Сделка с Фенрис

Через пятнадцать долгих, невыносимо долгих минут Гамбит вернулся в свою комнату. Упустил сопливую девчонку! Он, почетный резидент Гильдии Воров, не сумел удержать в руках добычу! Какой позор… Злость на собственную неосторожность придавала ему сил, но теперь, когда опасность миновала и Страйкеры уговорили юную леди остаться, Гамбит едва держался на ногах. В самом деле, они могли бы «проинструктировать» его и попозже – ничего страшного бы не произошло. Черт возьми, все жертвы ее прикосновения валялись в коме не менее часа и то, что он поднялся через пятнадцать минут, вовсе не значит, что абсолютно все последствия прошли стороной! Реми даже не стал заходить к Шельме, чтоб «засвидетельствовать почтение», как собирался, выходя из кабинета. Гамбит ввалился в свою комнату, спотыкаясь о разбросанные вещи, и рухнул на кровать, но уснул он еще в полете. И снились ему не самые приятные сны… Комната Реми изначально была точной копией комнаты, в которую проводили Шельму, тут таких на всякий случай было много – кровать, шкаф, ковер, жалюзи на окнах… Но всего этого просто не было видно, потому что во-первых, было темно – жалюзи были закрыты и не пропускали даже свет уличных фонарей, а во-вторых, если кому-нибудь все же пришло бы в голову включить свет, он бы сильно пожалел об этом. Гамбиту и в голову не приходило заботиться о казенном жилье: когда комната заполнялась грязью и мусором настолько, что становилась непригодна для жилья – он просто переезжал в другую. И эта комната сейчас находилась ровно посредине между первозданным видом и непригодностью для жилья, то есть жить в ней было все еще можно, но с большим трудом. Повсюду валялись пивные банки, бутылки из-под скотча, на столе и подоконнике горкой располагались какие-то непонятные механизмы и миниатюрные, но весьма острые инструменты, о предназначении которых оставалось только догадываться. Не похоже, что к ним часто прикасались, скорее это была какая-то коллекция сломанных железок, но именно из-за них убираться в своей комнате Ле Бо никому не позволял. Впрочем, сейчас хозяин мирно спал поперек кровати среди всего этого хаоса и разбудить его не смог бы даже пушечный выстрел. Не разбудил его и стук в дверь. Устав ждать на пороге, Шельма просто толкнула незапертую дверь и вошла внутрь. У нее и в мыслях не было извиняться за свое поведение, она просто решила поинтересоваться у своего будущего напарника деталями предстоящего задания. Девушка просидела в своей комнате достаточно долго, чтобы уяснить, что разговаривать с ней Страйкеры больше не собираются, по крайней мере сегодня, а ее природное любопытство требовало удовлетворения. Обнаружив Гамбита спящим, она расстроилась, и даже сделала шаг назад, в коридор, но вдруг передумала. Экспериментальный полимерный костюм был все еще на ней, а значит она могла узнать немного больше о парне по кличке Гамбит, не отправляя его в кому. Прекрасная возможность, особенно учитывая то, что он спит и возражать не будет. Но, увы, первое, что она о нем узнала — он терпеть не может уборку. Алюминиевая банка из под пива оглушительно хрустнула под ногой, и девушка вжала голову в плечи, ожидая гневной тирады от хозяина помещения, но ее не последовало. Гамбит даже не шелохнулся. Постояв немного на месте, Шельма, не скрываясь, захлопнула за собой дверь. Никакой реакции. Усмехнувшись, она с облегчением вздохнула, но тут же пожалела об этом, поскольку стойкий запах пыли, алкоголя и сигар пробрался в легкие, обосновался там и прямо-таки в приказном порядке вынуждал как следует прочихаться. Прямо сейчас. Немедленно. Шельма громко чихнула. «Ох, да ради всего святого! Если этот парень до сих пор не проснулся, я могу прыгать на его кровати, распевая Бритни Спирс, и не опасаться за свое инкогнито!» Она чихнула еще раз и с размаху уселась на кровать рядом со своей жертвой. Судя по его состоянию, просыпаться в ближайшее время он не собирался, и все же она затаила дыхание, прежде чем коснуться его щеки. …темные улицы. Слякоть, дождь, холод. Нужно бежать, но впервые не потому, что могут найти «чужие», а потому, что могут