Ловушка

Воскресенье, 6 сентября, 1998 год. Блейз провел отличный вечер. Они с Тео играли в покер в Большом Зале вместе с Невиллом Лонгботтомом и Симусом Финнеганом. Закончилось это матом ирландца, опечаленным Лонгботтомом, смехом Тео и значительной суммой галеонов в кармане Блейза. Без шуток, игра была веселая, и он получил большое удовольствие. По правде говоря, его удивляло, как хорошо ладили друг с другом факультеты. Большинство его сокурсников по-прежнему презирали других и не связывались с ними, особенно с гриффиндорцами, и особенно с теми, кто был связан с Поттером, но Блейз был не прочь общаться с ними. Они были неплохими ребятами. Обычно он не из тех, кто подмазывается, но теперь, когда вся школа пропитана «Единством факультетов», Блейз решил, что присоединится. Он не понимал, почему должен ненавидеть людей, которые ничего ему не сделали. Тео, с другой стороны, всё еще ненавидел гриффиндорцев, но не настолько, чтобы не желать выпить с ними или обчистить их в карты. Блейз предполагал, что большинство его приятелей всё ещё были одержимы верой, что они лучше, так как они чистокровные или полукровные, но по крайней мере теперь открыто не враждовали. Он был благодарен за это. Во время войны они с матерью были явно на нейтральной стороне, но он до сих пор рад, что Поттер и его друзья одержали победу. Ему не хотелось знать, на что был бы похож мир, если Тёмный Лорд действительно убил бы Поттера. Скорее всего, это перешло бы к большому кровопролитию, породило бы больше ненависти и привело бы его лучшего друга к грани безумия. Ну сейчас, когда он задумался об этом, его лучший друг уже был на грани. Прежде Драко всегда скрывал эмоции за маской. Он никогда не был по-настоящему зол, возможно раздражен, но не настолько, чтобы взбеситься. Обычно он был довольно сдержан. Теперь же, посмотри на него не так, он бросит язвительную реплику, а в последнее время он был особенно мерзким с Панси, хотя она и заслужила. Паркинсон была настойчива, и это, должно быть, сбивало Драко с правильного пути. И пьянство, которое тоже нужно брать в расчет. Он не знал, когда Драко взял в привычку, но вернулся он в Хогвартс с бесконечным запасом виски и рома. Блейз сбился со счёту, сколько бутылок с алкоголем он выбросил сам, только чтобы на следующий день вернуться к новой полупустой бутылке на столе. Блейз беспокоился. Больше, чем когда-либо давал Драко знать. Лучшему другу не нравилось, когда его жалели, также он не любил, когда лезли в его семейные дела. По крайней мере, больше не любит. Не после войны. Если люди ненавидели его раньше, то безусловно ненавидели и сейчас. Возможно, ненависть прибавила ещё пункт в списке причин пить любое время дня, хотя в последнее время Блейз заметил, что Драко не пил так много, но это могло произойти из-за свиданий с Грейнджер. Да. Наверное, так и есть. Может, эта девушка ему на пользу. Ну что за дурацкая мысль. Грейнджер на пользу Драко? Даже забавно, но, что более тревожно, правда. Блейз бы не пытался помочь им, если бы думал по-другому. Другу нужно было как-то развлечься, даже если под этим подразумевается перепихон с гриффиндоркой. Кстати о развлечениях, Тео не был готов вернуться в свою комнату, поэтому предпочел Блейзу поиски развлечения в общей гостиной Слизерина. Без сомнений, он пошел искать Панси, чтобы проверить, вдруг она уже готова забыть о безответной любви к их соседу по комнате. Блейз направился обратно в свою комнату, думая о вещах, которые собирался купить с новообретенным состоянием. В общем, ночь была отличная, и он хотел закончить её на хорошей ноте. Очень жаль, что у Драко были другие планы. В тот момент, когда Блейз открыл дверь, то понял, что случилось что-то ужасное. В воздухе витало напряжение, а в комнате было темно, за исключением мерцающего огня, догорающего в камине. Он