Моя любимая страна - Америка!

Ну, в общем… Во время пар я никак не могла сосредоточиться на том, о чём говорилось на занятиях. Один раз даже преподаватель по основам графического программирования, объясняя нам тему «Композиция и построение дизайна компьютерных игр», попросила меня повторить то, что она сказала пару минут назад. Как это ни странно, даже отвлекшись на такие дурацкие мысли, как Джон и его непонятные действия, я всё-таки слушала преподавателя, и встав, я отрапортовала: - Дизайн компьютерных игр подразумевает под данным понятием правильное и точное построение композиции и расположения дизайнерских идей с одного ракурса компьютерной игры или же программы для персонального компьютера. - А… Значит, ты слушала. Хорошо, садись. Просто мне показалось, что ты немного рассеянна и не слушаешь меня. Продолжаем тему. Композиция представляет собой… Сев под охреневшими взглядами моих одногруппников, я продолжила конспектировать основные нюансы темы, всё-таки изредка отвлекаясь на такие не столь важные мысли, как Джон и его чёртова навязчивость. Господи, да что же такое со мной творится? Неужели я всё-таки влюбилась в него? Да нет, бред какой-то, не может этого быть, просто не может быть. Элаида, сосредоточься на парах, мать твою! Конец пятой пары… Джон, сидевший чуть впереди меня, обернулся, подняв на меня лукавый взгляд своих небесно-голубых глаз и встретившись небесной синевой своих очей с изумрудной россыпью моих ярко-зелёных глаз, после чего он подмигнул мне и улыбнулся. Я покраснела как помидор, хотела было улыбнуться, но затем, заметив убийственный взгляд Моник с переднего ряда, быстро спрятала своё покрасневшее лицо за тетрадью с конспектами. В моей голове навязчиво билась одна-единственная мысль: «Господи, чёрт! Чёрт! Чёрт!!!». Немного опустив тетрадь так, чтобы мои глаза были видны над её верхним краем, я увидела, что Джон ещё возится со своей сумкой. Быстро побросав конспекты и ручки в рюкзак, я пулей вылетела из аудитории. Чуть ли не бегом я покинула здание универа. Почему? Я просто не хотела, чтобы Джон выходил из аудитории вместе со мной. Мне и так было не по себе после напряжённо проведённого дня на лекциях. Все эти мысли о том, что может ожидать меня сегодня, и как могут отреагировать на всё это самые дорогие и любимые для меня девчонки… Господи, лучше бы Джон подошёл к Моник, честное слово! Ведь теперь я абсолютно не знаю, что мне делать и что может сказать мне Джон на сегодняшней прогулке… Вот так, с такими тревожными мыслями в голове, я и не заметила, как дошла до парка, в котором, кстати говоря, гуляли мы с Крис впервые в жизни после того, как переехали сюда и поступили в один университет. Вот клён, весь пожелтевший, крупные листья которого казались фигурными слитками золота в лучах солнечного света. Я подошла к дереву, вспоминая, как мы фотографировались возле этого клёна. Всегда, в любое время года, даже зимой, когда дерево казалось сухим и безжизненным. Весной клён оживал и становился особенно привлекательным, со свежими набухшими почками, готовыми к тому, чтобы раскрыться и пустить молодые светло-зелёные листочки на свободу. Летом он становился ярко-зелёным, и от этого он казался бодрым и полным жизни. Осенью дерево также было особенно красивым, вот прямо как сейчас. Жёлтые, оранжевые, и местами даже красноватые листья. Я сорвала один красноватый листик с дерева, обратив внимание на то, что этот листик, как и все его братья-близнецы, находящиеся на дереве, имел довольно причудливую форму, которая напоминала именно само дерево, полное жизни даже сейчас, прохладной осенью. А ведь незадолго