Однажды в трёх мирах

- Ни-че-го. Восьмой день сидим в этом странном лесу и ничего не происходит, - одним вечером заговорила Мэри-Маргарет. В её голосе чувствовалась безграничная усталость. Я понимала жену отца: ну, сходили мы на следующее утро после прибытия на разведку, ну поняли, что, окромя деревьев и кустов с разной опасности плодами, ничего в нём нет, ну сообразили, что с магией происходит какая-то чертовщина… главным было другое: допустим, занесло нас сюда случайно, без определённой цели, но как вернуться обратно в Сторибрук и возможно ли это в принципе? Не было абсолютно никаких подсказок, способных помочь нам. На третий день своего пребывания попробовали искать выход в цивилизацию, если в этом мире вообще она есть, но, опять-таки, безрезультатно. Лес простирался вокруг, даже пешего дневного перехода не хватило, чтобы найти его начало или… мы банально заплутали? Так или иначе, среди нас повисла атмосфера отчаяния, даже Чарминги, постоянно твердящие о пользе Веры и Надежды, не развивали эту тему, за что я где-то в глубине души была им благодарна. - Действительно: ни чудовищ, желающих нас сожрать, ни тёмных магов, охотящихся за чем-то, о наличии чего у нас мы даже не подозреваем, ни новых родственничков, - флегматично поддержала мать Эмма. - А ты так сильно соскучилась по неприятностям, Свон? Комплекс спасительницы покоя не даёт? По-твоему, отсидка у чёрта на куличках практически без магии, но зато с подходящей к концу провизией – не достаточно большая проблема? Ах, да, для её устранения привычное тебе размахивание шашкой не подойдёт, - если моя мать ударилась в глубокий сарказм – значит, действительно считает, что дело дрянь. Надо бы как-то поддержать их всех, но… так чертовски лень… Устав от уныния, царившего на поляне, я отошла к раскидистому клёну и, спрятавшись в его тени, раскрыла очередной фолиант, описывающий события средневековой Англии мира, где родилась. В сотый раз возблагодарила проведение за то, что к моменту, когда нас засосало в воронку портала, не успела выложить книги из рюкзака, чтобы вернуть Белль: какая-никакая отдушина в этой мало похожей на адекватную ситуации. - Что делаешь? – моё восхитительное уединение нарушил Чарминг, усевшийся прямо на тетрадку, в которую я записывала интересные факты. - Гадаю. - Прости… - папочка с донельзя глупым выражением лица уставился на меня. – Что? - Гадаю, сколько ещё дурацких вопросов мне зададут сегодня, - терпеливо, как человеку с задержкой умственного развития, объяснила я. - Почему дурацких-то? Видите в моих руках книгу? Что, по-Вашему, кроме как читать, я могу с ней делать? Может, прикидываю, пустить ли её в топку? - Лили, не надо так. - Как, мистер Нолан… или Ваше высочество? – состроила гримаску глубочайшего недоумения. - Избегать меня. Ты моя дочь, и я просто пытаюсь наладить с тобой контакт. - Дэвид! - оклик Белоснежки вторгся в наш заведомо бессмысленный диалог, но принц даже ухом не повёл. - А зачем? Поверьте, случайно оброненное где-то семя далеко не повод париться. Не, реально, нужно ли оно Вам, налаживать отношения с последствием Вашей измены любимой? Только честно. И заранее попрошу не заливать мне на тему «Родитель должен». Чувство долга – самый хреновый советчик в отношениях и никому из нас радости не доставит оно. Стоит ломать себя? - Я… - Прекрасный умолк, опуская голову. - Дэвид! – голос Мэри-Маргарет прозвучал громче. - Идите к жене, - устало вздохнула я, - как бы она, опечаленная отсутствием блудного супруга, не забодала кого-нибудь теми роскошными ветвистыми рожками, которые Вы ей наставили с её же мачехой. Папуля медленно поднимался с земли, не сводя с меня затравленного взгляда таракана, который наверняка знает, что его сейчас прихлопнут. Не увидев и тени сострадания на лице чёрствой доченьки, мужчина уныло побрёл к лагерю. Перед тем как окончательно скрыться из поля моего зрения, отец бросил: - Всё-таки ты