Asylumtale

Она стояла рядом с Флауи, растянув губы в фирменную улыбку, при этом постоянно играясь с ножом в руках. "Девочка из моих кошмаров" не сводила глаз с моего, определённо, побледневшего и искажённого ужасом лица, подавляя своим шутливо осуждающим взглядом. Мы знакомы? О, несомненно. Однако вживую вижу я её впервые, это да. И это просто невозможно. Как она смогла вернуться, да ещё и с физическим телом? Ведь в этом Таймлайне всё было прекрасно и никто не был убит... Убит? Чара в удовлетворении сощурила свои алые глаза, заметив осознание, сотрясшее мою душу. Она улыбнулась ещё шире и развернулась к опутанному лозами скелету. И только тогда, когда наш с ней зрительный контакт наконец кончился, я заметила как Санса трясёт. И это не просто страх. Нет. Это та самая жгучая смесь праведного гнева, лютой ненависти и тихого отчаяния. А она спокойно подходила к нему. -Знаешь, - неожиданно резко заговорила она, шагая по покрытому зеленью полу нарочито медленно. - ваш план был неплох. Чара повернула голову в мою сторону и театрально вскинула брови. -Я сначала даже была сбита с толку. - поздравляющим тоном произнесла она. - Но, как видишь, не сильно. "Демон" вновь повернулся к скелету, которого жутко коробило от одного её голоса, и весело проговорила: -И когда до меня дошло, ЧТО вы сделали, я подумала, что вас стоит наказать. И как же удачно под руку попался твой братец, не правда ли? Левый глаз Санса засиял синим пламенем, а я тем временем прокручивала в голове его историю и сопоставляла со внезапно вернувшимися, словно всплывшими из-за неаккуратных волнений моря со дна моего разума воспоминаниями. Хотите сказать, что смерть Папайруса, шизофрения, длительное одиночество в совершенно пустой и бездушной камере в смирительной рубашке и Синдром Хрустальной Души - это всё последствия моей просьбы? Это я виновата во всех его страданиях? Это... Я всё же убила его?

***

Всё началось с выдернутой из руки пациента физио-трубки. Я сама не знала зачем это сделала, но руки чесались, а к горлу подступала тошнота всякий раз, когда я видела монстров. Может они меня просто достали или надоели, за столько лет жизни среди них? Или же всё от этого отвратного чувства одиночества, когда ты "чужой среди своих"? Чёрт его поймет. Но что я знаю точно, так это то, что стоило мне надеть этот золотой кулончик в виде сердца, как эти эмоции во мне стали множиться и силиться сподвигнуть на нечто отвратительное. В какой-то момент я схватилась за нож. И тогда всё, что было раньше так для меня важно и бесценно, словно перестало существовать. Все знакомые, друзья, родители... Всё. Душу начала переполнять какая-то извращенная РЕШИТЕЛЬНОСТЬ, стремящаяся обратить каждого во прах, словно это единственно верное решение. Словно это необходимо, чтобы обрести счастье и уединение. И первыми жертвами стали родители. Ториэль была так шокирована, что не смогла и слова последнего своего произнести. Она просто плакала, истекая кровью и медленно рассыпаясь сероватым пеплом, при этом пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение происходящему в моих глазах. Хотя, боюсь, сделать этого она так и не успела. Следующим был Асгор. Я плохо знала его, да и не особо-то могла узнать, учитывая, что сам он ни на кого не обращает своего внимания, дни напролет общаясь и заботясь исключительно о своих цветах. Однако что-то толкало меня вслед за мамой покончить и с "папой". Но что удивило меня больше всего, так это тот факт, что когда я заявилась в его отдельную "королевскую" палату, он, взглянув на меня совершенно осознанным и спокойным взглядом, нежно улыбнулся и назвал меня своей "драгоценной доченькой", которая наконец-то "вернулась". Король, правда, был озадачен отсутствием "моего брата", ведь он считал, что мы придем вместе, но гадать ему оставалось недолго. Честно, не знаю, хорошее ли удобрение для цветов прах монстра, но те что были тогда в комнате определённо проверили то на своём опыте. Позже я убивала всех без разбора. Те, что не могли сбежать, или те, что были прикованы к койке по состоянию здоровья, шли первыми, но вскоре мне стало скучно убивать этих калек. Я взялась за работников больницы, что уже вызвали королевскую гвардию (как по мне не оправдывающую своего названия при отсутствии короля как такового) и теперь спешно пытались помочь пациентам эвакуироваться. Среди таких помощников был и Папайрус. И, признаться, я практически заплакала, когда он призывал меня в свои объятия. Я даже почти бросила чертов нож, почти сдалась и почти раскаялась... Но только почти. Однако даже когда он потерял свою голову он не поверил в мою злобу. Он не поверил в то, что я оказалась настоящим монстром среди них. Тогда я действительно задумалась, почему это делаю, но, как ни прискорбно, не остановилась. Андайн была последней обороной, оставшейся от, казалось бы, грозной гвардии. Хотя, формально, она и не была их членом, а была лишь охранником больницы, из чего напрашивается вопрос о профессионализме "защитников" закона, павших так скоро. В любом случае, как только и сама гордая рыбка начала плавиться и терять свои очертания, даже не пытаясь прикрыть многочисленные кровоточащие раны, она успела подать сигнал своей подруге Альфис, что начала экстренную эвакуацию четвертого отсека, что, конечно, было крайней мерой, ведь кто в здравом уме будет выпускать психов на волю, верно? Хотя, у кого у кого, а у этой ящерки-учёной явно ум не здравый, так что всё сходится. Как только я об этом услышала, сразу поспешила на второй этаж, дабы успеть схватить хоть кого-нибудь из этой "весёлой компашки безбашенных монстров из закрытого отсека", но в одном из коридоров меня остановили. А ведь Андайн, умирая, уверяла, что меня остановят судья и король. Жаль она не знала того, что король уже пал. А вот судья действительно остался... Он стоял напротив, накинув на голову капюшон и не поднимая на меня взгляда. Интересно, в тот момент он меня ненавидел? Я бы не удивилась, после всего этого. Не удивилась бы даже, если он поддался бы этой ненависти и стал бы таким же как и я. Стал бы убийцей. Но он просто стоял, оттягивая время, вероятно рассчитывая тем самым позволить уцелевшим сбежать. Однако осознавая это, я, вопреки всему, так же продолжала стоять на месте, не предпринимая никаких действий. В итоге заговорил всё же он: -И что дальше? - бесцветным голосом отозвался он. - Что будешь делать, когда никого не останется? На ответ никто из нас и не рассчитывал, ведь пояснять свои действия будет глупо, да и он даже не поднял головы, чтобы увидеть меня. Вопрос был риторическим. Всё тогда было слишком натянуто: и слова, и молчание, и бездействие, и действия - всё именно тогда, именно в этой ситуации и именно с ним имело слишком большое значение. Мы оба просто не знали, как теперь себя вести. После того как я убила его брата и всех его друзей мы определённо должны быть заклятыми врагами. Но не всё так просто, ведь у нас есть и прошлое, в котором во всех красках предстаёт наш по-детски нежный и искренний роман, завязавшийся, казалось, с самой первой нашей встречи. Он должен стать самой важной и самой сложной жертвой. И я сделала шаг. Он горько усмехнулся, что-то осознав и приняв наши новые роли. Я сделала ещё один шаг, который сама даже не почувствовала. Словно и вовсе не я его сделала. Скелет наконец перевёл взгляд белых зрачком на меня и с обреченностью произнес: -Ясно. Коридор наполняется синим пламенем и битва начинается...

