Без тебя ненавижу

— Джорджи... Мерлин, Джорджи, отстань... Ахахахахаха, прекрати, кому говорю, щекотно же... Холодно... Ай! Фред хохочет, уворачиваясь от летящих в него пригоршней снега - ярких-ярких, искрящихся на солнце всеми цветами радуги - от красного до голубого. Руки брата обхватывают за пояс, не дают ускользнуть в последнюю секунду, подсечка, и один из близнецов летит прямо в пушистый сугроб, второй рушится сверху, загораживая собой низкое небо - синее-синее, как те придурочные пикси, которых как-то ловили по замку всеми факультетами, позабыв про споры, вражду, мелкие пакости друг другу... Ладонями обхватить лицо - румяное от мороза, заглянуть в глаза - прозрачные, чистые, как слезы. Смотреть на него, вглядываясь в свое отражение - та же усмешка, тот же легкий прищур, те же лукавые искры, что растекаются по радужке от зрачка, те же бледные точки веснушек - как выжженные солнцем следы-поцелуи. Одно целое - две половины, разделенные какой-то странной иронией на два тела. И даже просто идти в разные стороны - все равно, что кромсать по живому, больнее, чем рвущая на ошметки пасть хвостороги, страшнее, чем Авада, летящая прямо в лоб. — А помнишь, Джорджи, нашу первую зиму в Хогвартсе? Почти утопили миссис Норрис в сугробе, Филч так орал, но так и не доказал, что это мы. Или как улизнули после отбоя в Запретный лес и нарвались на каких-то сдуревших кентавров? Если бы не Хагрид... Холодные губы накрывают неугомонный, болтливый рот, пресекая поток слов. Нежно, отчаянно, трепетно... — Джорджи, - тихим выдохом в поцелуй, умоляющим вопросом. Отстраняется неохотно, дышит жарко и рвано, смотрит в бледное, почти выцветшее лицо брата. - Ты не расскажешь? Зачем все это? Я согласился, не спрашивал - и этот странный полет не на метлах, не на нашем стареньком Фордике даже - в этой жуткой магловской жестянке с крыльями. Я думал, в Румынию, может, Чарли повидать... А не через океан, через полмира. И ты сам не свой. — Фредди, - близнец тянется за новым поцелуем, как за глотком свежего воздуха после душных зловонных подземелий. - Не спрашивай, ладно? Я просто не могу тебя потерять. И целует, жмурится, вжимает в себя и попутно в такой мягкий холодный снег, не обращая внимания ни на смешки редких прохожих, ни на бегущую за воротник ледяную воду, ни на попытки брата увернуться, выскользнуть юркой змеей. Он не может, не может, не может. Он просто не сможет жить без своего Фредди. Это как пытаться без легких дышать. Джордж знает, он пробовал. Не получилось. Попытка, обреченная на провал. И лишь один - один-единственный выход. Маховик времени, украденный из Отдела тайн в подвалах Министерства. Маховик, что не мог вернуть убитого к жизни, но мог сделать вероятное реальным. Мог, мог, мог... И Фредди мог никогда не умирать, если бы не война, не магический мир, что убил, искалечил, уничтожил сразу обоих... — Просто верь, ладно? Я когда-нибудь обманывал или делал больно? - а губы все скользят по лицу, собирая капельки стаявшего снега. - Когда-нибудь? — Нет, - растерянно, как-то даже по-детски. - Но мы даже палочки из дома не взяли. Как мы тут, Джорджи? Я даже не знаю, что это за город такой - весь из снега, стекла и огней. — Это Нью-Йорк, дубина. Тебе понравится здесь, обещаю. Никакой магии больше - ни палочек, ни заклинаний, ни Всевозможных волшебных вредилок, ни таинственных карт или плащей-невидимок... Простая жизнь, как у маглов. Главное - вместе. Главное - жив.