Ты знаешь, Мне так тебя здесь не хватает. Я снова иду по проспекту, глотаю рекламу, Прохожих, машины сигналят, но не замечаю. Держусь и опять спотыкаюсь. Уж лучше домой, на трамвае, На наших с тобою любимых местах.
prvln – ты знаешь...
На выигранном чемпионате проблемы не заканчиваются. Медаль — пусть и золотая! — тяжелым бременем висит на шее, тяготит, надавливает на позвонки и сгибает. Медаль — к чёрту, что золотая! — выигрывается потом, болью, стёртыми в кровь пятками и синеватыми отметинами на ногах. Медаль — платиновая/серебряная/золотая — принадлежит по праву только ему, в чьих руках букет из вычурных и дорогих цветов, кого журналисты пытаются сфотографировать в лучших ракурсах, чья мечта наконец-таки осуществляется здесь. На этой арене, в Барселоне, где тысячи людей думают о нём, как о новой легенде, как о путеводной звезде России, как о парне, добывшему в свои пятнадцать золото. Но мало кто понимает, что Юрий, вообще-то, ещё совсем ребёнок. Пусть сильный, пусть закаленный морозами родного Санкт-Петербурга и свежестью катка, пусть и с бледной, почти что невидимой меткой, но ребёнок. Метка — всего-то две заковыристые буквы — больше не тревожит хрупкий сон по ночам, не отдаётся резкой болью и, в принципе, совершенно не мешает жить. И родинки на спине тоже не проходят. И случайный секс с Виктором, пускай быстрый и редкий, но чувственный и невероятно нежный. Проблема в том, что секс — это единственное в их отношениях. Чертовы соревнования, которые отнимали слишком много времени и сил на подготовку, чертовы километры между Питером-Хасецу и другими городами мира, чертов Кацуки, который так некстати начал побеждать, начал выигрывать, начал забирать то, что принадлежит не ему. И даже злобное юрьево иди к чёрту не помогает: невидимая, вросшая под корни сознания связь между Виктором и японцем никуда не проходит, а заявлять с претензией Юре не хочется. Он, всё-таки, не маленький ребёнок, чтобы желать всего и сразу. Нужно просто подождать: шестнадцатилетие, окруженное едва ли заметным ощущением весны, долгожданный отдых, когда за раз можно будет просмотреть все новые серии сериала, Виктора... уехавшего в Японию. В конце-то концов, Юрий не в праве его держать — своенравный характер не позволяет сказать заветных трёх слов, которые, впрочем, не значат ничего. Сколько раз Виктору признавались в любви? Сколько раз он улыбался отходчиво и говорил вкрадчивым голосом отказ? Сколько раз он, Юрий, будет наступать на те же грабли? Целый гребаный промежуток от минус бесконечности до плюс бесконечности. На проверку бесконечность оказывается совместными вечерами вместе, робкими касаниями в перерывах между соревнованиями (или же сексом), невысказанными словами и фотографиями в инстаграме. Вероятность того, что они будут вместе, равна один к десяти, так что пошла эта алгебра далеко и надолго. Потому что в жизни нет вероятности. Вот правда нет. Совсем нет. Потому что разговоры о том, что двенадцать — это слишком много, никогда не прекратятся, потому что ощущение неправильности не проходит даже после двух стаканов текилы, потому что две буквы на правой ключице цепляются раз за разом в отражении зеркал. Ю.П. Юрий Плисецкий. Юра. Юрочка. Юрка. Котёнок. Мой соулмейт.Знаешь... Мне так надоели вокзалы, Хотя в глубине понимаю, Что лучше пусть будут вокзалы, Чем город, в котором тебя слишком мало.
В конце-то концов, на золотой медали проблемы не заканчиваются, как и, впрочем, жизнь.***
В Японии невероятно тепло, а ещё крайне уютно. И красиво, очень красиво. В Японии нет плохого мальчика, который врезается глифами в сердце, заставляя улыбаться при вещах, напоминающих о нём. Например, кричащий животный принт, вкус зелёного чая на губах, вафли с шоколадной начинкой. Плохой мальчик красивый — красивее чужой Японии, — а улыбка у него и впрямь родная. И Виктор любит, правда любит. Просто не понимает, возможна ли такая любовь, возможен ли промежуток в двенадцать лет, возможны ли такие проделки природы при выборе соулмейтов. Говорят, есть те, которые всю жизнь страдают и не могут найти свою пару. Говорят, есть те, которые отказываются и на всю жизнь остаются покалеченными. Говорят, есть те, которые счастливы и всё у них в жизни так, как должно было быть, как прописано Богом или судьбой. Юра в Бога верит едва ли, а в судьбу — тем более. Но Юра верит, что с вероятностью один к десяти они всё-таки будут счастливы. А ещё Юра искренне надеется, что Виктор ему не изменяет, помня феерический скандал (и феерический приступ агрессии), когда Никифоров поцеловал Юри. Плевок в душу. Чертов личный эшафот. Истерика и крики по ночам. Врать о том, что у них всё хорошо, чертовски глупо, потому что это не так. Не бывает у плохих мальчиков в жизни то самое всё хорошо. Зато есть ссоры, скандалы, фотографии, секс. И просто огромная, разъедающая изнутри ревность, потому что Виктор не с ним. Виктор не с ним. Виктор, чёрт возьми, не с ним! После соревнований Никифоров уезжает в Японию, чтобы собрать все свои вещи и вновь вернуться в морозный Питер. Юра не хочет ему доверять, но всё равно ждёт, пишет каждый день сообщения и верит, что на этот раз он не забудет об обещании. Ведь будет больнее, намного больнее. Юра не готов, пожалуйста, не надо. Но он приезжает. Пусть опаздывает на пару дней, пусть кажется крайне уставшим и грустным, но, видя в аэропорту Юру, обнимает его, обхватывая руками тонкие плечи. А Плисецкий вдыхает терпкий запах одеколона, утыкается носом в драповое пальто — дурень, замерзнешь ведь! — и надрывно плачет, сжимая сильнее кулаки. Он приехал. Он не бросил. Он рядом. Здесь. В заснеженном и метельном Питере, в аэропорту, в нежных и теплых объятьях. Чёртов промежуток в двенадцать лет стирается, когда они вместе разбирают сумку и раскладывают вещи по всей квартире — совместной, господи-боже, квартире. Чертова вероятность один к десяти не значит ничего, когда Виктор без слов целует тонкие мальчишеские губы, зарываясь пальцами в волосы. И желанные, почти невидимые буквы больше не тревожат и не болят, а внутри разливается жидким золотом — точно из медали — счастье. И пусть скоро приедет в Питер Кацуки, пусть начнётся подготовка к новым соревнованиям, пусть проблемы никогда не закончатся... Юра знает, что их история только начинается. А ещё то, что он Виктору нужен. И это забыть нельзя.У плохих мальчиков ещё есть шанс стать хорошими.