«Да. Вполне.» «Я держусь от Никлауса на расстоянии.» «Ради его безопасности.» «И он все еще кажется мне странным.» «Двадцать минут орать на брата по телефону. Боюсь, он какой-то псих».
«Так в чем проблема? Съешь его и закажи нового соседа на Крейглисте. Это же людишки они практически бесконечные» «Или он тебе понравился?» «Барби запала на своего смертного соседа?» «Тогда перед тем как пустить ему кровь, развлекись хорошенько» «И когда я говорю развлекись, я имею в виду…» Далее следует какой-то хаотичный набор тех мордашек, которыми люди заменяют эмоции в сообщениях, и еще почему-то баклажан и персик. Я хмурюсь. Я в совершенстве знаю латынь, но это слишком сложно для меня. Современный мир угнетает.«Стефан, Деймон снова стащил твой телефон. Позаботься об этом.»
«Барби, пока его телефон у меня, твои сообщения получаю я. Пользуйся моментом»«Да кто такая эта Барби?!»
«Тебе еще так много предстоит узнать… ЛОЛ» ЛОЛ? Серьезно, Деймон? Это еще что означает? Сначала те мордашки, теперь какой-то шифр… Качая головой, мысленно я обещаю себе составить восемь списков, как вернусь в спальню. Нет, десять. Это в любом веке отлично успокаивает мои нервы. И я была приятно удивлена, узнав, что сейчас весь мир буквально помешался на списках, наконец-то они разглядели все преимущества организованности, это же чудесно, разве нет? Правда со всем остальным беда… Я напрягаю слух — шуршание кистью по холсту в комнате, которую с недавних пор занимает художник Никлаус Майклсон, — который вынужден был искать новое жилье, так как его бывшая жена Хейли Майклсон выгнала его из квартиры, — прекратилось. Интересно, чем он занимается теперь? Отпивает из бокала бурбон? Надеюсь, он не перепутал его снова с водой, в которой споласкивает кисти? Или, отойдя в сторону, разглядывает полотно? Или, может, отбросив со лба вьющуюся прядь своих русых волос, думает обо… Нет, Кэролайн, возьми себя в руки. Мысленно это сделать не получается, и я обхватываю себя на предплечья. Это поза спокойствия. Поза сна — в гробу, естественно, где же еще, если в кровати я не высыпаюсь? — в которой я возвращаю себе контроль, если слегка запуталась. Этот современный мир такой беспорядочный, сумбурный, и… — Замерзла? Я тоже заметил, что здесь прохладно. Если не сказать, что холодно как в морге… — Правда? — вздрогнув — мало кому из людей удавалось застать вампиров врасплох, это просто немыслимо, но Никлаусу удалось! — я перевожу на него встревоженный взгляд. Вампиры не ощущают температуру, я в лютый мороз могу выйти на пробежку в одном белье, но, конечно же, не стану этого делать. Это же неприлично! — Хотя это отрезвляет. Некоторые великие художники намеренно лишали себя удобств, еды или сна, чтобы раздвинуть границы сознания, — поразмыслив немного, улыбается он. И на его щеках вновь проявляются эти чертовы ямочки. Они — уже тринадцатый раз за эту неделю, но кто считает, — лишают меня способности двигаться и членораздельно говорить. Они и его британский акцент. Никлаус потирает щеку пальцами, перепачканными черной, белой и алой краской, оставляя и там небольшой след. Желание взять кухонное полотенце и хорошенько умыть его пронзает меня моментально. Контролируй себя лучше, Кэролайн, он же не щенок, которого ты завела! Это парень, смертный, чертовски привлекательный парень, твой сосед, наблюдая за которым ты вольешься в современный мир. Да, тогда он не особо отличается от подопытного кролика. Но кролики не вынуждают меня чувствовать то, что я чувствую в его присутствии. И я не подслушиваю сердцебиение кроликов, чтобы узнать, испытывают ли они что-то, глядя на меня. А должны бы. Когда мы ужинаем со