невероятно похожа на свою маму. - Да что ж за издевательство такое, мать Вашу! – я отложила книгу и раздражённо стукнула кулаком по траве, примятой ранее Принцем. Семи безуспешных попыток вникнуть в текст хватило, чтобы понять, что визит дражайшего родителя серьёзно вывел меня из равновесия. Эмоции клокотали где-то между горлом и грудной клеткой, а руки слегка тряслись. Вопреки мнению, которое могло сложиться у новообретённых родственничков на мой счёт, я не была бездушной скотиной. Мне, как и любому ребёнку, хотелось внимания родителей, их любви, заботы… одинокими приютскими ночами грезилось, что сейчас, вот-вот, ещё чуть-чуть, и придёт мама, принесёт чашку горячего какао, разберёт вечно путающиеся волосы, поцелует в щёку… папа тоже часто рисовался в детском воображении, большой и сильный, способный выслушать и защитить… Однако я не строила иллюзий насчёт Прекрасного принца. Если с Реджиной у меня был какой-то шанс, то с отцом… слишком он был каноничным, свято верящим в идеал. Такому в дочках нужна героиня, идущая с мечом на битву бобра с ослом, верящая в силу доблестного самопожертвования, а я… вряд ли дитя случайного загула удачно вписывается в концепцию «Семья года». Я понимала, что Дэвид со своим благородством попытается создать видимость добрых отцовских отношений, но мне не это нужно. А раз желаемое всё равно не светит, стоит ли вовлекаться? - Ну что ещё? – сердито рыкнула я, заслышав шаги позади. - Здрасте, приехали! Чем я-то заслужила твоё неудовольствие? - Прости, - виновато глянула на Эмму, плюхнувшуюся на пятачок травы, который совсем недавно занимал принц. Я думала, это… - Наш отец? - Ну да, твой отец, - я в неприятии передёрнула плечами. - Наш, - с нажимом повторила Свон. - Пожалуйста, Эмма… - Что? - Не заставляй меня повторять тебе то, что я сказала Дэвиду. - Да я вообще не собиралась говорить с тобой о нём, хотя и не отрицаю, что наладить Вам отношения было бы неплохо. Он не такой ужасный отец, как ты думаешь. - Я не думаю… - Брось! Я же понимаю всё! – Эмма запустила пальцы в свои волосы. – Да-да, понимаю. Я, если помнишь, росла практически в тех же условиях, что и ты. Очутившись в Сторибруке и узнав историю нашей семьи, думала, что недостойна своих родителей, боялась, они, Белоснежка и прекрасный принц, отважные герои, борцы с мировым злом, не смогут принять меня со всеми тараканами и внутренними демонами: я-то никогда не была девочкой-ромашкой. Босячка – чёткое мне определение. Знаешь, что для Мэри-Маргарет и Дэвида самое важное? Семья, дети. - Их семья, - я упрямо нахмурила брови. – Ты себя слышишь? Мэри-Маргарет и Дэвид, твои родители. Они хотели и ждали тебя, зачали, в конце концов, по любви, а не вследствие случайного перепиха. А я… По всем законам, меня не должно быть. А тут здрасте, я Ваша дочка. Любите меня, понимайте, приглашайте на пироги по выходным… - Да по каким законам, кем составленным? – Эмма почти перешла на крик. - Неужели реально не понимаешь? Одно дело, когда мужчина случайно сходил на сторону – ладно, с кем не бывает, забудем и живём дальше. Но совершенно другое, когда на этой стороне он наследничка прижил. Я же клином вбиваюсь между отцом и твоей матерью. Зачем? - Сама придумала проблему, сама прониклась ею, сама страдаешь… ах, нет, прости, страдаешь не в одиночестве: других-то это тоже, не поверишь, слегка цепануло. Начнём с того, что, когда однажды папа был на грани между жизнью и смертью, мама разделила своё сердце между ними, а ведь такой трюк может сработать только у истинно любящих друг друга, и уж поверь, любви Белоснежки вполне хватит, чтобы не становиться между Принцем и его ребёнком. Я понимаю, у тебя было не так много времени, чтобы узнать по-настоящему папу, но он такой человек… При каких бы обстоятельствах зачата ни была, ты никогда не перестанешь быть его дочерью, девочкой, которой в детстве он не заплетал косичек, которую не учил постоять за