найти «свои» и не дай Бог предложат помощь. От одной только попытки предложить помощь уже разлетелось на куски несколько человек, но желающие все не переводятся… — Постой! По… — преследователь, видимо, запнулся. Он выругался, но продолжил погоню не отставая ни на шаг. — Вот дерьмо!... Реми! Быстрее! Быстрее! Даже многократно увеличенные силы подходят к концу, когда в многолюдном городе пытаешься скрыться абсолютно ото всех – от друзей, от врагов, от людей вообще. Темный переулок все не кончается, стены так медленно плывут мимо, шаги за спиной все ближе. Следовало ожидать, что Виктор его выследит. Нет, не так… Следовало ожидать, что его выследит именно Виктор! Потому что, черт возьми, хуже этого быть ничего не может! У Виктора был врожденный талант к скрытой слежке, какое-то сверхъестественное чутье, как у хищника, которое безошибочно подсказывает, где искать жертву. Оно было скорее интуицией, чем нюхом на зверя. Оно было незаменимо для шпиона, но сейчас оно вело его к верной смерти. На бегу Гамбит выбрасывает руку в сторону и касается стены, та мгновенно вспыхивает алым и взрывается. Взрыв и осколки должны были отделить его от преследовавшего его друга, но взрыв был такой силы, что Реми отбросило вперед. Он упал на грязный асфальт и больше не смог подняться. Его способности возросли в десятки раз, и он больше не мог с ними справиться. — Ты в порядке, брат? – Виктор склонился над ним, он тоже дышал тяжело, но в отличие от Реми, он не бегал последние два дня от всех подряд и держался на ногах вполне уверенно. — Не трогай меня! — пересохшее горло отказывалось выдавать хоть что-то кроме хрипов, но Реми справился и с этим. — Я должен уйти отсюда! — Посмотри на себя! Тебе нужна помощь! — Виктор схватил его за руку, чтоб поднять с земли… и исчез в алом облаке огня и крови. Ничего не осталось после ослепительной вспышки, кроме запаха горелого мяса. Парень даже не вскрикнул. Не успел. Капли дождя смывали с лица кровь и пепел. Было холодно и мерзко. — Я должен уйти… Я должен уйти… Должен… Гамбит с трудом поднялся на ноги и сделал шаг… прямо в ад. Протянувшие руку помощи лишались руки, прикоснувшиеся случайно превращались в кровь, огонь и пепел, грохот разрывающейся плоти, запах паленого мяса… Среди этого ада был один человек, на которого ничего не действовало. Это Шельма. Она шла к нему сквозь огонь, будто не видела его – ее лицо ничего не выражало. Она могла это остановить. Могла вернуть ему всю ту боль, которую он причинил другим людям. Восстановить эту чертову справедливость, о которой так много пишут в книгах и разглагольствуют с трибун. Она может забрать его силу, ведь так? И убить его ею же. Шельма остановилась напротив Реми и прикоснулась к его щеке. Вспышка. Гамбит судорожно глотнул воздух и открыл глаза. — Tu… — он даже не сразу сообразил, что происходит и сорвался на родной язык вместо английского, — Какого… черта ты решила, что можешь делать это, когда тебе заблагорассудится?! – прорычал он, поднимаясь с постели. Шельма сидела рядом с ним и, борясь с дурнотой, благодарила небеса, что завтрак был уже давно — ее желудок предательски сжимался. Столько человеческих внутренностей она не видела ни в одном фильме ужасов, и ей было тем страшнее, чем яснее она осознавала, что этот фильм когда-то был чьей-то реальностью. Пытаясь увести свое внимание от ужасных картин и чужих смертей, она убеждала себя, что перед ней еще одно доказательство возможностей Страйкеров. Этот парень когда-то взрывал все, к чему прикасался, а теперь он в состоянии совладать с собой. Значит, и для нее есть надежда. Но слово «надежда» тонуло в крови и криках боли, меркло перед чувством беспомощности и страха, которые она вынесла из этого сна. Знает парень об этом или нет, но насколько Шельма понимает происходящее, он скорее согласится умереть, чем вернуться в этот ад. И, по скромному мнению его подсознания, она неплохой кандидат на роль убийцы… «Да чтоб тебя!» — не успев справиться с внезапно накатившим ужасом, девушка обхватила себя руками, упала лицом в пропахшее пылью покрывало и разрыдалась. Если Гамбит и говорил ей