до того, как я выбежала из здания университета, прошёл мелкий осенний дождик, покрыв листочки миллионом мельчайших капелек, сверкающих и переливающихся сейчас в лучах яркого, слепящего глаза солнышка, тем самым создавая иллюзию десятков, сотен, тысяч мелких бриллиантов, как бы невзначай решивших поселиться на листьях любимого клёна, рядом с которым фотографировались я и моя лучшая подруга Крис. Ах да, серёжки. Эти серёжки мы любили срывать с дерева, и, предаваясь любимому с детства занятию, нам нравилось запускать их и наблюдать за тем, как они летят, словно маленькие вертолётики, кружась так, как будто они настоящие, живые. И этот их полёт завораживал и заставлял не отрывать от них зачарованного взора до тех пор, пока они не приземлятся. Стоя рядом с этим клёном, я снова испытала целую гамму чувств и положительных эмоций, вспоминая всё то, что ещё мы с Крис любили делать, находясь в этом парке. Вот холмик, всё ещё с зелёной травой, по-летнему зелёной, по которому мы с Крис катались, как две собачки, при этом громко и звонко смеясь, даже не понять, от чего именно. Любой прохожий, который проходил мимо нас, останавливался, и покачав головой, со вздохом произносил: «Эх, молодёжь…», после чего шёл дальше по своим делам. Именно на этом самом маленьком холмике, мы с Крис любили проводить дни и устраивать пикники. На этом холмике мы с ней устраивались, постелив мягкий плед перед тем, как уютненько усесться, и уминали свежеиспечённые, чуть пригоревшие булочки с изюмом и курагой, запивая их чаем с ароматом клубники, который я обычно наливала в бутылку перед тем, как идти с ней на прогулку. Этот холмик стал у нас с ней чуть ли не лучшим местом для раздумий, долгих задушевных бесед, а также каких-то особенных, наполненных девичьими вздохами и причитаниями, мечтаний, в основном, о любви, конечно же. Помню, что однажды, когда моей любимой подруге было особенно грустно, я спросила у неё: - Крис, конфетка моя, что-то случилось? Какая-то ты сегодня особенно притихшая и неразговорчивая. Ты обычно такая болтушка, а сегодня я тебя расшевелить не могу. Что-то случилось, дорогая? Обратив на меня взор своих разномастных глаз, она вдруг тихонько, с тоненькими девичьими всхлипами, заплакала, уткнувшись носом мне в область груди и проливая слёзы на уже и без того намокший от пота топик. - Господи, Крис, да что с тобой? Тебя кто-то обидел? Кого мне убить? Кого порвать? Скажи мне, я за тебя любого убью. Чшшш, успокойся, не плачь, просто скажи мне, кто тебя обидел. Всё, что я могла сделать, это только лишь успокаивать её и говорить, что всё будет хорошо, гладя её по густым блондинистым волосам. Когда она наконец успокоилась и оторвалась от моей груди, она ответила: - Ничего не случилось, Эл, и меня никто не обижал. Я заплакала оттого, что поняла, как же ты мне дорога, и я не хочу потерять тебя из-за такой ерунды, как, к примеру, парень или ещё что-нибудь наподобие. - Крис, ты о чём? У тебя есть Марк, ты с ним счастлива. Ещё не пришло время для моего счастья. Не бойся, Марк просто мой отличный друг, так что я никогда не предам тебя, и уж тем более, не уведу его у тебя из-под носа. Можешь не переживать из-за всего этого. - Да я немного не об этом… - А о чём же? - Эл, понимаешь… Я не хочу, чтобы ты бросала меня. Я боюсь, что однажды мне придётся уйти от Марка. - Почему ты так решила? Вы же с ним идеальная пара! - Не знаю, как это назвать – чутьё, интуиция. Я просто ощущаю, что я не провстречаюсь с Марком долго. Не могу этого объяснить. Я просто чувствую, что, после того, как мы с Марком расстанемся, в нашей жизни произойдёт нечто