Без тебя ненавижу

Он пялится в дурной мутный шар, как будто правда надеясь, что вот сейчас там, за толстыми стенками хрусталя вдруг дрогнет завеса, и сизый дым рассеется, расступится в стороны, открывая его — Гарри — будущее. Его спасение. Или проклятие. Приговор к пожизненной казни. — Гарри, тебе влепят тролля, — отчаянным шепотом верещит за спиной Гермиона. Он рассеянно кивает в ответ — с ней лучше всегда соглашаться, не пытаться ее переспорить. Непослушные пряди на голове разлетаются в стороны — похоже на перья подравшейся с кем-то совы. Он видит это в отражении в шаре на гладкой поверхности, бликующей солнечным светом, заглядывающим робко через верхние створки окна. Малфой бы сейчас, конечно, отвесил пару своих фирменных гаденьких фразочек. Спровоцировал бы бурный восторг слизеринцев и праведную ярость ребят с Гриффиндора. А Гарри... Конечно же, выкрикивал бы что-то в ответ, запальчиво вскинув вверх подбородок и против воли засматриваясь на изящные аристократичные пальцы, поправляющие ворот мантии, на бледные сжатые губы. На сверкающие безумным светом глаза — свинцовые, дымчатые, того же оттенка, что муть в мордредовом неработающем шаре. — Мистер Поттер, мы вам не мешаем? — насмешливо тянет мадам Зануда Трелони, но Гарри снова в ответ лишь трясет головой. В ней слишком много мыслей и еще больше — видений. Просто Малфоя здесь нет. Надменного прилизанного хорька никто не видел уже четверо суток. И даже похожий на вечно кривляющуюся обезьяну Забини потерянно бродит по коридорам замка без лучшего друга и не пытается провернуть ни одну из своих бессмысленных шуток. И это само по себе напрягает. — Может быть, вам здесь скучно, и вы предпочитали бы быть где-то еще? — она пищит-жужжит над ухом назойливым комаром. Прихлопнуть бы просто ладонью. — Так точно, — и Гарри срывается с места, оставив на столе свитки и перья, а сумку — под стулом. Несется к выходу, примечая, как Рон завис над столом с надкушенным яблоком, и из приоткрытого рта на учебник свалился кусочек, как Гермиона свела строго брови и, кажется, уже успела сочинить речь обвинения... Как Блейз Забини, отпихнув с досадой вцепившуюся в его руку подружку Паркинсон, рванул следом за ним под неутихающий визг: "Да как ты смеешь, мальчишка! Забини! И этот туда же! Минус десять баллов! Гриффиндор! Слизерин!" Не обращая внимания на следующего по пятам тенью врага, перепрыгивая через летящие под ноги какие-то ящики, склянки, куски ржавых лат, — подальше от этого душного места. Куда-то, где он сможет вздохнуть полной грудью и избавиться от звона в своей голове. — Поттер. Да погоди ты! Есть разговор! — Не интересует, — рявкает вполоборота. Еще немного — по лестнице, в башню, а там — на кровать, укрыться за балдахином, наложить пару надежных заклятий... — Малфой тебя звал, — тихий шепот, почти безнадежный. И Гарри с разбегу врезается в прозрачную стену лицом и ввинчивается пятками в пол. Он точно расслышал? — Что ты сказал? — Он в бреду. Уже несколько дней. В подземельях. Мы едва смогли его пронести, чтобы не узнал Дамблдор. Он сотрудничает с Лор... с Волдемортом. Дрейк и так от него еле ушел. Не представляю, как у него получилось после всех этих пыток... После пыток? Но как же?.. Как это все? Почему? Должно быть, у Гарри все отражается на лице. Не надо даже быть легилиментом. — Он отказался принимать метку, — объясняет Забини. — Люциус рвал и метал, Нарцисса рыдала, а Волдеморт... велел привести... — Блейз дергает кадыком, как будто борется с тошнотой, и прикрывает глаза. — Он сейчас без сознания. А еще зовет тебя и зовет. Я не знаю... — Веди, — шепчет Гарри. У него такая пустота в голове, ни единой сформированной мысли. Липкий ужас ползет по хребту и обхватывает когтистыми клешнями за горло. — Не пойму, зачем ему ты. Но он только и делает, что