что-то, она не слышала. Гамбит стоял посреди комнаты и смотрел сверху вниз на плачущую девушку. Он прекрасно знал, что ему нужно сделать: подойти и успокоить ее, ведь он знал этот кошмар наизусть, так часто его видел. Он научился забывать о нем, как только просыпался, но для Шельмы это было в первый раз и как будто наяву. Со всеми подробностями и эмоциями, которые он испытывал. По крайней мере, так написано в ее досье. Но, к сожалению, там не было ничего о том, как скоро ее «отпустит» чужая жизнь. Он знал, что должен помочь ей пережить это, причем сейчас же, пока его боль не въелась так глубоко в ее душу, что стала бы ее собственной. Но он так злился, что скорее готов был вышвырнуть ее из комнаты, чем проявить сочувствие. Черт возьми! Он привез ее сюда, он дал ей возможность взять свою силу под контроль, потому что отлично знал каково это – отгораживать себя от людей, которые тебе дороги, только для того, чтобы не причинить им боль. Каково это, быть одиноким среди толпы. Он искренне хотел ей помочь, несмотря на то, что это совпадало с его заданием. Он. Искренне. Хотел. Помочь. Он так редко делал что-то искренне! А Шельма использовала его как подопытного кролика… Потрясающе. Невероятно. Такого цинизма от живого существа как-то не ожидаешь. Благодарность, как правило, умеют выражать даже звери, спасенные из капкана. Но, видимо, исключения из правил все-таки существуют. Гамбит потянулся к лампе где-то за спиной девушки и включил ее, неяркий свет залил комнату. Следовало для начала разрушить ассоциации с темнотой, чтобы девушке не казалось, что она все еще «там». Он сел на край кровати прямо напротив Шельмы и посмотрел на нее в упор, но слова утешения, забиваемые злобой, на ум все не приходили. Она только что вытащила наружу то, что он должен был пережить один. Он и переживал это один до сегодняшнего дня. Кричать на нее сейчас нет никакого смысла: ей даже хуже от этого не станет, потому что хуже уже некуда. И он молчал. Шельма почувствовала, как он сел на против, и сжалась в комок, перестав всхлипывать. Она уже была готова к упрекам и проклятьям, но в комнате было все также тихо. Сделав ещё пару глубоких вздохов, она попыталась загнать свои собственные эмоции под контроль. Спустя пару томительных минут, она медленно отняла голову от ладоней. Меньше всего на свете она хотела сейчас смотреть ему в глаза. Те самые глаза, что видели этот ужас. Но парень сидел напротив, так что выбора не было, и его глаза, красная радужка на фоне черного белка, выглядели пугающе. Девушка открыла рот, чтобы извинится, ибо действительно сожалела о том, что залезла, куда не стоило. Но, взглянув ему в глаза, она произнесла совсем не то, что собиралась: — Это было ужасно, — услышала она свой собственный осипший голос. "О, нет... Наш первый поцелуй — вот что действительно было ужасно!" — был уже готов сорваться ехидный ответ. Гамбит прикрыл глаза. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Нет, он нисколько не хочет ее придушить, потому что душить ее чревато. Он вообще не хочет прикасаться к ней. Ни одним из способов, о которых недавно фантазировал. — Это было... очень давно. Тебе не стоит из-за этого переживать, — выдохнул он и хитро улыбнулся, — Мне пришлось продать душу дьяволу, чтобы исцелиться. Когда мне, наконец, удалось ее вернуть, она уже была изрядно поношеной, грязной и страшной. Поэтому я не могу проводить душеспасительные беседы с молодыми мутантами, когда их можно просто усыпить и доставить на место без лишних разговоров. Я не идеал, но это не значит, что со мной можно обращаться, как с подопытным животным! — чувствуя, что против воли повышает голос, Реми заставил себя замолчать, пока не наговорил лишнего. Он поднялся и, распинывая по углам бутылки, направился к холодильнику. Он извлек оттуда банку холодного пива, но, несмотря на то, что там явно оставалась еще не одна и не две, Шельме выпивку предлагать не стал. То ли он считал, что легче ей от этого не станет, то ли просто не хотел, чтоб ей стало легче. Гамбит открыл банку и сделал несколько жадных глотков, в голове прояснилось. Пробормотав какие-то