Learning how to see when love is in the dark

Yes with your million eyes you're watching me You talk behind my back You spy on me So I scream and shout to make you leave But you're still here, you keep judging me With your million eyes

      Жить, думается, было бы скучновато, не совершая глупостей, не греша, страстно не любя, не дозволяя себе время от времени побыть рыцарем или просто сумасшедшим; результаты, самые разные и непредсказуемые, иногда всплывают удивительным безумием позже.       Уильям недавно вернулся с прогулки под навязчивым, щекочущим нервы дождем; с чуть прибитых кудрей еще понемногу стекали остатки влаги. Переодевшись во всё сухое, опустился в кресло и принялся за газету, принесенную вместе с чашкой чая слугой. Птицы, вспомнилось ему, сегодня порхали, в возбуждении крича, метались, кружили стаями над ним, не думая опускаться - сегодня он уделил поведению пернатых особое внимание. Последние как будто знали то, чего не знал он.       В молчании окружающего его большого помещения слышалось лишь краткое тиканье часов: тишина удавом наматывалась вокруг шеи. Когда возраст чудовищно быстро крадется к пятидесяти, невольно начинаешь искать во всём потаенный смысл. - Как будто бы что-то скоро случится - проговорил он; собственный голос показался через чур хриплым, - простыл, наверное - добавил Уильям.       Перед глазами поплыли размазанные, как по холсту акварелью, яркие образы; витиеватые узоры. - Сэр - кашлянул, вошедший в залу слуга. Мужчина одним рывком вынырнул из только-только начинающей застилать глаза дрёмы, - к Вам Королева Виктория.       Уильям несдержанно удивился и подорвался с места. Ну и сюрприз. Должно быть что-то важное. Два месяца прошло со свадьбы, и они с тех пор почти не виделись. Очень редко, пересекались неловкими взглядами, роняли по паре слов и расходились - всё в пределах политических отношений. Мельбурн горевал открыто в первые недели, позже - запер под замок все свои чувства и отдался работе. Лишь вечерами, чуть выпивая, вспоминались глаза цвета океана в погожий денек.       Ураганом, как-то явно быстро, прошествовала к нему Виктория, убедившись, что дверь с той стороны закрыл слуга. Что-то в ней изменилось. Ну да, она теперь замужняя дама. В быстрых шагах читалась неуверенность: ступай она медленно, была бы заметна дрожь . - Мэм, должно быть что-то произошло? - Лорд Мельбурн был взволнован, Виктория снова лично посетила его. Она отчаянно желала о чем-то поведать, но не могла. - Виктория - мягко, успокаивающе, подобно урчащему голубю произнес он и взял ее ладони в свои. Уильям не знал, позволительно ли ему теперь так касаться её, но он хотел коснуться. Ладошки Королевы были холодные и влажные. - Дорогой Лорд М, случилось кое-что - заговорила она, не поднимая взгляда, поглаживая большими пальчиками кожу на ладонях мужчины, - кое-что серьезное.       Ее тело пробрала дрожь; Мельбурн чуть дернулся, желая притянуть явно перепуганную чем-то девушку к себе, но осекся и сильнее сжал ее ладони. Она задышала чаще и подняла бледное лицо к Лорду Мельбурну. Чуть разомкнув пересохшие губы, Виктория с немым вопросом посмотрела в глаза своему премьер-министру; он кивнул, готовясь услышать всё, что угодно и помочь. - Я беременна - на выдохе выдала она. Уильям немного непонимающе и счастливо улыбнулся ей. Альберт наверняка будет счастлив.       Прошло пару секунд, и та самая мысль дятлом забилась у него в голове, надрывно и обжигающе. Виктория беременна от него. В тот же миг Мельбурн сильными руками прижал ее к себе, обдавая теплом и уверенностью. Виктория уже рыдала ему в грудь. Она не видела его лица, полного страха. Он, черт подери, не знал, что делать дальше, но был немного рад.       Виктории было так уютно в крепких объятиях мужчины: вокруг создавалась едва ощутимая пелена спокойствия, дрожащий на ветру слабый зонтик безопасности. Девушка крепко вжалась в своего премьер-министра, всхлипывая и втягивая носиком мужской запах, одеколон, сигары, виски. Она была такой глупой и влюбленной, когда спустя неделю после отъезда Альберта, с потрясшим её маленькое сердечко ужасом осознала, что предложение было самой громадной ошибкой. Безрассудно и от обиды на свою несчастную судьбу выпалила она тогда те определяющие ее дальнейшую жизнь слова.