***
3201 год. Особняк Адвинция. — Ну я же говорила, что скоро тебе замуж, а ты не хотела! — воскликнула Норесс, расхаживая перед сидящей в некой прострации девушкой. — Это же надо так, напугал бедную девочку! Новость о том, что великий и всемогущий правитель Весты решил вычеркнуть себя из списка самых желанных холостяков Забвения, разлетелась быстрее, чем Эрза — избранница этого самого бывшего холостяка — осознала сей факт. Какого, собственно, хрена он не спросил ее? Ну да, ему же все можно. Великий и всемогущий, помнишь? Как можно сказать слово поперёк? Высшие отреагировали чересчур эмоционально: последовали возмущенные возгласы со стороны более уважаемых вервольфов, которые, вероятнее всего, хотели, чтобы их очаровательные дочурки тоже познали подобное счастье, как и эта «Всевышнему лишь известно, откуда взявшаяся особа», а после и обвинения в адрес этой самой особы в том, что «это все ее проклятая магия, охмурила бедного правителя!». После очередного язвительного замечания, Джерар не выдержал и попросил всех вежливо удалиться: ответом был выговор, основывающийся на том, что тот вовсе не имеет понятия о таком понятии, как «закон», и они не следуют устоявшимся правилам, в которых говорится о том, что выйти за правителя какой-либо планеты может лишь уважаемого особа аристократического рода — вальяжно развалившееся животное на коленях правителя вовсе не является таковой. После Фернандес уже применял силу, сопровождая к выходу еще пуще возмущающихся высокородных персон с отрядом Дреяра. А приговор соучастникам Зерефа так и не вынесли, вовсе позабыв о таковом. Фернандес решил отложить на более спокойное время: слишком многое свалилось на него за последний месяц, в том числе и сама Эрза Скарлет. — Интересно, какие детки у вас будут? — восторженно продолжала орчанка, роясь в высоком шкафу и вытряхивая из него все ее вещи. — Смесь вервольфа и кицунэ! Это же новый вид! Если бы необдуманно сказанное Джераром было лишь наигранным, Скарлет бы искренне посмеялась. Но после того, как Фернандес вернулся в кабинет к шокированной лисе и блестнул ехидно-уверенной улыбкой, он отделался лишь парой царапин на своем красивом лице и секундной потерей слуха. И теперь Эрза жутко сожалеет, что не загрызла его прямо там: как именно маленький зверёк справился бы с крепким вервольфом, было не слишком важно. Эрзу слова орчанки несколько отрезвили, она вскочила с постели, не слишком элегантно спотыкаясь о разбросанную одежду, и вынеслась за дверь. — О, какая резвая! Это к ней осознание счастья пришло! Везучая!***
— Фернандес, какого хрена? — опередил Драгнил, выпаливая именно то, что хотелось бы первым делом узнать самой Эрзе. Джерар же, казалось, совершенно не понимал столь бурной реакции и расслабленно крутился в удобном кожаном кресле, а после закинул ноги на стол, вальяжно откидываясь на спинку и опираясь локтями о подлокотники. Эрза разгневанно оттолкнула мешающую ей дверь, которая яростно впечаталась в стену, и остановилась на пороге, из-под алой челки стрельнув убийственным взглядом в ухмыляющегося вервольфа. — Кто соизволил почтить меня своим присутствием, — язвительно протянул Джерар, откидывая голову на спинку сидения. — Что-то хотела, невестушка? — Джера-ар, — парень посмотрел на девушку, поражаясь тому, как быстро сменился ее разгневанный тон на слишком приторный. Эрза растянула губы в очаровательной улыбке, взглядом приказав притихшему Драгнилу убраться с ее пути, который тут же решил ретироваться на диван, затравленно подняв на него ноги и не решаясь бросать друга в столь сложной ситуации. Пользы от него, правда, не было, но все же. Она начала медленно приближаться к столу, и стук ее каблуков о пол резал слух, рассекая тишину и заставляя Джерара настороженно оглядывать ее слишком пластичные движения. Эрза плавно переставляла стройные, оголенные до середины бедра ноги, и он невольно осознал, что одной ночи с этой девушкой ему критично мало. Вот только разбирается с незначительным недоразумением, доставленным именно его словами около получаса назад. — Дорогой, ты не мог бы прояснить ситуацию, а то я слишком