***
Я вышел из своей комнаты, как только услышал хлопок входной двери. Хозяин стоял в прихожей: одна рука недовольно упиралась в бок, вторая потянулась устало потереть переносицу. — Никуда не ухожу, просто выйду покурить, — произнёс до того, как я успел приблизиться к Нему. — Постоять рядом можно? — с неловкой улыбкой спросил я, пытаясь немного разрядить обстановку и заодно получить возможность подышать сигаретным дымом. Вместо ответа Господин снял с крючка куртку и любезно развернул, ожидая, что приму приглашение и подойду просунуть руки в рукава. Я поблагодарил, наскоро накинул ботинки и вышел на крыльцо следом. Хозяин быстро прикурил и затянулся, смотря вслед уходящему Сэму, а я тяжело вздохнул, жадно думая о затяжке. Ну хотя бы одну! — Вот же прохвост, — возмущённо цыкнул Шон и снова погрузился в свои мысли. — Но ты быстро поставил его на место и хорошо так проучил, насколько я слышал. Разве нет? — Не знаю, как это выглядело для тебя, но контроль был не у меня и Сэм за это мне будет до конца дней своих должен. Страх, конечно, не дал ему раскрыться в полной красе, но Сэм был таким наглым только потому что пришёл с козырем, не оставляя мне выбора. По сути он предложил мне либо посмотреть на то, как Агнет будет страдать сейчас, либо поверить в успех его идеи и понадеяться, что я помог сделать её счастливой потом. — В смысле контроль был не у тебя? — Он знал, что я не позвоню Агнет, — со злостью процедил Шон и снова затянулся, прежде чем продолжить более спокойно. — Но ему надо было расположить меня к себе, чтобы в понедельник я сделал ему услугу. Так что это был блеф, который Сэм мне позволил. Ему пришлось подыгрывать и делать вид, будто контроль у меня, чтобы я легче принял свою роль. — Но ты бы разрушил его план одним нажатием кнопки? Нет? — Нет, я бы разрушил Агнет одним нажатием кнопки. Если бы она узнала, что Сэм затеял и каким способом собирался это получить за её спиной, то это был бы конец. После лотерейного билета мой звонок стал бы последней каплей и его вещи полетели за дверь, а я бы потом смотрел на то, как Агнет страдает из-за моего звонка. — То есть если она узнает это от Сэма напрямую, то всё будет зашибись? — Боюсь, «зашибись» тут не будет ни при каком из раскладов, но поверь, последнее, что Агнет хочет услышать так это то, что Сэм снова взялся за старое и промышляет свои грязные игорные дела, шантажируя её близкого друга. Она была бы на сто процентов уверена, что на самом деле он снова сорвался, а через меня просто хотел попытаться выставить свою поездку как благое дело. Агнет это сломает, а такого я не допущу. Я с сомнением посмотрел на Шона, не решаясь озвучить свой вопрос. — Понимаю, о чём думаешь, Итан. Но ты просто не видел их в лучший период отношений и не знаешь, какими они могут быть вместе. О, ты себе даже не представляешь, насколько эти двое бесстыжие. Честно признаться, я даже в какой-то степени рад, что у них сейчас всё подостыло, потому что раньше мне каждый раз прежде чем с Агнет поговорить, надо было сначала Сэма от неё отлепить. Мы когда в настолки играли, я только выйду за дверь поговорить по телефону, возвращаюсь, а они на столе чуть ли уже не сексом занимаются. Меня умиляло то, с каким возмущением Шон об этом говорил. Ну да, спонтанный секс совсем не про Него — всему должно быть свое время и расписание, а уж если решили играть в настолку, будьте любезны делать то, зачем позвали. Нельзя вот так брать и нарушать обозначенный план. Я любил это в Нем, точнее со временем сильно полюбил. Он был очаровательно серьёзным в такие моменты искреннего непонимания. — Кто-то из них ещё по неосторожности в этом процессе опрокинул мои фишки, а я не помнил в каких точно клетках они стояли. Пожаловался Шон, ожидая, что я поддержу его своим возмущение по типу: «Вот же, бессовестные! Как так можно было, тронуть фишки». Но когда я представил эту сцену и то, с каким негодованием на лице Шон стоял смотрел на этих двоих полураздетых развратников, мне оставалось только рассмеяться. — Вообще не смешно, Итан, — непонимающе нахмурился Он. — Эти двое правда бывают невыносимы со своими лобызаниями, но я бы хотел снова увидеть Агнет такой же счастливой, какой помню её тогда. Я жадно пронаблюдал за очередной затяжкой и задумался над тем, насколько сложно не шибко тактильному Шону, представить как можно получать удовольствие от того, что тебя постоянно кто-то трогает или на тебе виснет; как может вообще хотеться постоянно человека целовать и касаться. — Поэтому я прекрасно понимаю, что именно Сэм с такой ожесточённостью пытается вернуть, за что он борется. Но даже это его не извиняет, конечно. Шон замолчал и какое-то время мы безмолвно стояли, опираясь на перила, пока через ещё пару затяжек Он не пришёл к выводу, который решил тихо произнести вслух: — Агнет поверила в тебя, когда я собирался с тобой попрощаться. Теперь, видимо, настала моя очередь поверить в Сэма, как бы безумно это ни звучало. — Что? — должно быть ослышался. — У меня тоже есть для тебя парочка откровений. Зайдём в дом? Шон протянул мне практически дотлевшую сигарету, предлагая последнюю самую крепкую затяжку, которую я принял с жадной благодарностью. Когда мы оба разделись в прихожей, Шон спросил, где будет комфортнее разговаривать и я выбрал Его спальню, хотя изначально план был другим. Мне хотелось поговорить в своей комнате, потому что это самая нейтральная территория, на которой ничего не будет отвлекать от главного. Но в комнате Хозяина, где чего только между нами не происходило, я лучше всего чувствовал то, насколько сильно Ему доверяю. Сразу же вспомнил свой первый спанкинг, первые слезы, которыми я с Ним поделился и которые Он с теплотой разделил со мной. Да, определённо, в этом доме нет другого места, где мы были бы настолько открыты, обнажены и откровенны друг с другом. — Принеси нам воды, пожалуйста. Я вернулся с двумя полными стаканами и ожидал обнаружить Шона в кресле, но он задумчиво стоял между диваном и кроватью. — Как мы сядем? Я тут же занервничал и судорожно забегал взглядом по комнате, которую знал наизусть, в поисках подсказки. Почему в такие ответственные моменты простые решения даются с таким трудом? — Как ты скажешь, Шон. Пожалуйста, — осторожно проговорил я. Он уверенно сел на кровать и легонько хлопнул по матрасу рядом с собой, тогда я поставил оба стакана на тумбочку и занял своё место. — Ты начнёшь или я? Напряжение до сих пор не отпускало. Мне вспомнился один из обязательных разговоров и атмосфера казалась схожей, будто Хозяин сейчас снова достанет дебильные часы и поставит для меня таймер. — Я не так себе это представлял, — неуверенно протянул я. — Всё как-то слишком официально, не знаю. — Выдохни, расслабься. Я начну, а ты присоединишься тогда, когда почувствуешь себя комфортно, хорошо? Я кивнул с виноватой улыбкой, и закинул ноги на кровать, устраиваясь поудобнее. Было безумно интересно узнать хотя бы частично о том, какие разговоры происходили у них с Агнет на кухне по поводу меня, но прежде ждало ещё одно откровение. — Помнишь, я говорил тебе о последнем своём мальчике из «Общества»? — Да, помню, ты говорил, что взял его с условием не задавать личных вопросов. — Верно, его звали Айден. Как только услышал это имя из Его уст, внутри всё дрогнуло, но я надеялся этого не видно. Боже, если сейчас допустить хоть одну неосторожность и ляпнуть то, о чём я по логике знать не должен — это будет крах страшно представить какого масштаба. Но дело в том, что произнесённое имя показалось мне до боли знакомым: Он точно также красиво акцентировал и немного протягивал первую «А», когда обращался ко мне. Шон признался в том, что поменял фамилию любимых родителей с Рид на Рэдд, из уважения оставив первую и последние буквы. Выходит, моё имя тоже стало данью памяти к тому безупречному мальчику? Такая приятная сентиментальность-напоминание, которое Хозяин оставил для себя? — Айден, сэр? — я в секунду переключился на обращения, которые казались правильными и тут же вернули между нами дистанцию. — Когда давали мне имя, тоже из уважения оставили первую и последнюю буквы? — от произносимой догадки я почувствовал горечь на губах. Господин завис на мгновение, пытаясь осознать связь между параллелями, которые я провёл и потом нахмурился, как обычно делает после выслушивания вопиющего по Его мнению абсурда. — Нет, Итан, нет, — попытался достучаться Он. — Это просто совпадение, я даже не думал об этом в таком ключе. Хозяин снова нахмурился, будто не мог понять, как умудрился пропустить такую очевидную связь. Но что если оно вышло бессознательно? Может об этом как раз Он так задумался? — Больше тебе скажу, не я давал ему имя, он сам себя назвал. — А так можно, сэр? Мальчик, который жил за решётками и не имел права даже выходить из комнаты без разрешения, вот так вот просто сам решил, как Хозяин будет к нему обращаться? — верилось с трудом. — Имя — это чуть ли не самый личный вопрос, у меня не было на него права, — Его брови с тоской опустились. — Я сказал, чтобы он сам придумал себе имя, потому что мне так будет удобнее и он его придумал. Удивительно, как тихо Шон вдруг заговорил, так осторожно, неуверенно. Даже лицо изменилось или мне уже кажется? Но это напряжение, которое никогда, кроме сна, не сходило с его лица вдруг исчезло, черты стали будто бы мягче, а глаза такими наивными, юношескими. Это стало самым большим откровением для меня, даже не то, что он говорил, а как удивительно при этом открылся. Я представить не мог, что когда-либо мне посчастливится сбросить все замки и увидеть Его таким уязвимым перед собой. — Прости, я перебил тебя, — виновато отступил мягким голосом, хотя видел, как волшебная дверца уже передо мной захлопнулась и по периметру снова защелкали прочные замки. — Так к чему ты начал это рассказывать? — Боюсь, мне не стоит продолжать эту историю. Если ты так отреагировал на имя, — Шон задумчиво свёл брови. — Всё, забыли. Ты ещё не готов для таких моих откровений. — Нет, пожалуйста, не останавливайся. Я умоляюще крепко сжал его руку. Шон с недоверием посмотрел на наши ладони, а затем поднял свои блестящие глаза. — Обещай, что не отпустишь и не убежишь. — Обещаю, — твёрдо кивнул я, после чего крепко вцепился в его широкую ладонь второй рукой. Шон сделал глубокий вдох, не переставая с волнением смотреть в глаза, отчего казалось, будто сейчас должно прозвучать какое-то чуть ли не судьбоносное признание. И он его боялся. Или больше боялся моей реакции? Я сделал такой же вдох в попытке подготовить себя к тому, что должно вот-вот обрушиться. — Помнишь, как мы встретились? — Конечно, можешь даже не спрашивать, я помню всё, что между нами было. — Тогда в клубе я подошёл к тебе только потому, что подумал это Айден вернулся найти меня. Вы с ним безумно похожи со спины: тот же рост, телосложение, примерный возраст, лохматые светлые волосы средней длины, растянутый старый свитер. Я тут же вернулся в это воспоминание и оно заиграло совсем другими красками. Незнакомец в клубе подошёл и уверенно положил ладонь мне на плечо, будто старому доброму другу, от неё исходило тепло и уверенность, а потом вдруг мужчина крепко взял за волосы, я думал с целью завести или подразнить меня, но на самом деле этот жест был сделан, чтобы посмотреть на лицо, которого со спины не было видно в клубном полумраке. Блять, и как я раньше об этом не подумал? Зная то, насколько Шон уважает правила и соблюдает границы — Он бы ни за что не подошёл к незнакомому мальчику с таким бесцеремонным жестом, который от Него могли получить только те, кем Он обладал. Когда мужчина понял, что обознался — тут же разочаровался и тогда я получил в ответ обжигающий голос на пару с пренебрежительным обращением: «Где твои манеры, малыш?». Именно поэтому незнакомец так резко потерял ко мне интерес, с досады отпустил волосы, которые уверенно сжимал, и зашагал прочь из клуба, отмахиваясь от больных воспоминаний и внезапно накативших вновь эмоций. А я наивно побежал вслед за Ним от незнания. Боже, если бы на тот момент я имел представление о том, кто Он такой и какое место занимает в местной иерархии, мне бы банально смелости не хватило так нагло за Ним увязаться. Я столько раз гадал, почему Шон подошёл ко мне, почему выбрал именно меня из всей той толпы, а он просто обознался. — Только не молчи, я тебя прошу. Я знал, что он ожидает взрыва, всплеска эмоций, моих импульсивных «встать и уйти», но вопреки всему мне было так спокойно внутри, что хотелось только благодарить Шона за проделанную надо мной работу. Он сделал всё, чтобы я сейчас, в самый важный момент для наших отношений, мог спокойно его выслушать и не вспылить. Я был подготовлен для этого разговора десятками других, натренирован и обучен. Сколько было принудительных бесед, сколько раз он настаивал со своим «важно разговаривать, не молчи», «если надо