хрипит, когда не харкает кровью: "Поттер... Гарри... Пожалуйста, Гарри..." Поттер несется за ним обезумевшим бладжером, не разбирая дороги. Краснея, как пойманный с поличным за стыдным... Но кто и откуда мог бы узнать, что видит мальчик-легенда во снах? Кого он там видит. Возможно, он не признался бы и себе никогда... Только Драко... — У вас что-то есть? Или было? — он сходит с ума от беспокойства за друга, но слизеринское любопытство не выжечь ничем. Забини крадется на цыпочках по пустому гулкому коридору, жмется к самой стене, тревожно оглядываясь то и дело. — Чего ты завис? Не собираешься отвечать? Ну как... — Мы были врагами, — вздыхает с сожалением Гарри и зачем-то смотрит на измазанную чернилами руку, на кривые обкусанные ногти и заусеницы... Малфой бы скривился. — О да! — ехидно скалится Блейз. — Дрейк все эти годы ни на секунду не затыкался — Поттер то, Поттер се, Драклов Поттер... Помешался как будто... "Гарри, у тебя есть хоть что-то кроме Малфоя в голове? Ты же больше ни о чем не говоришь, о нем одном сутками думаешь. Это не очень нормально", — услужливо гундит в голове голос лучшей подруги. Поттер дергает со злостью плечом. Подумаешь. Враждовать можно всяко. — Ладно. Все равно мы пришли. Осторожней, — оглядев пристально коридор, Блейз отодвигает скрипящие и завешанные паутиной доспехи, которые, кажется, лет двести назад в этот угол вросли. Взмах палочки, и в стене отворяется неприметная дверца. Приходится нагнуться, чтобы войти. — Осторожней. Давай, внутрь быстрее, я следы замету. Внутри — крохотная темная келья, места в которой хватает лишь на кривой столик из бочки с огарком чадящей свечи, таз с кувшином — в углу и невысокий топчан, на котором — неподвижной изломанной куклой — силуэт, прикрытый простынкой, почти насквозь пропитавшейся кровью. Не человек — куски разрозненных, разбитых деталей. Гарри падает на пол, не чувствуя боли в коленях. Берет осторожно тонкую кисть — такая бледная, до прозрачности кожа, под которой отчетливо видно сплетение артерий и вен. — Малфой, как же так? Что они сделали, Драко? — наощупь находит тряпку в тазу с прохладной водой, отжимает и начинает аккуратно вытирать испарину и подсохшую кровь. Не удержавшись, пальцем ведет по щеке, задевает нижнюю губу. Малфой вздрагивает и тихо зовет с какой-то детской, сумасшедшей надеждой: — Гарри? — Я здесь. Я уже не уйду. Прости, что я... не поверил... Прости меня, Драко. Аккуратно сжимает ладонь. Она горячая, будто огонь струится под кожей. И удивительно гладкая. Пожать ее стоило годы назад. Кто знает, как бы все потом повернулось? Может быть, Драко здесь бы сейчас не лежал, дыша с усилием, надсадно. Что делает Круцио с живым человеком? — Ох, Драко... — Смотри-ка, Поттер... Какие-то чудеса, — присвистывает из-за спины Блейз, таращась на друга. И Гарри замечает, как расправляются складки на аристократическом лбу, как розовеют синюшные щеки и расслабляются губы. Драко — спит. Но кажется, что ему больше — так сильно — не больно. — Волшебство. — Но я ничего... — А ничего больше, Поттер, не надо. Правда, кажется, отсюда я тебя никуда не пущу. Ты уж прости. Гарри не слушает. Садится на пол у самой кровати, берет руку Малфоя и опускает голову на матрас. Веки все сильней тяжелеют. — Ты принеси потом свиток, напишу Гермионе записку, а то поднимут с Роном на уши Аврорат, побегут к Дамблдору. Не сейчас, время есть. Я очень устал... Сколько ночей не получалось уснуть из-за мыслей о Драко? — Я немного посплю... — Эм... Ну поспи, — тянет Блейз, с сомнением разглядывая неудобную скрюченную позу. Ему никогда не понять, как можно хотя бы пытаться так спать. Конечно же. Ему никогда не приходилось прятаться от дяди Вернона и Дадли в чулане. А Гарри тех дней и не помнит. Сейчас Гарри — спит. Во сне осторожно, но цепко сжимая руку Малфоя.