Время не лечит

Джастин отдал бы все что угодно, лишь бы снова соблазнить Брайана и быть с ним рядом, но сейчас это казалось невозможным. Тот старался не подпускать его к себе, как будто отчего-то бояся их близости. Радовала только одна мысль: скорее всего Брайан так себя ведет, потому что знает — после этого он не сможет строить из себя эдакого равнодушного засранца, которому плевать на Джастина. Да. Все именно так. — О чем думаешь, Солнышко? — пропел Майкл с усмешкой, отчего Джастин вздрогнул. Точно. Он же сейчас у Майкла с Беном дома. Парень все же решил оставить ответ в стороне. Только Майкл хотел сказать что-то еще, как услышал сначала топот ног со второго этажа, а затем голос Хантера, своего приемного сына: — Я ушел, вернусь часа через три. Мужчина посмотрел на время и нахмурил брови. «Каких три часа? Уже поздно, тут даже на полчаса отпускать опасно. Если он опять завел дружбу с какими-нибудь нарколыгами, я надеру ему задницу до посинения». — Стоять, мистер, — недовольным тоном произнес Майкл, когда рука парня успела только коснуться ручки двери. — Слишком уж позднее время для прогулки. Завтра сходишь. Днем. — Да ты серьезно?! — сразу взбесился парень, повернувшись к нему. — Какого хуя?! — он резко опустил руки, которые в бешенстве поднял вверх, и они тут же громко хлопнулись об его джинсы. — Попрошу не выражаться, — голос Майкла стал грозным. Он бросил на приемного сына недовольный и строгий взгляд. — Я твой отец, если ты забыл! Марш в свою комнату! — Т-ты…ты не можешь мне запретить! Я назначил встречу с друзьям, я не могу не прийти! — Объясни мне, что это за друзья такие, с которыми ты выходишь гулять практически ночью? Или мне напомнить, что тебе всего семнадцать?! — Майкл повысил голос, вставая со стула. Джастин мог поклясться — таким он его никогда не видел. — Еще раз повторю: марш в комнату! Эта тема закрыта! — было видно, что мужчина относится к воспитанию сына очень серьезно. Так как это больше не мальчик с подворотни, предлагающий отсос за деньги, а его ребенок. Эти мысли все же крепко и надежно засели в его голове. — Ну и пожалуйста, папочка! — язвительным, даже едким тоном произнес Хантер скидывая сумку с плеча и с досадой откидывая ее в дальний угол гостиной. Джастин и моргнуть не успел, как парнишка, громко топая ногами, скрылся на втором этаже своей комнаты, при этом демонстративно хлопнув дверью. Майкл же устало вздохнул и сел обратно, подперев руками голову. Ему было стыдно, что Джастин лицезрел эту сцену. — И часто у вас такое? — спросил Джастин, с легким беспокойством в голосе. Он говорил это ему не в укор. — Я пытаюсь быть хорошим отцом, пытаюсь как-то… оградить его от проблем и в ответ получаю вот это, — он рукой указал на спальню Хантера. — Такое происходит нечасто, но все же случается. И я понятия не имею, как себя вести, даже несмотря на то, что мне за тридцать. Разве я знал, что однажды у меня будет свой ребенок? Причем сразу шестнадцатилетний, когда в организме бурлят гормоны и прочее… — У меня нет своих детей, так что не знаю, — Джастин устало пожал плечами. — И все же мне кажется, что ты поступаешь правильно. Он не особо знает, как себя вести и с кем общаться. Ты говоришь, что не знаешь, что делать, но как бы парадоксально это не звучало, принимаешь правильные решения насчет него. Он рос в опасной среде, продавал себя за деньги. Ты молодец, что беспокоишься и опасаешься, ведь его могут втянуть в подобное снова. Из тебя выходит хороший отец, Майкл. Мужчина не ожидал таких слов от Джастина, хотя бы потому что ему казалось, что их отношения слишком натянуты. До отъезда парня, они часто спорили и вздорили. Дело даже не в этом. Майкл долгое время чувствовал какой-то осадок внутри, из-за того, что они оба любили одного мужчину. Брайана. И из-за того, что тот проникся к Джастину, выбрал его, а не своего друга, с которым вместе вырос, Майкл затаил внутри себя какую-то обиду. Он думал: «Да что в этом парнишке такого цепляющего? Ну да, молодой, красивый, с круглой задницей, но это ведь не так важно. Брайану ведь в нем нравится не только это, я все вижу по его глазам. Он проникся к этому молодому пацану, проникся душой, которую никому не показывал кроме него. Так что же в