Колыбельная на ночь

Как жаль, что всё это лишь моя фантазия. Мечта, которой исполниться не суждено, сколько бы усилий не приложил, сколько бы не барахтался в песке из воспоминаний, которые ни с того ни с сего превратились в зыбучие пески. — Ты меня слушаешь? Отмираю, фокусирую взгляд на его лице и вижу лёгкую тень беспокойства, что вскоре сменяется небрежной, будто бы случайной полуулыбкой. Фальшивка, потому что мне больше не хочется улыбаться в ответ. Но всё же улыбаюсь, чтобы хоть как-то смягчить момент, подыграть, заранее зная, что проиграю. — Прости, задумался, — якобы виновато проговариваю, стараясь не смотреть на него. Мне почему-то это кажется не уместным. Неправильным. — Хм… У меня было достаточно времени обдумать сказанное тобой, сопоставить многие моменты друг с другом и осознать, почему ты поступал именно так, а никак иначе. Честно, сначала мне хотелось просто забыть всё, но не получилось, как видишь. В общем, я думаю, нам следует прекратить общение на некоторое время, так, пожалуй, будет лучше для нас двоих, — но я прекрасно понимаю, что лучше будет только ему, но благоразумно молчу, пряча тот шквал эмоций и разочарования, что вдруг свалился на меня из ниоткуда. Нет смысла переубеждать его, пытаться как-то надавить, умолять подумать ещё немного. Не передумает. Пожалуй, он прав, самое лучшее будет прекратить какое-либо общение, только вот не думаю, что мы ограничимся каким-то определённым отрезком времени. Если рубить, то под корень, чтобы мгновенно избавить себя от лишних надежд, которые всегда приносят ещё большее количество боли. Но почему тогда в груди ноет, почему тогда язык не поворачивается сказать хоть что-нибудь в ответ? Киваю без лишних слов давая понять, что меня устраивает всё то, что он тут наговорил пусть и большую часть упустил, пока представлял себе слишком неправдоподобные, но такие желанные вещи. Киваю, тем самым уничтожая последнюю каплю надежды, которая хоть и была крохотной, но она грела, давала пинки и заставляла ждать, надеясь на лучшее. Снова обманула, а я доверился. Он ушёл сразу же, не проронив больше ни слова. Разве что на пороге квартиры протянул ладонь, которую я впервые не пожал. Не захотел касаться человека, что перечеркнул всё наше прошлое из-за моего пусть нелепого и жалкого, но признания. А ведь мог просто сделать вид, что ничего не услышал, посмеяться, посчитав всё очередной шуткой, как делал это раньше. В детстве, которое всегда было наполнено улыбками и колыбельной на ночь, слов которой мне не удаётся вспомнить до сих пор. Лишь жалкий мотивчик преследует по ночам, словно старый призрак прошлого. День, два, неделю, я вёл себя как обычно. Ходил на работу, смеялся над шутками коллег, гулял с Жуком, игнорировал Свету, избегал Макса и его виноватых взглядов, от которых ничуть не легче. Медленно сходил с ума, вспоминая ненужное сейчас прошлое, как назло всюду сталкивался с Максимом, который уже сотый раз пытался остановить меня для какого-то «очень важного разговора». Я сбегал, даже не замечая этого. Сбегал от его разговоров, от которых больше ничего хорошего ждать не приходилось, сбегал от самого себя, потому что тянуло, хотелось, чесалось где-то внутри и терзало на мелкие частички и без того потрёпанную душу. Но нельзя, потому что тогда станет ещё хуже, тогда не смогу отступить, кивнуть, якобы меня это не касается, якобы мне плевать на его слова. Якобы мне плевать на него и собственные чувства. — Кирилл, что происходит? Что вы решили с Максом? Кирилл! — бегу, трусливо поджав несуществующий хвост, потому что слишком для меня поддерживать подобные разговоры. Слишком смотреть в глаза подруги, стараясь подобрать слова, чтобы она не подумала ничего дурного, чтобы не пошла выносить мозг Максу. Слишком сильно хотелось остаться одному, без взглядов вслед, без криков и просьб поговорить, без лживых улыбок, от которых лишь болит голова и хочется выблевать собственный завтрак. На третью неделю не выдержал мой начальник, что всё это время блуждал по офису, следя за моими передвижениями и попытками спрятаться