***
– Мистер Ли, я, конечно, помню, что вы предупреждали, что ваши дети – сложный случай, но я даже не представляла насколько! Это же форменное безобразие! Их совершенно невозможно контролировать и заставить слушаться, а все их так называемые «шалости»… – скривилась пожилая женщина, наматывая на шею тонкий шелковый шарф и повязывая его старомодным, так горячо любимым всеми аджумами узлом, и продолжила читать свою нотацию насмешливо смотрящему на нее молодому мужчине, которого, кажется, ничуть не задевали ее слова: – Я бы очень настоятельно рекомендовала вам отодвинуть работу на второй план и все-таки хотя бы немного уделять времени своим детям! А еще лучше – ввести в обиход физические наказания, потому что другими способами… Думаю, что вряд ли им как-то иначе можно привить хоть какую-то дисциплину, и если Кюхёна еще можно назвать хорошим и местами послушным мальчиком, то вот Молли… – раздраженно цокнула языком женщина, беря с вешалки свое пальто и искренне радуясь тому, что у нее наконец-то есть возможность покинуть этот дом. Навсегда. И больше никогда в жизни не оставаться наедине с этими бесноватыми детьми – худшими, что она встречала за все те 35 лет, что упорно и честно трудилась няней в богатых и приличных семьях, но таких бесенят… нет, таких трудных, вопиюще невоспитанных и не подлежащих воспитанию детей в ее практике определенно не было. – А я думаю, что вы плохо думаете, – наконец-то не выдержав, со скептическим хмыканьем перебил женщину весьма разозленный этой тирадой глава семьи, который не привык, чтобы ему делали выговор какие-то незнакомые тетки, ему – главе крупнейшего маркетингового агентства в Сеуле и управляющего штатом более чем в 1000 человек делает выговор тетушка, не сумевшая совладать с двумя пятилетками, да, пусть не самыми спокойными и примерным на свете, но… это же дети. К тому же в присутствии Хёкджэ его племянники вели себя как ангелы, и он до сих пор не верил, что Кюхён и Молли умудрились приклеить эту почтенную даму к креслу в гостиной, хотя… судя по креслу и по состоянию одежды мисс Ким, все-таки сумели. Чертята. Как и умудрились выкинуть все вещи предыдущей няни в окно, а еще одной няне до этого – подсыпать в еду сушеных червяков, которые следовало отнести в школу в зооуголок, чтобы кормить рыбок, а затем вылили в ее сумочку целую кастрюлю и правда совершенно невкусного супа. Да… Кажется, все-таки Кюхён и Молли были не самыми послушными детьми на свете, но… они же были детьми и его любимыми племянниками, и поэтому Хёкджэ всегда, абсолютно всегда, что бы ни случилось, безусловно был на их стороне. И только. – И если вы не можете найти другого способа повлиять на детей, кроме физических наказаний, то грош вам цена и как женщине, и уж тем более как няне. И я обязательно укажу это в своем отзыве о вашей работе для агентства и в вашем рекомендательном письме, – сладко улыбнулся Хёкджэ, за столько лет своей воистину собачьей работы научившийся говорить гадости с самым ангельским выражением лица, прекрасно зная, как жутко это нервирует его собеседников. – Да вы… вы… – задохнувшись от злости и изумления, начала женщина, не зная даже, что ей и сказать этому наглецу и его невоспитанным чадам, да так, чтобы это укладывалось в цензурные рамки, и в итоге смогла лишь выдавить из себя: – Самый настоящий хам! Неудивительно, что у вас такие дети! Еще мне… папаша называется… – зло пробурчала женщина и уже собиралась взять с пола свою сумку и поскорее покинуть этот дом, вот только та, тщательно приклеенная подглядывающим вместе с сестрой из-за угла за этой сценой Кюхёном, никак не желала отрываться от пола. И в итоге и Хёкджэ, и его племянники были удостоены очень длинной и очень витиеватой гневной тирады, после которой отчаянно пыхтящая и красная как рак гувернантка все-таки отодрала свой саквояж от паркета и, гневно сверкнув глазами напоследок на едва-едва сдерживающего смех мужчину, не прощаясь покинула дом, не удержавшись и как следует хлопнув дверью, наконец-то переполняя чашу терпения Хёкджэ, который все-таки не выдержал и рассмеялся в голос, думая, что совсем неудивительно, что с такими нянями, которые не могут держать себя в руках после таких невинных детских шалостей, да что там – даже запомнить, что он, вообще-то, не отец двойняшек, а всего лишь их дядя, у них растет целое поколение настоящих неврастеников. Вот тебе и правильное воспитание. Да уж, и кто бы знал, что найти хорошую гувернантку для двух детей так сложно… Только представив, что ему завтра придется снова обзванивать все эти агентства и выбирать подходящую кандидатуру в довесок к тому, что сегодня его главный менеджер клиентского сервиса, выдрав из своей скудной шевелюры клок волос и демонстративно швырнув его на стол Хёкджэ, уволился и теперь им нужно срочно искать ему замену, мужчина тут же резко посерьезнел и тяжело вздохнул, проглотив очередной смешок, а