Как бы странно это не звучало, но с могилы матери я вернулся отдохнувшим, а может всё из-за того, что за эту неделю вне стен дома, в которых всё насквозь пропиталось отчаяньем, далеко от городской суеты — смог привести мысли в порядок и успокоиться. Даже получалось не думать о Максе и о нашем последнем, не самом приятном для меня и скорее всего для него, разговоре. Но всё же сидя в душном салоне автобуса, глядя в окно, на мелькающий в нём пейзаж, непроизвольно прокручивал наш разговор и понимал, что о многом всё же стояло промолчать. Но сказанного не вернёшь, как бы сильно этого не хотелось. А я же не хотел вовсе.
На двери квартиры была приклеена бумажка в клеточку с парой строк, обладателем которых был Макс.
«
Нам следует взять перерыв и хорошенько обо всём подумать. Когда буду готов — свяжусь с тобой. М.»
Я прекрасно понимал, что это ненужное «нам», значит, что подумать нужно именно ему, желательно подальше от меня, да и мне уже было не о чем думать. Всё что можно уже передумал. Хватило.
Занять себя было совершенно нечем, скука съедала, хотелось выть от этой дурной безнадёги и невозможности что-либо сделать, изменить. И тогда я решил, что всё же стоит вернуться на работу, в том, что меня примут обратно — не сомневался, ведь не зря был на хорошем счету у начальства, да и вряд ли бы они успели найти кого-нибудь на моё место. Абы кого бы ни взяли, а хорошие специалисты бывают слишком редко.
Как и ожидалось, начальник моему звонку обрадовался, конечно, сначала ни в какую не соглашался, но буквально через минут пятнадцать уговоров, сдался. Хотя как сдался, он с самого начала был согласен, но амплуа начальника поддерживать нужно было. Я был не против подобных правил, они были уже давно привычны.
Сбросив вызов, наткнулся взглядом на имя Светы, от которой так и не получил какого-либо ответа, потому решил, что звонок ей лишним не будет.
— Привет, прости меня. Я дурак, признаю, — на том конце трубки тишина, лишь гневное дыхание и шорох, давали понять, что собеседник ещё не отключился, но явно на грани. — Свет, я приеду, хорошо? Мы поговорим.
— Ага, — нарочито равнодушный голос, но в нём явственно слышно облегчение.
Да, я понимал, что нельзя так доводить подругу, тем более, что она была мне действительно близким человеком. Знала меня лучше меня самого, от чего порой становилось страшно.
У девушки я был уже через час, впустила она меня молча, так же молча пошла в сторону кухни, а я следом за ней. Сейчас, когда она вот-вот разразится криком, самое лучшее это молчать и не злить ещё больше, иначе есть вероятность, что меня за шкирку выкинут из квартиры.
— Чай, кофе? — холод в её голосе непривычен, но я примерно такой реакции и ожидал. Странно было бы, если бы она смеялась и шутила как обычно.
— Нет, спасибо.
— Как хочешь, — пока она гремела какими-то баночками, шелестела пакетом с песочным печеньем, я мысленно составлял план разговора и моего возможного отступления, если всё пойдёт не по плану, что более вероятно.
— И где ты был?
— На могиле матери, — внимательно слежу за её передвижениями в крохотном пространстве кухни, надеясь, что смогу защитить голову, если девушка вдруг набросится на меня с половником, который ей зачем-то понадобился.
— И что ты там забыл?
— Предавался воспоминаниям? — половник отложен в ящик, а Света садится напротив меня, сжимая пальцами виски.
— Знаешь, я бы никогда тебя не осудила, если бы ты честно рассказывал мне всё. Но, чёрт возьми, ты самое ахуевшее создание, которое я когда-либо встречала!
— Прости, Светуль. Прости.
— Да пошёл ты, окаянный, — на её губах появилась полуулыбка, дающая мне понять, что я прощён. Сразу стало в разы легче, и я позволил себе улыбнуться в ответ, но всё же получил по голове полотенцем — в шутку.
