Asylumtale

В один миг Санс вздрогнул и, схватив меня за руку, поспешил прочь от снежных скульптур. Мне даже показалось, что он был напуган. Возможно, он бежал от своего счастливого прошлого, заставляющего сердце рваться на части от мысли, что его не вернуть, от прошлого, которого он столько лет избегал, и которое ни с того ни с сего обрушилось на его хрупкую душу, и так страдающую от боли потери. Или же он бежал от своей болезни, на что я так сильно надеюсь. Хочется верить, что, взглянув на своего брата(в лице снеговика), он все же решил встретиться с правдой лицом к лицу, разрушить фальшивый мир, построенный шизофренией, отпустить его… Мы выбежали на широкую тропу, с которой изначально свернули. Санс сразу же отпустил мою руку и грохнулся прямо на дорогу, упав на спину, и, похоже, притворившись звездочкой. Видимо, он устал бегать, хотя мы пробежали всего ничего. На минуту он закрыл глаза, а когда открыл их, увидел мою физиономию на расстоянии вытянутой руки. — (Выносливость у тебя ни к черту), — лучшим решением в данной ситуации я избрала притворное спокойствие, надо хоть как-то развеить напряжение. — Выносливость? В моем организме никогда и не существовало такого понятия. Шутка? Скорее всего… — (Ты… Ты в порядке?) — черт, я все же спросила! -… — мне не нравится это молчание! -…в порядке?.. — о нет, не стоило мне этого говорить. -.я. — а-а-а, у меня паника! Я так тупанула задав этот вопрос, конечно он не в порядке! Как вообще он может быть в порядке? Фриск, тебе даже сама природа сказала молчать, сделав немой с рождения, но ты все же находишь способ все испортить! — Это спрашивает та, что пару минут назад рыдала на ровном месте? Молчание. Непонимающий взгляд, впившийся в совершенно спокойные белые зрачки. Медленно ползущие вверх уголки губ. Праведный гнев. Удар. Труп. Тихое хихиканье. Пинок. Тишина. Опишем эту ситуацию так. *** Скрежет снега под ногами очень успокаивает, именно сейчас он кажется мне таким мелодичным и неспешным, что я не замечаю даже редких, теперь очень коротких, но никуда не девшихся фраз скелета, обращенных к его брату. Как же меня угнетает факт, что я ничем не могу ему помочь. Если он сам не захочет, его болезнь никто не сможет побороть. А ему слишком сложно остановиться, слишком сложно «убить» даже своего фальшивого Папайруса. Он загнан в угол. А я ничего не могу сделать. И это меня откровенно бесит! Дорога, по которой мы шли, вновь перешла в небольшую, ровную снежную «полянку», на которой слева стоял прямоугольный деревянный стол. На единственном предмете мебели величественно возвышалась тарелка со спагетти, рядом с которой стояла микроволновка. Ну что я могу сказать? Только то, что это было довольно неожиданной находкой. Хотя. Это же психбольница… Я уже не удивляюсь таким мелочам. Однако, при виде еды мой желудок решил напомнить мне о том, что я уже давненько не ела. Громкое, негодующее урчание и неприятное чувство пустоты. Учитывая то, что при мне из еды только куча конфет из Руин и заледеневший кетчуп Санса, я была счастлива увидеть настоящую еду. Но стоило мне сделать один шаг в направлении вкусно выглядящего лакомства, как прямо передо мной встал комик в смирительной рубашке и с обеспокоенный лицом, демонстративно загораживая мне путь. — Не делай этого!..*Вздох* Слушай, как бы я не любил своего брата, но его спагетти еще в свое время славились своим убийственным вкусом, а зная, что они здесь не менее двух лет, я на все сто уверен, — он указал на блюдо рукой, — что перед нами оружие массового поражения. — (Санс. Ты действительно думаешь, что сможешь остановить голодного человека, не имея возможности колдовать, да еще и при твоем уровне физической подготовки?) -… — о-о-о, похоже, проснулась его личность ребенка, так как он сложил руки на груди и обиженно (но чертовски мило) надул щеки, — Делай что хочешь, я просто предупредил. Я и без тебя смогу Ядро починить… — последнюю фразу он пробубнил себе под нос, отходя и освобождая мне дорогу, но я все равно услышала. Вот черт! Он сейчас такой милый. (Автор! Харе визжать! Ты здесь вообще ни к месту!) Я РЕШИТЕЛЬНО подошла к столу. Оказалось, что рядом с едой лежала записка, придавленная тарелкой. Взяв ее, я развернула сложенный вдвое листок и прочла: «Дорогой