высказаться, давай поговорим», а ещё учил не нагнетать раньше времени, не вестись на поводу у эмоций и, чёрт возьми, слушать до конца, прежде чем принимать решение и реагировать. Теперь во мне уже не «хотя бы пять процентов от взрослого человека» — как он тогда сказал — а добрая половина. Только бы себя не перехвалить. — Сейчас я всё так же похож на него? Абсолютно нейтрально спросил я спустя паузу и чётко знал, что Шон в этот момент безумно мной гордится. — Вы на лицо абсолютно разные, а после того, как ты подстригся и я ещё немного тебя приодел, — он на секунду замолчал. — Сейчас бы я уже так не обознался. Скорее всего Шон сказал это по привычке, чтобы я не загонялся и не переживал, но у меня в планах не было ни того, ни другого. — Ладно, допустим, познакомиться с тобой мне помогла случайность, но то, что я в тот же вечер уехал с тобой на одном такси — чисто моя заслуга, — самодовольно усмехнулся я и Шон тут же раскололся своей улыбкой. Я уже знал, что он соберётся сказать в ответ и произнёс это одновременно, дурашливо передразнивая его более низкий голос: — Паразит. Мы вместе рассмеялись и продолжали с теплотой смотреть друг на друга. Я почувствовал, что Шона отпустило, будто тоже полегчало от сказанного. Наверное, это даже больше нужно было ему произнести, чем мне услышать. — Кажется, я почувствовал себя комфортно. — Я рад, Итан, но это была лишь часть истории. Ты готов слушать дальше? После моего кивка, Шон осторожно продолжил и каждым следующим словом будто прощупывал зыбкую почву. — Как только Айден переехал ко мне, я отовсюду пропал. Мы с ним вместе появлялись только в «Обществе», остальное же время проводили дома и в гости к Агнет я так и не решился ни разу с ним прийти. Спустя где-то месяц я впервые появился у Агнет, которая хорошо так промыла мне мозг по поводу безопасности и уговаривала снова вернуться в клуб к нормальным отношениям. Я тогда сказал ей, что не хочу, потому что впервые за долгое время почувствовал себя счастливым, но она мне не поверила. И правильно сделала на самом деле, потому что это было не счастьем, а банальной стабильностью. После того, как от меня ушёл Кайл это было единственное, чего я хотел — знать, что больше такого не произойдёт, а если и произойдёт, то исключительно по моей инициативе. Между мной и Айденом была огромная стена из молчания. Я хотел узнать его ближе, но это нарушало единственное условие, которое он взял с меня слово соблюдать. И когда мы начали встречаться с тобой, история повторилась: физический контакт — ты легко на него шёл, да первое время у тебя оставался страх от прошлого неудачного опыта, но он постепенно ушёл, контроль ты хорошо принимал, боль — с ней тоже справлялся, но как только я пытался сблизиться внутренне — сразу десять шагов назад. Я не спрашивал, потому что боялся спугнуть, но ещё больше боялся повторить свою прошлую ошибку или совершить новую из-за твоих «отключений». Через пару месяцев, когда прогресса не было, я пришел к Агнет и сказал, что думаю над тем, чтобы с тобой тоже прощаться, но она вступилась и уговаривала подождать. Видимо, со стороны ей удалось увидеть то, чего не видел я. Агнет всегда говорила, что ты меняешь меня в лучшую сторону и «хорошо влияешь». Именно поэтому она так сильно вспылила, когда узнала, что ты от меня ушёл. Представь, всё это время Агнет уверенно советовала мне остаться с человеком, который по итогу снова меня разобьёт. Таким образом ты предал её веру в себя, но после того случая мы с ней очень серьёзно побеседовали, не помню, говорил я тебе или нет. Подобное поведение недопустимо и больше не повторится. Агнет сказала, что извинилась перед тобой. Я кивнул в подтверждение и снова задумался над прошлым, которое теперь дополнилось недостающими деталями. — Спасибо за то, что поделился, Шон. Теперь моя очередь. Спрашивай всё, что хочешь знать, я готов ответить на любой вопрос, — твёрдо проговорил я, желая показать свой настрой и то, что все эмоции у меня под контролем. После моих слов Шон неожиданно изменился в лице, причём я не мог понять, что именно произошло или происходит. — Я что-то не то сказал? Можете не задавать вопросы, я на этот случай… — Дай пять минут, ладно? Извини меня. Он вышел из комнаты, а я успел только настороженно обернуться проводить силуэт взглядом. Шон выглядел так, будто сам был не готов к моим откровениям, хотя я был уверен, что не готов к этому только я. Он вернулся совсем другим, я почувствовал это, но понятия не имел как сделать всё правильно. — Могу спросить, что случилось? — Я просто… Не думал, что у меня получится и… Я очень долго этого ждал. Шон выглядел настолько уязвимым, что в этот короткий момент я забыл о том, что он мой Верх. Мы будто оказались на одном уровне и в одной шкуре. «Со мной всегда жили люди, которых я на самом деле не знал» — когда вспомнил его фразу, ко мне вдруг пришло ещё одно неожиданное осознание. Всё это время я думал только о том, как мне важно, чтобы Он для меня открылся, но абсолютно не думал о том, насколько для него важно, чтобы открылся я. — О чём тебе рассказать? Шон ничего не ответил, лишь медленно положил руку мне на плечо, затем провёл выше к шее, потом затылку. Его пальцы остановились на шраме, а вторая рука утешающе погладила щёку. Хочешь послушать эти истории? Что ж, я готовился. У меня на самом деле было достаточно много отметин на теле, но не настолько ужасных и больших, чтобы можно было заподозрить что-то большее, чем очень активное детство мальчика-сорвиголовы. Но каждый даже еле-заметный шрамик не отображал глубину травмы, которая отложилась внутри. Я знал, что Шон видел их, но тактично не задавал вопросов, хотя по-хорошему я должен был в первую очередь рассказать ему обо всём этом. На затылке был самый большой шрам, раньше его можно было увидеть, если перебирать пряди моих волос на затылке или почувствовать пальцами, если запустить руку в волосы сзади. После того как я постригся, этот шрам теперь может увидеть каждый. — Он швырнул меня в стену и от этого упали висевшие на ней картины. Когда отец взял меня за грудки и снова приложил к стене, то я головой напоролся уже на голый гвоздь. Кровищи тогда было… Шон начал гладить меня по голове и от любимых рук стало так тепло, они будто были способны этим теплом стереть мои шрамы. Его ладонь мягко двинулась дальше, пальцы осторожно коснулись уха, скулы и щекотно спустились к подбородку, они осторожно ощупывали кожу чуть правее. Этот шрам нельзя увидеть, если смотреть мне в лицо, только если поднять голову за подбородок или увидеть, как я лежу на спине и откидываю голову на подушки, получая удовольствие. — Я убегал по лестнице, но в последний момент он успел ухватить меня за штанину и я рассёк подбородок о ступеньку. Яркое воспоминание пронеслось болезненной вспышкой, и я как будто снова ощутил эту острую боль, от которой тогда из глаз искрами вылетели слёзы. Беспомощный я лежал на ступеньках и смотрел на то, как падают и смешиваются капли крови вместе со слезами до тех пор, пока отец не развернул меня за плечо, заставляя смотреть в бешеные ожесточённые глаза, от которых у меня в страхе колотилось маленькое напуганное сердце. Чувствовал только его такое горячее и быстрое, единственное, до чего ещё не смогла добраться физическая боль. Помню как зажмуриваюсь, сжимаюсь и надеюсь, что всё закончится быстро. А потом… Вспышки! Вспышки! Вспышки! Понимаю, что меня перетряхивает уже в реальности. — Посмотри на меня, Итан. Всё это время я смотрел сквозь него, окунувшись в воспоминания, но когда сфокусировал взгляд на серых глазах, внутри снова отпустило, потому что я увидел в них то, что всегда так хотел — защиту. В маминых было никчёмное бессилие, в глазах сестры детский непонимающий страх, в глазах знакомых много немых вопросов, в моих — только чистая боль, а в Его глазах была защита. Я так хотел увидеть, что за меня заступятся, за меня порвут любого и ни за что не дадут в обиду, но, блять, я никогда этого не видел и не знал этого чувства. Хоть сейчас мне это было и не нужно, — не от кого защищать, кроме как от собственных глупостей — но вот эта защита во взгляде притягивала и дарила спокойствие, которого мне всегда так не хватало. Шон плавно двинулся вниз и бережно обхватил моё запястье. — Вот здесь не уверен, но… Там кожа была чуть светлее, такое небольшое беловатое расплывчатое пятнышко, будто этот участок кожи просто не загорел на солнце. — Я тогда забыл разогреть ужин. Он схватил меня за руку и приложил к запястью нагретую зажигалку — «Zippo», металлическая такая. Шон стиснул зубы и тяжело вздохнул. — Ты хоть представляешь, как бы жёстко тебя триггернуло, если бы я пришёл домой и наехал на тебя за то, что ужин не готов? Боже, Итан, я же говорил, что мне важно знать всё в таких подробностях вовсе не из любопытства, а чтобы не допустить ошибки. Я бы потом себя ненавидел, если бы даже по незнанию спровоцировал в тебе те воспоминания. Я раньше даже не думал об этом, но сейчас попробовал представить. Такая ситуация могла в теории произойти, возможно не с ужином, но сути это не меняет. Например, когда я недавно проспал будильник, Шон мог бы разбудить меня и грубо схватить за руку, чтобы отвести на кухню со словами: «Почему мой завтрак не готов?». От внезапно нахлынувшего воспоминания меня в лучшем случае могло просто «отключить» и организм бы перешёл в состояние автопилота, в худшем варианте меня бы жёстко накрыло. И как бы мы потом восстанавливали контакт друг с другом — большой вопрос. Шон прав в том, что если допустить подобную неосторожность по незнанию, это может послужить настолько сильным триггером, что после наши отношения не вернутся к прежним. Мне ни за что нельзя даже в мыслях допустить ассоциацию Шона с отцом или проводить любые другие параллели между ними, потому что это сломает всё нахрен. — Мне надо было сразу тебе всё это рассказать, — виновато выдохнул я. — Но мне на многое не хватало смелости, пока я не встретил тебя. Мне не хватало веры в себя, я не ценил ни своё время, ни себя и ты показал мне это. Шон, ты говорил, что ты самый большой трус, но всё это время я трусил и боялся посмотреть в глаза своим демонам, кошмарам, которые до сих пор иногда продолжают мучить меня по ночам. Я бежал от них, надеялся, что само собой рассосётся, но ты показал мне, что ничего не будет, если над этим не работать. Мне казалось, могу расплакаться, если продолжу смотреть в его понимающие глаза. — Не надо, не сожалей о прошлом. Мы не там, мы здесь и сейчас, Итан. Шон крепко взял меня за руку, а второй рукой потянулся погладить по щеке. — Спасибо. Мне так много хотелось вложить в это слово. Несмотря ни на что, это был лучший год в моей жизни, я постепенно становился тем, кем всегда хотел стать и кем бы не смог без его поддержки. Я хотел, чтобы он почувствовал то, что чувствовал я, когда говорил это «спасибо» за всё. Своим предложением переехать он спас меня от кошмара, в котором я так долго находился. И если бы мне надо было вернуться во времени, я бы снова так же безрассудно принял это решение и поставил свою подпись, только бы убраться подальше из своей съемной комнаты на окраине города, где затворничество на пару с разрушающим образом жизни постепенно меня уничтожало. Шон помог мне с каждой сферой жизни, под его контролем вообще всё, что только можно у меня стало хорошо. Начнем с того, что Он восстановил мне режим сна. Кто бы раньше сказал, что я буду жить в таком режиме, как сейчас, я бы не поверил. И то, что смогу отказаться от энергетиков — тоже в это бы не поверил. По мере того, как я начал нормально спать, моё состояние ощутимо улучшалось и стали появляться силы, какая-то энергия. Потом Шон взялся за мой гастрит, хотя этого изначально в планах тоже не было. Я тогда вообще ему сказал, что у меня нет никаких хронических болезней — подумал, что лишние проблемы со мной его оттолкнут, а тогда цель у меня была одна и очень конкретная. Сам вопрос, тоже, кстати, сначала поставил меня в ступор, потому что никто из Верхов до этого меня о таком не спрашивал. Не то чтобы их было много и не то чтобы с кем-то я планировал идти в лайфстайл, но всё же. В целом я даже не сильно ему тогда соврал, потому что на тот момент находился в ремиссии, но быстро её похерил. Шон от незнания не особо мне в этом мешал. Это потом, когда он случайно нашёл мои таблетки обезболивающего, пришлось всё рассказать и моё питание тут же ушло под его жесткий контроль. Первый месяц был самым тяжелым, до сих пор помню. Мне и завтракать не особо нравилось, ну не фанат я есть по утрам. Сам себя никогда не мог заставить, а у Шона, не поверите, очень быстро получилось. И даже сейчас всё равно иногда, бывает я пытаюсь «похалтурить» на завтраке, немного не доесть, но кто мне такое позволит. Итог мы видим: я чувствую себя прекрасно и анализы это недавно подтвердили. Работа и личные