нем такого особенного? Почему свою любовь он показал именно ему?». В то время эти мысли крутились в его голове практически каждый день. Что было бы, если бы он не встретил Бена, который смог заслонить собой Брайана и наконец дать Майклу выдохнуть, почувствовать что-то новое? Что было бы, если бы Бен так и не появился? Даже страшно представить. Любил бы без взаимности всю жизнь? Майклу действительно стало во много раз легче, когда понял, что мучающий его груз любви к лучшему другу, наконец-то исчез. Да, он любит Брайана, но как друга, ни больше. Теперь вся его искренняя, доводящая до мурашек любовь, целиком и полностью принадлежит Бену, которого, как казалось самому Майклу, он любит больше своей жизни. И пусть Брайан делает вид, что ему до всех этих «идиллий для натуралов», как он сам выражается, нет дела, Майкл знает, что все это обычный способ Кинни показать всем свою вернувшуюся неприступность, в которую все делают вид, что верят. — Ты достоин его, Джастин, — вдруг произнес мужчина после пяти минут неловкого молчания. — Он просто эгоистичный балбес и пытается скрыть то, что любит тебя. А он любит, как не любил никого и никогда, — Майкл поднял глаза на Джастина и добродушно улыбнулся. — То, что сейчас происходит — просто его неудачная попытка показать, какой он своевольный, что ему теперь точно никто не нужен. Но все это дерьмо собачье. — Майкл, я думаю, что он в обиде на меня, — со вздохом произнес Джастин. — За то, что я бросил его. Бросил, казалось бы, ради непонятной мечты. Да, он прикрывался, что хочет мне лучшего, но я идиот даже не подумал, что будет с ним и какого ему. Я только сейчас понял, что тогда любовь была гораздо важнее. Я мог выйти замуж за него и наконец зажить счастливо. А я, дебил, хотел славы, больших денег и что в итоге? Я потерял ту любовь, которой добивался долгие годы. Чтобы мне реально сказали: «Я люблю тебя». Я променял это на сраный Нью-Йорк… Я давно не ощущал себя так паршиво… Я ведь…вернулся ради Брайана. Да, там тоже все шло не важно в последнее время, но я мог бы справиться с этим, но… я вдруг ощутил такую непреодолимую тоску по нему… Ты не подумай, я скучал по всем вам, но это что-то особенное. И вот спрашивается, нахрена я уезжал от любимого человека, если меня все равно к нему притянуло? Я такой идиот, Майкл, — вынес вердикт парень и горько усмехнулся. Сейчас как никогда хотелось выпить. Несмотря на откровения, было такое ощущение, будто бы Джастин что-то не договаривает или где-то привирает. Бросить Нью-Йорк ради Питтсбурга? Серьезно? — Ты хочешь сказать, тебе там не нравилось? — все-таки не мог не спросить мужчина, только без напора, а просто спокойно и с любопытством, зацепившись за фразу: «Сраный Нью-Йорк». — Нравилось, — Джастин устало облокотился об спинку стула, заглядевшись на настенную лампу в форме цветка, куда по какой-то случайности, кажется, попало маленькое насекомое. — До поры до времени я был в восторге. Я чувствовал себя в своей тарелке, прекрасно знал, что это то, где я и должен быть. Это определенно была моя стихия. Но… — вздохнув и все же отведя взгляд от режущего глаза света, он вновь перевел задумчивый взор на собеседника. — Что-то внутри делало меня пустым. Я по началу даже не мог понять почему, но ни секс, ни выпивка, ни даже работа над картинами — ничто меня не наполняло. Все было замечательно снаружи, но внутри что-то тянуло меня вниз, будто топило и заставляло захлебнуться. И тогда мне с большим напором, страстью и желанием стал сниться он… — последнее парень выделил, внимательно смотря на Майкла. — Я наконец признал для себя очевидное: мне не хватает его. Его рук, любви, которую он мог показывать по своему, улыбки, объятий… И когда я это осознал, меня будто бы захлестнуло с новой силой… — И что же… — Майкл только сейчас почувствовал на своей нижней губе солоноватый привкус крови, он кажется, случайно прикусил ее, пока слушал Джастина. Слизав подступившую кровь, он продолжил. — Ты вот так пожертвовал всем ради него? Взял и уехал, оставив то, что действительно было по душе и вернулся в Питтсбург? — На слух это еще ужаснее, чем я думал, — Джастин засмеялся, но при этом чувствуя, как все медленно леденеет внутри. Перестав смеяться, он