Поединок

«Идут… Впервые за многие годы на «Наутилусе» есть кто-то кроме меня. Странное ощущение… Я словно теряю что-то… И в то же время получаю нечто большее… Это, видимо, старость… Вот сейчас они войдут. Нужно поприветствовать их, а у меня нет сил даже подняться с дивана… Да, плохой я сейчас хозяин. Представляю, что сказал бы Райчорон, мой старый учитель!» — Капитан Немо, вы звали нас? Мы пришли. «Что?! Они знают мое имя? Это невозможно… Ведь оно неизвестно никому на земле… Видимо, этот инженер решил бросить мне вызов. Что ж, я приму его! В конце концов, я ведь обучался политике… Тем более, противник неопасный: первый же ход с главного козыря – явный признак непрофессионализма». — У меня нет имени, милостивый государь. «И это правда во многих смыслах. Неужели вы, инженер, думаете, что сможете победить политика на его поле?» — Мне известно ваше имя. «Ну что ж, неприятно, конечно… Но терять достоинство все же не следует». — А не все ли равно, в конце концов. Я скоро умру. «И вы рассчитываете победить меня в этом противостоянии, инженер? Наивный как ребенок… Разве можно так легко купиться… Не думал, что когда-нибудь встречу противника, способного поверить столь дешевой игре… Впрочем, сейчас мне это даже на руку». — Итак, сударь, вы знаете имя, которое я носил? «Хм, желаете сразиться напрямую, Смит? А вот у меня несколько иные планы… Конечно, мне не выстоять в прямом противостоянии с вами, но кто сказал, что я допущу это противостояние?! К тому же, я ведь вижу ваш страх, хоть вы и пытаетесь скрыть его… Думаю, будет разумнее с моей стороны постепенно увеличивать давление…» — Знаю. И знаю, также, как называется замечательная подводная лодка… «О, да мое творение!.. Пожалуй, это последнее создание, к которому я чувствую настоящую любовь…» — «Наутилус». «Как давно я не произносил этого имени?..» — Да, «Наутилус». «Благодарю вас, мистер Смит! А то ведь я сомневался…» — А знаете вы?.. Знаете ли вы кто я такой? «Как вам такой вопрос, инженер? Сумеете найти на него ответ? Ведь однозначно толковать подобные вопросы очень сложно…» — Знаю. «Наглец! Заявить такое!.. Да как он смеет так поступать?! Неужели я больше не внушаю уважение и трепет людям? Эх, старость…» — А ведь уже тридцать лет у меня нет ни малейшей связи с обитаемым миром, тридцать лет я живу в морских глубинах, ибо это единственная среда, где я обрел независимость! Кто же мог выдать мою тайну? «Ответ, конечно, очевиден… И все же, до чего любопытно наблюдать как инженер подбирает слова! Или он поражен сроком моего пребывания здесь?..» — Некий человек, который не связал себя никакими обязательствами в отношении Вас, капитан Немо, и, следовательно, не может быть обвинен в измене. «Ну разумеется! Ответить прямо было бы слишком просто!» — Не тот ли француз, который по воле случая попал на борт моего судна шестнадцать лет тому назад? «Шестнадцать лет… А помнится все, словно вчера…» — Он самый. «Как же я был раздосадован тогда! И, видимо, не напрасно! Может быть, все же следовало вышвырнуть тогда их за борт?..» — Значит, этот человек и два его спутника не погибли в Мальстриме, когда «Наутилус» очутился там? «К превеликому сожалению…» — Нет, не погибли. И вот появилась книга, под названием «Двадцать тысяч лье под водой», в которой рассказывается история вашей жизни. «Моей жизни?! Да что вы можете о ней знать!» — История нескольких месяцев моей жизни, и только, сударь! «Всю историю не узнает ни один человек… А то, что видел профессор – всего лишь малая часть…» — Вы правы. Но достаточно прожить близ вас несколько месяцев, чтобы составить о Вас суждение… «Суждение?! Да уж, представляю ЧТО вы там насудили!..» — Как о великом преступнике, не правда ли? Да, как о мятежнике, об отщепенце человеческого общества. «Ну что, инженер, посмеете назвать меня негодяем в лицо? После всего, что я сделал для вас и ваших товарищей?..» — Что же вы молчите, сударь? «Не смеет… Хоть какая-то радость! Но и признать поражение вслух не хочет – слишком гордый! Дилетант… Даже проиграть с честью не умеет!» — Я не в праве судить капитана Немо, по крайней мере судить за его прошлое. Ведь никому, и мне в том числе, не известно, что заставило его вести такую странную жизнь, а не зная причин, нельзя судить о следствиях. Но я твердо знаю, что ваше благодетельное вмешательство непрестанно охраняло нас с того дня, как мы очутились на острове Линкольна; и я знаю, что все мы обязаны жизнью доброму, великодушному, могущественному покровителю и что этим добрым, великодушным, могущественным покровителем были вы, капитан Немо. «Похоже, я слишком поспешил со своим суждением… Признавать поражение он умеет, что уже немало. Видимо, этот человек действительно заслуживает уважения, которым я к нему проникся за эти три года!..» — Да, я помогал вам. «Вот только не нужно теперь проявлений благодарности и восхищения!.. Не за этим я вас сюда позвал… Посмотрим, захочется ли вам радоваться нашему знакомству после того, как я открою вам правду о себе!» — Подождите, сначала выслушайте меня. «А нужно ли это?.. До чего же ты дошел, принц… исповедоваться перед простолюдинами! Ну что ж, говори!..»