границы? — с этим Он мне тоже охренеть как помог. Шон часто после переезда долбил меня с работой, говорил, что задерживаться — не ок, перерабатывать — тоже. Сначала просто разговоры, потом уже когда не подействовало Он сказал более жёстко: «Каждый раз, когда будешь возвращаться после семи — ночевать будешь на улице». Я всё ещё боялся поговорить с начальником и как-то выступить по поводу переработок, но ночевать на улице тоже перспектива была не особо, поэтому я придумал офигенную схему: стал каждый день уходить с работы вовремя, потом дожидался, когда Хозяин уснёт и оставшееся дорабатывал по ночам. Это тоже продержалось недолго, до момента, пока я не умудрился заснуть во время… В общем, да, Шон тогда тоже уже психанул с меня и поставил ультиматум: либо увольняйся, либо проваливай, ты в таком измотанном состоянии мне не нужен. С такой формулировкой у меня выбора уже не оставалось и то, я умудрился договориться с начальником помогать за бесплатно какое-то время, если они не успеют найти мне замену. Ну не дурак ли? Как выяснилось, у меня крайне хреново получалось отстаивать личные границы, потому что такого понятия не существовало для меня в принципе. Я всегда под всех подстраивался, пытался заставить себя войти в чужое положение, хотел всем помочь и брал ответственность за то, за что я ответственным быть по сути не должен. Мне всегда как-то неудобно было быть неудобным для других. Я такими темпами и отношением себя к тридцатке бы загнал так, что к сорока бы уже, наверное, сдох. Спасибо Шону за то, что согласился взять такого непутевого меня под свое крыло. Он дал мне намного больше, чем просто Тему. И даже если бы нам не надо было вносить новые пункты в контракт, я бы всё равно хотел чисто формально заново переподписать его, потому что тогда для меня переезд к Шону был больше побегом, а сейчас это взвешенное и серьёзное решение, каким по-хорошему и должно было быть изначально. Шон осторожно провёл подушечками по моим безымянному и среднему пальцам, а я снова удивился тому, насколько досконально он знает моё тело. Каждый, мать его, миллиметр. — Нет, эти я сам себе поставил. На двух пальцах правой руки, ближе к ногтям, у меня было по небольшому белому пятнышку от ожога, которые можно было заметить только если взять мою ладонь и специально всматриваться. — Крайне хуёво у меня получалось гладить: утюг был слишком тяжёлым, а я слишком маленьким. Да и гладильная доска не опускалась так низко, чтобы мне было удобно. Шон продолжил осторожное путешествие по моему прошлому, двигался как по карте, от одной метке к другой и всё это время ни на секунду не отводил от меня взгляда, находя каждую отметину по памяти. Я чувствовал, что он сейчас делает для меня нечто особенное, доверие укреплялось с каждым прикосновением и мне становилось всё легче говорить, потому что эта понимающая рука, любимые проницательные глаза обещали сберечь всего меня от макушки до пяток. Этот момент, пожалуй, был самым интимным из всех, что происходили между нами, потому что я пустил Шона туда, куда никого ещё до него не пускал и куда вообще не думал, что смогу хоть кого-то пустить. Я всегда был с этим один. Но больше нет. Наконец, Шон добрался до правой икры и снова остановился. Там была россыпь совсем маленьких шрамиков. — Он бросался бутылками, — тяжело выдохнул я, снова погружаясь в свои воспоминания. — Иногда я успевал отскочить, а иногда бутылки разбивались о тумбу или об пол и мелкие осколки входили мне в ноги. Шон мягко положил свою ладонь, которая спрятала под собой самые крупные полосы, и я снова почувствовал тепло. Не только кожей. — Могу тебя попросить кое-что сделать? — Конечно. Нужен перерыв? — Нет. Можешь закрыть глаза? Шон без колебаний выполнил и даже не задал вопроса. — Сможешь также найти хотя бы пару моих родинок? Я хотел отвлечься от своих отметин и закончить на чём-то более приятном. Мне всегда казалось, что это только я в совершенстве выучил каждый изгиб Его тела и только я залипаю в попытках сохранить картинку в своей голове, чтобы потом к ней возвращаться. Но этот спонтанный эксперимент доказал, что Шон точно также залипает на меня и образ всего моего тела тоже запечатлен у него в мельчайших подробностях. Каждое точное прикосновение было для меня сильнее всех «я люблю тебя» вместе взятых. Я внимательно наблюдал за родными сильными руками, которые нежно любили мое тело со всеми его отметинами. Раньше не думал об этом, но сейчас вдруг почувствовал, что всё же хотел бы попросить Шона оставить на мне какой-то свой след. Я бы с удовольствием носил его и он бы перечеркнул то, что было на мне до него. — Спасибо, можешь открыть. Шон посмотрел на меня и уголок его губ пополз вверх — он знал, что победил в этой игре. Я осторожно сначала коснулся ладонью его щеки, так как не решился наброситься без предупреждения, а потом всё же впился в него поцелуем, который должен был сказать, что я чувствовал в тот момент. Мне хотелось ещё больше прикосновений, вот прям так много, чтобы можно было в них раствориться, но я прекрасно знал, что Шон чрезмерные нежности не любит. — А можно мы пересядем? — Да, конечно. На диван? — Нет, я хочу, чтобы ты сел спиной к изголовью, а я бы устроился рядом. Так можно? — Да. Шон убрал подушку и сел, облокотившись на спинку кровати. Я сел рядом и положил голову к нему на плечо, рукой обвил торс и закинул на него ногу — получилось практически объятие. — Всё? Устроился? — спросил Шон, с умилением наблюдая за тем, как я пригнездился у него на плече. — Да, мне так нужно. Хочу много объятий сегодня. — Хорошо, я тебя услышал. Шон осторожно вытащил руку, на которой я устроился, чтобы приобнять за плечо, так что в итоге моя голова оказалась на его груди. Помимо близости, которую дарила эта поза, в ней я ещё острее чувствовал, что сейчас Шон — мой любящий партнер. Сложнее всего было начать. Первые истории давались с трудом, я периодически останавливался или брал большие паузы, чтобы собраться, но чем больше раскрывался, тем легче дело шло. Я рассказал про второй переломный момент, о котором хотел ещё тогда в лапшичной, но не смог. Этот период вспоминать легче: когда отец вернулся во второй раз, я уже был постарше, а он послабее, так что защищаться и обходить его хитростью было проще. Плюс, опыт побегов из дома был больше и я знал, как можно выжить на улице. Когда дело дошло до той самой истории, которой я делился с Карлом, Шон осторожно дослушал и с неожиданным беспокойством спросил: — Ничего, что я попросил тебя подстричься? — Боже, Шон, конечно, нет. Это другое! Я и сам давно собирался, просто всё как-то не до этого было. Мне нужно было рассказать про два года террора и ещё о трёх годах жизни в лапшичной, а там столько всего происходило… Я потерял счет времени, да это было и не важно, мне не хотелось, чтобы этот момент заканчивался, потому что никогда до этого я не чувствовал себя так близко к кому-то. Не было никаких масок, тайн и грёбанных глухих стен, только доверие, тепло и невероятное какое-то понимание. До самого тёмного эпизода, правда, я пока так и не добрался, но впереди целый день на то, чтобы собраться. Под конец я почувствовал себя страшно выжатым и голодным. Когда сказал об этом Шону, он оказался со мной солидарен, поэтому было решено поехать «проветриться» в город на обед. Я предложил поехать в «Fanny» и заранее позвонил Карлу с просьбой придержать для нас стол в случае, если там полный аншлаг. После такого открытого разговора не было желания ехать в ресторан с высокой кухней и дресс-кодом, хотелось чего-то такого же простого, но атмосферного и дайнер отлично для этого подходил. Я назвал адрес, который Шон вбил в навигатор, после чего мы уверенно тронулись. Какое-то время ехали в тишине под звуки знакомого радио, но нам и правда нужно было хотя бы немного помолчать переварить информацию и то, что между нами произошло. Ближе к концу пути я решился спросить Шона о том, какие с его слов у них отношения с Сэмом, потому что версию другой стороны я уже вызнал. — Дай угадаю, Сэмми сделал вот такое лицо, — Шон безумно забавно попытался спародировать знакомое брезгливое выражение лица, которое появлялось всякий раз, когда Сэм говорил о взаимодействии с Хозяином. — И сказал: «Давай не будем, я не люблю об этом разговаривать». — Практически так и было, — легко посмеялся я. — Какой же актёр, — Шон улыбнулся, покачав головой. — Ты не представляешь, как Сэмми любит ходить по границе: когда Агнет командует моими движениями, говорит, что сделать, где потрогать. И стоит мне приблизиться к нижней линии живота, Сэм тут же заводится, ты бы видел как. Понятное дело, его завожу не я, а контроль и власть Агнет, вот эта игра в то, что по её приказу я сделаю с ним что угодно. Сэм знает, что, я не спущусь ниже, но угрозы Агнет и его погружение в сцену дают такой красивый эффект: он начинает дышать мелко-мелко, сердце стучит так, что можно услышать, а потом в ход идут реальные мольбы «этого не делать» и ты не представляешь, как я завожусь, когда ощущаю эту власть и контроль буквально на кончиках пальцев. Тем более зная, какое значение это имеет для Сэма. Одно неловкое движение для него — точка невозврата, этот страх настолько живой и яркий безумно возбуждает. Представь, если бы я приставил нож к твоему горлу и угрожал, но ты бы знал, что ни за что не причиню тебе реальный вред. — Да уж, — озадаченно протянул я. — Об этих подробностях он как-то умолчал. — Тебе Сэм никогда и не признается, поэтому если что я тебе ничего не говорил. Пусть дальше морщит нос и делает вид, что я ему противен. Тебя не смутило то, насколько расслаблен он был, пока мы обсуждали границы совместной сессии? — Я спросил Сэма об этом, он сказал, что сессия всегда для Агнет, а остальное для него всего лишь фон. Ну и сказал, что только тебе так доверяет. — Тут он тебе не соврал, всё так и есть. Наедине со мной Сэм ни за что не останется, даже со всеми запретами, которые он мне обозначил с самого начала. — А как же те два раза? — М, он тебе рассказал. Тогда я просто пришёл выполнить просьбу, это не было сессией. Если бы Сэму повезло с бросками, он бы наши встречи вспоминал с радостью, но те оба раза и правда вышли кровавыми. Я ничего не решал, дело было в самой игре, которую придумала Агнет. Правила весьма жестоки, но зато теперь Сэм кости даже в руки взять боится, его сразу трясёт. Когда нас снова пригласят поиграть в настолки, ты обрати внимание, Агнет старается выбирать игры, в которых не нужен кубик, а если не получается, то всегда бросает за Сэма. — И какие правила у этой игры? Или это секрет? — Там много нюансов, но основная суть в том, что выбирается пять девайсов и для каждого нижнему нужно один раз бросить игральные кости. Минимальное число ударов, которые можно получить выбросив только единицы — пятьдесят пять, максимальное — триста тридцать. — Сколько-сколько? — я в шоке распахнул глаза и попытался прикинуть в голове каково это пережить триста с лишним ударов. — Не думаю, что Сэм хоть раз выбросил пять раз подряд все шестерки. Но ты же понимаешь, суть не в количестве, а в силе удара и выборе девайса. Хочешь, можем как-нибудь ради интереса провести эксперимент? Я тебе покажу, что даже триста ударов могут быть совсем не страшными. — Я лучше тебе на слово поверю. — Скучный какой, ну ладно. Чёрт, а что тут с парковкой? Об этом я не подумал, потому что сам всегда добирался своим ходом, а вот Шон привык выбирать только те рестораны, у которых есть собственная парковка. В этот раз нам жутко повезло, потому что на противоположной улице как раз освобождалось местечко. Если бы пришлось долго кружиться в поисках паркинга, Шон бы точно пожалел о том, что поддержал мою идею.***