глубоко вздохнул. Сильно несло огневиски, хотя он и не мог понять, почему. Быстро произнес: «Люмос» — и его глаза округлились от удивления. Комната была в полном беспорядке. Стулья опрокинуты, повсюду разбросаны книги, а осколки стекла валялись возле кровати у самой дальней стены. Блейз присел на корточки и поднял осколок, переворачивая его на ладони. Осмотрев его, он понял, что это осколок от бутылки огневиски. Что ж, это объясняет запах. Выпивка разлилась по всему полу. Блейз медленно поднялся. Что же произошло? Он ведь думал, что друг в последнее время в хорошем настроении. Тогда откуда же, черт побери, такой беспорядок? И где он? Он услышал грохот и звук разбитого стекла, доносящийся со стороны новой общей ванной комнаты. — Драко? — окликнул он в тревоге. Не получив ответа, Блейз ворвался в слабо освещенную комнату, и увидел, как Драко распластался под раковиной, закрыв глаза, усыпанный осколками стекла. — Чёрт возьми, приятель! — воскликнул он, осторожно опустившись на колени рядом с пьяным буйным Драко. — Какого хрена тут произошло? Драко открыл глаза, когда Блейз схватил его руку, чтобы осмотреть его окровавленные костяшки пальцев. — О, Блейз… — произнес он после нескольких секунд. — Я… думал ты… кто-то другой. Блейз проигнорировал его слова и прошептал: — Эпискей. Порезы начали затягиваться, но всё ещё оставались красными и опухшими. — Что тут блин произошло, Драко? — снова обратился он. Глаза Драко казались затуманенными, когда он сказал: — Я… я рассердился. — Это я вижу, — ответил Блейз, проверяя другую руку Драко на наличие повреждений. — Но что, черт возьми, так тебя взбесило, что ты разбил рукой гребанное зеркало? Драко выдернул руку, попытался встать и потерпел неудачу. — Не твоё нафиг дело. Блейз покачал головой. — А я вот думаю, что это моё дело. К слову, комната, которую ты разгромил, принадлежит и нам с Тео. Драко пожал плечами и стряхнул с себя осколок стекла на бледно-серые плитки. — Лучше, чем выбивать дерьмо из кого-то. Блейз должен был признать, что, пожалуй, это правда. Он лучше уберёт беспорядок, разгромленную комнату и окровавленную руку Драко, чем будет очищать руки друзей от чужой крови. Блейз наклонился и обнял его. — Брось, давай просто выведем тебя из этого бардака. Драко перекинул руку Блейзу через шею, позволяя помочь себе подняться на ноги. Драко подчинился и разрешил Блейзу отвести его обратно в спальню. Блейз помог ему упасть на матрас. — Твою мать, — застонал он, перекатываясь на бок. — Выкладывай, приятель, — потребовал Блейз через мгновение, не желая, чтобы тот отключился. Известно, что Драко говорил о своих истинных чувствах только в пьяном состоянии. Если он сейчас уснет, Блейз никогда не узнает, что его заставило такое натворить. — Расскажи мне, что не так? — Почему это тебя вообще волнует? — простонал Драко. — Ты ведь не в первый раз видишь меня пьяным. — Не настолько пьяным, — Блейз еще раз оглядел комнату, внимательно рассматривая разбросанные сломанные вещи. — И что-то говорит мне, что-то случилось с тобой сегодня вечером, и я хочу знать, что это. Драко сел, его глаза потемнели на мгновение. — Ты понятия не имеешь, о чём просишь меня. — Настолько ужасно, что ты не можешь сказать... — Блейз оборвал себя. Он видел такой взгляд раньше... Драко поднялся, проковылял к столу и открыл потайную дверцу сбоку. — Мне нужно еще выпить. Блейз встал и через секунду был рядом. — Я не собираюсь сидеть и смотреть, что ты с собой делаешь, Драко, — Блейз выхватил бутылку. — Возьми ты, блин, себя в руки! — Как мне это сделать? — Драко почти кричал. — Когда он выходит! — Что? — спросил Блейз в замешательстве и шоке от отчаянного взгляда на его лицо. — Кто? Кто выходит? — Мой отец, тупица! — выплюнул Драко, его голос был переполнен гневом. — Он выходит из Азкабана, я получил