себя, которую недолюбил… Знала бы ты, как сильно он страдает по упущенному. Не избегай ты Вашего общения, поняла бы это и без моего морализаторства. - Давай закроем тему, а? Ты, кажется, говорила, что хочешь поболтать не о нашем папочке, - поспешно вклинилась в горячую тираду Эммы, чтобы не дать себе расплакаться. - Ну, судя по реакции, тема, с которой я подошла изначально, понравится тебе ещё меньше. - Может, не стоит? – я поняла, что речь пойдёт о Реджине. - Вот здесь точно стоит! – в интонации сестры слышалась непоколебимая решимость. – Если с отцом я худо-бедно могу тебя понять, то за Редж хочется врезать. - Что? – от удивления, вызванного внезапной атакой, брови поползли куда-то к вискам. Неужели я была права, подозревая Эмму в неравнодушии к моей родительнице? Пользуясь моим обескураженным молчанием, ярая защитница продолжила: - Когда мама положила меня в шкаф, у неё были варианты: оставить меня себе или спасти от проклятья, чтобы позже я спасала уже всех остальных. Она выбрала второе, обрекая меня на долгие годы одиночества. С этим выбором, в чём-то циничным, я смирилась и простила её, ведь сделанного не воротишь, а мама… Это же мама. Когда отдавала Генри на усыновление, я тоже, представь себе, имела альтернативу: растить сына в тюрьме или отпустить, чтобы у него была лучшая жизнь. Сама знаешь, что выбрала. Не могу утверждать, что это решение было во всех смыслах идеальным, но так или иначе Генри принял свою непутёвую мать. А Реджина… Понимаешь, что я хочу сказать? – сестра выжидающе смотрела мне в лицо, не давая шанса скрыть эмоции. - Я поняла… - к глазам неотвратимо подкатывали слёзы. - Так скажи. Произнеси это! - Ей никто не давал выбора… - предательская влага всё-таки побежала по щекам. Стало жаль вдруг всех: Генри, Эмму, Белоснежку, себя, а главное – Ре… маму. Именно, не Реджину, не её величество, не мадам мэра – маму. Будто накрыло осознанием, осознанием чего-то родного и естественного, чего-то, от чего исключительно из-за собственного упрямства и истерии открещивалась, жестоко и эгоистично раня ту, кто заслуживал этого меньше всех. Вспомнилась вдруг та неделя между моим выздоровлением и моментом, когда узнала правду. Не подозревая о нашем родстве, чувствовала же какую-то связь. Вот мама режет яблоки для шарлотки, а я стягиваю дольку с доски, за что тут же огребаю по пальцам ложкой, несильно, с насмешливым: «А не проще помыть себе хоть десять? Обязательно обчищать мои труды? И в ответ моё проказливое: «Не-а, так вкуснее!» - я беру вторую доску и помогаю быстрее управиться с фруктами. А вот она аккуратно утирает мне сопли, пришедшие с ночным кошмаром. Уговаривает потерпеть совсем чуть-чуть, когда глаза нестерпимо болят от зелья, которое нужно капать, чтобы полностью восстановить зрение. Почему я вбила себе в голову, что мама из того же теста, что и Прекрасные, отец в частности? Почему, если даже его толком не знала? На все двести была уверена, что я слишком чужая, чтобы меня принять и уж тем более полюбить… идиотка эгоцентричная! - Правильно, - Эмма сократила расстояние между нами и крепко обняла свою глупую сестру. Ей очень плохо. Она думает, что ты стыдишься её, прошлого, которое не исправить, - в лихорадочном шёпоте Свон не было упрёка, но, тем не менее, я ощущала, как многотонный кирпич вины и сожаления опускается на сердце. - Это она так сказала? – сквозь слёзы выдавила я. - Чтобы её величество поделилась своими переживаниями? – сестра чуть грустно улыбнулась. – Конечно, нет. Просто я знаю, насколько злокоролевский комплекс грызёт твою маму. Никто не ненавидит Реджину Миллс сильнее, чем Реджина Миллс. - И что делать? – задавая этот вопрос, я была почти уверенна в ответе. Наверное, мне самой не хватало решимости на следующий шаг, я отчаянно нуждалась в ком-то, кто облёк бы его в слова, подтолкнул бы в нужном направлении… - Думаю, нужно для начала поспать, - Эмма хитро мне