Он с сомнением окинул взглядом забегаловку и уточнил точно ли нам сюда, хотя после моей любви к аутентичным лапшичным мог бы в принципе не так удивляться. Внутри нас по обыкновению встретила тощая Линда в своих каблучках, любезно проводила за единственный свободный столик. Шон нахмурился и принялся листать яркое меню с кучей картинок, чего никогда не встретишь в дорогих ресторанах. Мне фото еды всегда помогало сделать выбор и казалось классной идеей, именно поэтому в том же «Драконе» еду за меня всегда заказывал Шон — по одним описаниям мне вообще ничего понятно не было. — Я тебя сюда позвал чисто ради панкейков, они с ними что-то невероятное делают, я в жизни вкуснее не пробовал. — Но это десерт. — Возьмем пополам на двоих? — Хорошо, если ты так настаиваешь. Что-то из основных блюд посоветуешь? По картинкам я смог найти то, что Сэм приносил мне в один из разов — хорошее мясо с интересным соусом должно Шону понравиться. — Да, вот это, — я ткнул пальцем в нужный разворот. — Раз уж ты сегодня выбрал место, доверюсь твоему вкусу. Почему именно сюда? — Сэм тут работает и я почти всё время провожу здесь за своими заданиями, пока ты на работе. — Не выглядит как место с хорошей зарплатой или достойной кухней, — Шон скептично пробежался взглядом по интерьеру. — Насчёт зарплат не знаю, но чаевые у Сэма по слухам космические. А кухню не ругай раньше времени, мне нравится, как тут готовят. Шон усмехнулся и сказал своё снисходительное «хорошо», как вдруг мимо пролетел Карл, который обо что-то споткнулся, но успел с громким хлопком вцепиться в наш столик, чтобы удержать равновесие и спасти стаканы на подносе от падения. — Прощу прощения! — он обращался к Шону. — Это моя первая неделя. — Всё в порядке, Карл, не волнуйся, — попытался успокоить я, хотя видел каким взглядом Шон успел одарить перепуганного мелкого. Слава богу он удержал стаканы на подносе! Если бы Карл облил Шона, мы бы молча поехали домой с не самыми хорошими впечатлениями и сбитым настроем. Нужно было срочно переключать внимание Шона с раздражения на мелкого обратно ко мне. — Я часто вспоминаю себя, когда смотрю на него, — тихо признался я, боясь, что мелкий может подслушать из ниоткуда. — Ты был таким же неуклюжим? — Нет. И Карл на самом деле очень проворный, но из-за того, что нервничает, видимо, так получается. Он раньше работал на кухне, а сейчас его заставили выйти в зал. Я замолчал и пару минут мы молча сидели смотрели друг на друга, будто каждый из нас не знал, как лучше продолжить и откуда подступиться. Тишину прервала официантка, которая быстро приняла у нас заказ. — Тогда, когда мы вместе были в лапшичной… — неуверенно начал я. — Помню, — он коротко кивнул, сочувственно поджав нижнюю губу. — Я расскажу тебе сейчас. После этого обещания мне показалось, Шон будто замер и его глаза как-то по-новому на меня посмотрели. Утром было что-то похожее, но более яркое, вот только я не мог понять что это значило. — Мне было лет десять, когда отец потерял работу и начал пить. Все мои шрамы остались с того периода, кроме того на затылке. Отец начинал с пива, сначала казалось безобидным, а потом… Я запах пива с тех пор не переношу и сам никогда бы не стал его пить. — Чёрт, — виновато выдохнул Шон. — Ну почему ты хотя бы это мне не сказал? Я очень хорошо помню, как пил его при тебе. Я не считал это критичным, мне только раз пришлось перетерпеть поцелуй с этим отвратительным вкусом. Если бы подобное повторялось систематически, наверное, тогда бы я не выдержал и сказал. А так Шон пьёт, только если по работе и в такие редкие дни наше взаимодействие ограничивается «вернусь поздно, не жди». Бокал вина во время ужина или дегустацию пива, которое друзья привезли из Германии я не считаю. — Дурак потому что, — грустно усмехнулся я. — У нас в семье не принято разговаривать, мы старались всё замалчивать, потому что так было проще. — Мои родители всегда с нами всё обговаривали и обсуждали, мы много общались. Наверное, поэтому мне сложно понять, что может быть по-другому. — Я на самом деле рад, что ты приучил меня к разговорам, это правда важно вообще для любых отношений. Чем больше я стал говорить с тобой, тем лучше всё начало становиться. Мне стоило начать раньше, так вот… Я начал рассказывать Шону самый темный кусок. Вспоминать о том, как отца постепенно сжирала зависимость было тяжело, но ещё тяжелее было вспоминать себя маленького. Грейс тогда только исполнилось два, я отчетливо помню день, когда в дом пришли плохие новости, но тогда казалось это лишь чёрная полоса, которая продлится недолго. Мама надеялась, что отец скоро найдет новую работу и постепенно мы сможем снова вернуться к привычной жизни без экономии на всём, чем только можно. Вот только отцу очень понравилось торчать дома перед телевизором и уходить тусоваться с друзьями по ночам. Уже тогда пошли их первые с мамой ссоры, по дому начали разлетаться крики и пока еще не самые грубые слова. Отец говорил, что усиленно ищет новое место, мама ему верила и на какое-то время всё успокаивалось. Помню, какими напряженными и вдруг молчаливыми стали наши ужины, я как-то раз спросил почему они не разговаривают друг с другом и оба с такой яростью на меня накинулись, что больше вопросов я не задавал. И это молчание до сих пор тянется за мной, зато теперь я знаю, что оно означает «у нас в паре есть проблемы, которые никто не хочет решать». Пока проблема не озвучена, намного легче делать вид, будто её нет. Сейчас думаю об этом и становится страшно — почти всю свою жизнь я провел в жалкой позиции наблюдателя. И с Шоном я хотел продолжать делать то же самое, вот только он толкал меня на то, чтобы я взял контроль, проявлял инициативу, научился предлагать и занимать активную позицию. Вот эти все: «скажи, как для тебя будет лучше», «обозначь, как ты это видишь», «посади меня на разговор, когда тебе это нужно» и так далее. А я всё не мог понять, что он так докопался и чего от меня хочет. Никто раньше не спрашивал, как мне будет лучше. Все вокруг говорили только как должен сделать я, чтобы стало лучше им. И мне это казалось абсолютно нормальным, я, блять, этого не замечал и над этим особо не задумывался. А Шон, имея надо мной полный контроль, умудрился донести то, что отказать — нормально. Как тогда он добился от меня прямого и чёткого отказа с минетом, пока мы были с ним на равных. У меня даже этого сделать не получилось: «могу, если хочешь», — было моим ответом. Потом, под нажимом, Шон добился «наверное, не хочу» и уже в третий раз я смог еле-слышно произнести «нет, не хочу», в то время как не хотел изначально. И вот эта фраза «ты не готов сегодня», с которой Он обычно отсылал меня к себе, всегда воспринималась мной негативно, но на самом деле, как я сейчас догадываюсь, она означала: «Я вижу, что ты сейчас объективно не хочешь, но отказать в себе силы не найдешь, поэтому лучше тебе откажу я». Конечно, Шон не всегда верно угадывал эти состояния и когда я правда хотел, то начинал переубеждать Его и просить дать мне шанс остаться. В подростковом возрасте это неумение отказывать уже было со мной. Даже когда не хотелось тащиться на вечеринку или когда не было желания пить, я всё равно соглашался, потому что говорить «нет» неудобно. На маму я тоже как бы не срывался, по итогу делал то, о чём меня просили, будто другой опции не существовало. На работе это продолжилось: я всегда готов был заменить коллегу, поработать в выходной или взять какую-нибудь дополнительную задачу, чтобы быть хорошим, удобным. — Всё хорошо? Может, пока хватит? — А? Да нет, всё в порядке, просто задумался, прости. — Не извиняйся. Я продолжил рассказывать Шону о том периоде, когда зависимость отца достигла своего пика, а наше материальное положение достигло самого дна. Мой мозг бережно замазал весь тот кусок воспоминаний, оставив только крупные мазки чёрной краски, на которые было страшно смотреть. Даже не так. Мне было страшно чувствовать, как тело реагирует на то, что я вижу. Будто снова там. Будто снова болит всё тело. Шрамы проступают по новой. Во рту появляется привкус крови. Я весь состою из страха, боли и одиночества. Не умею чувствовать ничего другого. Всё время в напряжении. Ощущение будто тонешь, захлёбываешься и каждую ночь борешься за право выжить. А иногда тебе кажется, что будет лучше, если ты сам это остановишь и сможешь наконец уснуть так, чтобы больше никогда не открывать глаза. Мне бы так хотелось обнять себя мелкого, успокоить, сказать, что всё будет хорошо, но вот только «хорошо» у мальчика ничего не будет. Его жизнь продолжит рассыпаться дальше, как бы он ни пытался начать что-то новое и склеить себя обратно. Мальчик сбежит из кошмара, только для того, чтобы этот же кошмар продолжил преследовать его по ночам и душить в собственной постели. Малыш, ты так привыкнешь к тому, что тебя всё время уничтожают, что потом неосознанно начнёшь делать это сам. Тебя никто не научит любить себя и заботиться о себе, а всё чему ты научишься, так это делать себе хуже. Я пришёл в себя только когда почувствовал, как по щекам стекают слёзы. Не представляю, как Шона должен был напугать мой стеклянный взгляд в пустоту. Я всегда носил её с собой и не сразу понял, как эта гора информации может выглядеть для другого человека. Шон будто пытался быстро перестроиться с учетом новых полученных данных, но не знал пока как и в итоге решил выбрать тактику чрезмерной осторожности. — Простите, — он вдруг окликнул официантку. — Не могли бы вы пересадить нас куда-то туда? — Сейчас посмотрю. Шон потянулся через стол, чтобы погладить меня по щеке и вместе с тем убрать слёзы. Я же пытался восстановить дыхание и взять над собой контроль, чтобы это всё не превратилось в истерику. Были бы мы дома, возможно, меня бы сорвало, но общественное место стало неплохим сдерживающим фактором. — Пойдём. Неожиданно со спины подошёл Карл и взял меня за плечо. — За вещи не волнуйся, я всё перенесу в вашу капсулу. Я не сразу сообразил, что надо делать, пока Шон не поднялся с места и не протянул мне руку. Мелкий проводил нас до диванчиков и быстро перенёс всё на новый стол. Я собирался сесть напротив, но Шон остановил меня за руку и потянул к себе на диван. Он приобнял меня и позволил, положить голову на грудь, подобно утру. Я молча сидел в крепких заботливых объятиях и постепенно успокаивался, пока Шон гладил меня свободной рукой. Я закрыл глаза и старался сфокусироваться только на Нём и ощущениях, которые мне дарили. Когда почувствовал, что внутри отпустило, то открыл глаза и взял Шона за руку, чтобы прижать к своей груди. Вдруг я увидел силуэт боковым зрением и резко повернулся, когда мне показалось, что человек вот-вот упадет. Это оказалась Линда, которая ухватилась за барный стул, чтобы удержать равновесие. Она хотела пройти дальше, вдоль барной стойки, успела ухватиться за наш столик и потом резко упала на колени. Я успел подстраховать её, так что падение оказалось относительно мягким. — Позови Карла, пожалуйста, только чтобы дама в костюме не заметила. — Может, скорую? — Нет, я просто забыла поесть сегодня и вчера, кажется… — она оперлась рукой о пол. — Саманта и Сэм обычно следят за тем, чтобы я не пропускала приемы пищи… Позови Карла, пожалуйста. Шон многозначительно вздохнул и снова нахмурил взгляд, а я лишь виновато развел руками и пошел искать мелкого. Стучать в дверь больше не вариант, поэтому пришлось дождаться, пока мелкий не выйдет с кухни. — Панкейки минут двадцать подождать придётся, у нас всегда на них очередь, — рутинно протараторил Карл. — Тебя зовёт Линда, она упала в проходе. — Чёрт! — испуганно выругался мелкий, сорвав с кармана выключенный таймер. Я видел два таких на фартуке у Сэма: один пищал, когда Саманте пора было принимать лекарства, а второй видимо напоминал о том, что нужно пригласить Линду поесть. — Сэм меня убьёт. Карл поставил поднос на стойку и быстрым шагом поспешил навстречу Линде, которую Шон неуверенно держал, подхватив под руки. — Спасибо вам, — взволнованно выдохнул мелкий, принимая истощённую девушку на себя. Мы вместе с Шоном вернулись обратно за столик и я не знал, стоит ли начинать всё это объяснять. — От одного до десяти: насколько ты сейчас раздражён? — тихо спросил я, чуть вжав голову в плечи. — Важно лишь то, как себя чувствуешь ты, я переживаю только из-за того, что нас прервали в такой важный момент. — Нет, со мной всё в порядке, Шон, я привык к местному укладу вещей, и я уже в норме. — Тогда хорошо. Ты бы хотел ещё что-то рассказать? — Нет, только если у тебя остались вопросы. — Есть ли ещё какие-то ситуации или важные детали, о которых мне стоит знать и впредь учитывать? — Вроде нет. Но если вдруг вспомню что-то, обязательно посажу тебя поговорить. Теперь могу я тоже задать вопрос? — Смотря какой. Ты спрашиваешь разрешения из-за того, что вопрос про совсем личное? — Нет, просто всегда хотел узнать, какие отношения у вас с Софи и как ты уживаешься с ней на работе. — Она прекрасно выполняет свою функцию, и я доверяю ей, как никогда бы не смог довериться чужому. Характер у неё самый что ни на есть поганый, и человек она не самый хороший, мягко скажем, но сотрудник незаменимый. Понимаешь, для успешного ведения бизнеса мне всегда не хватало наглости. Я всё пытался получить честно и правильно, а это работает дай бог в половине случаев. Когда мои методы проваливались и мы не могли получить что-то с позиции мягкой силы, в дело вступала Софи. Грязные игры по её части: шантаж, угрозы, вымогательства. Сейчас уже все знают, что лучше и проще договориться со мной, иначе потом придётся разбираться с ней. Я когда только говорю, что мисс Рид присоединится к нашей встрече, все уже готовы пойти на уступки. Без неё никак. Когда я думаю о том, как поступить правильно, Софи может наплевать на всех и поступить так, как будет лучше для компании, я за это её ценю и за годы научился у неё многому. Нет правильного или неправильного, есть хорошо или плохо для компании. Софи очень помогала мне в начале пути, оберегала, как старшая