такое, что в корне сможет изменить нашу жизнь в лучшую сторону. - Крис… Я тебя прямо не узнаю. Что это за предсказательские способности вдруг пробудились в тебе? - Не знаю. Возможно, я просто несу какой-то бред. Прости меня, Эл. - За что ты извиняешься? - Да так просто… Я всего лишь хочу, чтобы ты дала мне одно обещание, Эл. - Какое? - Пожалуйста, не бросай меня, что бы ни случилось. Расстанемся мы с Марком или же нет, я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, понимала и поддерживала меня, вот прямо как сейчас. - Ох, Крис, да о чём же ты говоришь? Мы же с тобой знакомы со времён хождения под стол! Мы вместе росли, ходили в один детский сад, играли в прятки и в классики, учились в одном классе, подсматривали в мужскую раздевалку перед уроками физкультуры в восьмом классе, катались на велосипедах по школьному двору, корпели над контрольными по физике, списывали друг у друга домашние задания по географии. Мы катались с одной и той же горки во дворе моего старого дома, мы лупили одноклассников учебниками по головам, мы кидались пеналами и ручками на уроках, основными зачинщиками шалостей в школьные времена всегда были мы с тобой! Сколько раз нас с тобой вызывали на ковёр к директору! Тем не менее, мы были отличными ученицами. И вообще, что мы с тобой только не творили. Вспомни, на твоё совершеннолетие… Мы катались на американских горках в парке аттракционов. А помнишь, как я тебе подсунула бумажный пакет, когда тебе стало плохо после пиццы? Я тогда тебя водой поила и чуть ли не на своих плечах тащила тебя до дома. - Блиииин, Эл! Ты до сих пор помнишь этот позорный момент моей жизни? Не надо, мне и так стыдно до сих пор! - Хорошо, не буду. Просто я хотела всем этим доказать тебе, что мы с тобой вместе навсегда, от времён хождения под стол до гробовой доски! Я ни за что не брошу тебя, я всегда буду рядом с тобой, что бы ни произошло! Ведь ты мне не просто подруга, ты как моя сестрёнка-близняшка! - Ох, ладно, Эл, хватит, а то я сейчас снова расплачусь… - Тааак, а что это у нас в глазах снова заблестело? Слёзы? Нашла из-за чего реветь! Ну-ка, выше нос, улыбнись! Блеск в глазах должен быть только от счастья. Обладательнице таких красивых разноцветных глаз, как у тебя, не положено плакать из-за каких-то там пустяков. И потом, тебе идут смех и улыбка! - Господи, Эл… До чего же ты умеешь поддержать и поднять настроение! Как же я тебя люблю! Как лучшую подругу, конечно. - Я тоже люблю тебя, Крис. Через пару мгновений Крис смеялась и улыбалась оттого, что мы с ней принялись снова кататься по холмику. А вот и скамейка, на которой сидели мы с Крис и вспоминали все нюансы её знакомства с Марком, а также множество забавных историй тех времён, когда Крис только начинала встречаться с Марком. Это было очень хорошее времечко. Особенно забавной была история, когда Марк на первом свидании с Крис до того стеснялся сказать ей простую фразу: «Ты мне нравишься…», что даже в обморок упал, а она приводила его в чувство. Тем не менее, ей это удалось, и когда он очнулся, он таки сказал ей эти слова, от чего Крис просто растаяла, как она мне говорила. Забавная история всё-таки. Господи, вот времечко было, а… Как бы там ни было, а мне, к сожалению, нужно было сворачивать все свои мысли, в которых содержались только приятные воспоминания моего весёлого времяпрепровождения с Крис в этом парке, и все свои мысли направить на то, что бы я могла сказать Джону после того, как он наконец явится сюда. Мне было страшно, меня трясло так, что аж в горле пересохло. Тем не менее я села на ту самую скамейку, на которой сидели мы с Крис, и нервно