извинения, Шельма медленно поднялась и вышла за дверь. Проводив ее тяжелым взглядом, Гамбит вздохнул и с облегчением прикрыл глаза. От греха подальше спать он решил больше не ложиться – мало ли кто еще проберется в его комнату и мало ли что еще с ним сделает. Реми понадеялся выспаться как-нибудь попозже, возможности его организма вполне это позволяли. Так что он спокойно сидел в кресле и потягивал холодное пиво, от которого на душе медленно, но верно становилось легче. Где-то часа через два подобного времяпрепровождения в дверь деликатно постучали – один из служащих корпорации бюрократически вежливо попросил его навестить Страйкеров. Еще через полчаса Реми вернулся от них с пакетом документов и фотографий. Целью на этот раз был ценнейший антиквариат, что вносило определенное разнообразие в работу Гамбита по сбору информации о том, о сем. Наконец-то у него в руках было настоящее воровское дело, и это несомненно поднимало ему настроение. Ле Бо отправился в свою комнату, мурлыча себе под нос что-то из французского шансона. Определенно, какие-то плюсы в чистоте в комнате были бы, потому как в этом случае ему бы удалось найти свои инструменты гораздо быстрее, с меньшими энергозатратами и без трехэтажного мата. Собравшись, он захватил пакет с документами и отправился в комнату Шельмы. Он вошел без стука, и усевшись на кровать, принялся пристально смотреть на девушку. Взгляд красных глаз, судя по всему, был настолько тяжелым, что она проснулась. Реми с самым серьезным лицом, на которое только был способен, поднял вверх указательный палец и изрек: — Заметь! Я тебя во сне не лапаю! «Хотя, признаюсь, я просто не успел… Проспала бы ты еще минут десять, я бы, может, и сподобился!» — Большое спасибо! — не без сарказма протянула она, оторвавшись от подушки и хмуро глядя на пакет в руках напарника. Не дожидаясь ответа, он распечатал пакет и достал оттуда высококачественные подделки документов. — Паспорт, — он кинул его на кровать тем же движением, каким игроки бросают на стол карты. — Загранпаспорт, — еще одна «карта» побила предыдущую. — Водительское удостоверение, — этот документ он бросать не стал, а внимательно в него вчитался. — Поздравляю, ты теперь… Мария Хуанита Эмеральда Кончита Августа Хименес-Кастильо? — поверх прав он посмотрел на девушку, — нет, я тебе сочувствую! Не без удовольствия наблюдая, как глаза Шельмы расширяются с каждым новым выдуманным именем, он взял из пакета свой паспорт и прочитал: — А я, значит… Этьен Дюпери! Хах! Приятно познакомиться, сеньорита. — Что за?.. — девушка поднялась с кровати и поспешно вырвала у него из рук свое удостоверение. Под фотографией Шельмы красовалось имя «Анна-Роуз Спенсер» и ни единого намека на Латинскую Америку. В другой ситуации Шельма бы такого глупого розыгрыша не спустила, но, учитывая вчерашнее, она просто порадовалась, что парень не выражает свое недовольство более бурно. Пару тупых шуток она пережить в состоянии, в отличие от подрыва своего любимого, единственного и глубоко ценимого тела. — Ну и фантазия у вас, мсье Дюпери, — кисло усмехнулась она. — Благодарю, никогда не жаловался, — улыбнулся Реми. Он сложил пакет пополам, свои документы разложил по карманам и встал с кровати. — Вставай, мы едем в Мюнхен! По дороге в аэропорт Гамбит объяснил, что один из партнеров Страйкеров – страстный коллекционер, помешанный на христианских реликвиях. Он давно мечтал об одной вещице из монастыря святого Каэтана Тиенского в Мюнхене, причем дело было не столько в номинальной стоимости вещи, сколько в духовной, что безмерно разочаровывало Гамбита, привыкшего охотиться за драгоценностями, инкрустированными бриллиантами, сапфирами и прочими сверкающими камешками. Целью был нательный крест того самого святого, изготовленный из лиственницы в пятнадцатом веке и украшенный только резьбой. Никаких камней… ни золота, ни серебра, ни платины, только дерево и резьба! И кто-то собирался выложить за это баснословную сумму! В пору было либо подозревать в этом предмете какие-то скрытые свойства, либо просто удивляться человеческой глупости. В аэропорт новоиспеченные