сестра, но по-своему, конечно. Она единственная с уважением отнеслась к моему поступку. Хотя иногда мне кажется, что Софи ненавидит меня за то, что испугалась сделать то, что сделал я, потому что в таком случае она была бы главной, а я бы всегда оставался в её тени. — К какому поступку? — Это была компания моего отца, его империя, до того момента, пока не начались судебные разбирательства. У него тогда фармацевтическое направление было одним из самых прибыльных, они создали парочку прорывных препаратов, хороший маркетинг, пара взяток и практически монополия на рынке. Не буду грузить тебя подробностями, но одно из лекарств вызывало сильное привыкание, все старались умолчать об этом, отец, когда узнал, пытался снизить продажи препарата, но акционеры были против. В итоге понеслись первые иски, СМИ начали раздувать скандал, пошли независимые расследования и сбор статистики. Это всё случилось за год до выхода на пенсию, его уже подводило здоровье, а тут снова стресс и риск реального срока. Я отдалённо вспомнил, как слышал что-то похожее в новостях, хотя может это не касалось компании его отца. Название точно было какое-то другое. — Он бы загнулся в тюрьме, я не мог этого допустить, но всем нужен был козёл отпущения — им стал я. Поэтому так просил тебя не искать новости. Если бы у меня не получилось, я бы сел в тюрьму вместо отца. За махинации я бы отдал пару лет своей жизни и при хороших адвокатах вышел бы досрочно. Никто, кроме меня не хотел брать этот риск, а теперь все ведут себя так, будто я, приёмыш, забрал у них то, что принадлежит им по праву. Понимаешь, на моём месте должен был быть Эрик, единственный родной сын, и это они тоже не могут мне простить, никогда не простят. Я ни разу не говорил, что компания моя и я всего добился сам. Мне просто повезло и да, риск окупился. «Повезло» в смысле оказаться на тонущем корабле и решиться его возглавить, пока остальные стали с него бежать. Мы с Крисом два года пытались вытащить компанию из полной задницы, ребрендинг, все дела, полностью отказались от фармацевтики, сфокусировались на пищевых продуктах и бытовой химии. Возможно, я даже как-нибудь тебя с Крисом познакомлю, он мой хороший верный друг, мы вместе учились в университете: я — на бизнес администрировании, он — на антикризисном управлении и вот мы вдвоем сошлись на безумной идее всё исправить. То, что компанию удалось возродить уже полностью наша заслуга, это никто отрицать не посмеет. Но тогда я ещё был наивен и чувствовал жуткую вину за то, что перенял все активы, которые отец растил годами. Я не мог отделаться от чувства, что забрал у них то, на что не имел права, поэтому сначала каждому дал кусок пирога, всех устроил и предложил лучшие условия. Потом уже всех уволил и в итоге осталась только Софи. Это, кстати, тоже никто из них мне не простит. — Сейчас ты уже не чувствуешь вину? — Ни капли, нет. Отец поддержал моё решение, мама тоже, они были рядом всё это время, старались сгладить всё, насколько возможно. Итог ты видел. — Да уж, — сочувственно протянул я, вспоминая встречу с его семьёй в полном составе. — Наверное, поэтому я так до сих пор и не понимаю, что у вас за отношения с Софи. — Знаешь, у нас с ней тоже был свой переломный момент, после которого лёд немного тронулся: когда мои биологические родители смогли найти меня. Нас с Крисом тогда часто приглашали на всякие интервью рассказать о своём успехе и поделиться опытом, моё лицо периодически мелькало в СМИ… Я думаю, это основная причина, по которой они смогли найти меня. Как сейчас помню, у меня в тот день была встреча утром, я в офис приехал ближе к обеду, как обычно подошёл к пропускному пункту, собирался приложить карточку, как вдруг увидел их. Им не пришлось ничего говорить, я знал, кто они. Ты можешь не верить мне, но это, пожалуй, единственный момент в жизни, который я не могу объяснить даже себе. Я почувствовал внутри сильный отклик, какой-то зов… Они стояли, прижимаясь к друг другу так, словно пытались согреться, между ними был мальчик лет десяти, похожий на меня. Эти волосы, глаза, я будто смотрел на своё старое отражение в зеркале приюта. Это было сильнейшее потрясение, которого я не ожидал, к которому не был готов. Софи тогда как раз выходила на обеденный перерыв и увидела меня, застывшего напротив семьи из трёх человек. Она сразу поняла, что происходит, подняла шум — в этом ей, конечно, равных нет — и попросила вывести их из здания. А я продолжал стоять как придурок, будто её глаза меня обездвижили. На меня никто никогда не смотрел таким взглядом, в нём было что-то необъяснимое… После произошедшего Софи помогла мне восстановиться, заботилась и оберегала: усилила охрану и забрала многие задачи несмотря на то, что ей пришлось практически ночевать на работе. Она ворчала и отпускала колкие комментарии, но своими поступками доказала, что я ей далеко не безразличен. А я всё не мог забыть это чувство. Со мной никогда такого не было, оно такое сильное, бесконтрольное, противоестественное. Я всё мог понять и взять под контроль, но только не это чувство, оно было намного хитрее и сильнее меня. Я не мог перестать думать о них и был благодарен Софи за то, что она не дала им поговорить со мной. Я не был готов и сейчас понимаю, что не хотел этого. Софи позаботилась о том, чтобы они больше не появились в моей жизни, и я мог остаться жить с мыслью, что всё это был лишь сон в моей голове, реалистичная иллюзия, что угодно, но только не реальность. — То есть тебе никогда не хотелось найти своих настоящих родителей? — Нет. Я знаю, многие дети хотят узнать причину или просто высказать всё, что копилось долгие годы, но у меня никогда не было желания получить ответ на вопрос «почему». Он бы мучал меня, не давал спать по ночам. А так я просто мог жить той жизнью, которая у меня была. Она не самая плохая, я не страдал от одиночества или нехватки тепла, наверное, поэтому мне было легко расти без родителей. Да, сейчас я понимаю, что это сильно повлияло на всю мою жизнь: некая отдалённость, отчуждённость иногда, сдержанность в эмоциях, неумение выражать любовь так, как это принято… Но я ни разу не жалел о том, как сложилась моя жизнь. У меня лучшие родители, которых только можно пожелать, и я не хочу знать никаких других. Не похож я на них внешне, и плевать, я всё равно им родной. Шон заметно разнервничался — никогда не слышал, чтобы он так быстро, прерывисто говорил, — и непроизвольным жестом потянулся к запястью, чтобы поправить часы. Вот только на руке ничего не было. — Я точно помню, что надевал часы, — задумчиво протянул Шон, с нахмуренным лбом рассматривая своё запястье. — Ты не видел, я выходил в них? На такую деталь я внимания не обратил, но зато точно знал, куда магическим образом в этом дайнере могли пропадать вещи. Я много раз наблюдал за Карлом во время перерывов и даже смог понять в какой момент произошла эта кража: когда мелкий якобы споткнулся — это был отвлекающий манёвр, чтобы жертва от неожиданности и страха за костюм потеряла бдительность. В дополнение ко всему, от меня воровство было скрыто тенью, которое поднос отбросил на стол. Мы с Шоном оба смотрели на покачивающиеся стаканы, грозившие упасть, и пока наши взгляды были там, у Карла было время снять часы свободной рукой, который для ещё большего отвлечения он хлопнул по столу, когда пытался за него удержаться. Мелкого не было в зале, но так как мы заказали порцию панкейков в качестве десерта, Карл в любом случае должен был к нам подойти. — Если честно, не помню. Я потянулся взять Шона за руку, чтобы не разрушать важный момент. — Спасибо за то, что поделился. Я бы тебя обнял, но знаю, что ты не большой фанат. Может, что-то другое? — Мне достаточно того, что я вижу в твоих глазах, Итан. Надеюсь, ты видишь то же самое в моих. Я кивнул, поджав губы и, почувствовал, как в горле защипало от эмоций. Да, мой взгляд был полон обещаний быть рядом в самые сложные моменты жизни, быть рядом до самого конца, когда все побегут с корабля, даже если это будет значить, что нам придется вместе утонуть. Это всё пробуждало во мне сильное, яркое чувство, которое рвалось наружу. Мне хотелось закрепить наши слова поцелуем, таким хрупким и настоящим. — Чёрт, я уже начинаю жалеть о том, что притащил тебя в дайнер. Шон собирался что-то ответить, но к нам подлетел запыхавшийся Карл, который по моему взгляду сразу всё понял. Он поставил на стол пышущую аппетитным жаром тарелку, а после с гордостью достал из кармана фартука часы. — Блин, прости, давненько не воровал настолько дорогих вещиц. Они так и манили, я ничего не смог с собой поделать! — Мелкий даже немного подпрыгнул от предвкушения. — Уже и не помню, когда последний раз держал в руке полмиллиона долларов. Карл с завороженным блеском в глазах последний раз посмотрел на часы, прощаясь, и после протянул украденное Шону, но тот был настолько удивлён или возмущён, что не торопился принимать их из рук воришки. — Сколько?! — нервно откашлялся я, с великой осторожность забирая часы, которые привык видеть, но на которые теперь смотрел совсем по-другому. — Позовите менеджера, — зло выплюнул Шон, буквально освежевав мелкого одним своим взглядом. — Я тебе сейчас всё объясню, — нервно улыбнулся я, потянувшись надевать часы обратно Ему на руку. — Конечно, сейчас. Простите, — шёпотом пролепетал Карл, не поднимая головы и смылся в сторону кухни. — Не надо! — крикнул вслед, но мелкий даже не обернулся. — Шон, пожалуйста, я сейчас объясню. — Пусть менеджер объясняется за этот абсурд и вызывает полицию. Он ещё больше нахмурился и ревностным жестом поправил ремешок вновь надетых часов. — Это не совсем обычный дайнер. Ты знаешь, как Сэм получил здесь работу? — Откуда мне знать? Я не настолько сильно интересуюсь его жизнью. — Владелец этого заведения пытается дать второй шанс ребятам, которые оступились или которым больше некому помочь. Бывшая управляющая — наркоманка, Сэма взяли из-за лудомании, а этот официант, Карл, он воришка, недавно вышел из тюрьмы по УДО. — Просто потрясающе, — саркастично бросил Шон. — Слушай, Итан, не хочу тебя обидеть, но давай всё же выбор ресторанов ты впредь оставишь мне. — Карл бы в любом случае вернул тебе часы, он никогда ничего у посетителей не крадёт. Пожалуйста, скажи управляющей, что всё в порядке и мы мирно решили, иначе ему потом придется несладко. Он думал, раз ты со мной, тоже будешь не против. — Не против быть обворованным? Итан, ты вообще себя слышишь? Н-да, возможно Шону объяснить происходящее тут будет намного сложнее, чем изначально думал. Я тогда без спроса сигарету из кармана стащил — это уже для Него было недопустимо, а тут внаглую часы прямо с руки. Всё-таки я забываю иногда о том, что мы с Ним из немного разных миров. Шон никогда не хвастался своим достатком и не выставлял лишнего напоказ. Если быть до конца честным, я даже сам не представляю, сколько хотя бы примерно Он на самом деле зарабатывает. Спрашивать напрямую, естественно, мне ни разу наглости не хватило, да и ничего важного эта информация для меня не несёт. — Прошу тебя, скажи, что мы всё мирно решили, Шон, пожалуйста. Впредь выбор ресторанов всегда за тобой, я свою ошибку понял. Я постарался предпринять последнюю попытку перед тем, как к нам подошла та самая новая управляющая. До этого не знал её имени, но теперь наконец-то смог прочитать с бейджика — «Сара». Рядом с ней, склонив голову, стоял Карл, крепко прижимая пустой поднос к груди. — Добрый день, что у вас произошло и как я могу помочь? — Спасибо, что подошли, но вопрос уже исчерпан. У нас всё хорошо, простите за беспокойство. Шон постарался разыграть это насколько мог хорошо, и я был безумно благодарен за то, что он ради меня подавил в себе свою самую естественную реакцию. Мы дождались десерта и Шон приятно удивился, когда попробовал. Я же победно улыбнулся, потому что если бы ещё панкейки ему не понравились, то это был бы тройной комбо-провал, а так всего-то двойной. — В общем, спасибо, Итан, — с облегчением выдохнул Шон, окуная кусочек панкейка в джем. — За то, что дал мне возможность самому рассказать тебе всё это. Теперь можешь откопать в интернете все те статьи и начать внимательно изучать, потому что HR-у не понравится, если на вопрос «почему вы хотите здесь работать» ты ответишь «потому что я сплю с вашим генеральным директором». Придумай что-то там про ценности компании, миссию. Найди чем порадовать HR-а, ладно? — Блин, а мне так нравилась версия про «я сплю с гендиром», теперь придётся искать новую. Вот ты обломщик, конечно. — О, иногда, мне кажется, даже Агнет слышит, как тебе эта версия нравится. Шон наклонился ко мне и опустил голос до бархатного тона, от которого у меня по коже понеслись мурашки. — Не начинай, пожалуйста, иначе к чёрту панкейки. — Не я это начал. — Да что ты? Шон подцепил мою широкую штанину носком ботинка и потянул вверх, оголяя голень. Я понимал, что он не сможет пробраться выше, что он просто дразнится, но прямо от кончиков пальцев начала подниматься волна, которая приятным покалыванием пробралась под ткань трусов. — Или всё-таки я? — ухмыльнулся Шон, изображая невинный взгляд, хотя прекрасно понимал, что спровоцировал. Щёки запылали от секундно вспыхнувшего стыда. Я нервно покрутил головой, хотя понимал, что подсматривать по сути некому. Шон хитрюще заулыбался и продолжал с наслаждением наблюдать за мной. — Боже, я так люблю смущать тебя. — Если бы только смущать, — краснея буркнул я. Пришлось убрать левую руку под стол, чтобы скрыть нарастающее «смущение». Мы прикончили панкейки и Шон даже отвоевал у меня последний кусок. Вскоре мелкий принес нам счёт и Шон разрешил мне себя угостить. После того, как я всё оплатил и оставил Карлу хорошие чаевые, мы поехали домой.***