за документами и отчётами. — Кирилл, нужно серьёзно поговорить, — появление начальника в моём кабинете заставило напрячься. Неконтролируемое желание сбежать вдруг стало единственным возможным спасением. — Ой, простите, мне нужно к Лидочке сбегать, — даже и забыл, что у нас в отделе нет никакой Лидочки, к которой мне «нужно сбегать». Мужчина об этом знал, потому и закатил глаза, тяжело выдохнув. — Хватит строить из себя и из меня идиота. — Да вы что? Какой из вас идиот? — Такой же, как и из тебя. Сядь и послушай меня. — Но… — Заткнись и слушай! — не выдержал мужчина, пригвоздив меня своим взглядом к креслу. Собственно желания что-либо говорить отпало. Совсем. Начальник долго и нудно полоскал мне мозги, говорил что-то про моё психическое здоровье, которое уже давно перескочило планку не здоров и стремительно летело к психически болен. Его словам внял, как и к совету взять отпуск и отправиться куда-нибудь подальше. — Но куда?  — Да хоть в Сибирь, мне фиолетово. Пообещал, что всё за счёт компании и вытолкал из кабинета под удивлённым взглядом Светки, что в этот момент вышла в коридор. — А вообще, вали-ка ты к морю. И не возвращайся, пока не придёшь в норму, иначе уволю, — спорить с сердитым начальником, чьи руки крепко стискивали плечи, не хотелось, потому пришлось подчиниться и направиться домой, прежде смущённо улыбнувшись растерянной подруге. В этот же день собрал свои вещи, что уместились в одну спортивную сумку, за псом попросил посмотреть Светку, которая всё ещё отходила от утренней сцены, и со спокойной душой поехал в аэропорт, прежде отключив мобильный. Снова сбегаю, оборвав любую возможность связаться со мной в ближайшие пару недель, которые мне великодушно предоставили для отдыха. Вспомнил, что не поблагодарил начальника, но сделать этого уже возможности не было, потому решил, что как вернусь, так и поблагодарю. Только вот надо бы отчество мужчины вспомнить, а то называть его просто Андрей язык не повернётся. Вообще меня всегда удивлял этот мужчина, которому, если я не ошибаюсь, было уже под пятьдесят, но выглядел он не в пример лучше меня. Возможно, всё благодаря спортивному образу жизни, который он ведёт, регулярно посещая тренажёрный зал. А может, потому что не терзает себя не нужными вопросами, на которых ответа нет, и не будет, вместо того, чтобы забить и жить дальше. Наверное, он бы оставил всё как есть, сделав вид, что с ним вообще ничего не случилось, тем самым сохранив своё здоровье. Сравнивать нас, конечно, можно до бесконечности, ведь мы с ним полные противоположности друг друга. Вот Макс был похож на него практически по всем параметрам, что почему-то бросилось в глаза только сейчас. Наверное, я никогда не смотрел на него под таким углом, привыкнув, что он мой лучший друг. POV Макс. Не хотел обижать его, но снова сделал всё не правильно, снова заставил его страдать, хотя давным-давно заручился, мол, никогда. Светка методично трахает мозг своими упрёками, подталкивает к разговору, на который я уже и сам готов, но вот Кирилл продолжает меня избегать. Я честно пытался застать его врасплох, но он каждый раз умудрялся улизнуть из-под носа, будто долбанный призрак, теряясь среди других работников. Ждать его около кабинета было бессмысленно, в кабинете глупо, потому что он каким-то шестым чувством ощущал моё присутствие и убегал в противоположную сторону, отмахиваясь важными делами. Даже Света не всегда замечала его передвижения и не могла вытянуть из него ни слова. Новость о том, что Кирилл уехал в отпуск, разозлила, ещё больше разозлил рассказ Светы о том, что начальник обнимал его, а он и не сопротивлялся, будто так и должно быть, что шеф обнимает своего подчинённого. Долго не мог понять, почему меня вообще волнуют взаимоотношения шефа и Кирилла, пока не удостоился многозначительного взгляда от Светы и совет разобраться, наконец, в себе, а не сваливать всю ответственность на плечи друга, который и так уже настрадался. Удивился, но не от слов Светы, а от того, что приревновал Кирилла к шефу. Этим же вечером было решено