уж увидев две шкодливые, перемазанные мордашки, с любопытством наблюдающие за ним из-за угла, и вовсе наигранно нахмурился, думая, что, кажется, в этот раз все-таки следует прочитать двойняшкам небольшую воспитательную лекцию о хорошем поведении, иначе в Сеуле скоро и правда не останется ни одной няньки, которая согласится у них работать, а Хёкджэ вряд ли сможет справиться с работой, домом и детьми без посторонней помощи, особенно в самую горячую для маркетологов пору – за 20 дней до Рождества, когда вся реклама во всем мире цветет буйным цветом, надеясь впарить ошалевшим от приближающихся навязанных праздников потребителям как можно больше всякой ненужной ерунды, чтобы стрясти с них как можно больше денег, и Хёкджэ и его компания были главными помощниками в этом для своих клиентов, работая весь ноябрь и декабрь сутками напролет во имя процветания культуры потребления. И да, няня в это время Хёкджэ была не просто нужна, а чертовски необходима. Желательно совмещающая в себе обязанности гувернантки, повара и горничной в одном лице. Интересно, и где же ему в этот раз искать такое чудо? И удастся ли найти его вообще? Ведь предыдущие 12 попыток обзавестись им были на редкость неудачными, а уж тринадцатая лишь по своему порядковому номеру обречена на полнейший провал… Но чем черт не шутит, и, может, в этот раз Хёкджэ и Молли с Кюхёном наконец-то повезет?Глава 1
2 ноября 2016 г. в 17:48
– Так, кажется, с этими распределениями мы закончили, – устало пробормотал Хонки, откладывая в сторону свиток со списком студентов-второкурсников и в который раз проклиная себя за то, что умудрился повестись на уговоры Хичоля и променять родную мастерскую на эту гору бумажной работы, но Ким Хичоль на то и был Ким Хичолем и уже более пяти столетий возглавлял Академию Рождества, что мог уговорить кого угодно и на что угодно! Даже самого Санта Клауса! Что уж там говорить про какого-то несчастного эльфа с разбитым сердцем после пяти кружек крепленого эля с имбирем, запах и вкус которого всегда навевали на Хонки тоскливое настроение.
– Да, осталось самое сложное… – нахмурившись, протянул Хичоль, беря последний свиток, в котором стояло всего лишь одно имя, но зато какое… Ли Донхэ. Кажется, скоро это имя, как и его обладатель, будут внушать суеверный ужас не только всем преподавателям и студентам их Академии, но и всем рождественским эльфам во всем мире, да даже самому Санте, который, наверное, до сих пор не забыл эльфа, умудрившегося превратить в кактусы половину его оленей – и это за два часа до вылета в рождественский сочельник, когда миллионы детей по всему миру так сильно ждут Санту и свои подарки! А бедный Рудольф так до сих пор и сияет носом зеленого, а не красного цвета, и никто, даже сам Санта и Хичоль вместе взятые, так и не смогли расколдовать бедолагу.
– Донхэ? Ну и куда ты зашлешь его в этот раз? Этого неувязка ведь уже никто из наших даже под дулом пистолета не возьмет; вспомни, как в прошлом году ребята из отдела писем испугали его и потом неделю ходили с носами-кактусами? – злорадно хмыкнул Хонки, вспомнив, как вынужден был ходить целую неделю его персональный доставала и задира – Канин, которого он, конечно же, исподтишка снял со всех ракурсов и в тот же день выложил в Эльфстаграм, собрав тысячи лайков от эльфов по всему миру и ровно столько же подзатыльников от отловившего его чуть позже виновника торжества, от которых у Хонки, кажется, до сих пор нет-нет да и начинал ныть затылок, напоминая своем хозяину о том, что иногда все же не стоит пренебрегать физической подготовкой, особенно когда ты шутник от бога, но, увы, далеко не все способны понять и прочувствовать все грани твоего слишком тонкого, слишком изящного и слишком неординарного чувства юмора.
– Да, теперь его даже туда не сошлешь… – тяжело вздохнул Хичоль, ловко извлекая откуда-то из недр красной бархатной тонко расшитой изящным узором из золотых и серебряных нитей мантии маленькое зеркальце в ажурной оправе и с наслаждением любуясь своим совершенным отражением – единственной вещью, которая неизменно изо дня в день радовала его своей изяществом и совершенством. – Может, отправить его на рудники? К людям? Пусть позанимается добычей угля… Это же, в конце концов, тоже нужно кому-то делать, да и плохих детей в последнее время развелось так много… – наигранно тяжело вздохнув, игриво улыбнулся самому себе Хичоль, не обращая внимания на кислую мину своего коллеги и друга, которому за ту тысячу лет, что они знакомы, пора уже было бы привыкнуть, что у Ким Хичоля в этой жизни есть лишь две искренние привязанности – Рождество и он сам, и его порой совершенно ненормально зашкаливающим эгоизму и нарциссизму, ведь все прекрасно знают, что рождественские эльфы – однолюбы, влюбляющиеся лишь один раз в этой жизни, с первого взгляда и навсегда, и, кажется, Хичоль умудрился влюбиться в свое собственное отражение.