от него письмо сегодня. Чёртов хвастун, будто он весь такой крутой. Долбаный мудак. Я ненавижу его. Так Люциус выходит из тюрьмы? Как это могло произойти? Ну, теперь это объясняет ситуацию. Он всегда знал, что этот человек является плохим примером волшебника, если даже половина того, что слышал о нём Блейз, была правдой. Драко никогда не рассказывал о нём много, но несколько раз приносил Блейзу довольно тревожные известия. Это были не хорошие новости, не для него, не для Драко, и уж точно не для магического мира. Кто-то, должно быть, шутит над ними, и ужасно. — Где? Где письмо? — он хотел видеть его собственными глазами. — Сжег его, — ответил Драко, глядя на камин. — Я не хотел, чтобы оно тут валялось, вынося мне мозг, — его взгляд, казалось, утонул в бликах огня, а разум был далеко. Страшно было смотреть. — С тобой всё в порядке? Драко вернулся к реальности. — Просто превосходно, — с сарказмом выдавил он, глядя на Блейза с таким презрением, что его это немного пугало. — Конечно, я не в порядке! — он пихнул от себя близстоящий стул. Блейз поневоле вздрогнул от грохота стула о стену. — Мой отец возвращается, — Прошипел Драко сквозь стиснутые зубы. — Я думал, что наконец-то свободен от его гнёта, — он зашагал из угла в угол. — Я начал думать, что принадлежу сам себе, что у меня есть свои мысли и чувства. Я думал, что смогу пережить то, что произошло во время войны, ну знаешь, начать с чистого листа или что-то вроде этого дерьма. Но как, блять, спрашивается, я должен сделать это, если он снова будет диктовать мне свои условия? Я никогда не избавлюсь от него. Никогда, до тех пор, пока мы оба дышим, он будет контролировать... — Драко... — Блейз начал, Драко его прервал. — А потом... я подумал, может быть, не имеет значения. Может быть, я смогу делать, что хочу... знаешь ... Я уже отлично справлялся с этим, лгал о Поттере, шёл против воли Темного Лорда, и самое большое преступление из всех, испачкал себя, трахая то, что он так презирает. Но как раз, когда я подумал позвать её... я хотел увидеть её, хотел поговорить с ней. Ты хоть представляешь, как это сбивает с толку? Блейз просто тупо уставился на него. Он понятия не имел, к чему ведет его пьяный друг. — Я ненавижу говорить о себе. Ты знаешь это лучше всех, Блейз, но она... она вызывает во мне желание рассказать ей все мои самые сокровенные тайны, — он обернулся, чтобы посмотреть на него. — Какого чёрта? Почему я чувствую, что обязан впустить её? В этом нет никакого гребанного смысла! — он вздохнул и снова провел руками по волосам. — Я просто использую её... так почему я позвал её? Думал, что это просто для того, чтобы выпустить пар, выбросить и забить на это, но, когда она не пришла... я осознал, как сильно мне на самом деле хотелось поговорить об отце... а она не появилась... так что... я разозлился... превратился в кретина, я не могу справиться с этим, чувак, просто не могу. Я, чёрт возьми, так запутался, что это сводит меня с ума. Ладно. Погодите-ка. Кто этот парень, и что он сделал с Драко? — Так что именно ты хочешь этим сказать? Ты разгромил комнату из-за своего отца? Или из-за того, что ты хотел поговорить с Грейнджер, а она не пришла? — Я теперь даже понятия не имею, — признался он, присаживаясь на кровать и потирая колени руками. — Раньше у меня были ответы на все вопросы, даже те, которые я знал, были неверными, — он вздохнул и отклонился на спину. — Но с Грейнджер, я никогда не знаю... и это меня пугает... потому что она везде... в классе... в зале... и в моей голове, — его дыхание успокоилось, и Блейз заметил, что тот прикрыл глаза. — Она всегда в моей голове… Губы Блейза скривились в легкой ухмылке. Что ж. Это было неожиданное откровение, даже если Драко и понятия не имел, что он ляпнул. В Хогвартсе скоро станет очень интересно. Это уж точно.