сглотнула подступившую к горлу слюну. Однако, пока я в спешке собиралась и убегала из универа, я и не заметила, как из внешнего уголка правого глаза у меня скатилась лёгкая слезинка. Не от безысходности, нет, а от прохладного осеннего воздуха. Я достала из рюкзака карманное зеркальце и на скорую руку поправила макияж, быстренько приклеив отклеившийся пучок ресничек обратно к внешнему уголку глаза. Вот уже виднеется вдалеке знакомый силуэт Джона. Размашистая походка, чёрная джинсовая куртка с подстёжкой – точно, это он. Я с трудом заставила себя успокоиться, и оторвав свою задницу от скамейки, а также натянув некое подобие улыбки на своё лицо, я пошла навстречу Джону. Увидев меня, он улыбнулся и подошёл ко мне. Я сказала: «Эм… Привет, Джон», после чего он протянул мне тетрадь с конспектами по теории дизайна. Я убрала тетрадь в рюкзак. Некоторое время я стояла, вся красная, как помидор, рядом с ним, не зная, с чего бы начать разговор с ним. Но он прервал все мои мысли одной простой фразой: - Ну, это… Пошли гулять, что ли? - Что? А, да, конечно… Пойдём. После того, как мы с ним неторопливо пошли по центральной дорожке парка, я ещё некоторое время лихорадочно соображала, что бы такого можно ему сказать, как вдруг я услышала… - Ты сегодня такая красивая, Элаида. Я раньше никогда не замечал, какие у тебя красивые рыжие волосы, и как они здорово переливаются на солнце. Настоящий огонь, а не волосы! - Ахах, перестань, Джон. Что ты такое говоришь? - Я абсолютно не шучу, я говорю на полном серьёзе. Вдруг он неожиданно остановился, и я на всём ходу врезалась в него. Я подняла на него глаза и встретилась глазами с его серьёзным, задумчивым взглядом небесно-голубых глаз. - Джон, что ты?.. - Слушай, Элаида, я хочу с тобой поговорить кое о чём… - Джон, в чём дело? - Не перебивай меня, пожалуйста. Я закончу, потом ты сможешь сказать мне обо всём, о чём захочешь, ладно? - Ммм, ну хорошо… Выдержав короткую паузу, он начал: - Знаешь, Элаида, дело в том, что я… Вернее, ты… Ты мне нравишься, Элаида! Правда! Очень нравишься! Вот тут я аж подпрыгнула метра на три вверх и чуть не заорала. Я не ожидала его внезапного признания мне всего лишь после того, как он вернёт мне тетрадь по теории дизайна. Чёрт, что на него нашло? Выходит, он тоже волновался сегодня весь день, пока сидел на парах? Почему тогда, в отличие от меня, он никак этого не показывал? - Элаида, ты, сейчас, наверное, думаешь о том, что я рехнулся и всё такое? Нет, у меня холодный ум и трезвый взгляд на вещи. Ты и вправду очень нравишься мне! Блин, да я влюблён в тебя с того самого дня, как подсказал тебе правильный ответ на вступительном экзамене по русскому языку! Вот это да! Джон до сих пор помнит тот самый день первого вступительного экзамена, это действительно был экзамен по русскому языку! Да я сама во всех деталях помню тот самый день, когда мы с ним посмотрели друг на друга, как давно и безумно влюблённые друг в друга, просто после окончания вступительных экзаменов и результатов распределения первокурсников по группам, я забыла о нём и больше мы друг о друге не вспоминали. Да я даже не замечала, каким влюблённым взглядом, по рассказам Крис, он смотрел на меня, а я этого не замечала. Чёрт, и несмотря на всё это, он решился подойти ко мне только аж спустя два года после зачисления в университет?! Целых два года потерял, ну и дурак ты, Джон! Тем не менее, небольшая предыстория о том, как мы с Джоном познакомились. В тот день, 3 июня, когда был назначен первый вступительный экзамен, экзамен по русскому языку, за два дня до моего дня рождения, мы с Джоном почти