Без тебя ненавижу

В Большом зале сегодня вечером особенно шумно. Студенты всех факультетов возбужденно галдят, наверное, в предвкушении скорых праздников. А Гарри кусок в горло не лезет, никак. Подцепляет вилкой что-то с тарелки, отправляет в рот, чтобы не вызывать вопросов у друзей. Жует механически, не чувствуя вкуса. Запивает торопливо тыквенным соком, чтобы клейкая масса непонятно чего не встала поперек горла. Он не осмеливается смотреть прямо напротив, на Слизеринский стол. Страшно, так страшно увидеть там... Или наоборот — не увидеть ничего. Ничего, кроме едкой насмешки в льдистых глазах, презрения на холодном лице слизеринского принца. У сока вкус болотной жижи, а Рон, оказывается, уже очень давно дергает за рукав мантии и что-то твердит. Гарри встряхивает головой, выныривая из своих мыслей. Глядит на друга непонимающе. Рот у Уизли открывается и закрывается абсолютно беззвучно, но через пару секунд до сознания начинают доноситься и звуки, складывающиеся в связную речь. — Гарри? Да где ты витаешь, Гарри? Хорек.. говорю же тебе, на Малфоя посмотри. У него что, кто-то умер? Не знаешь? Гарри вздрагивает и, наконец-то, впервые за вечер, робко поднимает голову. На мгновенье. Проверить. Потому что слова Рона острой щепкой вонзаются меж ребер, и больно даже вдохнуть. Драко и правда бледный до какой-то синюшности, губы сжаты в полоску, крутит что-то в длинных пальцах, сжимает. Забини громко хохочет, рассказывая другу что-то через стол, тот отвечает короткими репликами. Видимо, невпопад, судя по удивленному лицу Блейза. Паркинсон везет еще меньше — придвигается на лавке близко-близко, интимно что-то шепчет, опуская ладошку на плечо. И тут же отшатывается, возмущаясь, когда ее отпихивают — брезгливо-рассеянно, как таракана. Светлая прядь падает на лицо, и Малфой откидывает ее назад. Также задумчиво-отрешенно. Он будто не здесь, не сейчас. А потом вскидывает глаза. Смотрит, просто смотрит на стол Гриффиндора. Смотрит на Гарри. Глаза в глаза. С какой-то застарелой горечью, почти даже болью. Ни искорки былой ненависти, ехидства. Будто за прошедшую ночь кто-то выскоблил из слизеринского гада весь яд и заменил на... человечность? Или что-то еще? Драко, Гарри, его зовут Драко. Быть может, ... — Гарри, ты что застыл? Снова задумался? Не выспался? Опять твои кошмары? Давай, мы с Гермионой... Отключается после первых же фраз, не в силах отвести взгляд. Глаза напротив — серые-серые, как озеро под луной. Быть может?.. Не надо, Гарри, не надейся, не после того, как... — Гарри, тебе нехорошо? — Плохо спал ночью. Извини, Герм, я лучше пойду. Не голоден что-то. И быстро-быстро-быстро — между рядов, под гомон и звяканье посуды, чувствуя пасмурный, какой-то тоскующий взгляд на затылке, между лопаток, вниз по спине... Двери смыкаются позади. Здесь так прохладно и тихо, что становится чуть легче дышать, и мысли уже не скачут в голове как ошалелые пикси, и даже шрам, не дающий покоя все эти дни, не ноет. Еще немного — вдоль коридора, мимо шепчущихся о чем-то портретов, по движущимся лестницам, к башне... Не успевает пройти и половину пути, как чьи-то руки вталкивают в тайный ход за колонной, прижимают к стене. В них нет агрессии, в этих руках, а потому Гарри просто смотрит устало. Смотрит и ждет. — Ты не можешь так, Поттер, я не могу. Это... это сводит с ума. Поттер, блять, ну зачем? Почему это ты? Гарри пожимает плечами. Хотелось бы закрыть глаза и просто исчезнуть. Раствориться в пространстве. Или аппарировать куда-нибудь в магловский Лондон, затеряться на шумных улочках... Но ему не дают. Цепляется за плечо, трясет, шипит что-то почти на парселтанге. — Чего ты хочешь, Малфой? Я не просил, не искал и не ждал. Само, понимаешь ты, чертов слизеринец, само? Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я в восторге? — Т-тебе так противно? — отступает на шаг и, кажется, боль, хлещущую из этих глаз, можно потрогать руками. Боль, а еще обреченность и приговор. Шаг назад, и еще, и еще. И руки сами хватают за мантию. Не отпущу. — Драко, ты не понял. Постой. Не уходит. Оборачивается и смотрит — с надеждой и злостью. Скулы чуть покраснели, а на лоб снова падает та самая прядка. Рывок на себя, ладонь — на щеке. — Как мне может быть противно? Как, чертов Малфой? И все повторяется, как в первый раз, как вчера. Пить губы губами, выстанывать что-то, блуждая под одеждой руками, путаться в пуговицах и завязках, чувствовать кожей обнаженную кожу, опускаться перед ним на колени, а потом зарываться пальцами в платиновые волосы, когда на колени опустится он... >... ...< — А дальше? Так и будем швырять друг друга о стены, плеваться оскорблениями? Он еще не отдышался, да и сейчас дыхание сбивается, когда Малфой ведет кончиками пальцев вдоль позвоночника или наклоняется, чтобы легонько подуть на сосок. Хмыкает непонятно, и Гарри расценивает это по-своему. — Ты же понимаешь, что все повторится опять? Мы не сможем делать вид... — Мы и не будем, — перебивает быстро и грубо, а пальцы между тем вычерчивают какие-то замысловатые узоры на бедрах. — Если кто-то посмеет хоть слово сказать... Прокляну. — Драко, то есть ты... правда? Серьезно? По-настоящему? — Когда-нибудь поумнеешь? — фыркает слизеринец и утягивает в новый поцелуй. Быть может, чтобы больше не слушать глупых вопросов. Или потому что без него так трудно дышать. Без этого шрамоголового кретина, занозы в заднице, любимца всех и каждого. Такого лохматого, зеленоглазого, такого... единственного. "Мой, понимаешь? Теперь только мой" "Твой... для тебя" >... ...< Утром в Большом зале будет, как всегда многолюдно и шумно. Студенты привычно орут на весь зал, делясь новостями, сплетнями, просто приветствуя друг друга. Совы и филины снуют над столами, разнося почту, кто-то роняет кубки и блюда. Макгонагалл повышает голос, призывая к порядку. Получается плохо. Все звуки стихают, когда двери распахиваются в середине трапезы, являя взлохмаченных и запыхавшихся Малфоя и Поттера. Плечом к плечу. Со съехавшими куда-то набок галстуками и криво застегнутыми рубашками. Глаза блестят ярко-ярко, и губы припухли. Замирают на пороге, короткий обмен взглядами, синхронный кивок. Расходятся. Один — за стол Слизерина, второй — к гриффиндорцам. Тихий шепоток превращается в гул, почти рокот. "Гарри? Правда Гарри? Гарри и Малфой?" "Поттер? Глазам не верю! И не убивают друг друга? Драко и Поттер?" "Видишь? Ты видишь? Гарри Поттер и Драко Малфой. Это шутка такая?" Они не держались за руки, не касались друг друга. Еще не сегодня. Но любой желающий мог увидеть и алую метку на шее Гарри Поттера, и зацелованные до пунцового губы Драко Малфоя. Еще не сегодня. Но врозь — уже никогда.