друг. Я, великий Папайрус, решил угостить тебя моими великолепными спагетти! Я уверен, что как только ты их попробуешь, обязательно захочешь со мной подружиться. И не смотря на то, что у меня и так много друзей, я очень популярен, и однажды я стану великим поваром, которого все будут восхвалять и любить, я позволю тебе стать моим хорошим другом. Поэтому, когда ты доешь эти прекрасные спагетти, ты сможешь встретиться со мной в Сноудине. Я буду ждать. Приятного аппетита. Великий Папайрус.» Я даже и не знала, как на это реагировать. С одной стороны, это было очень трогательно, ведь он так старался с кем-нибудь подружиться. А с другой, я ощущаю жгучую грусть, от того, что когда мы все же доберемся до города, я не смогу встретиться и подружиться с настолько великим и добрым монстром. Посмотрев на, в прямом смысле, заледеневшее блюдо, я с каменным лицом (от которого Саня тихонько угарал в сторонке), взяла одной рукой макаронину и подняла всю тарелку. Скупая слеза скатилась по моей щеке. Но надежда, что мой организм все же получить немного пищи, все еще теплилась у меня в душе. Многозначительным взглядом я посмотрела на микроволновку, и через пару секунд мои мечты о еде разбились вдребезги. Это чудо техники не было подключено к источнику электропитания, да и розеток посреди леса я не наблюдаю. — Bone Appetite*, — подошел ко мне Санс. — (Издева-а-аешься. А я вообще-то действительно голодна) — Да не грусти ты. До Сноудина рукой подать, там и поешь. — (Ну да, после того как с каждым монстром в городе подерусь.) — Не беспокойся. Здешние монстры более дружелюбны. — (Правда?) — Ага, скорее всего они тебя не убьют, а заморозят, — *невинная улыбочка*. — (Да, ты прав, это намного лучше) *** Новая головоломка, и седьмая конфета летит ко мне в рот. Я ни черта не наедаюсь, но это хоть лучше чем ничего. «До Сноудина рукой подать.» Ну да, конечно. Уже минут двадцать мы ходим по этому заснеженному лесу, в окружении громадных елей и мягких сугробов. А города и на горизонте не видать. Вот же врун. — Хей, малая. — неожиданно раздался голос Санса. То, как печально и тихо он это сказал, меня очень насторожило. Я развернулась к нему и вопросительно заглянула ему в лицо. Но пугало меня то, что на нем не было и тени улыбки, и даже наоборот, оно было серьезным и сосредоточенным, а взглядом он словно требовал от меня чего-то. — Скажи, зачем ты это делаешь? — наконец спросил он, но, заметив, что я его не понимаю, он пояснил: — Зачем ты тратишь свои силы и время на эти головоломки? Мы оба знаем, что Папайрус мертв, и ему уже все равно! Так зачем? Это же бессмысленно! Ступор. Я ожидала чего угодно, но не срыва. Санс сорвался, впервые при мне повысил голос. Конечно, это было далеко от крика, но я слышала, как подрагивал его голос. Он сжал бледные губы и опустил голову. Но ему пришлось посмотреть на меня, ему нужно знать… — (Знаешь, после встречи с тобой, я задумалась, почему люди делают что-то «в память о погибших»? Разве им не все равно? Да, мёртвые на то и мёртвые, они больше не в этом мире, им чужды земные ценности и переживания. Но тогда зачем? Я думаю, что это делается для живых… Все эти разговоры у могил, фотографии в чёрных рамках, исполнение последней воли. Все это, призвано помочь живым пережить потерю. Мы все стараемся ощутить их присутствие. Заполнить пустоту в душе, оставшуюся после их ухода), — какая же я плакса… слезы все же вырвались наружу, но я продолжала упорно улыбаться, а Санс с удивлением «слушать» меня, — (Мы сами создаем эти иллюзии, сказки о душах неупокоенных, об Ангелах-Хранителях, о предках, что присматривают за нами… Все это нужно не Им, а нам… Просто каждый заполняет эту пустоту по-своему. Ты, к примеру, выбрал шизофрению, создал своего собственного брата, исходя из своих воспоминаний и чувств. И я… Я хочу помочь. Помочь тебе…) — руки трясутся, «говорить» все сложнее и сложнее… — Хватит, — твердо сказал Санс. Я вздрогнула, неужели он разозлился? Он подошел ко мне. — Сейчас… — он резко обнял меня и пробормотал:  — Это я должен рыдать, а не ты! Улыбка… Я обнимаю его в ответ, и утыкаюсь заплаканным лицом в плечо, а позже слышу шепот…  — Спасибо…

— Я РАД… Я ТАК РАД, ЧТО ТЫ НАКОНЕЦ-ТО НАШЕЛ ТОГО, КТО ТЕБЕ ПОМОЖЕТ, САНС. УЖЕ ПОРА… МНЕ УЖЕ ДАВНО ПОРА…