одновременно зашли в аудиторию, и сев по местам, на которые нас посадили после нашего появления в аудитории, мы взяли в руки черновые листки и начали писать тест. Помню, что Джон тогда выглядел совсем не так, как сейчас. Нет, он был таким же светловолосым и голубоглазым симпатяшкой, разве что он не был таким подтянутым, как сейчас, в старой одежде и с россыпью мелких красных прыщиков на щеках, носу и подбородке. Ну, а я… Тогда я была типичной деревенской девушкой в зелёной футболке с вышитыми на ней ягодами клубники и потрёпанной тёмно-синей юбке-солнце с бантиком справа. Как-то так. А россыпь веснушек после недавно окончившейся весны была на моих щеках особенно яркой и отдающей явной рыжиной. Две растрёпанные рыжие косички на голове. Удивлённые изумрудные глаза. Лицо, искажённое лёгким страхом и неловкостью. Браслет со значком бесконечности на левом запястье. И лишь только листок с тестом по русскому языку перед моими глазами, бланк ответов и черновой листок. А также чёрная гелевая ручка для заполнения бланка ответов правильными ответами на тест. Помню, что начав писать тест, как ужаленная, на какие-то несколько секунд я подняла глаза на Джона, который сидел впереди меня и что-то увлечённо строчил. Такое ощущение, что он был отличником учёбы ещё с начальных классов. Везёт же кому-то!.. Тем не менее, на тот момент я заметила за собой нечто странное… Я имею в виду то, что, когда я подняла на него глаза, я ощутила непонятное ощущение того, словно в области грудной клетки у меня разливается приятное тепло. Внезапно я заметила за собой то, что я залюбовалась тем, как он пишет; тем, как он задумчиво грызёт ручку в перерывах между заполнениями бланка ответов правильными ответами; тем, как он игриво сдувает длинную светлую чёлку, немного прикрывающую небесно-голубые глаза, со своего лица; тем, как он, будто специально, дразня меня своими последующими действиями, томно прикрывает глаза, привстаёт и потягивается так, что мне становится виден его красивый, уже по тем временам, подтянутый пресс на его симпатичном животе, который мне так и хотелось защекотать… Видимо, я до того долго наблюдала за всеми этими его действиями, и до того долго любовалась всей этой его завораживающей, по-королевски очаровательной элегантностью, которой обычно могут обладать такие офигенные парни, как он, что я немного просчиталась и не заметила, как он удивлённо уставился на меня. Мои щёки моментально стали пунцовыми, и, быстренько прикрывшись бланком ответов и сделав вид, что я очень задумалась над вариантом ответа на следующий вопрос в моём тесте, я продолжила ломать мозги над следующими вопросами. Но всё же, соблазн был очень велик, и я всё-таки периодически украдкой поглядывала на него. Дабы не спалиться, я прикрывалась бланком ответов. Когда я добралась до последнего вопроса, я немного застряла. Вопрос повышенной сложности, ответ на который я не знала, стал для меня просто ужасным препятствием. Словно пытаясь найти подсказку, я автоматически подняла глаза на Джона. Он, будто ощутив то, что я подняла на него взгляд, обернулся и пристально посмотрел мне в глаза. Хоть он и сидел в паре метров от меня, у меня возникло ощущение, будто он хочет прожечь во мне дырку. Мы смотрели друг на друга до того долго… Казалось, будто молния ударила и гром прогремел за то время, что мы, не отрываясь, словно два влюблённых идиота, буравили друг друга пытливыми взглядами. Всё же, по истечении минуты, я вспомнила, для чего я подняла на него глаза, и, прервав зрительный контакт с Джоном, я одними губами, не говоря при этом ни слова, произнесла: «Какой вариант?». Джон