Humble

      Приторно, едко.       Выпускает изо рта дым.       Рыжий разве что в отместку щурится: не переносящий чужой дым курева — как и парня напротив — на уровне генетики до тошноты, он рядом, совсем близко стоит. Без опаски. И рукой к сигарете тянется, пальцы почти сплетая. Чтобы отравиться ядом след вслед.       Как дошло до этого? Хэ и сам не знает.       Факт первый:       Рыжий влияет на Тяня странно.       И порой на клочках остатка здравого смысла Хэ Тянь задумывается, не слишком ли все это и не переступает ли он черту? Но потом от скуки и посредственности бытия хочется носиться ужаленным в задницу волком, и Тянь заталкивает куда поглубже здравомыслие. Ведь каждый, каждый гребаный раз, замечая рыжую макушку, пытающуюся вскользь незаметно проскочить в толпе, он чувствует: грядёт что-то интересное, раз, два, три, старт, красный флаг, погоня. Очередной день становится не зря прожит, совсем не зря.       Факт второй:       С Рыжим всегда ин-те-рес-но до невозможности, с какой стороны ни посмотри.       В нем, Рыжем, ветер свободы гуляет и диких улиц, а Хэ лишь растекается патокой удовольствия, стоит в очередной раз впитать взглядом нескрываемую злость и кипящую агрессию, встречный вызов в блекло-медных глазах. Без возможности дать существенный отпор без бранной речи. Да и тявканье этой местной шавки Тянь уже не ощущает практически, пока в особо редкие моменты Рыжий не переходит за грань. Так, что черноволосый начинает чувствовать щекотливое дыхание опасности на загривке, ведь бешеная дворняжка – то ещё испытание, того и гляди, заразит, затащит в собой в могилу на погребение заживо. В таких случаях, не без удовольствия, приходится задействовать методы перевоспитания, взращивая на пепелище из тихой алой злости верное зыбкое послушание. Мимолетное и недолговечное, впрочем. Ведь стоит лишь отвести взгляд ненароком, и дворяшка готова вцепиться отравленными клыками в руку до самого мяса, до обломанных клыков, но окровавленные пальцы скованы на ошейнике намертво, не сорвать. Пока теплится на угольках интерес.       И тот разгорается со все новой силой, стоит увидеть о-че-ред-ной вызов в прищуренном взгляде. Искривленные презрительно губы, граничащее с искрами задолбанности отчаяние под конец экзекуций. Явное нежелание прогибаться и едва заметное отвращение к себе самому из-за невозможности хоть раз одержать верх. Слабость. Раздражение. Сила. Рыжий не сдается до победного и даже после фактического поражения принимает вид, словно бы это лишь проигранная игра в лодочки, но не главная битва. И душой, телом, всем своим необъятным «я» орет: «не сдамся» под самодовольным темным взглядом.       (Цзянь И на все это поначалу лишь палецем у виска прокручивает, тип, Хэ, совсем поехал крышей? Одумайся, погнали лучше за воротами школы в баскетбол младшеклассников мутузить, зачем тебе этот хмурый хрен сдался).       И хочется наблюдать, изучать, всасывать взглядом каждую из чёрточек эмоций. Бить, тормошить, нависать, сжимать, бить и бить словами, чтобы до задушенного «отвали от меня нахер, мудак ебаный!» и бессмысленных трепыханий под сильными руками. Тяню повезло даже в этом, только лучшее от родителей, чем бы и не гордиться? И не пользоваться во имя прекрасного.       Но вот как только Рыжий с такими данными преуспел стать грозой района, задумывается. И во внимание не принимает, что он сам мутант гребаный.       Факт третий:       Хэ скрытое истинное мудачье и не отрицает этого, а Рыжий раскрывает в нем все новые и новые грани необъятного.       Ведь видеть неприкрытую ненависть в приглушенном бледно-рыжем взгляде ему доставляет истинное наслаждение. Та самая особая энергетика. Сжатые почти до кровяных подтеков кулаки, поддергивающиеся желваки. Брови, почти схмуренные в единую линию.       Тихо бесится, следом идёт.       На шее ещё жив ошейник.       