***
Их августовская поездка в Италию сорвалась из-за звонка по защищенной линии. Майкрофт улетел в Лондон, и с того терракотового, теплого тосканского вечера с белым вином и черешней дела пошли под откос. Лестрейд прожил на арендованной вилле оставшиеся 3 дня отпуска — получил ровно 3 ничего не значащих звонка от любимого, в которых Майкрофт уверял, что у него все хорошо, и он уже соскучился. Лондон гудел и переливался отражениями красных автобусов на мокром асфальте, Фил Андерсон все так же неумело пытался скрывать свои интрижки, Шерлок выскакивал на детектива-инспектора в самых неожиданных местах, был по обыкновению невыносим, но чуть более доволен, чем обычно. Джон извинялся, хмурился и лучился таким спокойствием, что Грегу, дома у которого тикала бомба замедленного действия, было завидно. Майкрофт. Он закручивался от напряжения, словно спираль. Каждый день — еще один оборот. Пропадая на встречах и визитах, он возвращался в особняк в лучшем случае к полуночи. За первую неделю сентября Лестрейд не раз обнаруживал любовника за рабочим столом — белый на фоне книжных стеллажей и темно-зеленых портьер, с вечно полупустым графином скотча по правую руку. Шерлок, как ни странно, только язвил в ответ на расспросы. Действительно, будто Грегори еще не привык, будто объяснений Майкрофта о выборах премьера было недостаточно. За эти полгода служба Англии, казалось, выжала из него все соки. Но там, где обычно были оголенные злость и раздражение («Его следовало бы отстранить для профилактики» — о голосовании о недоверии Борису Джонсону, «Я же говорил! Идиоты!» — о назначении Евгения Лебедева в Палату лордов, «Эти 48 часов отняли у меня 48 лет здоровой жизни!» — о каскаде отставок 5–7 июля), теперь таилось припечатывающее напряжение и ожидание чего-то ужасного. Тосканские каникулы должны были дать Грегори и Майкрофту, наконец, расслабиться — уехать подальше от неугомонных Шерлока и Джона, заблокировать на неделю номер пресс-секретаря Даунинг-стрит, снять виллу на холме, вдали от и так невероятно тихой деревни… Но что-то в очередном супер-мега-невероятно секретном деле снова шло не так, и у Лестрейда, как бы он ни старался относиться с пониманием, потихоньку кончалось терпение. В среду 8 сентября Грег с надкусанным хот-догом в одной руке и папкой в другой взбежал по лестнице 221B Бейкер-стрит, чтобы напомнить Шерлоку о «том самом скучном деле». Однако (настроение инспектора было и так ни к черту — Майкрофт не ночевал дома, ответив на вопрос «Ты где?» лаконичное «В Балморале») он не был уверен, что выдержит хоть одну шпильку от гениального детектива. Шерлок стоял у окна со скрипкой — совершенно театрально, красуясь перед Джоном или же самим Грегом, визит которого наверняка просчитал. Доктор Ватсон что-то строчил в лэптопе и едва ли удостоил инспектора взглядом, прекрасно зная, какие препирания сейчас начнутся. — Дело больше не имеет значения, — не оборачиваясь, ответил Холмс. Тут даже Джон оторвался от экрана. — Шерлок, у меня сегодня нет настроения на… — Мне написал Майкрофт. Теперь и Грег чуть не подавился хот-догом. Мелодия, которую Шерлок принялся играть, была простой и, кажется, детской — намного приятнее той какофонии звуков, что он обычно извлекал из многострадальной скрипки. Лондонский мост падает, падает, падает… Лестрейд сбросил с себя оцепенение, раздражение вернулось и ударило с двойной силой: — Шерлок, как я и сказал, у меня нет настроения на твои выкрутасы! — Лондонский мост пал, Лестрейд. И я бы на вашем месте сейчас постарался сделать все, чтобы Само Британское Правительство не пало вместе с ним. Прошло еще несколько секунд, прежде чем Грегори осознал, что Холмс имеет в виду. Майкрофт в Балморале. Лондонский мост пал.***
