Приручи меня, Хозяин

      — Помнишь времена, когда всё было в порядке?       Намджун держал в руках букет, его суставы побелели от сильной хватки, цветочные стебли в его ладонях были практически раздавлены.       — Когда самой большой заботой было, что бы съесть на обед? Или стоит ли заказать пиццу?       Хосок с Юнги стоял рядом со своим братом. Он не сводил взгляда со свежевспаханной почвы и красивых цветов. Он был не в силах смотреть в лицо Намджуну. Его измученное выражение причиняло слишком много боли.       — Когда ты смотрел на улицу, и становилось грустно от того, что шёл дождь, а ты не мог выйти на улицу? Когда ты понимал, что прибавил в весе, и любимые джинсы больше не налезают?       Намджун положил букет. Его голос был низким и хриплым.       — Я никогда не узнаю, какое время я бы назвал моментом, когда всё было хорошо, не говоря уже о том, чтобы те времена вернулись. Потому что у тебя всегда была одна мелочь, которая подбадривала, понимаешь?       Хосок слышал, как стоящий рядом Юнги несдержанно всхлипывал, пока слёзы стекали по его щекам. Намджуну пришлось спрятать лицо в ладонях. Его голос дрожал, и Хосок почувствовал, что тоже практически достиг грани.       — Была эта мелочь, которая носилась вокруг тебя, приговаривая, что это всё просто глупая ерунда, о которой мы не должны беспокоиться. И, да… — ему необходимо было приостановиться и вдохнуть, — ты верил в это. Ты считал, что это пустяки. И ты забывал об этих пустяках и возвращался к нормальной жизни.       Пальцы Юнги сжались вокруг хосоковой ладони, лис дрожал. Руки мужчины ослабли. Он заметил, как слеза скатывается по намджуновой щеке.       — А сейчас эти пустяки похожи на мир. Потому что они были причиной того, что что-то намного большее всегда подбадривало меня, говоря, что я не должен падать духом из-за такого. Вот, что это было. Не…       Намджун кашлянул и попытался полностью подавить подступившие слёзы.       — И всё это я потерял. Не людей. Не друзей. Не что-то важное. Например, сейчас такое ощущение, будто я никогда не обращал внимания на важные вещи, которые оставались со мной в течение столь длительного времени.       Хосок трепетно гладил лисью ладонь большим пальцем, даже несмотря на то, что у него внутри всё сжималось, а голова шла кругом. Намджун отнял руку от лица, и тогда Хосок смог увидеть покрасневшие глаза брата.       — Потому что ты слишком поздно осознаёшь, что всё, даже ты сам, быстротечно. Всё должно пройти… мне нужно было время, чтобы понять, что это высказывание повлияет на мою собственную жизнь.       Хосок положил слабую руку на намджуново плечо, выказывая ему всю свою поддержку.       — Для самых важных решений всегда слишком поздно. И это потому, что ты видишь, что нужно было выбирать мудро уже после того, как ты решил жить своей юностью. В этом весь человек.       Намджуново тело дрожало, и Хосок не знал, когда он видел своего брата в таком состоянии в последний раз. Должно быть, очень давно. Ещё когда они были подростками.       — Человек. Вот оно. Человек должен принимать глупые решения, и это по-животному следовать инстинктам, чтобы просто исполнить наши желания. Мы то, что мы есть. И мы выбираем, как нам поступать. Но… он всегда выбирал, как выбирают лишь с чистым сердцем. Не подозревая обо всех этих вещах. Он бы просто предложил купить мне новые джинсы, а не сказал, что они... как бы... малы. Вместо тех, которые любил я. Но даже он был не вечен.       Намджун не мог сдержать слёз и позволить им стекать по щекам.       — И последнее, что он сказал… мне, было…       Намджун прикрыл глаза.       — Что даже самая чистейшая невинность должна уйти. Потому что всё уходит.       Мягко согнув руку Юнги, Хосок потянул его и Намджуна в объятия, обхватывая дрожащие тела, которые обвили своими ослабшими руками его спину. Намджун был крепостной башней. И потребовалось много времени, чтобы сокрушить такую башню. Но в этом мире не будет дома, который выстоит без основания. И даже самая крепкая башня разрушится.       Хосок обнимал брата и своего гибрида. Теперь была его очередь быть для них нерушимой башней. Потому что его дом всё ещё стоял на фундаменте, в то время как Намджун уже стоял на коленях.       Юнги шмыгнул носом и посмотрел на надгробный камень.       — Пусть он покоится с миром.       Эти пять слов заставили намджуново сердце разорваться. И каждый из них знал, что что-то подобное никогда уже не сшить, не оставляя шрама, напоминающего его последнюю фразу.       Всё уходит.