***

Понедельник, 7 сентября, 1998 года. Гриффиндорский стол был подозрительно тих, когда Гермиона вместе с друзьями села завтракать. Она задалась вопросом, почему же они все так напряжены. Ответ не заставил себя долго ждать. Гермиона взглянула на Симуса, который читал утренний выпуск «Ежедневного Пророка». Его глаза расширились от гнева. — Поверить не могу. — Дай посмотреть! — воскликнул Рон, выхватывая газету из рук друга. Он пробежался глазами по странице, и у него челюсть отвалилась от изумления. — Да ты, блин, прикалываешься. — Что случилось, Рон? — спросил Гарри, протягивая руку, чтобы следующим прочитать газету. — Гребанный Малфой оправдан, — Рон стукнул кулаком по столу. — Они там что, совсем с катушек слетели? Гарри зашикал на него, читая статью. Гермиона склонилась над ним, чтобы тоже посмотреть. Без сомнения, это был он. Люциус Малфой выглядел довольно грязным и неопрятным, но в остальном здоровым, ухмыляясь, пожимал руку рядом стоящему мужчине. По-видимому, было достаточно доказательств того, что он добровольно пошел против Темного Лорда, помогая заключенным бежать и ушел из битвы за Хогвартс. Многие считали справедливым, что он остался в Азкабане, за то, что позволил Темному Лорду использовать свои владения и принудил своего сына принять Темную Метку, но очевидно, что он выкрутился и из этого. Кто бы сомневался. Гермиона печально покачала головой. Интересно, Драко уже знал об этом? Погодите-ка. Он должен был знать. Всё-таки, его отец. О, нет. Возможно, из-за этого он и хотел встретится с ней прошлой ночью. Проклятье! Единственный раз, когда он действительно в ней нуждался, она его прокатила. Гермиона повернулась, чтобы взглянуть на Слизеринский стол. Он был там, смотрел на парня напротив, который держал в руке ту же газету. Да. Драко знает. И по тому, как он прожигал лицо отца взглядом, она поняла, что не очень доволен ситуацией. Она мысленно пнула себя. Почему не пошла? Ведь хотела же. Но тогда… И теперь он смотрел на неё. Его взгляд был суровым, а губы сжались в тонкую линию. И только на мгновение, но она подумала, что он выглядел слегка обозленным, когда оторвал взгляд от неё и повернулся так, чтобы она не могла видеть его лица. Да. Драко точно сердится на неё. И винить его за это было нельзя. — Министерство чокнулось, если решило его выпустить, — продолжил Рон, прерывая её мысли. — Я имею в виду, посмотрите на всё то дерьмо, что он сделал. — Согласен с тобой, Рон, — кивнул Гарри. — Но я думаю, что он действительно покинул поле боя и отказался сражаться. — И что с того? Это неважно, Гарри! Он чертов убийца! Ему нельзя свободно перемещаться. И говоря о кровожадных ублюдках, — Гермиона заметила, что сердитый взгляд Рона был направлен туда же, куда она не так давно сама смотрела. — Малфой заслуживает того, чтобы его заперли прямо рядом со свихнувшимся папашей. Они чертовски тупы, раз позволили ему вернуться. Гермиона вздрогнула, вспомнив слова, которые Малфой не так давно шептал. «Я монстр. Я заслуживаю того, чтобы сидеть в Азкабане со своим отцом за всё, что я сделал». Его печальный голос звучал у неё в голове. — Я не считаю, что Малфой заслуживает этого, — ответила Гермиона, глядя вниз на деревянные углубления стола, сжимая руки на коленях. — Он не хотел делать ничего из этого. Рон сморщил нос в отвращении. — Что? Гарри поправил очки. — Это правда. Он не подарок конечно, но он помог нам в мэноре… — Вы оба спятили. Разве не ты твердил, что Малфой — Пожиратель Смерти, Гарри? Что ж ты узнаешь, что прав, но идешь и помогаешь ему выбраться из тюрьмы. Я никогда не пойму, почему, к чертям собачим, ты это сделал. — Мы уже это проходили. Он много чего заслужил, Рон, но тюрьма — это не тот случай, — просто ответил Гарри. Они услышали переполох позади и обернулись, увидев горящую газету и разгневанного Малфоя, который встал и быстро вышел из зала, игнорируя взгляды и тихое перешёптывание. Гермиона проводила его взглядом, чувствуя вину. — Кажется, он страдает больше, чем ты думаешь, Рон. Бьюсь об заклад, он достаточно себя наказывает за свои и отцовские проступки, — добавила она через мгновение. Рон покачал головой. — Точно, как будто я поверю, что мерзкий слизеринец чувствует вину за что-то в своей жизни. — Только потому, что он из Слизерина, не означает, что у него нет чувств, Рональд, — с жаром возразила Гермиона. Его рыжие брови приподнялись в удивлении. — Теперь ты его защищаешь? Один чертов поцелуй, и ты пулей летишь защищать поганого хорька. — Мой поцелуй с Малфоем не имеет