недалекая, — мило отозвалась девушка, перегибаясь корпусом через стол и опираясь на него локтями. — Почему я до сих пор не в курсе собственной свадьбы? — Да ладно тебе, Эрза, — усмехнулся Джерар, проследив, как она прикусывает подушечку указательного пальца маленькими клычками. Помнится, он как-то обещал испробовать их в действии на себе. О чем он думает? — Вот что, дорогой, — резко ответила девушка, выпрямляясь и кладя руки на округлые бедра, разглаживая несуществующие складки на тонкой юбке. — Я не собиралась замуж в ближайшие лет сто, поэтому ты сейчас либо все отменяешь, ну, либо ищешь другую невесту, подходящую тебе и по статусу, и по покладистому характеру. Я не собираюсь играть роль счастливой невесты, а после и супруги. Считай, что я не нагулялась. Она говорила совершенно спокойно, без всякой издевки или ярости в тихом голосе, а после развернулась и таким же уверенным шагом вышла за дверь, даже не взглянув на стушевавшегося Драгнила. — Нифига себе норов, — как-то заторможенно проговорил Драгнил, поворачивая голову в сторону Фернандеса, что сидел и безэмоционально таращился куда-то в пустоту. — Джерар, ты меня пугаешь. Она, к слову, тоже. Вервольф, казалось, вовсе не слышал распинающегося стража. Он поднялся с кресла так, что тот впечатался в стенку, а сам напускно флегматично обошел стол, на ходу ослабляя удушающий галстук и проговаривая слова со скрытой угрозой: Драгнил на всякий случай вжался в диван, дабы ненароком не попасть под ярость великого и всемогущего, которую он все еще так усердно сдерживал внутри себя, не позволяя той полностью поглотить сознание и вновь не совершить безрассудного и опрометчивого. — Значит, моя девочка не нагулялась?***
— Отпусти меня, — прошипела Эрза, начав яростно вырываться из сильных рук обнаглевшего вервольфа, но тот лишь что-то прорычал в ответ и с лёгкостью закинул на свое плечо, направляясь вперед по коридору в свои покои. — Какого черта? Поставь меня! — Ну что же ты, потерпи, — ехидно протянул Фернандес, вполне удобно расположив свою ладонь на упругих ягодицах брыкающейся девушки. — Что ты творишь? — воскликнула Эрза, когда он слегка ударил ее по ягодице, тут же бесстыдно сжав. Девушка извивалась, желая, чтобы парень убрал свои нахальные руки. — Джерар! — Ну, ты не нагулялась, — отозвался вервольф, запрокинув голову вверх и тихо рассмеявшись. — А это вредно для твоей разгульной сущности. — Что ты себе позволяешь? — девушка все же не выдерживает подобного обращения с ее персоной и впивается ногтями в кожу руки, силясь разодрать кожу, но парень невозмутимо вводит пароль на планшете, после чего следует звук открывшейся двери. Он предупреждающе рычит, скидывает ее бесцеремонно — даже слишком грубо — на кровать, так, что у нее на мгновенье перехватывает дыхание, сам прожигает ее колючим взглядом, в котором плещется непонятная ей дикость, какая-то необузданность. — Да что с тобой? — сиплый, даже умоляющий шепот не отрезвляет совсем, даже не затрагивает нервы головного мозга, совершенно не действует на воспаленное эгоизмом сознание. Собственнические чувства ко всему, что принадлежит ему зародились намного ранее, чем он появился на свет. Она С кем-то Другим. Пусть только попробует. Он уже дышит рвано, и сам не понимает: то ли от ревности, что пробуждает неконтролируемую ярость, то ли от возбуждения, которое медленно ползет по всему телу, затрагивая его самые чувствительные зоны. Она перед ним.Такая чувственная, распластанная на широкой кровати, а в глазах мнимая невинность, искренняя безупречность и святое непонимание. Его ужасно будоражит. С каких пор ты так легко заводишься, Фернандес? — Джерар… Этот голос — тон такой нетронутый, пронзительный, предостерегающий. Печально, что он не хочет его услышать. Ему несказанно нравится свое имя на ее сладких устах, это для него ново. Но не менее чарующе, как и она сама. Он как-то остервенело освобождается от галстука, который отвратно сдавливает горло, а Эрза судорожно цепляется тонкими пальцами за простынь, до побеления костяшек сжимает ткань в кулак, а сама ищет безопасные пути к отступлению. Не понимает, что