***
Гордон методично пролистывал список людей из общей базы данных, которые могли бы сойти за полноценных серийных убийц: насилие, садизм, жестокое обращение с животными, учет в местной больнице для психически больных или постоянное наблюдение у психотерапевта… Искать «козла отпущения» — дело трудоемкое и действующее на нервы, неприятное, особенно когда за спиной тяжело дышит Джек, грезящий наяву о поимке преступника-каннибала, и иногда тыкает пальцем в заинтересовавшие его имена. Но последнее слово все равно оставалось за Джеймсом. Всегда. И, дождавшись пока Джека отпустит новая волна возмущения и тупого желания арестовать «клоуна-людоеда, который водит их за нос», он сразу же использовал его, элегантно указав имя на экране шариковой ручкой. Освальд Честерфилд Кобблпот. Молодой миллионер и единственный наследник зажиточных аристократов, по некоторым данным заколовший собственную мать, вдову Кобблпот, кухонным ножом около девяти лет назад. Дело на имя несовершеннолетнего Освальда Кобблпота было закрыто за неимением доказательств и улик, потому опекуну мальчика просто порекомендовали хорошего детского психиатра. Род деятельности и занятость Освальда где-либо на данный момент неизвестны… Идеальное соломенное чучело, способное разжечь интерес Кроуфорда, а после спалить и его самого. Механизм в голове Джима, скрепленный изворотливым умом, уже был запущен и вскоре должен был найти свое воплощение в лице юного Кобблпота. Гордон повернулся лицом к понурому Джеку, обиженному на то, что коллега не одобрил его кандидата в подозреваемые в лице душевнобольной старой девы, страдающей сомнабулизмом, и изъявил желание посетить и по возможности допросить господина Кобблпота. Джек проворчал что-то о том, что ловить преступников не в компетенции Гордона, но временное удостоверение и бейдж все-таки выдал. Видя его недовольное лицо, Джеймс тут же предложил пропустить по стаканчику кофе с круассанами, на что Джек отреагировал крайне положительно. Задумчиво разглядывая пышную шапку пены в чашке, Гордон все-таки решил, что ухо, позаимствованное им у жертвы, может сослужить ему хорошую службу…***
Пожилая гувернантка в последнее время постоянно твердила о том, что ему нужно почаще навещать покойную матушку, казалось, ни на секунду не задумываясь том, насколько смешанные чувства вызывает у Кобблпота младшего подобного рода визиты. И все же Освальд дал себе немое обещание наведаться на место вечного упокоения чуть раньше положенного срока. Хотя бы для того, чтобы успокоить старушку Эбигейл, да и самому не страдать от возможных угрызений совести… Все же, что может быть лучше, чем прогулка до кладбища в очередной дождливый сентябрьский вечер пятницы?.. Пятницы тринадцатого. Юноша горько усмехнулся собственным мыслям: «Надо же, какое совпадение…» Еще вчера в его крошечном календарике этот день был подозрительно чистым на фоне сплошь исписанной заметками недели, но вот уже сегодня Освальд, по самые плечи погружаясь в ледяную воду, почти до краев наполняющую ванну, допускает до себя мысли о том, что такими темпами, не рассчитав личный распорядок дня, может опоздать на дневной сеанс к психотерапевту. «Пришло время тебе рассказать правду самому себе и перестать наконец прятаться от этого мира и нелепых проблем.» Юноша, увлекшись глубокими думами, с интересом наблюдал за плавающими вокруг него по незамысловатому маршруту кристально чистыми кубиками льда… «Момент истины близок…» Освальд всем сердцем, душой и тем, что люди так громко называют «шестым чувством» ощущал приближение чего-то важного, только вот чего именно?.. Ответ на этот вопрос никак не желал принимать пусть даже размытые очертания в его изувеченном бесконечным потоком однотипных вопросов мозгу. Юноша, устало прикрыв глаза, сделал глубокий вдох, после чего задержал дыхание и резко погрузился под воду, медленно начиная обратный отсчет: Пять… Четыре… Три… Освальд на время прекратил считать, вслушиваясь в глухое эхо, неразборчивым гулом разносящееся по закоулкам сознания. Три… Три… Три… Он вновь ощутил уверенность, безрассудную, всеобъемлющую готовность решиться на очередную попытку… Ледяная вода обжигала горло и ломила зубы, постепенно заполняя лёгкие. До достижения заветной цели, зародившейся в сознании Оззи ещё в юношеские годы, оставался всего лишь шаг. Вот он, решающий момент… Финальный рывок в стремлении наконец избавиться от окруживших его проблем, разорвать тугие кольца жестокой реальности и… Чувствуя, что способность мыслить более или менее здраво утопает вместе с ним, юноша попытался подавить внезапно нарастающую