Услышав оборот ключа в замочной скважине, Грег подскочил из кресла. В прихожей загорелся свет. Майкрофт — застывшая скульптура — сделал шаг через порог, закрыл за собой дверь и замер. Он был весь в черном, с рыжим корги на руках. — Ты занят сейчас? — глупо спросил Лестрейд. — У меня есть еще несколько часов на сон. — Тогда посидим у камина? И не дожидаясь ответа, Грег принялся помогать любимому снять намокшую верхнюю одежду. Отпущенная Майкрофтом собака любопытно обнюхивала полку для обуви. Под стук когтей по паркету они прошли в гостиную, где неестественно, синхронно и медленно упали на диван. — Чего бы ты сейчас хотел? — Чаю. Спустя пятнадцать минут, два звонка на телефон Майкрофта, одну чашку чая и половину коробки с печеньем, Холмс вдруг начал говорить: — Последний раз мы пили чай в июле. Сумасшедшее было время. Грегу не нужно было пояснять, кто «мы». Майкрофт не много рассказывал о посиделках с Елизаветой II — возможно, если бы Шерлок не любил шутить об этом, Лестрейд никогда бы и не узнал — но всегда упоминал о них с теплотой. — Она тогда дала Сэнди — да, Сэнди? Ты же пока не хочешь есть? — наклоняясь к сидящей в ногах корги, спросил Холмс, —...кусочек печенья, Мьюк тоже захотел. Мне пришлось помочь ей взять Сэнди на руки, и она произнесла: «Ну хоть вы остаетесь, Майкрофт». Куда я могу деться, отшутился я. Холмс провел ладонью по лицу и откинулся на спинку дивана. Грег осторожно забрал у него пустую чашку (Сэнди проводила ее умоляющим взглядом, так что Лестрейд сходил налить воды в пиалку и поставил ее перед собакой), а потом устроился под боком. Майкрофт прижал любимого к себе одной рукой тут же, практически рефлекторно. — Так глупо. Все умирают. Это единственный факт, который нельзя подвергнуть сомнению. — Однако он всегда застаёт людей врасплох, — выдохнул Грегори. Холмс пах дождем, землей и ванильным печеньем. — Возможно. Они посидели в молчании еще немного — потрескивали поленья, дождь стучал по окнам, тикали часы, взволнованно посапывала Сэнди. Даже телефон уважительно молчал, поблагодарим за это угомонившегося Эдварда Янга. — Каково это, умереть, отдав всю жизнь на службу Великобритании? — спросил куда-то в темному гостиной Майкрофт, выводя ладонью круги на предплечье Грегори. — И быть последней королевой… — Но… — Монархия вряд ли доживет до следующей. «А следующей такой же королевы уже не будет никогда» — закончил Лестрейд мысленно. Сентиментальность «снеговика» могла бы пугать, если бы не была Грегу столь знакома. Под панцирем, под чешуей рептилии, Майкрофт всегда был склонен к драматизму — возможно, у Холмсов это все же в крови. — Я помню, как дядя Руди впервые привел меня на аудиенцию. Под его влиянием мне казалось, что Ее Величество — всего лишь ничего не смыслящая старушка, и только в Темз-хаусе решаются по-настоящему важные вопросы. Она сидела в розовом платье, говорила со мной, словно воспитатель с ребенком, которого папа отдает в детский сад. Лестрейду с трудом представил такую картину — было ощущение, что Майкрофт всегда благоговел перед монархией, всегда превозносил суверена. — До конца срока Тони она еще держалась отстраненно — подумать только, именно премьеры-лейбористы в ней души не чаяли! — да и я совсем зеленый был… А потом дядя Руди отошел от дел, я начал ходить на аудиенции самостоятельно. Оказалось, без дядюшкиных черных перчаток и косых взглядов беседа расцветала. Возможно, все же, до монархии ему было меньше дела, чем до конкретного монарха. — Это обескураживало. Первые несколько лет я даже думал, что это неправильно — в прошлом веке, когда репортерам еще было дело не только до скандалов королевской семьи, писали, что она не умеет вести бесед. Что она скована — неуверенностью и протоколом. — Но это было не так? — Совсем не так! Я не знаю, в чем была магия, почему разговоры о мелочах были такими легкими, затягивающими и приятными… А ее советы? Если бы не они, мы бы не сидели сейчас на одном диване. Однажды Шерлок пошутил (съязвил), что даже матушка ревнует Майкрофта к работе. Возможно, вдруг подумал Грег, она ревновала его к кому-то более конкретному… — Я ходил на аудиенции два десятка лет. Это больше, чем любой премьер-министр. …к тому, кто, как и Майкрофт, отдал всю свою жизнь службе Англии. На завтрак они ели тосты с апельсиновым джемом и пили чай. Холмс жаловался на Чарльза, отвечал на звонки, без конца подкармливал Сэнди крошками — откровения остались в ночной гостиной. В это новое утро, первое утро Великобритании без королевы Елизаветы, Майкрофт улыбался, целуя Грега в нос, наказывал дождаться доставку корма и привычной Сэнди лежанки. Холмс выпорхнул в проливной дождь, раскрыл купол огромного зонта, а Лестрейд с Сэнди, наблюдая за ним с порога, подумали: лучше бы Янгу сегодня не высовываться, иначе — всем несдобровать.