же такого она совершила, из-за чего в его глазах и во всех движениях ясно прослеживается ярое бешенство. — Джерар, — в который раз проговаривает его имя, невольно облизывая губы, и замечает, как челюсти парня напряженно сжимаются, а он надвигается, внушая в душу девушки легкий испуг. Расстегивает верхние пуговицы шелковой рубашки, и она резко вскакивает, намереваясь сбежать от него куда угодно, лишь бы вновь не поддаться искушению. Подальше от его уверенных и сильных рук; губ, поцелуев которых она все никак не может забыть, вычеркнуть из своей памяти, что так предательски напоминают о них. И его тела. Чертовски притягательного, подтянутого, сильного. Да какого черта ты об этом думаешь? И как бы не противилась, не может сбежать от него. Поддается, когда он перехватывает ее за талию, слишком сильно прижимая ее к этому-самому-телу спиной. Сразу же ощущает покалывание, а после следует предательский жар, который окутывает ее тело, полностью истребляя остаток всех сомнений и противостояний. — Куда же ты собралась, девочка? Втягивает ее запах, совершенно легко прикасаясь губами к хрящику уха, желая впитать в себя это последнее мнимое сопротивление с ее стороны. Она выдыхает, когда его ладони движутся по бедрам, напористо задирая ткань юбки вверх, и больше не противится, а лишь заводит руку за его затылок, запуская свои пальцы в синие волосы, сжимая и подставляя бедную шею его нещадным поцелуям. — Вот так, — низко протягивает Джерар, прикусывая нежную кожу. Она сжимает челюсти, лишь бы только предательский судорожный вздох не сорвался с ее губ, а парень втягивает воздух, удовлетворенно прикрывая глаза. Как же он мог без нее так долго? Всеми фибрами души хочет. Сейчас — необходимо быть с ней, в ней. Ноги подгибаются, и она уже всем телом откидывается на его грудь, шеей чувствуя, как он усмехается: слишком нервно. Кажется, его трясет в исступленных конвульсиях. Что с тобой, Джерар? Медленно, тягуче сходит с ума, трясет от нетерпения. Его руки скользят по этому давно желанному телу, очерчивая тонкую линию талии, ладони бесстыдно сжимаются на высокой груди, а он все сильнее вжимается пахом в ее ягодицы, наконец слыша протяжный стон. Его сдержанность вмиг осыпается, как раскаленный пепел, он рвано дышит в затылок, обхватывая ее тело поперёк, вжимаясь еще и ещё. Нет, что ты со мной делаешь, Эрза? Так же…нельзя. Внизу живота сладко заныло, тягуче распространилось возбуждение, а разгоряченное тело охватила мелкая дрожь. Непозволительно так удушающе сидеть в его сознании, некогда ясном и незатуманенном ее ярким образом. Кожа у нее нежная, даже слишком, упругая — ему нравится ощущать, как она покрывается мурашками, а сама девушка слабо дрожит только от его рук, ласкающих ее тело. Она резко разворачивается, подаваясь вперед, но ощущает, как его пальцы смыкаются на остром подбородке почти до отрезвляющей боли, силой заставляя неотрывно смотреть в эту завораживающую бездну: она вздрагивает, когда рассматривает какую-то необъяснимую дикость в его глазах, что пылают непонятным, обжигающим нутро пламенем. Он жутко скалит острые клыки, и ей становится понятно, почему чуть ли не каждый трепещет перед этим вервольфом. Он одним своим колким взором заставляет моляще скулить их как жалких щенят, преклоняясь перед его величавым достоинством — лишь своим жгуче-холодным видом затыкает слишком тщеславных, имеющих мнимое самодостоинство. Глаза яростно горят, сжигая, уничтожая ее строптивость насовсем. Лишь для него. Пусть только попробует вот так же с кем-то другим, посторонним, неправильным. Херов собственник — а ему это и не претит. Острый язык влажно обводит линию пухлых, искусанных в сотрясениях неги губ. Целует безумно, будто в последний раз, почти въедаясь, вынуждая непроизвольно выгибаться в пояснице, запоминать жар его умелых пальцев на своей коже. Так жаляще. Моя. Она задыхается, изучая его плечи и накаченный торс. Его бледная кожа светится в приглушенном свете, что идёт вразрез с разгоряченным давлением и окутывающим их возбуждением. Эрза нетерпеливо разрывает рубашку, пуговицы гулко ударяются о жёсткий пол, совершенно