Стефаном, мы перекусываем ими тоже. Хотя в основном это белки. Не очень вкусно — как и любая диетическая еда, — зато питательно. Никлаус, который собирался в душ, я понимаю это по полотенцу, висящему у него на плече, все еще стоит в коридоре и смотрит на меня. И улыбается. Треклятые ямочки! — Повысить температуру на термостате. Я запишу это, — я тоже приподнимаю уголки губ в улыбке, но стараюсь пялиться на чучело совы у него за спиной. Вот сова никаких желаний у меня не вызывает. Вообще. — Тебе необходимо что-то еще? — Просто думаю, что это был бы красивый портрет, — мимолетно сообщает он отсутствующим голосом. — Лунный свет заливает комнату, обнимает тебя за плечи… Я оглядываюсь, словно кто-то и правда стоит у меня за спиной, хотя, конечно же, это образы. Никлаус — человек искусства, он мыслит ими, ловит мгновения и вновь оживляет их на холсте. В глубине души я мечтаю, чтобы он попросил меня позировать ему. Ради такого случая я бы достала из шкафа какое-нибудь роскошное платье, например, свое любимое синее. По-настоящему роскошное, а не те лоскутки, что ничего не прикрывают, которые популярны в этом веке… — Прости, я, наверное, перешел границы, — начинает он, потирая ладони. — Да нет, ничего. Ты же не… — я замолкаю, я понятия не имею, что в понимании современного человека — и вампира — значит перейти границы. Раньше, например, это случилось бы, увидь он меня без огромного веера, скрывающего мое лицо от лба до шеи. А спросить… Ну, мы еще не настолько близки. И сближаться не собираемся! Хотя кого я обманываю. Меня привлекает этот человек, пусть он, как выразился Деймон, недолговечный ввиду своей быстротечной жизни. Он до невозможного красивый, когда улыбается, и… неуравновешенный. Вот да, сосредоточься на этом, Кэролайн. Двадцать минут. Двадцать минут орать на брата. Даже моя матушка не была на такое способна. — Вот только… Никлаус направляется ко мне. Я бы преодолела это расстояние за долю секунды, но и ему требуется меньше минуты, он охвачен какой-то идеей, его шаги быстрые, видимо, чтобы нерешительность не возымела возможности помешать ему. Он подходит так близко, что я наконец-то ощущаю сполна его запах. Не то чтобы я не знала, как пахнет мой сосед, но до этого я воровато втягивала носом воздух, когда он проходил мимо, и ловила шлейф растворителя для краски, соленой сырости морского прибоя в дождливый день, и горечи кофе и опавшей листвы. А сейчас смесь этих запахов ударяет мне в ноздри, и взгляд туманится. Я не просто слышу, как бьется сердце Никлауса и вижу, как трепещет венка у него на шее, я чувствую его пульс у себя под кожей, его вкус — практически на языке. Достаточно только чуть-чуть потянуться и вонзить клыки. Или же просто подставить губы для поцелуя. Осознание того, что меня удовлетворила бы и альтернатива, такое резкое, острое, что я, встрепенувшись, поднимаю глаза на Никлауса как раз в тот миг, когда он заносит руку, чтобы коснуться меня. Он читает мою реакцию не так, как следовало. — Я не хотел тебя обидеть, Кэролайн. Всего лишь поправить волосы, вот так, — он скользит пальцами мне за ухо и, снимая заколку, высвобождает заложенные в нее прядки. — Так лучше. Я бы хотел нарисовать тебя. Потом. Ты очень красивая. Я напоминаю себе, что и в мое время художники постоянно соблазняли натурщиц такими вот россказнями, и я еще не знаю, из-за чего его выгнала бывшая жена, но ничего не могу с собой поделать — мое сердце, которое не бьется вот уже несколько веков, могло бы пропустить удар на этих словах. — Благодарю. Ты тоже очень… интересный мужчина, — с некоторой заминкой произношу я. Никлаус улыбается. И отступает назад. Когда