улыбнулась. – Когда я уходила с поляны, наши уже давно и крепко мяли подушки. - Ого, это ж сколько я проторчала в изоляции? - высвободилась из объятий сестры и по привычке взглянула на экран подаренного Генри телефона, который в условиях дикой природы чужого мира всё равно не работал. - Ну что, к семье? – Эмма встала и потянула меня за собой. Подойдя к импровизированному лагерю, я застыла в нерешительности. Там и тут на широких мягких ветках лежали, укрытые верхней одеждой, друзья и родные. И всё бы ничего, если бы два подобных ложа не пустовали одно по соседству с Генри, а другое – возле мамы… как-то так получилось, что с момента прибытия в этот странный лес мы не завели фиксированных мест для ночлега: каждый вечер всё устраивалось само собой. Единственное, что не менялось – я старалась лечь либо возле догорающего костра, либо пряталась за Эммой, но бронь на так называемые кровати, понятное дело, не накладывала, чем чуткие родственники и воспользовались: костёр застолбила Снежка, а с другой стороны от лежанки, которую, как я подозревала, выберет Эмма, безмолвным стражем ночного покоя возвышался дуб. Думаю, не стоит говорить, где именно лежала моя куртка… - Спокойной ночи, сестричка, - немного насмешливо прошептала Свон, укладываясь рядом с сыном. *** Я проснулась с первыми лучами солнца от клацанья собственных зубов. Резко сев, заозиралась по сторонам. Фух, слава Богу, только сон… нервно передёрнуло плечами. Приснилось, что маму затягивают в свои сети дьявольские силки, а она с бесконечной грустью смотрит на меня… с грустью и… покорностью судьбе? Да, именно с готовностью принять смерть, нелепую, мучительную, в полной уверенности, что никто по ней не заплачет. Но нет, вот она, лежит рядом, поджав под себя стройные ноги. А я, такая зараза, пялюсь на неё, только сейчас понимая, что во сне перетащила на себя львиную долю плаща, служившего ей одеялом. - Как тебе должно быть холодно, - с затаённой нежностью прошептала, накрывая маму спёртой половиной. Она заворочалась, но не проснулась. Кстати, о холоде. Когда же зубы перестанут выбивать барабанную дробь? Перебужу же всех нафиг и отхвачу по шапке: вряд ли кому-то понравится проснуться с петухами, хоть их здесь и нет. Почему же так лихорадит? Или это нервное? Нужно с этим что-то делать… Нацепив куртку, поднялась на отчего-то ватные ноги. Тихонько подкралась к своему рюкзаку и выудила сиротскую кружку (такое название дал ей Дэвид за полулитровую вместительность) и чайный пакетик – лучшее лекарство и от холода, и от нервишек. Надеюсь, магия не подведёт хотя бы сейчас. По прибытии в этот мир вывели странную закономерность: волшебство здесь есть, но работает почему-то только в приделах бытовых заклинаний да и то лишь ранним утром. По какой причине, мы не понимали. - Слава Фиксикам! – мысленно проорала я, когда удалось собрать влагу из воздуха и нагреть её до нужной температуры. Обхватив обеими руками чашку и даже не ощущая, насколько она горячая, вернулась на своё спальное место. Прихлёбывая обжигающий терпкий напиток, чувствовала, как холод и напряжение постепенно отступают. От удовольствия на миг зажмурилась, чтобы тут же услышать хрипловатое и такое в действительности родное: - Ложилась – ты ещё не спала, проснулась – уже бодрствуешь. Черпаешь энергию из космоса или встроила в себя вечный двигатель? На секунду дыхание перехватило. Мама проснулась, а я и не заметила. Что ответить? Как себя повести? Что она скажет… - Будешь? – я повернулась на голос и с улыбкой протянула чашку его обладательнице. - Чай в постель? Давненько такого не было. Спасибо, - дрожащих ладоней коснулись ледяные пальцы. Всё-таки мама не успела отогреться после моей приватизации её плаща, в чём я снова устыдилась. – Лили, у тебя всё в порядке? – мама перехватила мой наполненный несказанными словами взгляд. - Прости меня, - прошептала неожиданно даже для себя, не отводя глаз от такого красивого