Без тебя ненавижу

Белый журавлик выпорхнул из холеных слизеринских ладоней и, расправив в стороны белесые крылышки, плюхнулся на стол перед лохматым и так похожим на растрепанную сову мальчишкой. Драко ухмыльнулся и дернул бровями, встречая сердитый взгляд гриффиндорца. Мерлин, если б на Поттере не было этих дурацких очков, ослеп бы уже сам Малфой — от этого невыносимо-яркого изумрудного света. Хотя, возможно, все просто, и, когда Темный Лорд пальнул в мальчишку Авадой, она не отразилась, как рассказывал Дамблдор (что старик вообще может знать), а просто впиталась вовнутрь, растеклась по венам, по радужке — сводящей с ума зеленой отравой. Смертельной. — Нарываешься, Малфой, — едко, раздельно, с тщательно отмеренной дозой злости. Ни унцией больше. — Это угроза? — это почти что счастье на самом деле. Хотя Драко не признался бы и под веритасерумом. Поттер. Он смотрит в глаза, а не насквозь, как столько дней до этого. Он злится, ведется, не отворачивается. Теплый, живой. С этими блестящими глазами и мягкими (наверняка!) искусанными губами. — Предупреждение, — выплевывает Гарри сквозь зубы, одновременно раскрывая журавлика, и вдруг замирает. Медленно-медленно поднимает глаза. Глаза распахнутые так широко, что кружится голова. Хлопает недоуменно своими длиннющими, как у девчонки, ресницами. Скулы розовеют, будто невидимый художник тронул осторожно их кистью. Сворачивает торопливо — до того, как вездесущий Уизел сунет в пергамент свой любопытный нос в неопрятных рыжих пятнышках. Словно мухи обгадили. Гадость. Гулко глотает и заставляет себя отвернуться к дергающей сзади за рукав грязнокровке. — Что ты написал ему, Драко? — Гойл тычет в бок мясистыми пальцами, вертится нетерпеливо. — Да уймись ты, ничего важного. Всего лишь набросал портрет лучшего ловца за всю историю Гриффиндора. Ловца, валящегося с метлы в разгар решающего матча. Слушая гаденькое хихиканье друга, Драко как-то завороженно улыбается, пока мальчик-который-непонятно-как-выжил (с этим-то его слабоумием, Мерлин!) рассеянно грызет кончик пера, рождая в мозгу Драко Малфоя самые непристойные мысли... Хмыкает, видя, что пальцы героя время от времени соскальзывают к карману мантии, куда чуть раньше мальчишка небрежно сунул его, Драко, записку. "Ну-ну, посмотрим, Поттер. Правду ли говорят о твоей хваленой гриффиндорской храбрости". Сегодня или никогда. С удивлением сжимает в кулак дрогнувшие вдруг пальцы. Пытается заглушить ехидный внутренний голосок: "Ты что, Драко, разволновался?". Этого еще не хватало. 〜 〜 〜 Меряет шагами запылившийся поскрипывающий пол в темной хижине. Здесь пахнет высушенными травами, почему-то волчьей ягодой и тиной. Тихо-тихо, и только голые ветви засохших деревьев царапают ставни снаружи, да ветер завывает под прохудившейся крышей. Оборачивается на тихий шорох от потайной двери, что приоткрывается, пропуская закутанную в мантию фигуру. Поттер гасит огонек люмоса, переступает с ноги на ногу, поправляя очки. У него царапина на щеке (видимо, прилетело от Дракучей ивы, пока пробирался в потайной лаз) и волосы торчат в разные стороны, будто там бешеные пикси дрались. — Это ты, — зачем-то говорит Драко и морщится от облегчения, звучащего в собственном голосе. Поттер крутит головой, осматривается настороженно. Не иначе, как подвоха ждет. Действительно, это же Малфой. Вообще удивительно, что один пришел, а не притащил на хвосте грязнокровку и рыжего. — Я. Сам же звал, — два шага вперед, почти соприкасаясь телами. Вызывая не то озноб, не то какой-то иррациональный ужас, перекрывающий дыхание. — Ты написал, что надо поговорить. Наедине. Что это безотлагательно и серьезно. Мерлин, Малфой, ты написал мне "пожалуйста". Это, если честно, пугает. Я пришел, и я весь во