не действуя на затуманенное сознание. Она больше не хочет сопротивляться ему. И они одновременно задыхаются. И почему-то это кажется правильным, что несколько странно, учитывая то, что всеми силами упиралась, упрямилась, не желала идти на поводу чувств, что каждый раз стремились поглотить разум. Почти яростно сдирает с нее тонкую майку вместе с бюстгальтером, и она медленно плавится под этим хочу-тебя-немедленно взглядом, что старательно вылизывает ее обнаженное до пояса тело. Дрожит, когда он приближается, касаясь торсом ее оголенной груди, сжимает рукой шею, губами скользя по ключице, оставляя влажные дорожки поцелуев. Опаляет дыханием грудь, а зубы сжимаются на напряженном соске — улыбается, когда пульсациями в висках отдаётся этот прекрасный вязкий стон. Разум предает, не в силах сопротивляться естественному и давно известному. Моямоямоямоямоя. Так оглушительно. Она почти теряется, если бы не ее воодушевленный темперамент, который требует полной отдачи на такие изумительные ласки. Провакоционно улыбается, стреляя в него хитрыми глазками, чувственно облизывается под его непонимающим взглядом на столь резкую смену ее настроя. Резко толкает его, и он опрокидывается на кровать, задорно приподнимая бровь, ожидая дальнейших действий. Ранее и не думал, что она осмелится — ранее никто и не старался, не рыпался, потому что так глупо боялись разочаровать. Потому что были не уверены в способностях доставлять нереальное удовольствие: такое, чтобы надолго въелось в память, такое, чтобы до потери пульса. Но она — не никто, не стоит забывать столь важной конкретики. Без всякого стеснения заводит руку за спину, медленно растегивая молнию, при этом не разрывая зрительного контакта. Джерар наблюдает, изучает ее ловкие движения: как тонкая материя безвольно ластится на полу, и на ее теле остается лишь маленький кусочек ткани. Прикусывает губу, точеным жестом руки приподнимая шелковистые пышные волосы, перекидывает на плечо, а глаза в полумраке так и сверкают искусительным блеском. Такая распущенная — что-то новое узнал о ней. — Ты решила устроить мне стриптиз? — язвительно ухмыляется, пробуя собственные слова на вкус, а она никак не реагирует, лишь намеренно проводит пальчиками по острым ключицам, сжимая ладонями грудь, и показательно приоткрывает рот, имитируя удовлетворенный вздох. Какая бесстыдная девочка. Заставляет его сжимать челюсти, чувствуя уже нестерпимую пульсацию в паху. Он прикрывает веки, тяжело дышит, и в голове уже нетерпеливо вырисовывается ее образ: возбужденный, необузданный. Она на нем: опираясь на его плечи, запрокидывая голову и прикусывая чувственные губы от небывалого наслаждения и сладостного блаженства, что накрывает ее тело, разливаясь внизу живота приторным экстазом. Так, что закатываются глаза, так, что до прелестного онемения и приятной усталости. Опять же, из-за него. Чертыхается, с неким недовольством возвращаясь в реальность, приказывая рассеяться этим безудержным фантазиям. Черт, лучше бы он сдох. Сколько грации в одном лёгком повороте бедра и уверенной походке. Все ближе к нему. А ему остается только ожидать, напряженно сглатывая и бегая глазами по ее слишком восхитетельной фигуре. Как же безумно, нереально. До этой самой остановки биения сердца, до потери пульса. Когда он, наконец, чувствует ее горячие ладони на своей груди, он не выдерживает и притягивает ее к себе, на что она протестующе стонет, прикусывает его нижнюю губу, а он раздраженно рычит, зализывая свежую рану, что оставили ее острые зубки. Бессовестно прижимается бедрами к его паху, чувствует, как напряженно перекатываются мышцы под разгоряченной кожей. Царапает ногтями грудь чуть ли не в кровь, а его заводит. Так, мать его, чертовски затягивает, и он трется ртом о ее шею, остервенело оставляет свои следы — яркие пятна, которые сразу же наливаются кровью. И ее трясет от возбуждения, а сердца исступленно колотятся. Чуть ли не вибрацией отдаётся это биение, мурашками вдоль позвоночника — так же, как и его пальцы, скользящие вниз, к пояснице. Такие безмерные поцелуи, сладкие, что остается лишь рывками глотать