показал мне два пальца – указательный и средний. Как оказалось, у нас с Джоном совпадали варианты. Чистое везение, что тут скажешь! Я, не теряя ни минуты, показала Джону сперва три пальца, затем кулак, пытаясь таким образом изобразить вопрос под номером тридцать, последний вопрос в тесте. Он, всё поняв, на время отвернулся, беря чистый листок, оставшийся от листков для черновых набросков, и крупными буквами, так, чтобы мне было видно, написал на листке: «Вариант В», после чего он поднял листок так, чтобы мне был виден правильный ответ, благо, что никого из членов экзаменационной комиссии на тот момент не было в аудитории. Быстро обозначив правильный ответ на бланке ответов, я, не проверяя, тот ли это ответ, быстро сгребла все свои листки и сдала их дежурному по аудитории. Джон вышел практически следом за мной. Затем он, не дав мне уйти, схватил меня за плечи до того крепко, что они онемели. Он просто стоял и смотрел мне в глаза, а я, растерянная и ничего не понимающая на тот момент, просто огромными от ужаса глазами смотрела на него. По истечении минуты-двух, он заговорил, всё не отпуская меня из своих цепких объятий: - Как тебя зовут? - Я Элаида, а ты кто? - Меня зовут Джон, очень приятно. После чего он наконец отпустил меня, очень нежно взяв мою правую руку и склонившись над ней, он перевернул мою ладонь тыльной стороной к себе и запечатлел на моём запястье (!) очень звонкий и очень нежный поцелуй. Сказать, что я малость охренела – это не сказать ничего. - Как думаешь, как мы с тобой написали тест? - Я не знаю. Завтра будет консультация перед тестом по математике, заодно можно посмотреть результаты теста по русскому языку. - Я буду счастлив составить компанию такой очаровательной девушке, как ты. Если ты не против, конечно. - Нет, я не против, я только за. - Тогда договорились. Завтра в 9 часов утра у стенда с результатами экзамена. - Хорошо. - Пока! На следующий день, придя в холл университета, мы с Джоном посмотрели на свои результаты и поняли, что он написал на 96 баллов из 100, а я – на 98 баллов из 100. Это были лучшие результаты по толпе абитуриентов на тот момент. После того экзамена по русскому языку мы с Джоном очень часто виделись во время консультаций и вступительных экзаменов, мы всё время попадали в один и тот же поток. Поступив в университет, я не понимала, почему мы с Джоном вдруг перестали общаться на целых два года! Так и не узнав, как он ко мне относится и нравлюсь ли я ему, мне пришлось забыть о том, что, возможно, когда-нибудь он будет со мной, и сосредоточиться на учёбе. Жаль, он-то мне сразу понравился, как только я его увидела на том памятном вступительном экзамене по русскому языку. Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Сейчас, узнав, что всё это время Джон страдал от любви ко мне, я не понимала, почему я узнала об этом только сейчас, и почему он молчал целых два года. Разумеется, я собиралась возмутиться и напрямую спросить у него обо всём этом. - Джон, послушай. Если ты, как ты мне сейчас говоришь, был влюблён в меня с самого начала, почему же ты тогда не предпринимал никаких действий целых два года? И почему ты не решился возобновить общение сразу же после того, как мы с тобой были зачислены в университет? Почему, Джон? - Элаида, на тот момент я никак не мог понять, как же ты относишься ко мне. Мне казалось, что ты меня абсолютно не замечаешь и не хочешь даже поговорить со мной или обратиться ко мне за помощью, скажем, по тому же техническому черчению, потому я и не решался подойти к тебе. Мне казалось, что ты со своим безумным, но очень милым характером, не