внимании. Собранный, серьезный, деловитый и важный. Малфой рассмеялся бы, если бы остались силы. Вот только ожидание высосало все жизненные соки, и он рухнул бы на пол или сполз по стене, вот только от волнения и двинуться не может. "Драко, зачем ты это затеял все, Драко? Еще не поздно, можно просто аппарировать куда-нибудь подальше, в Запретный лес, например, или в мэнор... Хотя, какая аппарация в таком состоянии, расщепит еще, Мерлин не приведи. Можно наорать за что-нибудь или подраться... вызвать на дуэль..." Паника захлестывает волной, накрывает с головою. Драко чувствует себя флоббер-червем, хватающим ртом ледяную воду, пока грохочущий поток уносит все дальше... — Малфой, ты в порядке? Бледный какой-то. В обморок грохнуться собрался? Что-то случилось? Когда Поттер оказался так близко? А его рука на плече? И эти глазищи из-под очков. Заглядывает в лицо. Встревожился. Мерлин. Не так. Не могу. Не могу сопротивляться совсем. — Ты. Ты, Поттер, случился, — и опять замолкает, опускает голову, зыркает на гриффиндорца из-под светлой отросшей челки, прекрасно сознавая, что румянец смущения залил бледные щеки, спустился на шею, теряясь под мантией. — Слушай, не начинай. Ну, что опять не так? Меня эта вражда уже так утомила. Это ведь из-за того случая, правда? На первом курсе. Когда я отказался пожать твою руку. Давай все забудем, Малфой, я прошу тебя. Или хочешь с начала? Вот моя рука. Мы можем попробовать и сейчас. И тянет раскрытую ладонь ошалевшему Драко. Тот пялится на руку как на научившегося вдруг говорить соплохвоста. Как в тумане тянется навстречу. Горячая кожа — к ледяной, как взрыв, как вспышка. Ярко-белая, беззвучная, стирающая не только память и сознание, но и миры — маггловские и магические, и все остальные, всю бесконечность. Они приходят в себя спустя минуты или часы или недели. Один прижимает другого к хлипкой деревянной стене. Гарри откидывает голову и жмурится, позволяя чужим губам, скользнув по скулам, спуститься к шее, на плечи. Прогибается, чувствуя жадные руки под мантией. — Др-рако... Др-рако, постой... — отрывается, переводит дыхание, утыкаясь лбом в Малфоя, а тот напрягается и моментально нацепляет непроницаемую броню. Это снобизм, надменность, ирония. Все, что угодно, лишь бы скрыть уязвимость, беззащитность и страх. — Уже уходишь, Потти? — Тебе обязательно все время быть таким вот засранцем? Я просто хотел предложить трансфигурировать что-то... а то тут голые стены... И краснеет стремительно. Становится вдруг ярким-ярким, как помидор. Запинается сразу, губы кусает. А Драко сразу как-то оттаивает, выползает из своего панциря, хихикает и одновременно подтаскивает к себе, прижимаясь губами к венке на шее. — Я даже знаю, на чем нам будет удобно, — почти мурлычет, трется о Гарри, тянет за завязки мантии, попутно оставляя следы на нежной, еще никем и никогда не целованной коже. Взмах палочкой, и бесформенная рухлядь у дальней стены трансформируется в широкую кровать с дюжиной круглых подушечек. Она затянута мягким зеленым покрывалом и выглядит тут, как... как выглядел бы, наверное, Хагрид в большой гостиной Малфой-мэнора... — Так лучше? — шепчет в самое ухо, прихватывая мочку губами, поглаживает спину, опуская ладонь ниже. И ниже. — Я... я кресла имел в виду или стулья... Т-ты же п-поговорить хотел? Драко? — заикается и краснеет все сильнее и кажется таким очаровательным, что хочется тискать и целовать, пока не потеряет сознание, пока не взмолится, пока не запросит о большем. — Я тебя хотел, Поттер. Всегда только тебя. Так что, к боггарту разговоры, — рыкнет Драко, опрокидывая гриффиндорца на кровать. "В следующий раз, пожалуй, выберем Выручай-комнату", — мелькнет в голове, когда Поттер прогнется, помогая ему снять мантию.