никакого отношения к текущему разговору, Рон. — Не согласен. Я считаю, что он имеет прямое отношение к разговору. Они смотрели друг на друга, напряжение между ними нарастало. — Ладно, — вмешался Гарри, предчувствуя, чем это может обернуться. — Перестаньте оба. У меня голова болит от ваших ссор. Гермиона ненавидела, когда он так делал — пытался отвлечь внимание от того, о чём нужно было поговорить. Джинни кивнула в знак согласия, посмотрев на Рона неодобрительным взглядом. — Когда вы, ребята, собираетесь прекратить эту вражду и быть цивилизованнее друг к другу? — Когда один из нас перестанет быть идиотом, — ответили они одновременно. Друзья снова замолчали из-за неё и Рона, и Гермиона вздохнула. Она действительно почувствовала себя плохо. Она ненавидела ссориться с Роном, особенно, когда это ставило её друзей в неудобное положение. Гермиона понимала, что они не станут выбирать сторону, но не могла не чувствовать, что именно она была за бортом, в то время как Рон с его самолюбием и отношением мог оставаться там, где он есть. Но вероятно потому, что из них двоих он упрямее. Они смотрели друг на друга в течение нескольких минут, и, как всегда, бормоча себе под нос, она поднялась, чтобы уйти. — Пойду подышу свежим воздухом. Но Гермиона хотела уйти не только из-за ссоры, а потому что один слизеринец со светлыми волосами не вернулся, а выражение его лица, когда он уходил, беспокоило её.

***

Драко не понравилась окружающая его атмосфера. Она была удушающей. Он не мог выносить все эти взгляды, перешептывания, и гребанные газеты в руках его сверстников. Это выводило его из себя и вызывало желание отчаянно закричать. Прошлая ночь была ужасной, он вёл себя, как чёртов ребенок, и ненавидел себя за это, но сегодня… сегодня было в сто раз хуже. Теперь все знают. Все видели лицо его отца на гребаной первой полосе. Все смотрели на него, то ли с жалостью, то ли с презрением и, что ещё хуже, она видела. Мисс Благородство, всезнайка Грейнджер прочитала заголовок и посмотрела прямо на него, с корыстной жалостью в глазах. Да пошла она. Она не появилась, когда Драко нуждался в ней. Не то, чтобы он хотел говорить об этой ерунде, но он хотел трахнуть её до дрожи в коленках, только чтобы забыть свой гнев и неуверенность, разрывающую грудь. Её вина, что костяшки его пальцев до сих пор ноют. Именно по её вине Блейз стал свидетелем его маленькой истерики, но повел себя, как настоящий друг, и предложил ему помощь. Ему, мать вашу, не нужна помощь. Ему нужен был билет на поезд на другой конец света, где можно забыть всё о своем прошлом и не беспокоиться о будущем. Всё, что ему нужно — так это время, когда он мог расслабиться, вздохнуть и, момент, когда не имело значение, кем он был. Но у него не было этой роскоши. Он всё ещё здесь. Всё ещё Малфой. И она всё ещё смотрит на него. Кто-то произнес имя его отца, и кровь закипела. Драко взглянул на газету, которую держал в руках парень. Даже не подняв палочку, он воспламенил газету, отчего парень закричал в испуге. Драко поднялся, не произнеся ни одного слова, покинул зал, желая быть как можно дальше от толпы и Грейнджер. Какой же он дурак. Знал же ведь, что не стоит трахаться с грязнокровкой. В лучшем случае, это было плохо спланировано, но даже сейчас, когда он так сильно злился на неё за то, что она бросила его, он всё еще хотел её. Может быть, даже больше, чем раньше. Но факт есть факт. Прошлой ночью она не пришла. И он взбешён этим. Он хотел кричать на неё, обзывать, как только можно, рассказать ей, какая она грязная. Хотел поцеловать её, сделать её больно, заставить страдать. Всё, что угодно, лишь бы почувствовать себя лучше. Но разве обзывая её, ему станет лучше? Нет, определённо нет. Но он должен был что-то сделать... она сводит его с ума, и ей придется заплатить за это... так или иначе. Его мысли прервали звуки приближающихся шагов позади него. Он даже не потрудился посмотреть, кто это. Он узнал уже по запаху её духов. — Проваливай, Грейнджер. Я не в настроении, — выплюнул он, ускоряя шаг, чтобы быть подальше от неё. Только потому, что он желал её, хотел сделать ей больно, совсем не означает, что он хочет сделать это в эту же секунду. Может превратиться в катастрофу. Он всё еще злился... если она скажет что-то не то... ох ... ему не хотелось думать о том, что он может с ней сделать. — Малфой! — позвала Грейнджер его снова, голос звучал виновато. Приятно было слышать виноватые нотки в её голосе. — Подожди. — С чего бы вдруг? — Потому что… Я хочу поговорить, — сейчас она