История одной кисэн

У Хэ Су болело сердце. Нещадно саднило в груди, и ей хотелось вырвать его из груди, выкинуть в открытое море. Но было нельзя. Было не так легко, как она предполагала. Была глубокая, темная и холодная ночь, когда Су перешагнула тот самый порог. Ветер разъярился не на шутку в тот момент: он сдувал поломанные ветки деревьев, поднимал пыль с земли, но что более важно – он сметал все на своем пути и не давал Хэ Су идти вперед. Будто бы пытался остановить, предостеречь, уберечь. Холодный поток будто бы норовил превратиться в вихрь, закрутить ее и унести дальше, дальше от этого места. Хэ Су хотела этого, но не могла. Она стояла перед порогом в дом кисэн и спиной чувствовала жалостливый взгляд Мин Хонг. Девушка поежилась и тяжело вздохнула. Нет, она не хотела жалости. Никакой жалости, ничего подобного. Сегодня, в эту ночь она решит сама – свою цель, свою судьбу, свою жизнь. Она знает, чего хочет, ради чего поступает так, и в сердце не было сожаления. «Потому что я должна», - думает она и делает шаг вперед – первый, неуверенный. Вдыхает полной грудью и пытается усмирить не на шутку разбушевавшееся сердце. Кого она пытается убедить сейчас? Наверное, лишь себя. Ни Ен Хва, ни У Хи, ни Бэк А…Только лишь саму себя. «Потому что так нужно», - еще один шаг, отрывая взгляд от земли и смотря на ворота. В какой-то момент она жмурит глаза и сжимает кулаки до боли так, что ногти впиваются в нежную кожу рук, и на ладонях остаются красные отметины. Свидетельство. Еще одно жалкое свидетельство того, что она пыталась. Во всяком случае, один шрам уже красовался на ее запястье. Тот шрам, который говорил – она пыталась и не раз. Но ей почему-то более не хотелось враждовать с окружающим миром: с его порядками, жестокими нравами. «Потому что ему так будет легче», - последний, самый уверенный, окончательный, и она поднимает ногу, перешагивает. Хэ Су вдруг понимает, что вовсе не дышала все это время, потому что в груди нещадно болело от нехватки кислорода, и она глубоко вдыхает холодный воздух. А потом оборачивается. Там, позади, вдалеке горели огни королевского дворца. Ею оставленного, ею покинутого. Безумный король вместе со своими грехами, пороками, кровью братьев на руках остался там – один, совсем один, и Хэ Су почему то захотелось смеяться. Громко, отчаянно, истерично, с долей облегчения. Потому что она здесь, а он там, и ей больше нечего бояться. Она закрывает глаза и поворачивается назад, чувствуя присутствие Мин Хонг рядом с собой. Женщина дотрагивается до ее плеча, легко, почти невесомо, словно боясь спугнуть , и Су улыбается. С горечью и болью. — Не пытайся скрыть от моих глаз истину, Хэ Су, - прошептала Мин Хонг. — От других скрывай, таи в душе, но только не от меня. Потому что так я не смогу помочь тебе. Су моргнула, смахивая пробивающиеся слезы на глазах, и облизнула засохшие от ветра губы. — Вы сами сказали, что научите меня выживать здесь, разве не так? – отрешенно, словно говоря со стеной, спросила она. — Возможно, обучение начнется уже сейчас. Я ведь прошла первое испытание – сколько их еще? Женщина горько усмехнулась. Глупая, вздорная девочка. Неужели она и вправду думает, что небеса лишь единицами посылают ненастья на землю? Неужто решила, что справится с одним – переживет другое? — Целая жизнь, - шепотом ответила старшая кисэн. Целая, долгая, порой мучительная, и Хэ Су знала это. Просто на секунду, на одно лишь мгновенье ей показалось, что все вдруг может измениться. А изменится ли? В какой-то момент она будто бы услышала лошадиный сбруй. Топот копыт. Ей казалось, что кто-то посторонний зовет ее голосом Ван Со. И она обернулась с надеждой – последним, что оставалось в душе, но разочарованно выдохнула тогда, когда поняла. Поняла, что не придет. Не обнимет. Не скажет, что это лишь дурной сон, посадит ее на коня и увезет далеко-далеко, подальше от дворца. Этого не произошло. И Хэ Су потеряла последнюю надежду. Она не в сказке. Это была жестокая, пугающая до дрожи в коленках реальность, и ей нужно бы смириться окончательно. Возможно ли это? Она бы до конца надеялась на чудо? Конечно, она надеялась. Надеялась всей душой и сердцем, так, как отчаянно надеется