напарники прибыли точно вовремя, чтоб без особой спешки пройти контроль и занять свои места в лайнере. Едва переступив порог многолюдного здания аэропорта, Гамбит надел темные очки, которых по определению терпеть не мог, но они были необходимы, чтоб никто не заинтересовался нездоровой краснотой его глаз. К мутантам все еще относились настороженно. Конечно, при проверке документов очки пришлось все же снять, но служащая аэропорта оказалась не из пугливых и шум поднимать не стала. Ожидать подобной уравновешенности от всех пассажиров в аэропорту было бы глупо. Кто-то из гражданских всегда может позвонить, куда следует и ву-а-ля! Здравствуйте, ребята в форме Дивизии Реакции, а у Гамбита полный багаж воровского инструмента, спешно замаскированного под инструмент столярный. Причины для волнения ему подбрасывала и Шельма, сначала беспокойно крутившая головой во все стороны, а затем и вовсе испарившаяся в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал. Обнаружив ее у телефонной будки в углу зала ожидания, он чуть было не прибил ее на месте, сообразив, что она звонит в Академию. Гамбит зажал рычаг телефона и свирепо посмотрел на девушку. — Я только скажу, что мне надо уехать по личным делам, — поймав взгляд красных глаз, объяснила она. — У них есть Церебро, если ты не забыл. Они засекут меня, где бы я ни находилась. Ты же не хочешь, чтобы Люди Икс сорвали твое драгоценное задание? Закатив глаза, Гамбит отпустил рычаг и облокотился на стену рядом. Очевидно, доводы девушки его убедили. Он был в курсе о наличии реактивного самолета в распоряжении Людей Икс, и ему совершенно не хотелось, чтобы они в полном составе встречали его в аэропорту Мюнхена. Поговорив с секретарем Ксавье и не без труда убедив ее, что помощь не нужна, Шельма повесила трубку, радуясь, что на звонок ответил не сам телепат. Спустя пару часов обычной транспортной волокиты, они оказались в салоне самолета. Развалившись в мягком кресле и не забыв наговорить стюардессе кучу комплиментов, Реми, наконец, расслабился и приготовился все три часа этого полета провести в царстве Морфея. На всякий случай он одарил Шельму красноречивым предупреждающим взглядом поверх очков и, снова нацепив их на нос, откинулся на спинку кресла. Проснулся он через несколько часов от того, что напрочь заложило уши, а стало быть, самолет пошел на снижение. Сладко зевнув, Гамбит обнаружил на своем плече мирно посапывавшую девушку и тут же покрылся холодным потом. Нет, он, конечно, привык к подобным совместным пробуждениям, но тот факт, что стоило чуть неловко повернуться и можно задеть ее кожу и снова провалиться в кому на неопределенный срок, довольно сильно его напрягал. Реми сделал глубокий вдох и почувствовал сладкий запах ее волос, еще несколько секунд ушло на то, чтоб прогнать мысли о том, насколько он ему нравится. Гамбит любил женщин. Искренне, много и часто. Но это был не тот случай, где ему что-то светило. Нет, конечно, можно было попробовать завести с юной Мари какое-то подобие романа, но… этого «подобия» было бы определенно маловато для парня, который считал платоническую любовь самым страшным из сексуальных извращений. Он возвел глаза к потолку и, еще раз глубоко вздохнув, прошептал: — Господи, скажи ей, чтобы с кем попало больше не спала. Даже рядом. Это ведь еще никого до добра не доводило. — Он взял с полки на кресле газету и развернул ее, пытаясь найти в немецких статьях хотя бы пару знакомых слов, ухмыльнулся и добавил: — Ну, кроме меня, конечно… Пробегая глазами строчки, он невольно вернулся к мыслям о добыче. В материалах Страйкеров было сказано, что крест хранится у всех на виду в главном заре собора, под стеклом, чтобы каждый мог «приложиться» к нему, то есть поцеловать. Реми поморщился, некоторые христианские обычаи приводили его в полное недоумение. Сведений о каких-то охранных системах в соборе не было, не выставляли даже охрану. Это было странно, потому как священнослужители, конечно, проповедуют любовь к ближнему и верят в лучшее в человеке, но они ведь не идиоты, верно? Они знают, что существуют воры. Иначе все было бы слишком просто…