По дороге обратно я задумался над тем, когда лучше всего будет подойти к Нему с просьбой завершить формально неоконченное наказание. Хотелось как можно быстрее покончить с этим, потому что Шон и так дал мне кучу авансов, а я не хотел их, я хотел получить полноценное разрешение и право говорить. Ещё для меня было важным подойти к обсуждению контракта абсолютно «чистым», чтобы после начать полностью с нового листа и не возвращаться к прошлому. На языке всё ещё чувствовался небольшой дискомфорт, отчего я периодически водил им по небу, будто это может заставить боль побыстрее отступить. Утром Он на пару со страхом застали меня врасплох: не было возможности подготовиться, я успел только испугаться и в который раз очень сильно пожалеть о своих неосторожно брошенных словах. Сейчас же у меня на правильный настрой было целых два часа дороги по жутким пробкам. После того как я повесил свою куртку в прихожей, сразу же направился в инвентарную за коробкой. Шон сел расшнуровывать ботинки, так что у меня была небольшая фора на то, чтобы всё приготовить. Первое знакомство с болью всегда самое сложное и волнительное, а даже на второй раз её уже принять легче. Ладно, может не легче, но спокойнее, потому что пропадает страх неизвестности. Когда Хозяин вошёл в спальню, я стоял на коленях напротив кресла, держа в руках этот маленький метатель молний и отчего-то был чересчур в себе уверен. — Пожалуйста, сэр, я готов ответить за свои слова. Мягкими шагами Он подошел к креслу и спокойно сел, после чего оценивающе пробежался по мне глазами. Я отдал Ему девайс рукояткой вперёд и выставил язык, решительно посмотрев в глаза. Давай, бей, я заслужил. Хозяин нажал на кнопку и кончик заискрился вместе с напряжённым звуком, от которого у меня всё равно холодок пробежал по позвоночнику. Я потянулся вперёд, думая, что Он снова хочет посмотреть, как сам это делаю, но заряд тут же потух. — Простите, сэр. Пришлось извиниться и вернуться в позу. Хотел оказаться на шаг впереди, но, наверное, лучше было спокойно дождаться прямого приказа. Зачем Он медлит и почему продолжает так внимательно в меня всматриваться? Нагнетать обстановку больше не получится, эта боль теперь мне знакома, так что нет. Я уже начал чувствовать себя глупо, пока Он спокойными глазами смотрел на меня с высунутым языком. — Хорошо, Аарон, положи его на место, я тобой доволен, — Он протянул мне шокер, но я не торопился брать его в руки, лишь нахмурился. — Если мне сейчас придется повторять… Я уже знал, к чему это катится, поэтому тут же одной рукой забрал шокер, второй — коробку и встал с колен, чтобы унести на место. Хозяин так и не закончил фразу, прервав её удовлетворенным кивком. — Сюда, — сказал Он, когда я вернулся и указал пальцем у своих ног. Стоило снова занять свое место, как Господин продолжил: — Дело не в количестве боли, хотя это тоже играет роль, а в извлечённом уроке. Да, наказание всегда начинается снаружи, но заканчивается внутри тебя, — Он мягко ткнул пальцем мне в грудь. — И сейчас оно окончено. Я не понял как получился этот эффект, но по внутренним ощущениям Он будто правда додал мне эти три удара. Чёрт, оно действительно всё произошло внутри и без боли, просто потому, что я внутренне принял своё наказание и смирился с ожидаемой болью. Более того, внутри оказались такие же ощущения, как после проведенного наказания и мне нужно было, чтобы меня покомфортили, утешили. Было странно просить об этом, но это показалось слишком важным, чтобы промолчать. — Сэр, пожалуйста, можно спросить? — Да, спроси. — Вы не могли бы… Я не знаю как правильно сформулировать, чтобы не показаться наглым. Вы могли бы обнять меня или погладить? Или просто позволить положить голову к Вам на колени? Хозяин понимающе улыбнулся, будто сам хотел сделать нечто подобное, вот только я поторопил события своей просьбой. — Хорошо, но выбери что-то одно. — Спасибо, сэр. Я тут же подвинулся ближе и прижался виском к Его колену. Когда почувствовал теплую ладонь на шее мне даже захотелось заплакать от облегчения и осознания того, что наказание окончено. Больше за мной никаких долгов, я во всём исправился и всё сегодня сделал правильно. День был правда тяжелым, но я… Нет, мы с ним справились. — Как бы ты хотел провести этот вечер? О шибари даже не проси, только не сегодня. Точно, суббота же! Я, если честно, даже забыл о нашей маленькой традиции, пока Шон не напомнил. — А я разве заслужил, чтобы просить, сэр? Поинтересовался чисто из любопытства, потому что если бы мы принялись обсуждать всю неделю в целом, не думаю, что итог бы оказался положительным. — Давай не будем это обсуждать. Просто одни выходные обойдемся без связывания. Так что, Аарон, как бы ты хотел завершить этот день? — У меня нет желания и сил куда-либо ехать или с кем-то видеться, поэтому я был бы рад просто что-то посмотреть дома, сэр, как вчера. — Ты хотел сказать, я посмотрю, а ты просто на мне полежишь? Я смущённо улыбнулся Его разоблачающему тону. — Ну-у, сэр, — неловко протянул я. — Если такой вариант возможен. — Хорошо. Но сначала хочу, чтобы ты раздел меня. Хозяин поднялся, и я встал следом, чтобы начать бережно расстёгивать пуговицы на рубашке, но прежде мягким движением потянулся развязать галстук, который в итоге закинул себе на шею. С расслабленных плеч я осторожно снял пиджак и пошёл к напольной вешалке его повесить. Распахивать рубашку уже более решительным жестом оказалось чертовски приятно, да и вообще обнажать Его тело всегда было чертовски приятно. Я отложил рубашку на подлокотник и сверху кинул галстук. Для того, чтобы снять с Него брюки, я опустился на колени с хитрой улыбкой на лице и медленным, соблазнительным жестом со всем наслаждением принялся расстёгивать ремень. — Не знаю, что ты там себе напридумывал, приказ был только раздеть. — Я его и выполняю, сэр, — ответил, тщетно пытаясь зажевать свою улыбку. — Нет, маленький чертёнок, ты провоцируешь — вот что ты делаешь. Он больно взял меня за волосы. — М, сэр, что-то новенькое. Я так привык быть «паразитом», но чертёнок мне даже больше нравится. Хозяин отпустил и я продолжил: пряжка приятно звякнула, и я плавно потянул ремень на себя, наслаждаясь его шуршанием, пока тот освобождался из петель. Взгляда при этом не поднимал, потому что боялся спровоцировать то, что уже сам себе там напридумывал. Ремень я накинул себе на шею и представил, как здорово, если бы Господин крепко затянул его на мне и придушил. Он правда просто так попросил себя раздеть? Прям без всякого подтекста? Я сделал ещё один шаг на коленях, чтобы оказаться ближе, а потом наклонился практически вплотную к Его паху. Ну правда, там такой механизм сложный с внутренней пуговицей и крючком — с расстояния не расстегнуть. Пока возился с ним, старался с силой выпускать воздух, чтобы тепло моего дыхания смогло пробраться под ткань. — С огнём играешь, — предупредительным тоном произнёс Хозяин, с угрозой подняв бровь, и от этого внизу живота потянуло так сладко, что захотелось продолжить даже с риском потом больно обжечься. Но я уже всё расстегнул, поэтому потянул брюки вниз, чтобы снять. Быстро избавил Хозяина от носков и теперь оставался десерт. Я заскользил пальцами по краю резинки, затем нырнул пальцами под ткань неспешно дёрнул вниз, оголяя член. М, мне так захотелось обхватить его губами или хотя бы просто провести языком… Чёрт, вот же дразнится! Я сначала не понял в чем подвох такого неожиданного приказа, а теперь ясно. Он прекрасно знал, как во мне разгорелось желание, стоило Ему чётко обозначить «на сегодня обломайся». Хозяин звучно похлопал меня по щеке, одновременно обозначая благодарность и упрёк, после чего ушёл в душ. Я решил подождать на диване, чтобы дальше не соблазняться и не испортить вечер, хотя мне бы хотелось, чтобы Он меня помыл как обычно — это всегда было хорошим завершением вечера. — Хочешь, можешь сам выбрать фильм? Или проблема не в том, что мой выбор тебе не нравится? — с этими словами Он вышел из ванной в распахнутом халате — продолжает соблазнять, зараза. — Проблема в том, что Вы всегда будете занимать меня намного больше любого фильма, сэр. — Ну хорошо. — Он коротко улыбнулся. — Раз тебе без разницы, тогда включу свой сериал. — И, это, сэр. — Мой взгляд скользнул вниз по Его блестящему после душа телу. — У вас халат развязался. — Так завяжи, — с вызовом сказал Хозяин, разводя руками так, что халат только сильнее распахнулся. Я подошёл к Нему и на секунду прикрыл глаза, вдыхая приятный сладкий запах свежести, а затем робко потянулся к поясу. Желание прикоснуться к его коже было просто сумасшедшим, причем не обязательно руками. Из-за дрожи на кончиках пальцев с простым узлом пришлось провозиться дольше и как бы я не пытался унять своё желание, участившееся дыхание — и не только — выдавало Ему моё нетерпение. — Пожалуйста?.. — c надеждой спросил я, решившись поднять на Него самый жалостливый взгляд на который только был способен. — Сэр? — Я спросил, как бы ты хотел завершить этот день, и ответ на свой вопрос уже получил. На этом всё. — Так одно другому не мешает, сэр! — похныкал я. Он заговорщицки улыбнулся и обошёл меня, чтобы пройти к дивану. Я запрокинул голову и выдал звук сильнейшего детского разочарования, какой обычно можно услышать, когда взрослые говорят: «Нет, мы тебе это покупать не будем». Останешься, блин, без пистолетика. — В следующий раз я буду очень конкретным в своих желаниях. Вы даже не представляете, насколько конкретным! Хозяин ещё сильнее усмехнулся, оголяя зубы, а я всё же подошёл лечь рядом. После того, как Он нашёл нужную серию, мы удобно устроились для совместного просмотра: моя голова лежала чуть ниже халатного пояса, а под ладонями была мягкая плотная ткань, которая мешала почувствовать приятное тепло Его кожи. Дурацкий узел держал торс под замком, так что не было возможности даже просто позалипать на Него. Я закрыл глаза и наслаждался близостью, представляя нас одним целым — противоположностями, как инь и ян, переплетёнными вместе и дополняющими друг друга недостающими частями. Мне захотелось ухватиться за Хозяина, чтобы очень буквально почувствовать эту связь под пальцами, поэтому я сжал халат и ещё крепче прижался к Нему, обращая на себя внимание и в то же время не нарушения дозволенной границы. Хозяин положил ладонь мне на голову и начал убаюкивающе перебирать волосы за ухом. — Я благодарен тебе за сегодняшний день, Итан. — Он оторвал взгляд от экрана, чтобы серьёзно посмотреть на меня. — Ты большой молодец, и я горжусь тобой. Наверное, надо было что-то ответить, но я хотел прожить эти слова глубоко внутри себя, отделить их от всего тишиной, насладиться тем, как сочетание звуков растворяется вокруг своей аурой. Хозяин выдержал паузу, будто давая время на ответ, но когда понял, что его не последует, вернул взгляд обратно к телевизору и переместил подушечки пальцев, чтобы мягко обвести по контуру мою ушную раковину и показать на уровне прикосновений свои чувства. Моего терпения с трудом хватило до конца серии. Как только на экране появились титры, я тут же приподнялся, чтобы задать свой вопрос, смотря Ему в глаза — не хотел мириться с тем, что прям вообще ничего больше сегодня не получу. — Пожалуйста, сэр, можно к Вам прикоснуться? Я готов на любое условие. — Готов остаться без руки? Я боязливо отпрянул от Него, не желая проверять что это значит, чем вызвал довольную садистскую ухмылку, которая значила, что там внутри уже созрел какой-то план. — В каком смысле, сэр? — Та рука, которая меня коснётся, до завтрашнего вечера останется нерабочей. Я надену на твою кисть специальную заглушку, так что пользоваться ты ей не сможешь. Всё ещё хочешь меня коснуться? Меня это условие ни капли не смутило, поэтому я сразу же ответил: — Да, сэр. Только давайте поконкретнее определим, что значит «коснуться». — Хорошо, справедливо. Как ты это видишь? — Я хочу провести по коже, сэр, не просто дотронуться и убрать руку. — Договорились, сделаешь, как хочешь, но сначала душ. Пойдём. Хозяин всё-таки поухаживал за мной: сам помыл, вытер и дождался, пока почищу зубы, — а потом послал дожидаться себя в спальне, сказав, что Ему надо пойти в рабочий кабинет кое-что проверить с компьютера. Я сложил покрывало на спинке дивана и хотел красиво встать на колени по центру кровати, но как только ноги коснулись соблазнительно мягкого одеяла, я плюхнулся на бок и устало прикрыл глаза. Не, всё-таки правильно, что Он прислушался к моему изначальному ответу и решил, что ничего больше сегодня не надо. По итогу я даже не смог нормально дождаться Его, хотя пытался бороться со сном и периодически с усилием открывать смыкающиеся веки. — Спишь? — очень мило спросил Шон вполголоса. Я промычал что-то невнятное, потому что уже находился в полудреме, а когда Он подошёл к кровати и начал осторожно вытаскивать из-под меня одеяло, я замычал уже недовольно, выражая протест. — Да всё уже, не ворчи, — мягко усмехнулся Хозяин, вытянув последнюю часть. — А сколько разговоров было, — напоследок постебал Он, думая, что в таком состоянии уже не смогу ничего ответить, но у меня получилось из последних сил и вредности лениво открыть один глаз, чтобы выразить своё осуждение. Хозяин на это лишь улыбнулся, после чего потянулся ослабить ошейник. Я снова закрыл глаза и последнее, что почувствовал, — Его нежные губы на своей щеке.***