вдруг серьезно произнес, изначально не собираясь об этом даже заикаться: — Я дал себе два месяца. Если за это время я его не добьюсь и мы не будем вместе… — и тут он понял, как ему тяжело говорить правду. Осознание, что он до этого врал всем, даже матери, внезапно дало о себе знать и будто бы ударило чем-то тяжелым по голове. — То я вернусь обратно в Нью-Йорк, уже навсегда. И тогда даже любовь к Брайану не заставит меня вернуться. Я дал себе последний шанс попытаться что-то сделать с этим. Майкл даже как-то ошарашенно посмотрел на него. Своим наивным умом он полагал, что Джастин уже никуда не денется, пройдет где-то полгода и Брайан оттает, но, оказывается, у парня более серьезные цели. Два месяца… Разве вообще можно что-то сделать за такой короткий промежуток времени? И тут до Майкла дошло. Можно сделать. Джастин уже завоевал Брайана, пусть тот и пытается изящно это скрывать. То, что тот вообще кому-то сказал «Я люблю тебя», даже сделал предложение — уже говорит о том, что Джастин для него не просто человек, которого он может с легкостью забыть, как всех тех парней из клуба. Даже спустя год. Да какое вообще значение имеет время? Брайан сам дал понять, что для него оно — ничто, как песок, утекающий сквозь пальцы, от которого с легкостью отряхнешься и пойдешь дальше. И сколько бы времени не прошло, он будет любить Джастина. Всегда. — Он любит и тоскует по тебе, Джастин. И ему никто не нужен кроме тебя. Я уверен, что он легко смог бы быть моногамным, потому что тебя ему более чем достаточно, — серьезно сказал Майкл. После вылетевшего слова «моногамным», Джастин не смог сдержать короткого смеха. — Эй, я серьезно, вообще-то! — начал раздражаться мужчина. — Вспомни, до твоего отъезда, он вообще с кем-то спал? Просто чтобы доказать себе, что его все еще хотят и что он такой же совершенный. — А кто тебе сказал, что он не решит доказывать себе это все время? Это же Брайан Кинни, черт возьми. Ему моих слов о том, что он совершенен, никогда не было достаточно, — пригладив рукой отросшую белесую шевелюру, Джастин задумчиво добавил: — После Нью-Йорка приехать в Питтсбург — это как сделать десять, а то и двадцать шагов назад, я это знаю и уже прочувствовал на себе, — опустив глаза, юноша вдруг уперся взглядом в их с Майклом комикс, где кривоватыми, но изящными буквами выстраивалось название: «Гнев». — Но если он даст подойти мне ближе и быть рядом, я готов сделать эти утраченные шаги ему навстречу. Правда. Я готов пожертвовать тем, что у меня было. Продолжу работать у Дебби, закончу учебу, затем пойду на магистратуру. Но это если я точно буду знать, что рядом будет он. Что каждый вечер я буду возвращаться к нему, ложиться спать и занимаюсь любовью с ним, — голос парня звучал так решительно и отчаянно при этом, что у Майкла начало припадочно заходится сердце, а плечи и шею покрыли мурашки. — Но если он не даст мне подойти ближе, даст понять, что я ему не нужен… Я не буду здесь оставаться. Потому что смысл этот город обретает только с ним. Как бы это по-идиотски не звучало. В случае провала, куплю билет на ближайший рейс. — А как быть с пустотой? Ну, о той, что ты говорил? — Майкл бегло заглянул в голубые глаза и на секунду даже замер, увидев, как те блестят, хотя голос парня при этом был спокойным и ровным. — Если я уеду во второй раз, я буду знать, что меня точно здесь не ждут. Что он не хочет чтобы я приезжал, что надежды нет. Думаю, с такими мыслями жить будет легче и в итоге я остыну. Может быть. После этого несколько минут они молчали. Джастин пару раз шмыгнул носом, утер глаза рукавом и затих, а Майкл сидел с каменным лицом, все читая и читая название их комикса. Гнев. Да… Кажется именно это чувство закипает сейчас внутри. — Будешь чай? — как ни странно, Майкл произнес это спокойно и, увидев кивок, сразу пошел ставить чайник на плиту. Непонятно зачем, но уже сейчас мужчина стал возиться с чашками и пакетиками с заваркой, пытаясь вспомнить, пьет ли Джастин чай с сахаром или нет. Но в итоге, не вспомнив, решает спросить. — Майкл… — протянул Джастин, медленно проводя пальцем по глянцевой обложке комикса. — Давай оставим ту тупую затею с предателем-Гневом, ладно? Придумаем нормальный и адекватный сюжет.