была прямо позади него, отчаянно пытаясь привлечь его внимание. Потянулась и схватилась за рукав его мантии. — Пожалуйста… поговори со мной. — Поговорить? — переспросил он, его голос немного дрожал. — Теперь ты хочешь поговорить? — он развернулся, выдернув мантию, и отбросил её назад к стене. — Ладно, давай поболтаем, раз так, — прошипел он, сжимая в кулаке ткань мантии. — Для начала, где, чёрт тебя дери, ты была прошлой ночью? Её глаза удивленно расширились от его растущего гнева. — Мне… мне жаль… я была… я не смогла прийти. — Ну, это я уже понял. — фыркнул он, — Я спросил где ты была. — Помогала. Я помогала Гарри, — прошептала она, вздрогнув, когда его хватка усилилась при упоминании имени Гарри. — О, и это всё? Я-то думал, было что-то важное, — он поморщился, его голос был наполнен сарказмом. — Прости… я не знала… то есть… — она посмотрела на руки, крепко сжимающие её мантию. — Драко, что с твоей рукой? Почему она такая красная? Он внезапно отпустил её, отстраняясь. — Ничего. Никогда ничего не упускает из виду? Грейнджер подняла бровь. — Да, именно так выглядит «ничего». — Не смотри так, будто тебя заботят мои раны, — парировал он, опасливо потирая костяшки пальцев. Ему было неудобно, когда она так смотрела на него. — Я правда беспокоюсь. — Конечно, а я Министр Магии, — усмехнулся он. — Заткнись, — она потянулась к его руке. — Постой, дай мне посмотреть. — Отвяжись. Она нахмурилась. — Малфой. — Грейнджер, — огрызнулся он, возвращаясь к ней. — Ты ходишь по тонкой грани, очень тонкой грани. Не переступи границу. — Или что? — спросила она. — Ударишь меня? Его глаза сверкнули. Если бы она только знала, как сильно... — Я хочу… Она не была удивлена. — Но ты этого не сделаешь. Он сделал еще один шаг вперед, приложив ладони к стене по обе стороны от её головы, прищурив глаза. — Почему ты так уверена? — Я просто знаю, — она приблизилась так, что их глаза были на одном уровне. — Если бы ты хотел ударить меня, ты бы уже сделал это. Никто даже не прошёл по этому коридору… и чем дольше мы стоим, тем меньше ты злишься. Так что, если хотел ударить меня, ты бы сделал это в течение первых двух секунд нашего общения. Драко просто уставился на неё на мгновение, думая, говорит ли она правду. Он хотел причинить ей боль… но его гнев ослабел. — Неважно, — возразил наконец он, всё еще стоя перед ней. — Штука в том, что я бы ударил тебя… если бы захотел. Она промолчала какой-то момент, возможно аккуратно подбирая слова. — Я знаю… — Тогда на твоём месте я бы не стал выводить меня, Грейнджер. Это опасно. — Я не пытаюсь вывести тебя из себя, Малфой. Я имела в виду то, что я сказала. Мне жаль, что я не пришла. Я понятия не имела, через что ты прошел… и твой отец… когда ты позвал прошлой ночью… и я так и не появилась… если бы я знала, я бы помогла… — Оставь свою долбанную жалость, Грейнджер. Мне она не нужна, — он приблизился к ней, и остановился всего в нескольких дюймах от её розовых губ. — Мне вообще не нужна твоя гребанная помощь. Я не какой-нибудь благотворительный случай. О, гляньте, бедный маленький Малфой, как же низко он пал. Мы должны пожалеть парня с проблемным папой и с алкогольной зависимостью, — передразнил он. — Да к черту. Мне это не нужно, и уж конечно не хочу, — он угрожающе хмыкнул. — Всё, что мне нужно, Грейнджер, так это твоё тело. Вот всё, что мне нужно. Потом он поцеловал её. Их губы соприкоснулись, его руки поглаживали её сквозь мантию, их тела соприкасались друг с другом. Он не мог сдержать желание, которое било из него. Он был очень зол на неё прошлой ночью. Невероятно зол, но вот этого… это он действительно хотел… — Стой… — простонала она, прерывая поцелуй спустя несколько секунд. — Мы не можем. — Можем, — он продолжил жадно целовать её. — И сделаем. — Но нас чуть не поймали! — пихнула его в грудь. — Нас видела Луна! Он вздохнул и отпустил её. — Да что там видела Полоумная? — Ты идиот! — раздраженно выпалила она. — Она видела тебя в библиотеке, слава Годрику, ты загородил ей обзор, и она не видела меня, а то всё чертова школа узнала бы о нас. — Тогда мы просто будем более осторожными, — пожал он плечами, сделав шаг назад. — Об этом я и говорю. Ты не можешь просто подойти и поцеловать меня в коридоре в любое время, как только ты, блин, захочешь. Губы его скривились в ухмылке. — Думаю, тогда я просто должен целовать тебя где-то в другом месте. Грейнджер усмехнулась и, схватив его за руку, потащила в ближайшую кладовую для метел. Она расплатится за то, что заставила его ждать прошлой ночью.

