулась: - Не бойся, - и достала свои блестящие инструменты. Чхве Ён не стал спрашивать, для чего они ей понадобились, ему было все равно, главное, он снова видел Ын Су, и этого было вполне достаточно. Меж тем она принялась деловито намыливать свои ладони и кивнула на стул: - Сядь сюда. Чхве Ён повиновался, все еще не задавая вопросов. Она нахмурилась: - Где твое традиционное “что”? - Что? - Хорошо, - она склонилась над ним, и стала водить мыльными ладошками по его щекам. Блеснул, отражаясь в свете единственной лампы, маленький ножик. - Это другие инструменты, - пояснила она, - я забрала их... Мысленно он принялся молиться о том, чтобы она не вздумала надевать свои очки, ему очень нравилось разглядывать её лицо, смотреть на то, как она прищуривается, примериваясь, закусывает сосредоточенно нижнюю губу, потом шепчет, и её дыхание падает ему на скулу: - Да ради бога, я же пластический хирург! Я умею обращаться со скальпелем... Чхве Ён ничего такого не хотел, его руки скользнули по её бедрам сами, без всякого его на то вмешательства. - Не двигайся, - велела Ын Су. А он и не двигался - его лицо оставалось совершенно неподвижным, только руки поднялись еще выше, обхватили её талию. Он дождался того момента, когда она отвела скальпель от его лица, критично разглядывая выбритый участок на его коже, и только потом притянул её к себе, заставляя снова сесть ему на колени. - Не уходи, - попросил тихо, - так далеко. Она была такой серьезной, как будто занималась не бритьем, а зашивала умирающего. Только чуть задержала дыхание, когда он начинал сминать в руках легкую ткань, собирая её складками выше колен Ын Су. - На всех портретах ты с какой-то жуткой бородой, - прошептала она и слегка придвинулась - еще ближе. - Но, думаю, это фантазия живописцев. Чхве Ён замер, снова вспомнив о том, что она была на его могиле. Это было больше, чем он мог себе представить. Дело было не в том, что где-то есть мир, в котором он уже умер - умер и умер, с кем не бывает - а в тех знаниях, которая несла в себе Ын Су, с которыми она жила, и еще в том, что она не потеряла рассудок, укладывая в своей голове столько всего сразу. Сидела у него на коленях, сбривала своими небесными инструментами его щетину, и кажется, была вполне довольна жизнью. - Я люблю тебя, - сказала она негромко. - Что? - То, что ты испытываешь сейчас. Это называется “я люблю тебя”. Вот эти самые чувства. Она была совсем близко, выбившиеся из хвостика волосы падали на его лицо, превращаясь в мыльные сосульки, он видел её родинки и морщинки под глазами тоже видел, и каждую трещинку на обветрившихся губах, и свое собственное отражение на радужке её глаз. Протянул, не глядя, руку в сторону, взял со стола полотенце, стер мыло с лица. Прижал к себе Ын Су еще сильнее, так близко, что их губы касались друг друга, и только тогда ответил. - Нет. Это гораздо больше, чем какие-то слова. И понял, что умрет гораздо раньше, чем успеет совершить кучу подвигов и стать знаменитым на небесах, если вот сейчас не получит Ын Су всю целиком, так же, как это было однажды ночью в доме Ву Даль Чхи. Давно, когда Чхве Ён был совсем маленьким, отец отвел его к шаману, и тот сказал, что когда-нибудь он познает небесный огонь, но этот огонь не сожжет его дотла, а сделает великим. Всю свою жизнь Чхве Ён считал, что шаман говорил о силе молний, дарованных ему небом, но сейчас понял, что ошибался. Великим его сделает не сила молний, и не воинские искусства, а вот эта женщина в его руках. Он провел ладонями по её плечам, скидывая на пол надоевшую жилетку. Потянул Ын Су вверх, заставив её встать, повернул спиной к себе, медленно, очень медленно, развязал пояс, ткань покорно упала к его ногам, и Чхве Ён обнял женщину сзади, прижимая её обнаженной спиной к своей груди, она откинула голову назад, ему на плечо, и он провел губами по её шее, вспоминая этот вкус, пальцы начало покалывать, и он испугался, как бы от перевозбуждения не начать сыпать молниями. Ын Су повернулась к нему, подставляя губы для поцелуя, прижималась, мешала снять одежду, вся её ловкость куда-то исчезла, она, казалось, боялась отстраниться хотя бы на немного, и эта её беспомощность еще больше кружила голову. Медленная истома исчезла, уступая место пульсирующему желанию, Чхве Ён уже не просто торопился, а очень торопился, балансируя на самой грани самообладания. Все умения, которыми обладало его натренированное тело, здесь были совершенно бессильны, и нежность захлестывала его с головой, и он только иногда вспоминал, что надо же еще и дышать. Они не нашли кровать, кровать была где-то очень далеко, не добраться, и пристроились прямо на полу, его прохлада немного остудила Чхве Ёна, в плечо все время упиралась ножка стола, а он постоянно боялся, что Ын Су будет неудобно, подставлял ладони под её колени, чтобы они не соприкасались с деревянными половицами, она же без устали гладила его грудь и плечи, склоняясь для поцелуя, и снова выпрямляя спину, откидывала голову назад, предоставляя себя его взору. Погода разошлась вовсю, гремела беспощадным ливнем по крыше, ветер сотрясал здание, и Чхве Ёну казалось, что они с Ын Су находятся в самом центре этого внезапного урагана. Много позже, когда кровать нашлась, погода присмирела, а Ын Су крепко спала, переплетясь с Чхве Ёном руками и ногами, и её волосы щекотали его шею, он все еще продолжал держать женщину за руку, боясь уснуть хотя бы на долю мгновения. Страшно было не само забытье, а пробуждение, у него было около полутора тысяч таких пробуждений, когда сердце останавливалось от того, что он снова один. Чхве Ён убеждал себя, что в этот раз все не так, что он еще много-много лет не будет просыпаться в одиночестве, но на всякий случай решил пока погодить со сном, чтобы быть уверенным наверняка.