необходимый им кислород, только на короткое мгновенье отрываясь от чужих губ. Блядь, как же это потрясающе. Ее ладонь смело скользит вниз, очерчивая мышцы, вновь вверх до бьющейся жилки на шее, обхватывая затылок — кусает, тут же проводя языком по этому месту. Он выдыхает через нос, глаза закатываются от ее развязных прикосновений. Безудержно рычит, когда ее пальцы через плотную ткань касаются эрекции, неконтролируемо приподнимает бедра, вжимаясь пахом еще сильнее в маленькую ладонь. Сильнее. Слышит ее смешок. Издевается, чертовка. Раздражается, воспламеняется, смыкает челюсти и резко валит ее на кровать. Эрза испуганно цепляется за плечи парня от его напора, а после смотрит как-то обиженно, сдувая со лба пряди алых волос. — Не честно. — А в сексе честность без надобности. Голос хриплый, почти сорванный. Не успевает возмутиться, только выгибает спину, когда острый язык обводит ореол соска, тут же слегка прикусывая, и он сжимает вторую грудь рукой. Уши закладывает от небывалого наслаждения: оно окатывает разгоряченное тело, растекаясь по всему организму, забираясь под кожу. Проводит ладонью по талии вниз, сдвигая мокрую ткань и проникает в нее двумя пальцами, издевательски ухмыляясь протяжному стону прямо ему на ухо. Зуд по коже — приятный, потому что исходит от его умелых пальцев, что, кажется, касаются каждой клеточки тела. Уверенно. — Такая влажная, — хрипло, довольно протягивает он, чувствуя, как чужие ногти впиваются в его плечи, а Эрза лишь протестующе шипит, но тут же откидывается на мягкие подушки, ощущая ритмичные движения внизу живота. — Для меня. Настолько естественно, что тонко ощутимо. Кричит, когда он большим пальцем надавливает на клитор; заходится в судорогах, когда оргазм застилает глаза пеленой чувственного наслаждения. Судорожно дышит, обессиленная и растрепанная. Отдаленно улавливает звук растегивающейся молнии, а после сразу же выгибается, когда чувствует, как пульсирующий член резко растягивает ее. Вновь вскрикивает от неожиданности и легкой боли, а он не ждёт, а сразу начинает двигаться, входя до самого основания, гортанно рычит. — Моя. Сама подаётся бедрами навстречу, словно этим подтверждая правильность его слов, желая получить еще больше его в себя. Вонзается клыками в ее шею, чувствуя, как она сжимается вокруг него, заставляя взорваться, замереть, изливаясь в ее тело и с наслаждением прикрывая глаза. И вязкое ощущение действительно долгожданной полноты проносится по телу удивительной волной судорог. Его довольное рычание отзывается на влажной коже приятной вибрацией, заседает в голове и отдаётся какими-то урчащими импульсами по ее чувственному телу.***
— Куда же ты, девочка моя? — Джерар, мать твою! — Мы и без нее отлично справляемся. Эрза протестующе шикает, взметнув вверх руки, а после снова скалит зубки, вызывая умилительную усмешку со стороны Джерара. Девушка устало переминается с ноги на ногу, словно стараясь найти более удобную позу, опять стреляет взглядом в стоящего перед ней парня, и желание свернуть тому шею лишь нарастает. — Ты такая растрепанная, — проговаривает Фернандес, с наслаждением прикрывая глаза и облизывая губы. — Знаешь, кто в этом виноват? Лукаво вскидывает бровь и надменно лыбится, словно провоцируя, но девушка игнорирует, старательно приглушая порывы покуситься на личность правителя Забвения.Потому что знает, чётко осознает, но отвечать не собирается, не дождется. — Выпусти меня, — вновь шипит она, нервно поправляя волосы и отводя взгляд в окно, намеренно складывая руки на груди и устало вздыхая. С каких пор ты такая вспыльчивая? Спокойнее, просто успокойся и уберись с этой планеты к чертям. Здесь тебе больше нечего делать, особенно рядом с ним. Все, что было, «не больше, чем просто секс…» — сам недавно ее в этом убеждал. — Мне так нравится, когда ты заводишься, — медленно двигается, вновь загоняя ее в угол, касается ладонью шеи, выдыхая слова прямо на ухо. — Ты так чувственно въедалась в мой рот, кусалась, извивалась подо мной. Ну как я могу тебя теперь отпустить? Нетнетнет. Все тело напрягается, от близости вновь бросает в предательский