***

Луна заметила, что Гермиона не вернулась после того, как «вышла подышать», и пошла за ней, чтобы проверить. Она знала, что гриффиндорцы сильны и упрямы, но у всех были моменты слабости, и в последнее время она видела много неуверенности в Гермионе. Для неё они были ясны, как день, хотя она знала, что другие не так настроены на волшебных существ и эмоции людей. Луна также знала, что многие из этих людей считают её странной, но ничего не могла поделать. Она просто видела мир, и людей, не так, как большинство из них. Ей нравилось считать, что это подарок судьбы. Её мать была такой же, а она так любила маму. Всё, что напоминало о ней, Луна лелеяла. Кроме того, она чувствовала, что поэтому у неё было лучшее представление о жизни и о смерти. Вероятно, именно поэтому она видела то, что другие так отчаянно пытались скрыть. Как сейчас, к примеру. Если бы она была кем-то еще, она бы посмотрела эту сцену совершенно по-другому. Любая другая ведьма или волшебник, который наткнулся бы на это, либо вмешались бы, либо отправились искать того, кто сможет это сделать. Потому что для кого-то это может показаться отчаянной ситуацией. Они бы увидели угрожающего Пожирателя Смерти, собравшегося напасть на свою жертву, к слову, добыча выглядела так, как будто как раз собиралась бороться. То, что она видела, было чем-то другим, гораздо более запутанным для неё. Она увидела боль, а не враждебность на его бледном лице, и на её лице беспокойство, а не страх. Их позы были не о борьбе, а о неуверенности, когда они смотрели друг на друга, их тела двигались ближе друг к другу. Луна не слышала, что они говорили, но и не должна была. Их язык тела был всего лишь криком желания, которое они чувствовали в данный момент. Когда их губы встретились, она поняла, что это значит. Она медленно отпрянула, не желая мешать им. Если у неё и были сомнения, что в тот день, в библиотеке её подруга была с Малфоем, то теперь их уже не было. Это была Гермиона. Она была с ним связана. Однако этот факт не шокировал Луну. Она всегда думала, что у них неразрешенное сексуальное напряжение, начиная с их четвертого года. Но опять же, она могла видеть то, что другие не могли. Она поспешила прочь от парочки и завернула за угол, и лицом к лицу столкнулась с Роном Уизли. — Ты видела Гермиону, Луна? — обратился он к ней. — Я хочу поговорить с ней. — Да, — ответила она, не давая ему пройти дальше по коридору. — Видала вообще-то… она вышла во двор. — Во двор, да? — он развернулся, чтобы уйти. — Спасибо. — Обращайся, — она наблюдала, как он исчезает в конце коридора, заглядывая за угол. Странная парочка также исчезла. Луна, улыбаясь и напевая мелодию, возвращалась в Большой Зал. Сегодня индералы не следовали за Гермионой. Поэтому она решила, что сохранит в тайне то, что увидела. P.S. Дорогие читатели! Мы хотели бы знать ваше мнение. Вернется ли Люциус на скользкий путь? Пойдет ли Драко за отцом или осмелится противостоять ему?