он, больше не произнеся ни слова, скрывается за дверью ванной, я роняю лицо в ладони. Какой кошмар! Мои инстинкты, клыки и мышцы не заржавели за время, что я провела в гробу, а вот мастерство кокетства — о да. Нет, так нельзя. Так нельзя, Кэролайн! Он твой сосед! Что ты потом будешь делать, если между вами что-то пойдет не так? К тому же, современные мужчины редко доводят отношения до брака, мне говорил об этом Стефан, а Деймон этим вообще регулярно пользуется. Да и я не могу остаться вдовой в восьмой раз, это попросту неприлично! А если вести себя как животное? Ну, то есть Деймон. Вообще-то я слышала, что у девушек в этом времени очень и очень свободные нравы. Но лично еще не проверяла. Еще интересно, умеют ли современные мужчины удивлять, покорять, окрылять и прочие слова на -лять? Спустя секунду в голову приходит вопрос получше. Во всяком случае, более актуальный. Когда я вообще в последний раз ощущала на себе вес мужского тела, и это тело не было обескровленным? Я напрягаю извилины. Выудить что-то похожее из памяти не так-то просто. О том, что в местах, куда давным-давно никто не заглядывает, появляется паутина и пыль также лучше не вспоминать. Кроме того, я же в джинсах. От мысли об этом я содрогаюсь. Снова. Какой мужчина захочет женщину в джинсах, если они настолько обтягивающие, что буквально сообщают ему размер моих ягодиц? Это же никакого простора для фантазии. Издав стон, я подглядываю сквозь раздвинутые пальцы, не закончил ли Никлаус принимать душ? Но он много времени проводит в ванной, смывая краску. Я представляю, как он снимает штаны, как стягивает свою… Ну, наверное, это все же рубашка. Смотрит в зеркало на свою татуировку — он упоминал, что у него она есть, и, похоже, это не какое-то позорное клеймо, — ведет ладонью по подтянутому животу… Ой-ей. Из соседа и мой новый опыт в этом столетии он превращается в проблему. В голове тут же раздается голос Деймона: — Клацни клыками, и никто не узнает… Это не помогает. Порядком повозившись, будто я выуживаю угря, я достаю то приспособление, что сейчас называется телефоном, и снова набираю сообщение Стефану. Что ж, по крайней мере, ждать, пока оно придет и мне ответят теперь недолго, хоть я и уверена, что почтовые службы работают сейчас намного проворнее чем раньше, и обмен письмами не затягивается на месяца или даже годы.«Деймон, мне нужна помощь»
«Это Стефан, я забрал у него телефон»«Ну тогда верни обратно!» «Мне нужна ЕГО помощь.»
Я не совсем уверена, что употребила заглавные буквы уместно, но три точки уже мелькают, уведомляя, что кто-то из братьев Сальваторе пишет ответ. «Я тут Барб» Барби, кем бы она ни была! У него там что, все буквы платные? На моем телефоне со временем станут тоже? Я хмурюсь. Подумаю об этом потом.«Если бы я хотела вступить с современным мужчиной в интимные отношения, что бы мне потребовалось для этого? Какое-то разрешение? Соглашение?»
«Выпивка»«Деймон, я серьезно!»
Я хватаю блокнот, один из тех, что всегда у меня под рукой, и готовлюсь записывать едва ли не самый важный для меня список на данный момент. «Окей. Тогда…» «Выпивка. И немножко флирта» Дьявол! Когда Никлаус, насвистывая что-то, проходит обратно в свою спальню в одном полотенце, повязанном вокруг бедер, я провожаю взглядом черных птиц на его плече и окончательно сдаюсь.«Научи меня»
«С этого и надо было начинать, Барби» «Собирайся, заеду за тобой через полчаса» «У нас будет доооооооолгая прогулка по барам» И снова набор этих мордочек, опять овощи, ягоды, даже изображение волка. А оборотни вообще тут при чем?! Нет, я точно свихнусь в этом времени, теперь у меня нет никаких сомнений.