жар, она зажмуривается, подальше засовывая вновь вспыхнувшее желание прижаться к нему, снова почувствовать его всего. Ведь его слова оправданны, верны. Она хотела не меньше, чем он — если только не больше. — Ну раньше же как-то справлялся. Удивительно, как резко меняется восприятие всего того, что происходит между ними — дебильная неопределенность, от которой ее выворачивает. Больше просто не в силах это терпеть. Несколько минут назад она грелась в его постели, уткнувшись носом в его шею, а он скользил пальцами по ее обнаженной спине. Но ничто не вечно, не стоило этого забывать. Хотела незаметно убраться из его покоев, пока за соседней дверью гулко ударялась о кафель вода — не вышло. Дверь в ванную комнату оказалось приоткрыта, он вновь схватил ее раньше, чем она настигла желанную дверь. — Раньше и тебя не было. Не сравнивай прошлое с настоящим. Его самодовольный тон раздражает, он намеренно настроен вывести ее из себя, и у него практически получается. Но что-то теплое всего лишь на мгновенье зарождается в районе солнечного сплетения от сказанных им, казалось бы, простых слов. Спокойнее. Выдыхает: ей просто нужно незаметно исчезнуть, где-нибудь скрыться — как привыкла делать ранее, как решала подобные проблемы всегда. От него. Намного дальше. Чтобы больше не думать о нем. — Отойди. Но, видимо, Джерар другого мнения. — Нет. Уверенный и неоспоримый ответ с едва ощутимой усмешкой не требует каких-либо обоснований, просто спокойный тон — он непреклонен. Как же ее раздражают его самоуверенность и убежденность, его неоспоримая внушительность. А голос разума предательски шепчет. Доверься. Она зажмуривает глаза, лишь бы не слышать этого. Ты же хочешь быть с ним, хочешь его. Черт. — Джерар, давай я просто незаметно исчезну? — устало спрашивает Эрза, прикрывая глаза и практически сдаваясь: просто больше нет сил спорить с ним.Иначе…иначе она просто не выдержит, вся уверенность в своих решениях полетит к чертям. Она едва держится, если на чистоту. — Высшим скажешь, что не сложилось, невеста не устроила, ну, сам что-нибудь придумаешь… Не успевает договорить, потому что грубо впечатывается спиной в стену, на мгновенье действительно пугается прожигающего ее насквозь взгляда. Она может коснуться этого напряжения и злости. Утыкается взглядом в напряженные мышцы на его шее, лишь бы не позволить проникнуть глубже этой непонятной ей ненависти. Но после он будто оживает, приходит понимание, что злостной яростью от нее не дождешься согласия. Он действительно желает, чтобы она осталась рядом с ним? Каждый день видеть ее у себя в постели, упиваться ее сладостными прикосновениями, безусловно отвечая судорожной привязанностью, что незаметно настигла и повергла его величавую гордость? По-настоящему хочет улавливать отголоски ее бархатистой ласки и ее обыкновенного присутствия рядом? Блядь, никогда еще не был настолько подавлен морально. Утыкается лбом ей в плечо, судорожно обхватывая сильными руками талию, сжимая так, что она незаметно морщится от пронзающей боли, втягивает через нос воздух, чувствуя нотки ее тёплого запаха. Не желает отпускать — только не ее, только не теперь, когда все настолько безумно. Твою ж, он так легко может сломать ее. Насколько же ты хрупкая, Эрза? Ты через столькое прошла, переживая каждый херов день, полные мучительной боли. Как долго будешь противиться, противостоять собственным чувствам? Хоть раз выбери то, что сама желаешь, а не как угодно херовой судьбе.Не беги от самой себя. Ты же нужна. Просто до слепой невозможности необходима. Поэтому просто… — Останься со мной. И внутри почему-то все взрывается, наполняя чем-то шелковистым и странно исступленным; ее сознание побеждает над ее принципами. Целует его безумно, вновь тягуче и неповторимо — так, как может лишь она. Просто без всяких лишних обещаний и прочих бессмысленных слов. Имею слабость к тебе, до невозможности схожу с ума — до ненависти к самой себе, но захлебываюсь в этой гребаной нужности, в которую ты продолжаешь погружать меня — все глубже и глубже. Надо же, все же нашла в себе силы признаться.Оба испытывают неоспоримое единомыслие.