Миротворец

      – Так что вы хотели от меня? – во взгляде Сюзаны сквозило что-то неприятное, будто она знала, что Владимир хочет попросить о переводе Валентина отбывать наказание в другой город. А мое ходатайство начинало выглядеть немного странно и нелепо. Но выбирать не приходилось, какая разница, в чем обвинен Валентин?       – Чтобы вы его освободили, – я подошла к столу, пока Владимир переваривал упавшую на него новость, – у меня прошение от мэра Медоносца.       – А причем здесь мэр Медоносца? – спросила она уже тише и без былой дерзости и развернула бумагу, – я ничего не решаю, только исполняю приказы своего начальства. Оставьте свой телефон, в ближайшие дни передам вам его решение. А с прошения сейчас копию сниму, пусть у вас останется оригинал.       Сюзана встала и с демонстративным видом подошла к заваленному бумагами стулу, на котором покоился принтер.       – Я предвижу ваш вопрос.Да, можно, сейчас отведу вас к камерам. Бумагу свою заберите, – она словно делала нам одолжение, разрешая увидеть Валентина. Спрятав в ящик стола копию ходатайства, она достала ключи и вышла через вторую дверь в кабинете, ведущую не на проходную, а вглубь здания.       – Как вы себя чувствуете? – я протянула руку Владимиру, который ещё сидел и с отсутствующим выражением лица смотрел в стену.       – Ничего, бывало и хуже, – не обращая внимания на руку, он сам встал и пошел вслед за Сюзаной, которая ждала нас в коридоре.       За дверью на нескольких замках размещались многочисленные камеры временного заключения. Они оказались совсем не страшными, уж получше, чем кабинет, где заседала Сюзана. Просто одиночные кровати, обнесенные металлическими решетками. Люди в них спали, сидели и смотрели в потолок и не обращали никакого внимания на нас. Мы прошли почти до конца ряда, прежде чем Сюзана остановилась и загромыхала ключами так, что проснулся бы мертвый и, найдя нужный, громко сказала:       – Романов, посетители!       И почти насильно втолкнув нас в камеру, закрыла решетку.       – У вас десять минут, крикните дежурному, когда закончите.       Дежурному? Мы никого кроме заключенных не видели…Но и удерживать нас насильно ей резона нет.       Внутри было темнее, никакого дополнительного освещения в камере не предусмотрено хотя никаких стен, только металлическая решетка разделяла пространство снаружи и все пространство внутри камеры.       – Кто здесь? – я чуть не подпрыгнула от неожиданно хриплого голоса. У стены на кровати сидел человек. Видимо, он только проснулся и не очень понимал, что происходит.       – Валентин, это я, Лиза.       – Лиза… – он встал и подошёл к нам, у двери было гораздо светлее.       Валентин почти не изменился, если не считать глубоких мешков под глазами и многочисленных синяков, и порезов на руках, словно его били, пытаясь что-то вызнать.       – Папа?!       – Да, Валь. Наконец я нашел тебя, – Владимир шагнул вперёд, и они обнялись. Валентин уже был ростом с отца, а тот,наверное, помнил его маленьким мальчиком двенадцати лет. Я отвернулась, чтобы их не смущать.       – Поговорим, когда все это закончится.       – Конечно, папа.       Выпустив из объятий отца, он подошёл ко мне.       – Как вы там?       – Хорошо, мне теперь мне ничего не угрожает, – я кивнула, – а ты как? Ты знаешь, за что здесь сидишь?       – Конечно, – этот вопрос показался ему странным, – я бы рад сказать, что всё клевета, но это правда. Вася знает?       – Нет. Откуда Сюзана знает, тебя пытали?       – Хорошо… Нет, не пытали. Это её месть. Ужасно противно, что придется ещё три года жизни терять. Но я потерплю, если Василиса не узнает, – он рассуждал так просто, но я ничего не понимала.       – В смысле месть?       – Это она. Она покупала меня. Но это было так давно, что я и забыл. А она не забыла. Смешно…       – Что смешно? Какая месть?       – Прихожу я на следующий день за деньгами, а открывает ее жених. И всё. Якобы клиентки подкуплены, а бывший жених недавно погиб, – видя, что я все еще не понимаю, он терпеливо продолжил, – Лиза, что тебе объяснить?       – Нет, я поняла…       – Здесь в отделении никому эта интрижка неинтересна. Она приходила и срывала злость на мне, – Валентин показал руки, – и если меня отправят в другое место подальше от Сюзаны, то будет хорошо, жаловаться не на что.       – Валя, что за ерунду ты несёшь? Через несколько дней тебя освободят! – отец подошёл сзади потрепал его по спине.       – Как?       – Все потом. Главное, что ты не тут не умираешь с голода и не болеешь. Что Василисе передать? – у Владимира настроение резко улучшилось. Историю про Сюзану он не понял, но заключил, что сын ни в чем невиновен, что бы ни говорила эта неприятная женщина.       – Ничего не надо, раз мы скоро увидимся. Сам скажу. Идите, не злите Сюзану, – Валентин улыбнулся так радостно, будто его уже освободили и сняли все обвинения.              