станешь даже смотреть на меня, обычного по тем временам парня с обычными манерами и простым характером. - Джон, а язык у тебя на что? Ты же прекрасно знаешь, что с Крис я дружу с детских лет, за столь долгое время она знает меня, как облупленную, и с точностью подмечает все детали изменений в моём поведении, и, чуть что, сразу же обо всём мне сообщает. Неужели ты не мог подойти к ней, и через неё попытаться вновь наладить со мной отношения, Джон? Используя её, как посредника. - Я хотел сделать именно так, но она же постоянно находится либо рядом с Марком, либо рядом с тобой. Когда бы я смог подойти к ней? Не прямо же на паре? - В таком случае сейчас не нужно жаловаться мне, Джон. Раз я сразу понравилась тебе, тебе просто нужно было переступить через свою гордость, через свои страхи, и просто напомнить о вступительных экзаменах и о том, что ты хочешь встречаться со мной. Ты же ведь тоже сразу же понравился мне, Джон! А сейчас что? Сейчас мне уже не нужны ни ты, не отношения! Вернее, отношения такого типа, в которых парень боится даже просто подойти к девушке! Ты думаешь, почему у меня до сих пор нет парня? Да потому, что я понятия не имею, кому из них я нравлюсь, а времени на то, чтобы наблюдать за реакцией каждого из них, у меня просто нет! Парни сейчас пошли все какие-то нерешительные, потому я и не хочу встречаться с каким-то трусом! - Элаида, почему ты так говоришь? - ДА ПОТОМУ, ДЖОН, ЧТО ТЫ ТРУС ПРОСТО!!! ТРУС, И ВСЁ ТУТ!!! ГДЕ ТЫ ПРОПАДАЛ ЭТИ ДВА ГОДА??? ЧЕГО ТЫ ЖДАЛ??? У МОРЯ ПОГОДЫ??? ЖДАЛ, ПОКА МЕНЯ КТО-НИБУДЬ ДРУГОЙ УВЕДЁТ??? ВСЁ, ПОЕЗД УШЁЛ!!! ТЕПЕРЬ МНЕ ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ НУЖНО, ДЖОН! НИ-ЧЕ-ГО!!! - Элаида, постой… - Даже сейчас ты не можешь сказать в свою защиту ни слова! Меня это бесит! Парень, который даже не может открыть рот, дабы сказать два слова в свою защиту! - Элаида… - И потом, ты в курсе, что половина девушек из универа влюблены в тебя и мечтают, чтобы ты обратил на них своё пристальное внимание? Почему, к примеру, не Элизабет из ИТС-112? Почему не Кристалл из ЖТП-112? Почему не Мери-Энн из ЛДП-123? Да в конце концов, почему не Моник из нашей группы? Почему именно я, Джон? Рыжеволосая веснушчатая замарашка! - Да потому, что ты, именно ты мне нравишься! А все они – Элизабет, Кристалл, Мери-Энн и даже Моник – все они пустышки, мне они не нужны. Мне важен внутренний мир человека и то, чем он живёт и увлекается! Я прекрасно знаю, что ты играешь на гитаре, поёшь, ходишь в бассейн и катаешься на велосипеде. Они все не могут того, что можешь ты, так почему я должен тратить своё время на них? Я хочу быть только с тобой, а все остальные мне не нужны! Они все затмевают твои красоту и внутренний мир! Элаида, пожалуйста, дай мне последний шанс исправить свою досадную ошибку и сделать тебя счастливой. - Джон, извини, но нет. Нужно было думать два года назад, когда я была безответно, и, как мне казалось, абсолютно невзаимно влюблена в тебя. Сейчас ты мне не нужен. За тетрадь спасибо. В следующий раз захочешь ко мне обратиться – 300 раз подумай, нужно ли тебе вновь выслушивать претензии от меня в твой адрес, лучше сразу обращайся к Моник, понятно? А теперь, извини, мне пора домой, меня Элиза ждёт. Всё, давай, пока. Развернувшись и оставив абсолютно опустошённого и чуть ли не плачущего Джона за своей спиной, я пошла прочь от него, не обращая внимания на то, что мои волосы развевались на ветру, попадая мне в глаза и мешая смотреть вперёд, на дорогу. Я просто пылала от гнева, мне казалось, что я сейчас взорвусь и горячая, обжигающая лава польётся наружу, прямо на асфальт. Я