– Тебе не кажется, что это как-то слишком жестоко? – скептично хмыкнул Хонки, представив бедных несчастных перепуганных людишек с кактусами вместо конечностей, и тут же подумал, что, может быть, это не так уж и плохо, к тому же он бы многое отдал, чтобы лицезреть нечто подобное.
– А превращать Хибома в кактус и травмировать эти самые совершенные в мире губы, хочешь сказать, не жестоко? – изумленно вскинул брови Хичоль, надувая эти пресловутые губы, на которых не осталось даже и следа печального столкновения, и бросил хмурый взгляд на стоящий на широком заваленном книгами и свитками подоконнике кактус, который даже по форме чем-то напоминал кота и который никто, даже опытнейший мастер трансформаций, занимающийся превращениями больше полутора тысячи лет, так и не смог расколдовать.
– Да уж… И силы этому поганцу не занимать, – немного завистливо вздохнул Хонки, взъерошивая сиреневую шевелюру и с тоской думая о том, что ему после подобной трансформации пришлось отлеживаться в постели и отпаиваться молоком с кленовым сиропом и печеньем дней пять, а этому… раз плюнуть. И ладно кот, но если вспомнить, сколько раз этот малолетний засранец случайно (если, конечно, верить его словам) превращал своих одногруппников и преподавателей, а чего стоит превращение Полярной башни Академии в одно гигантское колючее растение, которую пришлось два месяца расколдовывать самым мощным магам на всем Северном полюсе!..
– Вот только с самоконтролем и реализацией потенциала полная беда, – недовольно цокнул языком Хичоль, ловка пряча зеркало в складках мантии и снова глядя на свиток с одним-единственным (но причиняющим ему больше, чем все остальные вместе взятые студенты, проблем) студентом в списке.
– Кстати, а вы так и не выяснили, почему именно кактусы? – с любопытством спросил Хонки, и правда не понимая, почему не леденцы, печенье, снежки или, на крайний случай, ели или омелы, а… кактусы? Явление весьма редкое для их климата и местности.
– Да черт его знает… – недовольно проворчал Хичоль, натыкаясь взглядом на уже давно прочитанное письмо от старого друга, который обратился к нему с невероятно дурацкой просьбой… А может, и не такой дурацкой. – Слуууушай, – хитро улыбнувшись, протянул он, – а я, кажется, придумал, куда мы можем отправить Ли Донхэ на практику, а заодно и нашего дорогого и горячо любимого Ли Джуна, чтобы он не путался под ногами в такую горячую пору, – а затем протянул испещренный витиеватым старческим почерком лист Хонки, который, пробежавшись глазами по тексту, довольно хмыкнул себе под нос и поднял заметно повеселевший взгляд на ректора Кима:
– Ты думаешь, эти двое неувязков справятся с таким сложным заданием? Если уж даже Итук не смог управиться с этим типом, то эти двое… Разве это не безнадежно? – слишком счастливо улыбнулся он, окрыленной надеждой столь быстро избавиться от старого недруга, который уже достал его своими подколами и дурацкими шуточками, а также вечным сованием своего изящного носика туда, куда его совать не стоит.
– Именно, мой дорогой друг, – поднял палец к потолку Хичоль. – И эти двое… Им придется либо справиться с этим заданием, либо… покинуть стены нашего гостеприимного, но, увы, не всетерпимого и всепрощающего учебного заведения, – наигранно тяжело вздохнул ректор Ким, а затем, не выдержав, счастливо рассмеялся, наполняя огромный богато (в некоторых местах даже чересчур) украшенный кабинет переливами своего чудесного смеха, больше всего напоминающего перезвон рождественских колокольчиков, ведь он уже предчувствовал, нет, прекрасно знал, что после этого Рождества у него станет на целых две головных боли меньше, потому что задание на практику, которое он собирался поручить самому невезучему и неумелому студенту за всю историю Академии и самому расхлябанному наставнику было практически невыполнимым, а уж для этого чудесного дуэта и подавно… И пусть Хичоль знал, что он поступает не слишком честно и хорошо и что Санта не погладит его по головке, если узнает о чем-то подобном, но… кто сказал, что Санте следует знать обо всех маленьких прегрешениях своей правой руки? Тем более если эти самые прегрешения лишь во благо для них всех…