панику и вопреки природе насильно удержать себя от попыток вынырнуть на поверхность, в поисках глотка желанного кислорода. Два… Один… Громкий и до жути настойчивый стук в дверь ванной комнаты заставил юношу отбросить очередную тщетную попытку суицида. Освальд мгновенно вернулся в сидячее положение, задыхаясь и кашляя. Вслепую нащупав полотенце, Кобблпот стиснул то в дрожащих пальцах и, будучи не в силах сдержать болезненный стон, принялся сплевывать ледяную воду на кафельный пол, перегнувшись через бортик переполненной ванны. Каждая клеточка его тела мучительно ныла, а выровнять дыхание казалось просто непосильной задачей. Перед глазами застыла беспросветная мутная пелена. — М-можешь в-войти, Мередит… — судорожно хватая ртом воздух, не своим голосом отозвался он, пряча лицо в ладонях и лихорадочно вгрызаясь в онемевшие от холода губы. — Освальд! — взвизгнула горничная, замершая в дверном проёме со стопкой свежевыглаженного белья, в ту же секунду полетевшей на пол, — Врач ведь строго наказывал Вам не злоупотреблять водными процедурами и тем более не допускать такие частые… Господи Иисусе, здесь, здесь ведь повсюду лёд!.. — Все в п-порядке, Мередит. Всё хорошо. Я просто… решил н-немного… развеяться… — Кобблпот младший безуспешно пытался предпринять попытки сопротивления, однако настойчивые руки всё же сумели накинуть махровый халат на его худощавые плечи. — Вставайте, ну же, пока Вы и сами в ледышку не превратились!.. Вставайте, mon chéri*, Вам нужно согреться… Vous avez besoin de se réchauffer…** Причитаниям и ласковым поглаживаниям всё же удалось привести юношу в себя. Освальд, не чувствовавший ни ног, ни рук, бессильно свалился в объятия заботливой женщины, покашливая и всё ещё пытаясь отдышаться. В голове тем же насмешливым эхом гудел собственный голос — «Что же, тринадцатая попытка. За сколько, за восемнадцать лет? Посмотри на себя. Позорище.» «И так тебе хочется сбежать от проблем?» «Посмешище. Жалкое, никчёмное посмешище!» По щеке его, сливаясь с холодными каплями, незаметно для посторонних глаз прокатилась скупая слеза.***
— Расскажи мне о том, что тебя тревожило за последнюю неделю. — в привычной манере, вкрадчиво любопытствовал Хьюго Стрэйнжд, с непроницательным выражением лица глядя в голубые глаза своего пациента, — Сегодня ты снова выглядишь встревоженным… Случались ли приступы паники? Или, возможно, какие-либо мелкие ссоры, которые до сих пор тебя тревожат?.. — Нет, Док. Никаких проблем. Я в полном порядке. — Освальд, мне нужны максимально честные ответы. Ты ведь прекрасно знаешь, что можешь доверять мне. Я помогу тебе избавиться от стресса и… — Я и без того максимально честен с Вами, Док. — с деланной расслабленностью дёрнул плечами юноша, изо всех сил стараясь скрыть нотки волнения, проскальзывающие в голосе. — Мне важно знать каждую мелочь. Важно всё. Даже такая незначительная деталь, как бессонница, дурные или навязчивые идеи… Может быть, доводилось видеть плохие сны? Кошмары? Ночные боли?.. — Случалась бессонница. Несколько ночей подряд, но это не повод для беспокойства — ничего, с чем не справились бы таблетки. — без усилий слетело с языка, пока Освальд чуть дольше положенного сканировал взглядом одну из немногочисленных вывесок, украшавших бледно-зелёные стены. Женщина, держащая над головой листовку, пропагандирующую отказ от наркотических веществ, фальшиво скалилась ему с плаката. От кабинета, как и от всей лечебницы «Аркхем» за несколько миль несло застоявшейся, многолетней ложью. Ложью и напускной, неискренней откровенностью, лже-врачами, лже-лечением, лже-спасением… Звуконепроницаемые стены, скрипящие кожаные диванчики, акриловые коврики, даже крохотная вазочка с разноцветными леденцами — Освальд готов был поклясться, что и лысина слащаво улыбающегося доктора давно провоняла безбожным враньем. — Не пойми меня неправильно, Освальд, я был и всегда буду на твоей стороне, но я прекрасно распознаю ложь. Это отчасти моя работа, — ровно и методично продолжал психотерапевт, время от времени перенося на бумагу какие-то показания, — И, если уж ты не хочешь идти со мной на контакт путём честных бесед, то моя обязанность — вновь напомнить тебе, что я должен знать правду и в полной мере, объективно оценивать твое эмоциональное и, соответственно, душевное состояние… Догадываешься, к чему я клоню? Кожаное покрытие диванчика жалобным скрипом говорило за пациента: «Ложь» «Ложь!» «Ложь!..» — Да, Док, я… понимаю. Но, вынужден Вас опечалить, видимо, на этот раз Ваше чутьё Вас слегка… подвело — мне нечего скрывать. Я абсолютно, совершенно честен.