ребенок. И если бы это была одна из тех красивых, добрых сказок, что мама когда-то рассказывала Го Ха Джин на ночь, в одной из уютных маленьких квартир Сеула, она бы и дальше надеялась и верила. А так…Хэ Су внезапно потеряла всякую веру. Дождь со всей силы тарабанил по окнам охотничьего домика, когда Ван Со, переодевшись в сухую одежду, присел на полу возле приготовленной на ночь постели. Ему нужно было продержаться всего десять часов, и он бы въезжал в столицу, но нет – конь выбился из сил. Его скакун всегда был слишком неспокойным, слишком диким и неукротимым, под стать своему хозяину, и таким же выносливым. И Ван Со знал, что если бы он сильнее пришпорил его, то неукротимая лошадь добралась до Сонгака быстрее…Но у четвертого принца все еще было чувство жалости. Во всяком случае, старый охотник с радостью принял заплутавшего господина у себя, и даже накормил его от души, спасибо добрейшему. Четвертый принц не чувствовал голода или даже легкой усталости, но зато тоска в сердце, съедавшая его на протяжении последнего, длившегося дольше обычного, года вдруг стала расти с немыслимой скоростью. Чем ближе он был к ней, тем сильнее саднило в груди. А от осознания того, что до Сонгака оставалось всего десять часов пути, становилось еще неприятнее – Со в какой-то момент захотел вскочить с места и ринуться на улицу, чтобы пешком, бегом добраться до столицы Корё. А потом приходило осознание действительности: на улице глубокая ночь, а дождь размыл все следы. Заплутать в лесу и несколько дней искать выход – это было не в его планах. А потому он только лишь сжал руки в замок и делал то, что остается делать каждому человеку в такой ситуации – ждать и надеяться, что времени останется предостаточно. Встав с холодного пола, наспех накинув на себя темный плащ, Со раскрыл деревянную дверь и вышел на улицу. Дождь все никак не хотел заканчиваться, смывал следы, оставшиеся за путниками, затоплял переполненный водой колодец. Что для крестьян было благословением, спасеньем от летней засухи - то для Ван Со было проклятьем, наказанием за грехи. «А может, небеса просто плачут вместе со мной», - странная мысль вдруг возникла в голове. Хотя, он не верил, что они умеют сочувствовать людям. Со был уверен, что это по части Су – она не оставляла возможности поблагодарить небеса за все хорошее, плохое и на самый конец просила благословения. Со в таком деле был иным – наедине с молитвенным башнями ему становилось не по себе. На мгновение глубокую непроглядную ночную тьму озарил яркий белый свет - вспышка молнии была секундной, но Ван Со вздрогнул. Последующий за ним раскат грома переплелся с яростным, отчаянным криком четвертого принца: — Су! Громкий крик принца пропал, исчез в громовом раскате, и Со обессилено упал на колени, прямиком в грязь. Слезы, сдерживаемые так долго, так упорно лились из глаз, смешиваясь с каплями дождя. — Су… - тихо прошептал четвертый принц. Су неожиданно вздрогнула от раската грома и вспышки молнии, пронесшихся над Сонгаком. С раннего детства эти звуки были для нее, словно проклятье – так сильно гроза пугала ее. Капля дождя упала на щеку, и девушка коснулась ее дрожащими пальцами, стирая одним легким движением. Она испытала дежавю и образ ее темного принца, облаченного в белые ритуальные одеяния, предстал перед ней. С тех событий прошло много времени. Достаточно для того, чтобы забыть. Хэ Су же хранила это глубоко в своем сердце. Подняв голову вверх, она увидела, что луна давно спряталась за темными грозовыми тучами. — Собирается гроза, - тихо сказала Мин Хонг. — Думаю, нам надо поспешить. Пойдем в дом. «Су…». Девушка вновь вздрогнула. Ей показалось…или же… Нет, ей это точно не показалось. Она могла поклясться, что слышала голос Ван Со. Он звал ее. — Вы слышали это? – прошептала Су, обращаясь к наставнице. Женщина взглянула не нее с недоумением. — Слышала…что? Хэ Су закусила губу. Конечно, слышать его может только она – никто более не мог понимать ее принца так, как это делала она. Су покачала головой. — Нет…Ничего. Очередной раскат грома и вот две фигуры, закрывши голову руками, поспешили к дому кисэн. Они уже не слышали того, как закрывались тяжелые стальные двери.