В глазах смотрящего

— Рэйчел? Уилл осторожно вошёл в пещеру, готовясь переступать через поваленные стулья и разбросанные листы и кисточки, но, к его удивлению, его встретил идеальный порядок. И не только. Стены, которые Рэйчел не так давно в порыве отчаяния замазала белой краской, снова были покрыты рисунками. И портрет Аполлона был на прежнем месте. Вот только это был не Аполлон; это был Лестер, шестнадцатилетний смертный подросток с тёмными кудрями и голубыми глазами. Тот самый Лестер, с которым Уилл имел удовольствие общаться несколько дней, и в то же время не он; в нём сквозило что-то иное, что-то… божественное? — Вот как ты его видишь, — вырвалось у Уилла. Рэйчел, до этого стоявшая у портрета к нему спиной, обернулась. — Уилл? Уилл тут же ощутил потребность оправдаться за вторжение. — Ты не выходила два дня. — Правда? — удивилась Рэйчел. — Я не заметила хода времени. На меня… нашло вдохновение. Простите, знаю, что была вам нужна. — Да нет, мы просто беспокоились… — Уилл, как заворожённый, подошёл ближе к портрету. Ему захотелось протянуть руку и коснуться его пальцами. — Рэйчел, это… — Он запнулся, понятия не имея, какими словами полагается восторгаться картинами. — Он здесь какой-то другой. Но как настоящий. Рэйчел слабо улыбнулась. — Думаю, я должна была это сделать. Уилл осторожно покосился на неё и отметил, что она смотрит на портрет с грустью. — Ты как, в порядке? — глупо спросил он. Она вздохнула. — Я должна была пойти с ним. — Он же сказал… — Знаю. Тогда мне показалось, что он очень убедителен. Полагаю, этого у него не отнять. Убедительности. Уилл подавил хмыканье и взял её за руку. — Пойдём. Тебе нужно поесть. Она послушно пошла за ним, но перед выходом снова обернулась к портрету, и Уилл, не удержавшись, тоже глянул на него. Чёрт, этот Лестер, хотя был тем же пареньком, что похрапывал в их домике, был… прекрасен. Нет, серьёзно, его черты были теми же, но одновременно другими. Как будто портрет существовал в нескольких измерениях сразу и передавал не только внешность, но и внутреннюю божественную суть. — Аполлон-де и кудрями крут, и щеками пригож, и телом прегладок, и в искусстве многосведущ, и фортуной не обделён, — со странной интонацией произнесла вдруг Рэйчел, и на мгновение Уилл вздрогнул, потому что её голос стал каким-то иным и ему показалось, что сейчас он услышит очередное пророчество. — Что? — растерянно спросил он, и Рэйчел пожала плечами. — Просто вдруг вспомнилось. Ну что, ты идёшь? — Она потянула его к выходу, но Уилл словно застыл на месте. — Рэйчел, — осторожно сказал он, — ты… Но он не смог закончить предложение. О чём бы он её спросил? О том, что она чувствует к Аполлону? О том, осознаёт ли она, что чувства для неё под запретом? Он понятия не имел, дозволялось ли дельфийским оракулам любить самого Аполлона. Может быть, он и был единственным исключением из их правила безбрачия. Но что она нашла в Лестере? Уилл снова обернулся к портрету, словно рассчитывая получить от него ответ. О да, этот портрет был написан с любовью, вот только Уилл представить себе не мог, что её вызвало и к чему она могла привести. Как она сумела разглядеть в Лестере Пападопулосе бога с этого портрета? — Что? — нахмурилась Рэйчел. — Уилл? — Ничего. — Он качнул головой. — Просто подумал, что ему бы портрет понравился. Идём.