лица, ещё хранившего на себе печать сна. - За что, родная? – ма отставила полупустую чашку на траву. - За то, что я у тебя такая идиотка, мама, - и не в силах больше сдерживать чудовищный наплыв эмоций зарылась лицом, по которому уже во второй раз за двадцать четыре часа струились слёзы, в плащ у неё на груди. От мамы пахло лёгкими духами, не выветрившимися, похоже, с самого Сторибрука, мятой, моим чаем и чем-то до боли родным, чему я не могла подобрать определения. На долю секунды мной овладел страх: а вдруг ма не готова принять меня, а вдруг я что-то делаю не так, слишком порывисто и с нахрапом действую? Но не успела я до конца додумать эту мысль, как она была сметена крепким объятием и судорожными поцелуями: в растрёпанную макушку, мокрые щёки, покрасневший нос, заплаканные глаза. - Мамочка… прости… - Маленький мой… любимый ребёнок… как я ждала твоего «мама»! Теперь у нас всё будет хорошо, слышишь. Не плачь! – говорила мама, из глаз которой тоже хлестал ливень. - И ты не плачь, - по-детски возразила я, утирая рукавом куртки её слёзы. - Не буду, Лилс, не буду… Обнимая маму, чувствуя ответные прикосновения, ловила себя на новом восприятии мира: восприятии через призму гармонии, которую давал самый родной человек на свете. И птицы щебетали пронзительнее, и листья на деревьях шуршали… многозначительнее? А сколько запахов открывалось, главный из которых – мамин, той мамы, что крепко держит за руку, той мамы, что улыбается сквозь слёзы счастья, той мамы, что дарит надежду и веру одним своим «Люблю тебя, малыш». Не знаю, сколько мы сидели вот так, не размыкая объятий. Я попросту потерялась в новых для себя эмоциях, не ощущая ни времени, ни температуры, ни чувства жажды или голода… Зато последнее из вышеперечисленных чувств не было чуждо моему желудку, который напомнил о своём существовании громким бурчанием. - Такой момент убил, - хихикнула я, теснее прижимаясь к маме. - Ну, между вариантами убивать момент или самого себя твой организм благоразумно выбрал первое. Когда в последний раз ела? Ужинать – ты не ужинала, я видела! Хочешь язву заработать? – родительница шутливо погрозила мне пальцем. - Ма-а-а. - Ну что, «ма»? Рёбра торчат, ключицами можно мясо резать, о коленках я вообще молчу. - Значит, не успела я нырнуть обратно под материнский кров – меня тут же начали воспитывать? – театрально закатила глаза, поддерживая игру. - Думаешь, я шучу? Нельзя так небрежно относиться к своему здоровью! У меня, в конце концов, только одна дочь, которая не доставит мне радости, если загнётся от болей в животе. - Да я после истерик собственной магии и твоего лечения как слон трескала, вспомни! Хочешь, чтобы ни в одни двери не проходила? - Двери и расширить можно, - не унималась мамуля. – Серьёзно, Лилс, давай готовить завтрак, тем более что наши вот-вот проснутся и затребуют пищи, - мама чмокнула меня в нос и потянулась к моему рюкзаку, в котором хранился весь наш нехитрый провиант. - Ненавижу готовить! Может, дождёмся, пока кто-нибудь из них закончит обнимашки с морфеем, и того, кто будет первым, припашем? - в моём взгляде плескалась слабая надежда. - А если это будет Мэри-Маргарет? - И что? – не поняла я священного ужаса в голосе мамы. - Если бы хоть раз попробовала её стряпню, жёлуди показались бы тебе пищей богов. - Неужели всё так плохо? - Как тебе сказать… - мама задумчиво вертела в руках непочатую коробку чая. - Ма, ты чего подвисла? Засунь ты её обратно! Мы ещё ту не допили! - Да вот хотела сказать, что у плиты в их семье обычно стоит Дэвид, а потом вспомнила… Лили, он ведь твой отец… - Я, вроде как, в курсе, - в недоумении захлопала глазами на чересчур серьёзную маму. - Дочь, я наблюдала за вами, видела, как ты относишься к нему… с каким-то… презрением, что ли? Он предлагает что-то – ты кривишься будто лимон проглотила, хочет поговорить с тобой – убегаешь… Он этого не заслуживает. Если кто в чём