Кажется, жизнь стала налаживаться, хотя факт того, что Макс пропал неизвестно куда — накладывал отпечаток, да и ругань Веры, которая прибежала ко мне этим же вечером и кричащая что-то о том, что Максим ушёл, прежде подав на развод, несколько омрачил моё настроение, но лишь на каплю. Скривлю душой, если не признаю, что новость об их разводе заставила что-то внутри меня расцвести.
Может, у меня ещё будет шанс?
Хотелось бы надеяться, но заранее боюсь, ведь ни одна моя надежда не привела ни к чему хорошему. Точнее, не привела вообще ни к чему.
Когда солнце уже село, решил, что пора идти домой, да и Света красноречиво поглядывала на стрелки часов, как бы намекая мне, что я засиделся. Пришлось внять намёкам девушки и уходить, пока она действительно не выкинула меня из квартиры.
Тёмное небо, тусклый свет фонарей, которые, по идее, должны освещать дорогу, но ничего подобного заметно не было, редкие прохожие, спешащие по домам и дворовая собака, которая замерла посередине тротуара и уставилась на меня. Не скажу, что боюсь собак, просто предпочитаю свести «общение» с ними к минимуму. Но сегодня всё было против меня. Собака уходить не спешила.
— Пёсик, может, ты отойдёшь? Мне пройти надо, — почему-то даже в голову не пришло, что в принципе обойти дворнягу можно и самому, что было бы значительно безопасней.
— Нет? Ладно, я тогда мимо пройду, хорошо? Ты только не нападай, — бормотал я, боком обходя собаку, что склонила голову вправо и во все глаза смотрела на меня.
Когда я уже успокоился, что опасность миновала, сзади раздался звонкий собачий лай, который заставил меня замереть на месте. После в руку ткнулось нечто холодное и мокрое, от чего я тут же дёрнулся в сторону, снова встречаясь взглядом с тёмными бусинами глаз дворняги.
Вообще собака была довольно доброй. С виду. Медная средней длины шерсть, острые треугольники настороженных ушей, чёрный нос и тёмные умные глаза. С чего я взял, что они умные? Понятия не имею, но появилось стойкая уверенность, что эта дворняга не обделена умом.
Дальше шёл уже не в одиночестве, сзади, держась на небольшом расстоянии, шла дворняжка. Иногда она забегала вперёд, но заметив, что я отстаю, останавливалась и ждала меня. Не было желания прогонять животину, да и понравилась она мне.
Думаю, дворняга не будет против того, чтобы пожить в моей квартире.
*********
— И что ты на меня так смотришь? Подсказал бы лучше.
Я уже несколько часов пытался придумать новому сожителю кличку, но ничего кроме банальных и всеми известных Бобик и Шарик — придумать не смог. Точнее, вариантов было много, но ничто не подходило именно этому псу, да и он оказался достаточно привередлив: когда я называл какую-либо кличку, он начинал скулить, ложился на пол и прикрывал лапами морду, таким образом, выражая своё недовольство. Никогда бы не подумал, что животным может не понравится кличка. Оказалось, может.
— Жучара, прекрати так на меня смотреть, я ещё не придумал.
— Гав! — одобрительное в ответ.
— Да ну! Жучара? Жук? — пёс отозвался звонким лаем. — Ну, Жук, так Жук.
*********
Жук действительно был очень умным псом — терпеливо ждал, пока я соизволю проснуться и пихал мне в руки недавно купленный поводок, в еде был непривередлив и, на моё удивление, знал базовые команды. Скорее всего, пёс раньше жил в доме, но по какой-то причине оказался на улице, да и мало ли таких причин. В мои редкие приступы апатии Жук ложился на пол около дивана, на котором я пытался вернуть себя к жизни, не лез, лишь иногда смотрел так грустно-грустно и молча укладывал морду на свои длинные лапы. Светка была от него без ума, как и Жук от Светки — она вечно приносила ему какие-то вкусняшки и трепала между ушей. Я же был к псу несколько холоден, но не из-за того, что он мне не нравился, скорее из-за того, что у животного должен быть авторитет, которым и был я.