***

Что вообще такого знаменательного все нашли в приезде Джастина? Правильно, ничего. С этими мыслями Брайан зашел в свой большой, пустой, темный лофт. Сегодня никого приводить ему не хотелось, а в клубе не нашлось подходящего претендента. Даже на отсос. Кинни решил списать это на неудачный день (все-таки бывает же ночь без улова), и сел на диван. Устало облокотившись на спинку, он прикрыл глаза и ловкими, плавными движениями начал расстегивать рубашку, не обращая внимания на темноту квартиры, наоборот подставляя лицо яркому, лунному свету, что просачивался сквозь панорамное окно. Чье-то дыхание обожгло шею, а запах сигарет, смешанный с уже немного выветренным одеколоном, заполнил ноздри. Не открывая глаз Кинни прислушивался к звукам вокруг, но больше ничего подозрительного не происходило, только нос все еще был заполнен этим до боли знакомым запахом, а участок кожи на шее оставался все таким же горячим, будто бы в него продолжают дышать, уткнувшись носом. Когда ему кажется, что кто-то целует его чуть ниже скулы, тело непроизвольно дергается, но глаз Брайан так и не открывает, хотя руки уже перестали расстегивать собственную рубашку, лишь бесцельно цеплялись за серые пуговицы пальцами. — Что ты делаешь? — доносится до него как в тумане собственный голос. Тон немного раздраженный и при этом усталый, хотя это не мешает чьим-то рукам с любовью обхватывать его тело. Знакомые пальцы медленно поправляют его шелковый халат, оставляя на не закрытых участках кожи обжигающие следы от своих прикосновений. — Я убиваю тебя добротой, — негромко, почти шепотом произносит чей-то светлый и мягкий, как лучи утреннего солнца голос. — Доказано, что это высокоэффективная техника для достижения своих целей… Его глаза распахнулись сами собой, а голова повернулась влево. Брайан медленно обвел взглядом пустой диван, будто ища кого-то и втянул носом воздух, понимая, что запах сигарет смешанных с одеколоном, исчез также быстро, как и обжигающие тело руки. Да, он помнил этот момент. Помнил, каждой клеткой тела и сердцем, что начало отбивать более сильный и резкий ритм. Брайану подумалось, что Джастин все-таки убил его тогда. Причем не медленно и мучительно, а будто бы застрелил в упор. А сейчас эти руки и дыхание казались настолько реальными, будто все повторялось вновь. Но нет. Этого не повторится. Раздеваться Брайан продолжает уже на ходу, поднимаясь по прохладным ступенькам к кровати. Небрежно отбросив рубашку в сторону и с такой же небрежностью взявшись за джинсы. Но затем его руки вновь замерли. Ему показалось, будто из ванной слышатся голоса: -…вообще-то я просто… — Реалистичный, — говорит Джастин, копируя его вечно недовольную манеру общения. — Можно я сам буду заканчивать предложения? — раздраженно бурчит Брайан, а затем спокойно продолжает: — Ненавижу, когда пары так делают. — Ха, ты слышала, резиновая уточка? Он сказал пары, — будто бы издевается блондин, несмотря в его сторону. Поняв, что опять замер, Кинни устало вздохнул, а затем, как ни в чем не бывало стянул джинсы, оставаясь в одних трусах, и в одно мгновение оказываясь в кровати. Лежит и не может закрыть глаза, понимая, что сам запер себя в клетке на сегодняшнюю ночь. Клетка из воспоминаний, запахов, чувств, жестов, которые душа и сердце помнят до сих пор. Это то, о чем он никогда никому не расскажет, что будет его личной слабостью. Даже если кто-то догадывается, они никогда напрямую не получат ответ, потому что это все слишком личное, то, от чего Брайан всеми силами старался отгородиться. Старался, но затем в его жизнь вошла блондинистая