всё ещё не понимала, почему Джон так и не подошёл ко мне, а всё то, что он мне говорил и то, как он пытался оправдаться – всё это выглядело до того смешно, что даже не стоит и упоминания. Я старалась не думать об этом и полностью переключиться на мысли об учёбе. Разумеется, что оторвать меня от раздумий об учёбе было кому, к сожалению. Первой, кто заговорил о Джоне, была Элиза. Встретив меня на пороге с чашкой горячего, дымящегося чая, она начала разговор: - Ну, что? Как прошло свидание с Джоном? - Лиззи, какое, к чёрту свидание? Теперь Джон не посмеет даже посмотреть на меня после всего того, что я ему сегодня наговорила. - А что случилось? - Сестрёнка, помнишь, как я сдавала вступительные экзамены два года назад перед поступлением в универ? Ты тогда уже два года отучилась в универе на адвоката. Именно на вступительном экзамене по русскому языку я впервые увидела Джона и обратила на него внимание. Он мне сразу понравился. - Да, я прекрасно это помню. Почему ты спрашиваешь? - В общем, как выяснилось сейчас на прогулке в парке, я ему тоже давно нравилась. Ну так вот… Я вкратце пересказала наш с Джоном обмен любезностями в парке. По окончании рассказа, Лиззи негодовала не меньше меня, я даже малость удивилась. Она не была такой же эмоциональной, как я, а сейчас вдруг разошлась не на шутку. - Господи, ну и идиот же этот твой Джон! ИДИОТ ПРОСТО!!! - Тише-тише, Лиззи, не надо так. - Эла, нет, надо ещё как! Это ж надо: два года ждать непонятно чего и упустить такую красавицу, как ты! Ох, меня сейчас с тобой не было, я бы ему задала жару! - Сестрёнка, всё, успокойся. Я и так его уже отшила, так что всё позади. - Эла, ты правильно сделала, что отшила его. Да любой нормальный парень на его месте уже с руками бы оторвал такую, как ты! Умницу, красавицу, спортсменку, отличницу, ещё и самую офигенную девушку группы… - Ну, насчёт самой офигенной девушки группы ты явно загнула, на фоне Моник я выгляжу рыжей замухрышкой… - А НУ ЦЫЦ!!! НЕ СМЕЙ СРАВНИВАТЬ СЕБЯ С ЭТОЙ НАПЫЩЕННОЙ КУКЛОЙ, СЛЫШИШЬ??? НЕ СМЕЙ!!! ОНА – ПУСТЫШКА И ПОЛНАЯ ДУРА ПО СРАВНЕНИЮ С ТОБОЙ! - Всё, всё, я молчу… - Короче, дурак он, этот твой Джон! Понятное дело, что за два года ты остыла к нему, два года назад думать надо было! - Спасибо тебе, сестрёнка! - Не за что. И не вздумай плакать: он тебя не достоин, поняла? Ещё лучше себе найдёшь! На этой счастливой и удивительной для меня ноте наш с сестрой разговор был окончен. Но так как она не единственная, кто желал узнать, как прошло моё «свидание» с Джоном, мне нужно было составить целую речь для вечернего подробного пересказа всех событий моей прогулки с Джоном специально для Крис. Вечером, как водится, Крис позвонила мне. Мы с ней проговорили целых два часа. Её реакция разительно отличалась от реакции Лиззи. Она негодовала, почему я так резко отшила Джона, даже не дав ему шанса. Видимо, устав выслушивать моё объяснение о том, что он трус и дурак (а я-то битый час пыталась ей это втолковать!), она вынесла вердикт, что-то вроде: «Короче, ты молодец, но и дура в одном лице!». О, Господи, Крис… когда-нибудь я точно задушу тебя! Слава Богу, что она решила отвлечь меня от грустных мыслей о моём окончательном расставании с Джоном приглашением в кафе «Pizza House». Кроме нас с ней, с нами собирались пойти Марк и Лиззи. Разумеется, я согласилась. Посиделки в кафе были запланированы на следующую пятницу. Повесив трубку, я подумала о том, что всё, что ни делается, всё – к лучшему! Что ж, посмотрим, какие плоды принесут мои дальнейшие размышления и действия в течение всей этой канители под названием «Чёртова любовь»…