Хуже уже некуда

Когда Енох хватался за чёртовы белоснежные отворты рубашки Джейкоба, он лелеял в душе малую толику своего благоразумия, что покончило жизнь самоубийством лет так тогда, когда чертов Портман-младший заявился на территорию их привычного повторяющегося дня, понадеясь на что-то всевышнее, там, высоко, за голубыми небесами, во что свято верят отчаявшиеся, и плюя на последние кусочки собственно выращенного приличия (не без руки мисс Перегрин). ОʼКоннор груб, своеволен, порою бывает зол, и он невозможный собственник, показушник и засранец. Да, пожалуй, засранец — это то самое, о чем подумал Джейк, стоило Еноху выбить воздух из его легких резким ударом спины о кирпичную кладку и лишить его неосязаемых ниточек на праведный путь понятия нормальности одним своих вдохом в изгибе шеи Джейкоба. Портман вряд ли что только не кричал, он говорить сейчас толком не мог, связать звуки в слова — о боги, увольте, и Еноху это льстит; из чужого горла вырываются неразборчивые звуки, пульс чуть выше заскакивает на бешеный ритм круговорота, а чужое тело — ни разу не непривлекательное, — прижимается так близко, что идеи о какой-то гетересексуальности Джейк пинает в самый край обрыва бездонной дыры, где следом потонула симпатия к Эмме, вера в хорошее и слепая доверчивость наивного мальчишки. Ему почему-то все очень нравится, особенно та идея приезда на остров и времяпровождения в приюте. ОʼКоннор двигается с места разве что только ближе, вжимая и вжимаясь в тело Джейкоба, ощущая стук его хилого сердечка. Это сердечко прелестно бы смотрелось в его, Еноха, руках, и он бы хранил его как бесценные сокровища мира, ценность которых исчисляется за десятизначные числа. Джейк выдыхает — старается — медленно, и опаляет щеку ОʼКоннора, отчего ситуация становится еще более неловкой, чем было секундой ранее. — Ты, — с придыханием, глухо и неимоверно пошло, хотя откуда бы, шепчет Енох, прикрывая свои глаза; резкими движениями ведет по маловыраженному изгибу талии Джейка, и такими же движениями спускается к шлевкам его узких штанов, вместе с ним поддаваясь навстречу. — Плохо сопротивляешься, — Енох ухмыляется, и пусть Портман этого не видит — но чувствует, как сильные пальцы сжались на его бедрах, а бледные губы смыкаются на косточке ключицы. ОʼКоннор вдыхает через раз, и каждый чертов раз подмахивает бедрами. Джейк думает, что руки ему дали только по причине всеобщих признаков вида, хотя они ему не к какому месту тут и висят безделушками вдоль тела. Глаза его опускаются вниз, потом поднимаются вверх, на три секунды — как будто вечность, рядом с Енохом кажется, что летят целые часы, — закрываются, и открываясь, в упор невидящим взором впиваются в окно. А за окном яркий день, веселый смех странных детей, а тут ОʼКоннор вжимает его в стену и говорит просто фантастически несусветные глупости. Ну надо же, Джейк усмехается, от неловкого движения кончика носа Еноха по его шее и теплого едва ощутимого дыхания те бульварские светло-синие бабочки сжирают его пищеварительную систему. «Доигрался», хотя ни во что они и не играли. Енох ОʼКоннор самая последняя сволочь, которую когда-либо встречал Джейк в своей не самой долгой жизни. Эта же самая последняя сволочь сейчас намеревается устроить фроттаж, и о мой бог, в Джейке просыпается чувство реальности! И он понимает, что ненужные безделушки — руки, — должны быть хоть зачем-то использованы. — Стой-стой-стой, — едко усмехается Енох, смотря — сейчас впервые, — ему в глаза на расстоянии не больше десяти дюймов. Портману даже удается разглядеть тонкие крапинки в темных глазах, пока ОʼКоннор сжимает его дергающиеся и пытающиеся оттолкнуть его, Еноха, подальше руки. Для чьего-либо блага. — У тебя же ничего не получится, — одно неловкое касание зубов по нижней губе и взгляд на поджимающиеся губы Джейка. — Ты, — повторяет ОʼКоннор, ведь прошлую фразу Джейкоб определено прослушал, — плохо сопротивляешься. Енох улыбается настолько хитро, прищуривая глаза, насколько возможно выразить, как он хочет, чтобы этот наследник Эйба остался с ним наедине. Сейчас. Всегда. В каком ключе имеет ввиду Енох, Портман решает для себя сам — и его глаза зажмуриваются, а затылок без чужого воздействия пытается выдавить кирпич из стены. ОʼКоннор думает, что эта самое милое выражение на лице Джейка с тех пор, как они познакомились — неполные двое суток. Сжимая чужие запястья, он поддается вперёд, слабо кусает Джейка за губу и почти что невесомо его целомудренно целует, кладя холодные и нежные руки себе на плечи. Портман дергается только когда сам Енох позволяет себе минуту полюбоваться, насколько слаба выдержка и сердечко бедного Джейкоба, и красные щеки ощущаются огнем. Портман приоткрывает глаза и дергает расслабленными кистями, пытаясь ощутить где-то внизу пол — он уперто верит, что тот еще существует. Дрожащие пальцы подбираются ближе к открытой шее, с приятной прохладной кожей, и останавливаются, когда большие пальцы проходятся по выпирающим косточкам. — Я тебя сейчас задушу, — хрипло выдает Джейк и делает малое усилие, чтобы сжать пальцы. — Попробуй, — и Енох ни капельки не боится. Потому что вместо бездумного глупого убийства, Портман чуть ли не стонет, стоило ОʼКоннору коленом раздвинуть ноги Джейка в стороны; прижаться бедром к его ширинке на, повторю, ужасно узких джинсах; и дьявольски растянуть губы в усмешке, глазами — не словами и не телом, — предлагая то бьющееся в груди и некоторые прелести безграничности повторения временной петли. Енох не боится рук на своей шее, потому что они сами притягивают его ближе, и чужие губы неумело пытаются поцеловать. Потому что эти самые длинные пальцы, непозволительно сводящие все мысли к одному, приятно поглаживают Еноха по загривку и мало-мальски щекотят, заставляя улыбаться в приоткрывающийся рот навстречу чужому языку. Потому что сердце сейчас остановится у обоих, а они только целуются, но кажется Енох в одной своей ухмылке раза три точно нагнул Джейка, и Портман определенно точно уже ощущает, как ноги подгибаются и хочется, к черту, оказаться где-нибудь со спущенными штанами, в этих самых руках и под Енохом. О Господи, выдыхает Джейкоб, и понимает, что хуже уже ничего не может быть. Потому что лучше некуда.