шевелюра. Брайан усмехается. Он будто только сейчас понял, что всему виной всего лишь неуверенный и еще совсем юный семнадцатилетний мальчишка, что забрел на Либерти-Авеню. Мальчишка, что хлопая ресницами впился в него своими голубыми глазами, когда увидел его перед собой в первый раз. Мальчишка, что пошел к нему, незнакомому мужчине домой, потому что поверил. Не думая о том, что его могут убить. Накачать наркотиками и держать в сексуальном рабстве. Что могут расфасовать по пакетам и отправить в измельченном виде по всей Америке. Нет. Он думал о том, что Брайан, скорее всего, его первый мужчина, которому тот может доверять. Просто потому что, без объяснений. Ничто и никто не утолит жажду по нему. Брайан давно это понял. И даже чужие блондинистые волосы уже не обманывают. Это не он. Это не его запах. Не его тело. И не его волосы. Раньше почему-то обманывать самого себя было проще, главное, перевернуть незнакомого светловолосого парня на живот чтобы не видеть лица и в принципе все удавалось. Но однажды какой-то парень застонал так громко, что на секунду вернул Брайана в реальность. Это были не стоны Джастина. Брайан всей душой ненавидел себя за все то, что с ним же и происходит. «Это не то, кто я есть», — всю свою сознательную жизнь кричал он себе. И его все устраивало. Разные партнеры, выпивка, танцы — то, что по-настоящему делало его счастливым. Сейчас он действует по тем же канонам самого себя, но при этом где-то в глубине души понимает — что-то с ним не то. Друзьям уже не так интересно, с кем он спал этой ночью, кто ему отсасывал два дня назад, с кем он кружился под софиты ночного клуба. Но самое главное, Брайан начал понимать… Ему самому это больше не интересно. Нет, люди то сами по себе никогда особенно ему не запоминались. Дело не в этом. Ему в принципе уже не интересен процесс. Не хочется искать, не хочется вести домой. Да даже, боже упаси, иногда не хочется трахаться. Тут то Брайан окончательно понял, что то, кем он является сейчас — не тот, кем он был когда-то. И нет… Он не бросил клуб, секс, танцы. Все на месте. Только нету прежнего удовольствия. В душе словно… Пусто. «И зачем он вообще вернулся из Нью-Йорка в Питтсбург? Кто вообще возвращается откуда бы то ни было в Питтсбург? Какое вещество вдарило ему в голову настолько сильно?» — думал Брайан, все еще не в силах сомкнуть глаз. В последнее время ему казалось, что он приходит в норму. Вроде даже прекрасно провел ночь, когда в Вавилоне была тематическая ночь белого нижнего белья, успел получить божественный минет, а затем и трах. На тот момент даже из груди вырвался вздох облегчения после оргазма. Тогда он подумал: «Кажется, Брайан Кинни снова возвращается». А на следующий день в дверь Мэлани и Линдси постучался он. Всеми любимое Солнышко. Никто не заметил, но Брайан был в настоящей ярости. Потому что знал — эта встреча встряхнет его как следует, а затем выплюнет, насмехаясь. Мол: «Ну иди, иди, великолепный Брайан Кинни, действуй. Посмотрим, как долго ты так протянешь. Не думай, что тот парнишка в белом белье внезапно вернул тебя прежнего. Прежний ты давно мертв». «Возвращайся в Нью-Йорк, Солнышко, — прикрывая глаза думает Брайан, будто бы пытаясь передать эти мысли в одну очень симпатичную и любимую голову. — Ты не должен здесь быть. Ты достоин большего, чем торчать в этой дыре». Кинни прекрасно понимал, что прав. Он хочет счастья Джастину, как тогда, год назад. Но самым страшным было то, чего ему хотелось на самом деле. Внутри, в самой глубине души, ему хотелось чтобы Джастин остался. Только вот кто ему позволит?