Спал я, на удивление, очень крепко и даже ни разу за ночь не проснулся, но всё равно встал позже Него. Мне без будильника в удовольствие поспать подольше, а вот Он часто по привычке может проснуться как обычно. Я решил ещё немного поваляться, прежде чем пойти умыться и начать обслуживать Хозяина. Когда вошёл на кухню, Он сидел за барной стойкой с ноутбуком и чашечкой эспрессо. Сразу посмотрел на раковину, чтобы убедиться в том, что завтрак Ему готовить уже не нужно, остаётся позаботиться только о себе. — Доброе утро, сэр. — Как ты? Выспался? — Да, сэр. Всё хорошо, спасибо. Хозяин на секунду оторвал взгляд от экрана, чтобы осмотреть меня, а потом снова вернулся к работе. После того, как я позавтракал, Он попросил дать ещё хотя бы полчаса поработать и закрыть горящие вопросы, не терпящие понедельника. Это было очень кстати, потому что мне как раз требовалось время для того, чтобы украдкой собрать свои вещи. Всё оказалось намного волнительнее, чем я себе представлял, руки немного дрожали, отчего все вещи были сложены небрежно. Первым делом, конечно же, собрал жизненно необходимое вроде документов и техники, потом уже любимую одежду и в конце то немногое, для чего осталось место. Я не знал, как долго Шон будет остывать и переваривать мой поступок, наверное поэтому так сильно боялся. День, неделя, месяц? На как долго придется уехать? Вроде знаю, что это неизбежно, но всё равно не могу спокойно смириться. Получается, сегодня будет наш последний разговор и последний раз, когда я Его вижу. Это осознание прочно засело в голове и ни в какую не хотело уходить, хотя я честно пытался расслабиться и не выдать себя раньше времени. После того, как я закончил со сборами, пошёл в спальню, чтобы приготовить все листочки на журнальном столике. Он с большей вероятностью сядет в кресло, я же устроился на диване и терпиливо дожидался Хозяина, провалившись в свои мысли. Такое волнительное, но всё-таки приятное дежавю. Вроде бы не так давно мы точно также сидели и обсуждали границы, но сколько всего успело произойти и измениться между нами. — Теперь я весь твой, — с этими словами Хозяин появился в комнате и медленно прошёл к своему креслу. — Можно без обращений, сэр? — Нет, не сейчас. Начинай. Это было похоже на долгую, сложную партию в шахматы. Я внимательно готовил каждый свой ход, а в Его глазах была та самая шахматная доска, на которой переставлялись фигуры. Начал с более простого, чтобы разговор пошёл легче и можно было дать себе время расслабиться. У нас осталась парочка пунктов, которые уже потеряли свою актуальность, потому что по мере развития наших отношений границы постепенно расширились. С теми же зажимами больше не было смысла Его ограничивать, можно сказать, пройденный этап, хотя резкий срыв соединенных прищепок по-прежнему меня пугает, так что я сделал акцент и Он без вопросов это принял. После решения мелких формальностей, Шон ткнул кончиком ручки в один из пунктов, который я тут же принялся читать про себя. Там как раз говорилось о том, что я подтверждаю отсутствие у себя хронических заболеваний и аллергии на продукты, лекарственные препараты и прочее. Когда поднял взгляд, то встретился с глазами Хозяина, которые с вызовом смотрели на меня. — Ну? — У меня хронический гастрит, сэр, но сейчас я в ремиссии и стараюсь её поддерживать. — Какая умница, — саркастично заключил Шон. — Но там ниже где-то точно написано, что если я о чём-то не предупредил, то Вы в этом не виноваты. Я опять хотел немного оправдать ситуацию, но Шон так на меня посмотрел, что я замер. — Давай двинемся дальше, с этим пунктом, надеюсь, тебе теперь всё понятно. — Очень понятно, сэр. А дальше я бы хотел, чтобы мы вместе оставили вредные привычки. — Привычки — это только у тебя. Я почти не курю и если выпиваю, то только по работе. Так что отклоняется. Единственное, я хочу пообещать, что больше ты никогда пьяным меня не увидишь и впредь я не буду пить при тебе совсем. — Я и так ни разу не видел Вас пьяным, сэр. Только с похмелья и то пару раз. Да и потом я сам иногда выпиваю… Единственное что, агрессивные пьяные люди меня пугают. Если в клубе, например, начнётся драка или на улице я увижу, как кто-то дерётся, меня может начать трясти. А если все пьют в дружеской тусовке, то всё ок. Мне и с Вами всегда было ок, но я решил, что как-то неловко указывать, что при мне можно пить, а что нельзя. — Нет, Итан, это не просто твои хотелки, я говорю о триггерах. Ты обязан был мне сказать, чего делать нельзя. Даже тогда, кто знает, может тебя запах пива спровоцировал. Вот я теперь над этим задумаюсь. Всё, тему закрыли, я при тебе больше никогда не пью и пьяным ты меня не видишь. — Мне будет спокойнее, если Вы приедете пьяным домой, а не останетесь непонятно где, сэр. — Останусь у Агнет. Так спокойнее? — Да, сэр. — Тогда договорились. — И ещё… Раз уж важно всё проговорить, сэр, то меня в целом пугает агрессия, когда человек в ярости кричит на меня, я могу отключиться и уйти в свой «автопилот». Шон возмущённо цокнул и покачал головой. — Но Вы же ни разу не кричали на меня так, сэр, — поспешил оправдаться я. — И когда злитесь, то становитесь грубее, жёстче, но зато спокойнее и тише. — Не поверишь, но не хотелось бы мне узнавать о таких вещах на практике. Что ж, лучше поздно, чем никогда, полагаю. Продолжай. — Я хочу попросить дать мне право на… Не нашёл как лучше сформулировать, но тогда, когда Вы взялись за сигареты сразу после выписки, мне бы очень хотелось, чтобы я мог это остановить, сэр. Право один раз приказать Вам? Так можно это назвать? Чтобы Вы меня послушали и сделали, как прошу. — Хм, а что получу я? — У Вас по-прежнему остаётся безлимит, сэр. Это не распространяется на сессию и не значит, что я буду этим пользоваться. Просто хочу знать, что в подобной ситуации у меня будет возможность остановить Вас от глупости. Всего одна, поверьте, я миллион раз подумаю, прежде чем решусь использовать её. — Мне категорически не нравится то, как это звучит, но давай попробуем. Даже интересно посмотреть, в какой ситуации ты соберёшься её использовать. Пока оставь, если что, потом вычеркнем. Следующим пунктом к обсуждению было самое важное — про разделение наших отношений, и я предложил Шону схему с ошейником. — Мне нравится эта идея, Итан. Здорово придумано, принимаю. А то я до сих пор не могу спокойно смотреть на то, как ты свободно ведёшь себя со мной, пока я при этом вижу на тебе надетый ошейник. Я счастливо выдохнул, потому что наконец-то смог внятно объяснить Ему, как я всё вижу и что бы сделало меня счастливым. И, главное, Он согласился это попробовать. По-хорошему, можно было праздновать, вот только у меня напоследок оставался самый противоречивый по ощущениям вопрос. Я чувствовал, что так легко Хозяин на это не пойдёт и здесь вряд ли уступит. — Вот этот пункт. Я указал пальцем в листок: «Доминант имеет право проводить публичные экшены, принимать участие в образовательных семинарах и программах, а также быть участником любых иных тематических мероприятий по своему желанию». — Что с этим не так? — Я бы хотел, чтобы мы это как-то согласовывали вместе, сэр. — Хочешь сказать, мне надо будет на всё у тебя спрашивать разрешение? — Он насмешливо фыркнул. — Нет, этого не будет. Я осторожно вобрал носом накалённый воздух. — Если Вы будете брать меня с собой и мы во всём будем участвовать вдвоём, то можно ничего не спрашивать. Я согласен на такое условие, сэр. — Нет, — твёрдо повторил Он. Действительно, с чего я вообще решил, что Шон с каждым моим пунктом согласится. Но к такому жёсткому отказу всё равно был не готов. А ещё не думал, что обсуждение настолько растянется, потому что мне жутко не терпелось подписать контракт и поскорее признаться. Казалось, если я сейчас не решусь рассказать о письмах, то не решусь уже никогда. — Почему, сэр? Можете обосновать? — Ты хочешь, чтобы я всегда выступал только с тобой, но я не стану себя так ограничивать. Ровно так же, как не стану обещать тебе того, чего не смогу выполнить. — Хорошо, оставим это как есть, сэр, но тогда добавим пункт, где я тоже могу в принципе себя ничем не ограничивать. — Нет, не добавим, — тут же нахмурился Он. — У тебя уже есть пункт, в котором сказано, что с твоего согласия я могу отдать тебя другому Дому на время. Пожалуйста, пользуйся, если хочешь, можешь по всем моим друзьям пройтись, если у тебя есть такое желание — я не против. Но в руки к кому попало я тебя не отдам — исключено. Ты всегда будешь ограничен выбором Домов, которым я готов тебя доверить, потому что я за тебя отвечаю, а вот ты за других сабов — нет. Я был уверен, что Он так бесстрашно мне это предлагает только потому, что знает: я не собираюсь пользоваться этой возможностью. — У меня иногда бывает желание немного пожестить, попрактиковать вещи, которые у тебя в табу. Ты же сейчас, по сути, просишь меня отказаться от всех практик, которые я не могу делать с тобой. Я не готов пообещать тебе, что никогда в жизни, например, больше не воткну иглу в другого саба просто потому, что я не могу воткнуть её в тебя. Ну нет, прости. Я изначально проговаривал это, если тебе такой формат некомфортен, можешь на него не соглашаться. — Хорошо, если не участвовать во всём вдвоём, то пообещайте, что будете хотя бы просто всегда брать меня с собой, сэр. Я не хочу оставаться дома один, пока Вы где-то там в клубе с другими. Мне спокойнее будет быть рядом. — Договорились. Но если твоё поведение там мне хоть раз не понравится — этот раз будет последним. — Понял, сэр. Но можно я всё же буду вашей моделью хотя бы в тех практиках, в которых это возможно? Таким образом я бы уже смог хоть как-то сократить Его взаимодействие с другими нижними. Тем более если Он обещал к публичным выступлением подходить постепенно и нет нужды с этим торопиться — я вдвойне согласен. — Мне кажется, ты не совсем понимаешь, что значит быть моделью. Во-первых, я буду сконцентрирован на публике и погружён в объяснения, модель — вещь обезличенная. Мне главное — показать и донести до людей информацию, а не удовлетворить смелого добровольца. Во-вторых, быть моделью — определённый риск, которому я тебя подвергать не собираюсь. Новичок может сделать что-то неправильно на тебе, в некоторых практиках даже оставить шрам по неосторожности. Я видел, как Хозяин взял ртом немного воздуха, чтобы ещё что-то сказать, но основной посыл Его слов был уже ясен, поэтому в момент этой короткой паузы я решил, что в целом сказать можно. — Я понимаю, сэр, но… — уверенно начал, пока не поймал в себя убийственный взгляд, от которого тут же замолк. — Случайно не надо подождать, пока я закончу, прежде чем открывать свой рот? — Простите, сэр. Блять, я опять поторопился. Надо немного успокоиться и унять кучу быстро вьющихся внутри мыслей, которые будто звери в клетке мечутся и каждой не терпится наружу. — Нет, не «простите», — сказал Он, категорично качнув головой, а от Его тона у меня по спине побежал холодок. — Раздевайся. В темпе. Я резко поднялся и начал снимать с себя одежду, пока Хозяин достаточно быстро принялся считать вслух. На цифре «двенадцать» я стоял полностью раздетый перед Ним со сцеплёнными за спиной руками, а тренировочные с футболкой оказались сложенными на подлокотнике. — Я решил впредь не откладывая разбираться с твоим воспитанием. — После этих слов Хозяин поднялся, и Его взгляд теперь уже сверху пробрал до самых костей. — Знаешь почему? Если ответишь на вопрос, возможно, я немного тебя пожалею. Не ожидал такой