напиться, а уже после решать проблемы, которые вдруг повалились, словно из рога изобилия, причём каждая каким-то образом касалась Кирилла. Два дня ушло на то, чтобы принять во внимание то, что Кирилл мне всё же небезразличен. Конечно, я не могу сказать, что вдруг осознал свою влюблённость. Нет, тут всё достаточно просто — я всего лишь привязан к нему, о чём и поспешил сообщить Свете, которая одарила меня подзатыльником и с невнятным бухтением продолжила свою работу над новым проектом. Чем её не устроили мои слова, не понял, зато понял, что стал питать неприязнь к шефу, который сутками просиживал в кабинете Кирилла. Это злило, хотелось ворваться внутрь и выгнать его оттуда, но приходилось держать себя в руках, потому что из нас двоих он был главным. Дозвониться Кириллу было невозможно, мобильный был отключен, а иных способов связи я не нашёл. Шеф отказывался говорить, обрубая разговор на полуслове, догадываясь, кто именно стал причиной, по которой Кириллу понадобился отпуск и как можно скорее. Я его не судил, нет, я его ненавидел. Мне жутко хотелось сжать его шею руками и придушить заразу где-нибудь в подворотне, за его едкие ухмылки и усмешки, которые становились ответом на любой вопрос, касающийся Кирилла, с моей стороны. — Вам трудно сказать, где он и когда вернётся? — Вернётся нескоро, потому что всё ещё не пришёл в себя. Как только полегчает, скажет, — не отрываясь от бумаг, пробормотал шеф, даже не посмотрев в мою сторону. Стал замечать, что находиться с этим человеком в одном помещении практически невыносимо. — А вы откуда об этом знаете, у него же мобильный отключен ещё с первого дня? — А, по-твоему, с ним можно связаться только с помощью мобильника? — посмотрел так наигранно удивлённо, пряча противную ухмылку за годовым отчётом. Издевался зараза, знал, как меня бесят его недомолвки и успешно выводил меня из себя. — А что мне ему письма голубиной почтой отправлять? — Как вариант. — Хватит издеваться надо мой. Неужели так трудно просто ответить на вопрос? В чём ваша проблема? — Мне скучно, — я не выдержал и ушёл из кабинета, напоследок громко хлопнув дверью, хотя бы так вымещая свою злость, раз уж убить шефа нельзя. Вечером Андрей Викторович молча положил на мой стол бумажку и поспешил к выходу. — Что это? — Адрес, — всё же ответил он без язвительности в голосе и ушёл. На мгновение мне показалось, что у него безумно усталый вид, и даже подумалось, что он не такой уж и плохой человек. Просто с прибабахами. Ну, а кто сейчас без них?

***

Море приносило спокойствие, упорядочивало мысли, отключая их на некоторое время, давало возможность вздохнуть полной грудью морской воздух и улыбнуться, словно ничего не случилось, словно нет никаких проблем, кроме той, что кожа чешется, а раны щиплет от соли. Мотив колыбельной откуда-то со стороны, куда незамедлительно смотрю, чтобы увидеть Макса с небрежно закинутым на плечо галстуком на хулиганский мотив, с закатанными рукавами и подкатанными штанинами офисных брюк. Волосы треплет прибрежным ветром, улыбка не сходит с губ, на которых чувствуется привкус моря и тёплого южного солнца. — Сколько лет прошло с тех пор, как я прекратил петь тебе колыбельную на ночь? — Семнадцать-восемнадцать. — Но ведь никогда не поздно начать заново? — Наверное… Не нужно больше слов, чтобы понять, что ты решил дать мне шанс. Решил попробовать, снова даруя мне такую жуткую надежду, которую заранее боюсь. Но соглашаюсь. Возможно, зря, но если не попробую, то никогда не узнаю, а мне очень не хочется лет эдак в шестьдесят осознать, что я упустил свой единственный шанс. Не хочу сожалеть над упущенной возможностью, которая может быть последней в моей жизни. Не хочу терять тебя так глупо, не хочу всю жизнь прятаться и отмалчиваться, желая, чтобы всё было иначе. Просто не хочу, чтобы мои чувства стали бессмысленными, чтобы многолетняя дружба закончилась так нелепо, чтобы забытые колыбельные остались в далёком прошлом, как и детские радость и смех. Не хочу, чтобы ты стал моим невозможным прошлым, которое я не смогу никогда вернуть.