виноват, то это я, не Дэвид. Для Нолана, насколько я знаю его, семья, его дети, при каких условиях они бы ни родились – святое. Дай ему шанс, как дала мне. - Удивительно, - выдохнула я. – Эмма почти то же самое, в похожих выражениях вчера сказала о нём. она и в наших с тобой отношениях помогла мне разобраться, отделить, так сказать, зёрна от плевел и понять, какая же я в сущности дура. - Вездесущая мисс Свон, - в маминой интонации было слишком много иронии, чтобы я поверила, что она в самом деле испытывает к моей сводной сестре негативные чувства. Я решила прозондировать почву на предмет позитивных. - Она такая. Кстати, понимает тебя как никто другой, как мне кажется, и переживает, причём настолько, что еле поборола желание на бить мне морду за чёрствость и идиотизм в отношении тебя, - я многозначительно замолчала. - На что это ты намекаешь? - слегка покрасневшие щёки подтвердили, что движусь я в правильную сторону. - Намекаю? Ни на что, просто озвучиваю очевидное: у меня самая понимающая сестра в мире, без которой нам всем было бы очень не айс. - Ну так что, Лили, дашь Дэвиду шанс, - похоже, любовь к стремительной смене темы, если она кажется чересчур смущающей – отличительная черта женщин семьи Миллс, хотя я же не знаю дражайшую бабулю Кору… честно, даже и не горю желанием познакомиться… - Переводишь стрелки? – в моих глазах плясали Люциферовы наложницы. - Дочь, - мама внезапно посерьёзнела. - Я думала над этим… не знаю, что получится из наших отношений с отцом, устрою ли я его в качестве дочери, но попробую, обещаю, мам. *** Это случилось, как обычно, когда ничего подобного я, опьянённая воссоединением с мамой, не ждала. Мы доедали скудный завтрак, когда новые потрясения подкрались, что называется, с подветренной стороны… - Офигеть, драконы, - с затаённым восторгом выдохнул Генри, вглядываясь в ясное небо: клин из нескольких потрясающей красоты огнедышащих рептилий двигался в нашу сторону. - Сородичи Малефисенты, - мама подобралась, готовая к заведомо проигрышному бою. - Погоди-погоди, мам… - я приобняла её за напряжённые плечи. Я, кажется, догадываюсь, куда мы попали… если мои догадки верны, то драться ни с кем не придётся. Вопрос лишь в том, зачем мы им понадобились и что с магией этого мира. Я вернулась к задумчивому разглядыванию колонны крылатых ящеров. Конечно, это оно. Я узнала их: три дракона: ало-золотая Наргиэль, ослепительно белый Снежный рассвет, самый большой из всех, и серо-стальной Штормовой ветер – возглавляли процессию. Именно о них взахлёб читала в том мире, где выросла, красивейшую историю, оказавшуюся, похоже, не вымыслом. Если книга сказок Генри описывала реальные события, то почему якобы художественное произведение русского автора Кузьминой не может отражать хронику этого мира? То-то лес казался мне чем-то знакомым… - Лили, что ты знаешь? – настороженно спросила Снежка. - Когда мне было лет четырнадцать, читала историю о триаде оборотней драконов, чьи животные ипостаси по описанию точно совпадали с внешним видом троицы, что летит впереди всех. Читая, пребывала в абсолютной уверенности, что тетралогия – вымысел, но что, если… - Ты имеешь в виду, что та книга может походить на нашу книгу сказок и быть описанием этой реальности? – перебил меня Дэвид. Про себя усмехнулась: кажется, начинаю верить, что я таки его дочь. - Точно. - Ладно, чего гадать? Видите, спускаются. Сейчас всё и расскажут. Вряд ли такая толпа прилетела, чтобы просто пожать нам руки в знак гостеприимства, - здраво рассудила Эмма. В следующую секунду я ощутила, как земля уходит из-под ног, а сердце замирает пойманной птицей: драконы снизились достаточно, чтобы можно было разглядеть всадников некоторых из них. Проморгавшись, снова посмотрела на спину большого аспидно-чёрного ящера. Обхватывая мускулистыми ногами бока дракона, с шестиметровой высоты мне улыбался… - Рик… - неверяще выдохнула и провалилась в темноту.