вспышки, поэтому никак не мог понять, чем она была вызвана. В смысле, да, я был неправ в том, что перебил Его, но можно же было наказать меня по окончанию разговора, какой-то час отсрочки вообще не принципиален. Ответа на вопрос я не знал, поэтому лишь тяжело вздохнул в попытке начать настраиваться и виновато произнес: — К сожалению, нет, сэр. — Я дам тебе подсказку. Вспомни наш разговор в ресторане, когда я спрашивал, как отнесёшься к идее, если вместо клуба схожу в гости к Агнет и Сэму. Это было не так давно, поэтому вспомнить было несложно, плюс тогда мы говорили мало и отыскать нужное оказалось проще, чем изначально показалось. Вот оно! Вспомнил! Его такой же строгий взгляд и слова, которые заставили все интимные мышцы поджаться: «Что за манера отвечать вопросом на вопрос? Напомнишь мне наказать тебя за это». Теперь уже, правда, слишком поздно. — Я не напомнил Вам о своём наказании, сэр, — расстроенно проговорил, понизив голос. Как же обидно, что это всплыло именно сейчас! Вот последнее, чего хотелось в самый важный вечер для наших отношений, так это, во-первых, узнать о своём косяке, а во-вторых, ещё прервать разговор наказанием за него. Я тогда воспринял Его угрозу как часть игры, поэтому она так быстро выветрилась из головы. Хозяин подошёл ко мне, крепко взял за плечо и отвёл за диван. — Ладони на спинку. — Он подтолкнул меня небрежным жестом. — Если твои руки хоть на секунду оторвутся от дивана, я начну наказание сначала. Это понятно? — Да, сэр. Хозяин ушёл выбирать себе девайс, пока я стоял и пытался совладать со страхом, который свободно курсировал по всему телу, оставляя за собой мурашки. Были слышны только тихие шаги, и я надеялся, что других звуков не услышу, потому что девайсы располагались на небольшом расстоянии друг от друга и висели по одному; сними Он со стенда паддл, стек или любой подвижный девайс — это было бы практически бесшумно. Боковым зрением я нагло подсматривал за Ним и про себя молился: «Только не розга или трость, только не розга или трость», потому что прекрасно понимал: долго возиться Он сейчас со мной не будет, это должна быть быстрая интенсивная боль. Я услышал характерный «вщих», который можно получить, только доставая одну из нескольких розг, которые стояли в специальной напольной вазе. Моё дыхание тут же изменилось, стало боязливым и глубоким в попытке не то чтобы успокоиться, а хотя бы попридержать накатывающий волнами страх. — Приготовься, — спокойно бросил Он, прикладывая палку поперёк ягодиц. — Их будет двенадцать. На этот раз мне досталась классическая, тонкая розга, толщиной где-то с мизинец. Я глубоко вдохнул и надеялся хотя бы на небольшую нотацию, чтобы можно было ещё немного оттянуть момент первого удара. — После каждого хочу услышать «я больше не буду перебивать вас, сэр», номер произносить не нужно, считай про себя. Темп задаю я, поэтому если не успеешь произнести то, что нужно, до следующего удара, он просто не будет засчитываться. Всё понятно? — Да, сэр. Если решил напомнить про счёт, значит, планирует спросить меня о количестве ударов. Он так меня страховал, и я был рад тому, что смог расшифровать эту заботу. Чтобы не сбиться, я решил, что после каждого удара буду про себя произносить число и тут же говорить вслух требуемое. В теории звучало просто, но на деле оказалось невыполнимо: когда быстрый темп смешался с болью и плюс ко всему надо было стоять на месте и не дёргаться — ровный счёт из меня выбивался буквально как пыль из ковра. С каждым ударом цифры разлетались, пока окончательно не испарились. Всё моё внимание ушло на то, чтобы успеть быстро протараторить достаточно длинную фразу перед следующим ударом. Пару раз я не успел, из-за чего удар приходился на предпоследнее слово, а значит не засчитывался и надо было снова проговорить фразу, но мысленно остаться на том же счёте. Мне было не за что даже зацепиться, я мог думать только о боли и вбиваемой в меня фразе «больше не буду перебивать Вас, сэр». Даже времени на крик у меня не было, надо было сразу же начинать говорить фразу, а вопли бы только забирали драгоценные секунды. С силой удара Он не церемонился. — Сколько, Аарон? У меня не было такого сильного страха перед двойной порцией ударов, какой был провалить своё наказание и разочаровать Его сейчас. А ещё я боялся услышать то, что Он скажет на этот счёт. В своей голове чётко слышал: «Ты даже банально посчитать не можешь, как думаешь, мне нужен такой саб?». Я вспомнил Сэма и понадеялся, что мне, как новичку, в этой игре по угадыванию случайных цифр перепадёт хоть немного удачи. Что ж, ставки сделаны, ставки больше не принимаются. — Десять, сэр, — твёрдым голосом сказал я, будто это была единственная непоколебимая истина, в которую я свято верил всю жизнь, и тут же затаил дыхание. Возникшая после тишина проникла под кожу, словно фантом и натянула всего меня напряжением: я чувствовал его в каждой мышце и даже в костях. Как только услышал замах, мысленно зацепился за «одиннадцать» и расслабился, что, впрочем, было зря. — Я больше не буду перебивать Вас, сэр, — убедительно прокричал, содрогаясь, но не нарушая позицию. Последний удар был сильным, впечатывающим весь накопленный жар под истерзанную кожу. — Я больше не буду перебивать Вас, сэр, — стиснув кулаки, проговорил в последний раз, делая акцент на каждом слове. — Хорошо, теперь мы можем продолжить. Ты готов или нужно время? Мне нужно было не время, а прощение, поэтому я медленно развернулся к Нему лицом и плавно опустился на колени. Он всё ещё злился, я чувствовал это — вот чем плохи наказания на месте преступления. Когда планирует заранее, есть возможность остыть и внутренне уже простить меня, сейчас же Ему нужно время, чтобы проделать, как сказал тогда, «определённую внутреннюю работу». — Если Вы обнимите или погладите меня сейчас, то не нужно, сэр. Хозяин сделал шаг назад, и стало ясно, что никакого «погладить» не будет. Это так жестоко — давать мне время вместо своего прикосновения. Я понимал, что проступок был мелкий и по опыту Он должен был легко подарить мне прощение, но в Его взгляде мелькало что-то глубже, серьёзнее. Я догадывался, о чем это: сегодня утром я перебил Шона и ничего мне за это не было, потому что мы общались на равных и я мог себе подобное позволить, но в разговоре с Хозяином такого допускать не стоило. Шон, видимо, снова задумался над тем, что я буду путаться ещё больше и по итогу не смогу правильно совмещать. Надо было разубедить Его в этом. — Я смогу разделять, сэр, я научусь, как научился всему остальному. Видите, Вы помогли мне сейчас исправиться, и со временем подобного будет всё меньше, обещаю. Пожалуйста, сэр. Я слезливо склонил голову, всем своим существом надеясь почувствовать тяжесть любимой ладони на голове. Умоляю, погладь меня, покажи, что веришь словам, покажи, что согласен ввязаться в это вместе со мной. Было страшно и настолько холодно, казалось, я могу замёрзнуть на месте, если Он сейчас же не согреет меня своим прикосновением. Даже жгучая боль от розги вдруг стала такой глухой и будто бы потухшей. — Пожалуйста, сэр, — сорвавшись на хрип, повторил я, зажмурив глаза в надежде. К глазам уже подкатили слёзы от мысли о том, что Он ко мне даже не подойдёт, просто бросит вот так. Или всё из-за того, что я беспечно отнёсся к Его словам в ресторане? И Он вместе с этим вспомнил все мои проёбы? И оно наложилось? А если я ещё ошибся со счётом? В этот раз боль как-то неожиданно сильно на меня подействовала, я чувствовал себя суперуязвимым, будто розга сбила защитный панцирь и обнажила все мои страхи. Больше не было сил притворяться, что мой чемодан не собран… Притворяться, что мы вот-вот станем самыми счастливыми, как того хотели. Я открыл глаза и посмотрел на Хозяина, вобрав носом жалкий всхлип. — Ты чего, малыш? — Шон подошёл ко мне и опустился на одно колено, чтобы утереть слёзы. — Аарон, что с тобой происходит? Чёрт, кажется, я всё неправильно интерпретировал. Его взгляд показался мне серьёзно-злым, хотя на самом деле был скорее серьёзно-вопросительным. Шон так всматривался в меня потому что прикидывал варианты и пытался понять, что могло спровоцировать подобное моё состояние, а я-то думал Он в это время сосредоточенно прокручивает в голове все мои прошлые косяки. — Я капец как перенервничал, сэр, — снова всхлипнул я. — Даже сейчас не отпускает. — Это я вижу, спасибо, — озадаченно протянул Он, погладив по второй щеке и после снова задумчиво нахмурился, будто пытался рассмотреть ответ на моем лице. — А можно узнать, в честь чего такие нервы? Я, видимо, чего-то не знаю. Да, ты понятия не имеешь, чем закончится этот вечер. Возможно, сегодня последний раз, когда ты вообще со мной разговариваешь и вот так вот заботливо утираешь слезы с раскрасневшихся щек. — Да, я говорил, что к сегодняшнему разговору тебе надо подготовиться и отнестись серьёзно, но это не значит паниковать как в последний раз. Нет, ну перенервничать так, чтобы не суметь посчитать до двенадцати, это сильно, конечно. Мы просто разговариваем, обсуждаем… Ну, подумаешь, прервались на порку, катастрофы не произошло. Мы раньше не раз так делали. И наказание было простейшее, я не сомневался в том, что ты справишься. Твое состояние сейчас мне абсолютно непонятно, откуда это? Он ещё какое-то время смотрел на меня в ожидании ответа, но в итоге моё молчание каким-то образом оказалось для Него понятнее любых слов. — А, так вот оно что, — чуть ли не прошипел Шон, пугаясь своей догадки. — Тогда я знаю, что происходит. Я никогда не видел такого мощного страха в этих глазах, Он будто сейчас стоял над обрывом и умолял меня не толкать Его вниз. Между нами вдруг возникла такая тяжёлая болезненная пустота, что мне захотелось срочно её чем-то заполнить, но я понятия не имел чем. Шон вдруг рванул прочь из комнаты. Я подскочил следом и со страхом наблюдал, выглянув из проёма, за тем, как Он несётся в мою комнату своим уверенным громким шагом. Там были спрятаны письма. В момент этого осознания меня будто молнией поразило. Нет, даже если Он и знает про письма, то не может знать где они спрятаны — это точно. Тогда что? Из-за сильного страха совсем незапланированного разоблачения я с запозданием понял, что в моей комнате прямо сейчас находилась ещё одна вещь, которую раньше времени лучше бы Ему не видеть. Мой чемодан вылетел из двери и с силой ударился об стену, следом из комнаты вышел Шон с таким яростным взглядом, что слава богу, что между нами было расстояние в целый коридор, потому что этот взгляд вблизи я бы выдержать не смог. — Не знаешь, как лучше со мной попрощаться? Так я тебе сейчас подскажу, у меня в этом неплохой опыт. — Нет, сэр! — неожиданно прокричал я, хотя не ожидал, что получится так громко. — Конечно, это я всё не так понял, — ядовито перебил Он, и Его лицо исказила страшная грустная усмешка. — Знаю, можешь не продолжать. К чёрту… — Я хотел Вам кое в чём признаться и был уверен, что после этого признания Вы сами укажете мне на дверь, поэтому собрал вещи заранее, чтобы не раздражать своей вознёй. Я не хочу уходить до тех пор, пока Вы сами меня не прогоните, сэр. Пожалуйста, давайте успокоимся и я всё объясню. Мои пальцы с такой силой впивались в дверной косяк, что уже становилось больно. — Ну, раз ты не хочешь уходить, а я захочу, чтобы ты ушёл, остаётся только одно — измена? — Нет, сэр. Я бы никогда Ва… — Тогда не хочу знать. — Но мне… — Я сказал, не хочу знать! Закрой свой рот, или я сам сейчас его заткну. Когда Хозяин зашагал навстречу, пусть уже не таким быстрым шагом, но я всё равно почувствовал дикое напряжение, которое перетянуло тело, будто веревкой. — Пойдём. Его голос вдруг прозвучал спокойно и доброжелательно, на долю секунды я даже поверил в то, что Он в мгновение успокоился, но на самом деле это был лишь контроль, который вернулся на первый план поддерживать маску снаружи, пока всё разрывалось внутри. Я чувствовал себя и виноватым, и напуганным, и переживающим — куча всего сразу. Хозяин взял с подлокотника одежду — футболку закинул на плечо, шорты сжал в руке — и указал пальцем на место, где я принимал своё наказание. Сначала Он надел на меня футболку, затем опустился на одно колено, чтобы было удобно просунуть ноги в штанины. Я молча позволил одеть себя и надеялся, что простые действия хоть немного Его успокоили. — Садись. Как только мы снова вернулись за «стол переговоров», Господин протянул мне ручку. Я тут же схватил её и уверенно поставил свою подпись. Хозяин сделал то же. И чёрт с ним, с этим последним пунктом, если что, всегда сможем снова в любой момент вернуться к обсуждению, тем более это далеко не самое главное. А вот самым главным в этот момент было быстро доказать то, что я правда не собираюсь от Него никуда уходить. Хозяин поднялся и посмотрел на меня, еле сдерживая эмоции. — А теперь иди и немедленно разбери свой чемодан.