Вроде бы всё было хорошо — дома животинка, рядом подруга и хорошая работа, но вот на сердце было не спокойно. От Макса не было никаких вестей уже месяц, точнее вестей не было для меня, а вот Света и Вера прекрасно знали, где он и как поживает. Судя по выразительным взглядам Веры, которая частенько забегала в офис к сестре, поживает нормально или же в них был упрёк — не знаю. Но если бы что-то случилось, Светка бы молчать не стала.
— Жучара, ты чего такой неспокойный сегодня? — уже который раз пытался остановить пса, но он вёртко избегал моих рук и продолжал свои гонки по квартире. С чего вдруг такая активность в десять утра — не понимал, но решил оставить Жука в покое. Рано или поздно он всё равно устанет.
Звонок в дверь ознаменовал конец беготне и началу скулежа под дверью с попеременным лаем.
— Фу, нельзя! — я пытался ногой отодвинуть тяжёлую тушу пса от двери, но тот на подобное начинал рычать и клацать белыми зубами с острыми клыками, которые мне не хотелось ощутить на собственной шкуре.
— Да, сейчас! Сколько можно тре… звонить? — распахнув дверь, замер, глядя на Максима, что с двумя пакетами в каждой руке, смотрел на меня.
За эти миллисекунды я успел выбрать между тем, чтобы врезать другу, захлопнуть дверь и поставить всем этим окончательную точку, а не как в прошлый раз — многоточие, и между тем, чтобы броситься ему на шею. Выбор пал на то, чтобы отойти в сторону и пустить парня внутрь, Жук с довольным лаем унёсся на кухню.
— Привет, — позабытый за время его отсутствия дрожащий от эмоций голос, снова всколыхнул внутри чувства, которые я всеми силами подавлял.
— Привет.
— Как ты?
— Да не плохо, вот питомцем обзавёлся. Весело. А ты?
— А я? А я соскучился, — такие простые с виду слова, заставили всё внутри затрепетать и шумно выдохнуть. Лицо пылало, но в темноте коридора этого не было видно, чему я был безмерно рад. Мне было слишком страшно увидеть его реакцию, на мои алеющие щёки, уши и блестящие то ли от слёз, то ли ещё от чего глаза.
— Раздевайся и проходи, — спасся бегством. Пока Макс торчал в коридоре, я стоял напротив окна на кухне и пытался унять дрожь и смущение, которое для взрослого человека, которым я вообще-то являюсь, ненормально. Хотя, когда я в последний раз соответствовал понятию нормально и принято?
— А ты вырос, — его голос вновь такой же, как и прежде — уверенный. Такой, что пробирает до мурашек и жажды коснуться его волос, ощутить, наконец, вкус его губ и понять, что всё это время мои чувства не были безответными. Были важными для него. Необходимыми нам обоим.
— Ты только что это заметил? — фыркаю от его слов, которые обижают, потому что в который раз доказывают то, что я всегда был для него лишь ребёнком.
— Не злись, пожалуйста. Я просто пытаюсь начать разговор, который так и не закончил в прошлый раз, но мне немного неудобно, — впервые вижу смущение на лице Макса, впервые вижу прикушенную губу и неуверенное касание шеи.
Он всегда был в моих глазах взрослым, уверенным во всём, серьёзным человеком, которого он так пытался мне показать, который стал моим эталоном, идеалом, которого я ненавидел.
Я всегда хотел увидеть Максима без этой лживой маски, что он надевал всякий раз, как я оказывался рядом. Он всегда был взрослым, даже когда шутил и смеялся вместе со мной. А я так хотел увидеть в нём ребёнка, мальчишку, что умеет грустить и смущаться. Увидеть его такого, каким он предстал передо мной сейчас.
Порывистое движение вперёд, его ошалелый взгляд тёмных металлов, тёплые мягкие губы, вкус которых свежесваренный кофе выпитый натощак. Его руки на талии, на всём теле, его волосы между пальцев, дыхание горячее, обжигающее на губах, щеках и шее. Тело к телу, губы к губам, а в металлах плавает нечто светлое, то, о котором я так давно мечтал.
Сплетение языков, главенство одного над другим, осторожные касания под одеждой, но ничего более. Просто единение друг с другом и полная капитуляция обоих.
Это ли не счастье?
Нет, это Ад, а я в нём грешник. Заживо сгораю.