* * *

             Увидев счастливых нас, Василиса успокоилась и перестала переживать за Валентина. Если бы что-то было не так, мы бы обязательно об этом рассказали!       – Прошение передадут их главному начальнику, и его скоро выпустят, – с лёгким сердцем сказала я, и она поверила и воспряла духом. Владимир пригласил нас пообедать, и я не смогла отказаться, хотя нас с Сеней ждали дела. С самого утра мы ничего не ели.       Купив на почте маленькую черно-белую карту, Владимир жил неподалеку, я выяснила, что ориентироваться по Перекати не так уж и сложно: много прямых параллельных улиц, минимум заковыристых переулков, город словно по линейке расчертили.       Адрес Талетина Сеня помнил и так. Согласно карте нужно было идти прямо, поворачивая на больших перекрестках налево на параллельную улицу.       Пока мы разбирались с картой, начал накрапывать дождь, и от первых капель краска на карте начала расплываться. Теперь понятно, почему она стоила так дёшево.       – Как ты думаешь, он дома? Или нам придется сидеть под дверью под дождём?       – Не знаю, – Сеня хмурился, видимо, представляя, как его знакомый отреагирует на наше появление.       Больше не доставая карту из кармана непромокаемой куртки, мы сами нашли дорогу. Дождь усиливался, и вода начала хлюпать в моих кроссовках, когда я постучала в дверь, не найдя звонка. Стучать пришлось несколько раз, так как начиналась гроза, и влажный воздух улицы наполнялся посторонними звуками.       Дверь открыл сам Талентин и, не здороваясь, сквозь зубы процедил:       – Как вы не вовремя… У меня под лестницей чулан есть, посидите пока там, – не включая свет в коридоре и не напоминая снять обувь, он действительно посадил нас в небольшую каморку со швабрами и вёдрами и закрыл дверь, повернув ключ.       Я нащупала выключатель, и маленькую комнатку осветила тусклая зеленоватая лампочка.       – Хорошее начало, тебе не кажется?       – Да… – многозначительно протянул Сеня.       Через несколько минут Талетин вернулся за нами и с порога велел:       – Раздевайтесь. Нет, не здесь, мои гости уже ушли, а в гостиной лучше освещение.       Я посмотрела на Сеню, спрашивая, что это значит. Он поджал губы и потёр шею: ничего хорошего.       – Раздевайтесь, не стесняйтесь, я халаты сейчас принесу, – радушный хозяин поставил на пол корзину для мокрых вещей и пристально посмотрел на Сеню. Постояв немного у дверного проема, он пошел за сухими вещами.       – Зачем? У меня только ноги мокрые, – сняв куртку, я достала из нее карту и убрала в рюкзак.       – Чтобы мы не сбежали. Он думает, что это поможет, – Сеня присел на край кресла и развязал шнурки на кедах.       – Я и в халате хоть куда!       – Лиза, не переживай. Тебе здесь ничего не угрожает...       – Ну что? – Талетин подкрался незаметно, стоял на пороге весь наш разговор и слушал. Я подскочила, выронив куртку, и обернулась. Кажется, в этом доме нельзя стоять спиной к двери. Хозяин,загадочно улыбнувшись, подошёл ко мне и положил на диван стопку с вещами.       – Давайте быстрее, мне некогда.       И в подтверждение своих слов Талетин вышел и плотно прикрыл за собой дверь.       Одевать на голое тело чистый, но чужой халат, мне показалось странным, как и ходить без штанов, но тут выбора не оставалось, и я оставила только футболку. Джинсы промокли насквозь со всех сторон. И тяжёлая ткань сохнуть не спешила.       У Сени джинсовка была без капюшона, и она пропускала воду, поэтому сухим остался относительно небольшой участок рубашки на груди и руках. В принесенных вещах нашлась черная мужская майка из тонкой приятной на ощупь ткани, не исключено, что с шелковыми нитями. Очевидно, кое-кто позаботился о его комфорте.       За что Сеня не переносил Талетина, я не знала, но не стала спрашивать, расскажет, когда сочтет нужным. Но, кажется, что теперь эта история независимо от его желания будет рассказана.       – Вы всё? – кажется, Талетин все это время стоял под дверью и ждал.       – Да, – ответила я.       – Проходите на кухню, – дверь осталась закрытой. Радушный хозяин предоставлял нам самим возможность найти кухню. Она была за соседней стенкой и представляла собой огромное помещение с богато обставленным полированным кухонным гарнитуром и красивой мебелью из темного дерева. На широком овальном столе у окна были подготовлены столовые приборы на три персоны. Талетин пригласил нас присесть и без церемоний сразу спросил:       – Что же вам надо от меня? По доброй воле не пришли бы, я же знаю.       – Мы приехали по делам в Перекати и обнаружили, что не взяли деньги, – предельно честно, ни сколько не краснея, ответила я.       – И что? – он в упор уставился на меня стеклянными зелеными глазами, хотя сам прекрасно понимал, но хотел, чтобы я сама это сказала.       – И кроме вас в городе больше нет знакомых…       – И чем же вы мне отплатите за несколько дней проживания в моем доме? – иронично подхватил мою мысль Талетин, – Лиза, вы готовить умеете? Моя горничная ушла в отпуск на неопределенное время, а я сам не могу.       – Умею, – от неожиданности я запнулась и задела рукой изящную пустую чашку из тонкого фарфора, которая стояла напротив меня. Талетин проследил, как чашечка опрокидывается на блюдце с тихим истеричным звоном.       – А что за дела в Перекати? Секретные?       – Секретные, – с некоторым удивлением от неожиданной тактичности согласилась я, – вы наверняка в курсе истории моей мамы.       – Оно мне даром не надо, но я в курсе и вашей истории, – с брезгливым нотами в голосе заметил он.       – По этим самым делам, – вздохнула я, прекрасно понимая, что Талетин сам ничего не расскажет, а потребует что-то взамен.       – А вот и вода вскипела, – Талетин перевел тему и нехотя поднялся, хотя свист чайника был едва слышен.       Сеня скашивал на меня глаза, но ничего не говорил. Его лицо застыло безразличной маской. Кажется, он лучше бы ещё постоял под дождем, чем сидел здесь.       – Кстати, вам еще это нужно? В той распечатке были не все страницы, позже я нашел эту, – вместе с заварочным чайником Талетин принес сложенный пополам лист. Я развернула его и вспомнила, по какой причине приходили мы в прошлый раз.       – Похоже, что да, пока не будет нового паспорта… – я положила лист рядом с собой и подвинула к Сене.       – Что вы на меня так смотрите, будто я вас сейчас съем, Арсений?       Ответа не последовало. Я уткнулась в свою пока пустующую кружку, пытаясь сдержать нервный смешок.       – Наверное, вы не в курсе, кто я и чем занимаюсь, – Талетин снова обратился ко мне, как к более благодарной слушательнице и какой-никакой собеседнице, – я преподаю темную магию. Раньше занимался в основном с детьми, но после того случая теперь только с взрослыми. Как же скучно учить взрослых, вы не представляете… – он потрогал свои светлые волосы, неизменно зачесанные назад и открывающие высокий лоб с множеством тонких линий-морщин.       – Возвращаться не позже пяти, ложиться не позже десяти. Я люблю тишину вечером, – не притронувшись к чаю, Талетин встал, – Лиза, помоете чашки?       – Конечно, – выбора у меня не было, но и помыть большого труда не составляло. В последнее время все кухонные дела брала на себя Лена, – можете не назвать меня на вы.       – Я подумаю, – холодно отозвался он.       – Что ты на его взъелся? – тихо спросила я, когда шаги за дверью стихли, – нормальный дядька.       – Не обращай внимания. На наше присутствие в этом доме это никак не повлияет. Если ничего не случится, конечно, – покачал головой Сеня и нетерпеливо потянулся за чайником. В отличие от меня его волосы ещё не высохли, а тонкий хоть и красивый халат не очень грел.       – Можешь поделиться со мной, вместе подумаем над этим вместе, – я тоже подставила чашку и заметила едва видимый скол на наружной стороне.       – Это не мешает мне жить и не доставляет дискомфорта. Когда-нибудь я тебе расскажу, если доживём, – он не очень хотел ворошить прошлое и портить мне приятное впечатление от нового знакомства.       На большом столе кроме чашек стояло блюдо с пышными вытянутыми пряниками, которые оказались очень мягкими и воздушными на вкус, будто домашними.       Через десять минут, когда Сеня успокоился и расслабился, насколько это возможно в таких обстоятельствах, за спиной раздался голос хозяина. Дверь, которую он закрывал, когда уходил, открылась совершенно бесшумно.       – Я забыл сказать о том, где вы будете ночевать.       Я вздрогнула и обернулась. Зря мы не пересели лицом к двери. Сеня поставил чашку и наклонился к столу, что волосы упали ему на лицо, скрывая глаза.       – Лиза,можно вас на минуту?       – Конечно, – чуть не пролив на себя от чай от ещё непривычного обращения, я встала.       