***

Сотая. Тысячная. Десятитысячная. Мы оба сбились со счёта. С каждым разом он подавлен всё больше и всё чаще смотрит на свои руки, вероятно видя на них мою кровь даже тогда, когда её там ещё нет. Постепенно, но он теряет надежду достучаться. Его голос становится всё тише и печальней, а слова о нас начинают застревать в горле. Неужели, он всё ещё меня любит?. . . Дрожь заметная в его коротких фразах, подобно нитке, подтверждает данное предположение. И от этого мне отнюдь не легче. Он медленно, но верно опускает руки, атакуя слишком небрежно, не целясь и не видя в этом смысла. Я же всё сильнее напираю, подпитывая неизвестную мне самой ненависть злостью от постоянных проигрышей и от того, что с каждым взглядом на него меня пронзает копьями вины и сожаления, отрезвляя разум и заставляя практически рыдать от неожиданного осознания собственных действий. Эта бесконечно. Повторяющаяся битва для нас обоих стала адом. . . После очередной смерти я возвращаюсь на точку сохранения, но не сразу нахожу взглядом своего противника. Спустя столько битв привыкаешь к однообразию, из-за чего становится сложно отходить от шаблона. Однако в скелете, видимо, что-то окончательно сломалось, и в этот раз он просто сидел, облокотившись о желтоватую стену и совершенно не реагируя ни на что. Он Сдался. Всё ясно. Я подхожу к нему, уже чувствуя долгожданную победу, как вдруг она присаживается рядом с ним и, отбросив нож куда-то в сторону, обнимает его за шею, шепча тихие мольбы в своей голове. Она не слушается, когда я кричу прекратить. Не реагирует, когда я пытаюсь вновь взять контроль. Не подчиняется, когда я вскипаю от гнева. -(Помоги мне.) - просит она, надеясь всё исправить. - (Я должна всё перезапустить, но она не даст.) - она понимает, что её РЕШИТЕЛЬНОСТЬ уже у меня. - (Мне нужна твоя магия времени, чтобы всё исправить.) Как она может. Вот так отказаться от всего что мы сделали. Отказаться от тех, кого мы забрали себе. Просто так вернуть их и вновь оставить меня одну? И ради кого?! Ради этого мешка костей?! Она не посмеет! Санс медленно кивает, вновь прибегая к своим силам. Мы смотрим друг другу в глаза, сплетая руки. Он почему-то не злится, а я почему-то верю, что мой план сработает и мои грехи сотрутся навечно. Если мы объединим свои силы, то у нас получится, верно? Даже если контроль не в моих руках. Остановись! Ты не можешь этого сделать! Думаешь всё вот так просто забудется? Ошибаешься. За все поступки приходится платить! И поверь, если ты сейчас всё сломаешь, я заставлю тебя заплатить! Нет, вас обоих! ВЫ будете страдать в любом случае! У нас лишь одна надежда. Мы с Сансом закрываем глаза и, сжимая друг друга в объятиях, теряем время и переделываем реальность, попутно стирая неприятные воспоминания. Там, в лучшем мире, они нам не будут нужны. А она/я всё кричит/кричу, срывая голос в попытке остановить нас/их. Реальность рушится. Сплетённые воедино души разрываются, деля РЕШИМОСТЬ между собой и я больше не слышу её голоса.

Перезапуск