Но потом Шань не выдерживает, огрызается в спину громко и дерзко, так, что парочка неподалеку начинает смотреть укоризненно, и разворачивается на все 180 прочь от этого местного черноокого идола. Даже отойти успевает на несколько жалких метров, пока его не хватают за шкирку и не уволакивают в сторону.       И стоит зайти за поворот, раздражение изливается ударом колена в солнышко до рвоты и болезненного содрогания Рыжего. Лишь бы вбить в подкорку мозга «слушайся, слушайся же меня, Рыжик» и снова узреть восставшее пламя ненависти в глазах. Радужный перелив эмоций как наркотик действует, ни с чем несравненное удовольствие, от которого Хэ Тянь отказываться не готов категорически. И удар летит добивающим, чтобы точно не разогнулся. А после взваливает его себе на спину, пока Рыжий в коматозном состоянии пребывает. И отвечает взволнованно: «ага, ага, да, вот, совсем плохо бедному стало, по дороге наткнулся на него случайно, до дома помогаю добраться. Совсем Рыжик себя не бережёт в драках этих уличных, засранец», – в ответ на прижатые к лицу ладошки ненароком встреченной одноклассницы. Та лишь сводит брови неловко и заходится румянцем: «Ты-ты и правда очень заботлив. Тогда до завтра, ладно?»       Тянь уверен, он вершит истинный акт милосердия, перевоспитания и наставления дерзкой уличной шпаны на путь истинный. Ведь кто, если не он? Рыжий не безнадёжен, он чувствует это, хоть пока не видит по-настоящему, и ему хочется дополнительно до чесотки в ладонях исследовать-исследовать-познавать, как несозревший ребёнок, что будет, если вот так дернуть за хвост? Здесь потискать, там сжать? Вывернуть кость? И эгоистично не заметить измученного взгляда животного: «отпусти, дай выдохнуть хоть немного». Все, довольно. Из-под дивана вытаскивают по второму кругу за хвост под отчаянный скулёж. С восходом нового дня, пёсик.       Факт четвёртый:       Кажется, в Тяне что-то неумолимо меняется с течением времени. И он это факт свято отрицает, крестясь.       И меняется оно, когда чужая ненависть начинает тоже казаться такой… наигранной? Напускной? Хоть и остальные эмоции видит неизменно как и прежде.       Когда стычки с взаимными не проходящими неделями под одеждой болезненными отметинами перетекают в легкую борьбу, а закидывание на напряженные сжатые плечи руки и утягивание насильно в ходьбу на равных становится привычным ритуалом.       Когда сжимает Рыжего в тесные объятья, наслаждаясь, как он стремится вырваться, кривя морду в неприкрытом отвращении, и это кажется таким забавным.       Когда Мо Гуань отшатывается и дергается от любого дружеского жеста и сломления личных границ. Но при этом иногда, совсем иногда, уши и щеки его вспыхивают огнивом неловкости и инородного смущения.       А вот это кажется намного более интересным и захватывающим.       И гончая внутри Хэ выходит на новый след.       А после срывает полностью крышу, Вселенная обращается вспять, взрывается спутник, накрывая цунами город и всплесками миллионов угасших жизней, когда возникает желание… дружить? Пресвятое Кто бы то ни было. Вспятил конкретно. Дружить с этим недоразумением? Но Тянь не привык со своими порывами бороться. Да будет так, с Рыжего не убудет.       Факт стосотый:       Хэ Тянь помешался, точно.       Пустой порыв с тенью любопытства, ничего не значащее лобызание рот в рот и языком по дёснам в ответ на провокацию. Ну и, как же Рыжий ответит на это? Этот гомофобный хмурый Рыжик. Снова уколет чередой матерных слов, сплюнет, ударит с силой в ответ, придавленным очевидным унижением? Раскраснеется смущенно и дерзко?       Но все промелькнувшие догадки и в сравнение не годятся с произошедшим дерьмом. С Рыжим по плану многое идти не может, давно стоило запомнить. И впервые за столько времени знакомства Тянь начинает жалеть о своём поступке, утыкаясь взглядом в неприкрытую чужую боль. Слёзы неприятия. Чувствует будто укол ржавой иглы через грудную клетку навылет отголоском подыхающей совести. «Так противно тебе?» Выглядит, действительно, очень. Становится больно. На Хэ Тяне ошейник сомкнут: осознаёт это странной четкостью.