И выйдя в коридор, где пол был из холодного гранита, я заметила, как холодно ногам и то, что носки оставляют мокрые следы. Было ощущение, словно это многовековой замок с холодными тусклыми фонарями на стенах. Через несколько дверей от кухни, Талетин остановился и протянул мне небольшую связку ключей на кожаном шнурке.       – Это от туалета и ванной. А этот от комнаты, – я повертела в руках блестящий, будто новый, ключ, – открывай. Вам следует закрываться во время любых важных дел. У меня много посетителей и учеников. В свою очередь во все комнаты, от которых ключей у тебя нет, кроме кухни и гостиной, войти нельзя, не пытайтесь. На второй этаж лучше не ходить, там все закрыто. Если понадоблюсь вам, то я каждый день бываю утром и вечером в гостиной и на кухне. На кухне можно использовать и есть все что угодно, и готовить тоже.       Комната выглядела нежилой, несмотря на располагающую уютную обстановку. Да и пылью не пахло, видимо, здесь регулярно убирались. Мебель теплых тонов казалась новой без потертостей, а обивка кресел волосок к волоску. Меня смутило только то, в комнате была одна единственная кровать. Но зато какая! Широкая и явно очень мягкая с новыми пружинами. Где я только не спала за все это время…       – Извините, но кровать же одна…. – заикнулась я.       – Она рассчитана на двоих, – Талетин словно не понимал, что меня не устраивает, – и других комнат для гостей у меня нет.       Оставив меня размышлять над этим вопросом, он ускользнул по своим делам.       Я прошла в комнату и села на кровать, потрогав пушистое покрывало цвета кофе с молоком и незамысловатым рисунком из белых полос. Она же не узкая, какие проблемы? Сеня тоже не увидел ничего страшного, заметив, что на полу есть ковер с длинным ворсом.       Ориентироваться в пяти отведенных нам помещениях было несложно, а на ключах были вспомогательные подписи.       В единственном шкафу я нашла полотенца и постельное белье, и какую-то одежду для вроде длинной комбинации алого цвета на тонких бретельках. Если бы мы с ней встретились в других обстоятельствах, то я приняла бы её за вечернее платье. Одевать такое в присутствии Сени было немного неловко, к тому же у комбинации оказался широкий вырез. Но всегда можно закутаться в сухое полотенце, а лучше найти плед. У меня мёрзли пальцы и кончик носа. Несмотря на проливной дождь, продолжавшийся весь день, на улице тепло, а вот в доме было очень свежо. Холодом веяло от стен.       – Лиза, какой сегодня день? – вдруг спросил Сеня, когда я вернулась из ванны. Он сидел над рюкзаком лицом окну и что-то искал.       – С утра было десятое августа, – специально за календарем я не следила, но помнила, что отъезд вПерекати назначен именно десятого.       – У меня сегодня день рождения.       Я ощутила укол совести за то, что держала в руках копию его паспорта и не только удосужилась посмотреть, но и никогда не спрашивала об этом.       – Поздравляю, – край полотенца выскользнул из моих пальцев и открыл на всеобщее обозрение то, что я показывать не хотела.       – Спасибо… – Сеня обернулся и удивлённо поднял брови.       Я подхватила полотенце и, перекинув оное через плечо, села на кровать с противоположной стороны от него.       – Тебе не холодно? – Сеня старался смотреть мне в глаза. Комбинация действительно не могла не вызывать восхищения, а также то, как она облегала мое тело.       – Холодно.       Сеня обошел кровать, в руках у него возник плед, который он расправил и положил мне на плечи и крест-накрест заткнул на талии.       – Теперь ложись и не мерзни, – в его голосе слышалось что-то непонятное и едва уловимое, и меня бросило в дрожь.       – Что? – эта перемена не укрылась от внимательного взгляда.       Я замотала головой, не в силах выдавить из себя внятное объяснение. Сеня сел на край кровати и накрыл меня сверху лёгким одеялом.       – Лиза, я никогда не говорил тебе какая ты красивая.       – Нет.       – Теперь говорю, – не удержавшись, он провел рукой по моим ключицам от правого плеча до левого, а потом наклонился и поцеловал в шею. Поцелуй было столь долгим, и я подумала о том, что останется след, а Талетин его увидит.       – Я не закрыла дверь на ключ, – я погладила его жёстким после дождевой воды волосам, местами слипшихся в колтун.       – Плевать, – Сеня отпустил меня и сел, – кто будет ночью шляться?       – Не знаю. Но он неспроста сказал закрывать дверь… Ещё девяти часов нет.       – Спи и ни о чём не думай. Я помою голову и закрою дверь, – он щекотно провел по моей руке кончиками пальцев.