Минорные краски

Весь следующий день Матиас не находил себе места, думая о случившимся. В голове не укладывалось, что его хотел поцеловать мужчина, но отрицать факт, что он сам этого хотел, не получалось. Антонио пытался выспросить про вчерашнее, но художник отвечал односложно и как-то заторможено. — Да ты расскажешь, что случилось? Вы поругались? — уже выходя из себя, спросил друг. — Нет. — Тогда что произошло? — Ничего. А как вы вчера прогулялись? — спросил Матиас, чтобы Антонио перестал задавать вопросы. — Замечательно! Габриэль такая прелестная, такая умная… Просто ангел! Мы с ней… — восхищенно рассказывал друг. Матиас слушал вполуха. — Я вообще кому рассказываю? — вдруг спросил Антонио. — А? Прости. Я слушал. — Конечно, слушал он. Неважно, мы договорились сегодня пообедать с Габриэль. Не хочешь с нами? — Спасибо за приглашение, но не хочу. Извини. — Если что, мы в той же таверне будем, где и вчера. Приходи… После этих слов Антонио оделся и, помахав на прощание, ушел. В квартире стало до звона в ушах тихо. Мысли беспорядочно роились в голове и не хотели складываться в единую мозаику. В такие моменты его спасало только одно. Собравшись, художник быстрым шагом добрался до мастерской. Привычные стены встретили его тишиной, запахом краски и цветов. Цветы? Матиас ходил по мастерской и искал источник запаха. Оказалось, что художник просто забыл закрыть окно, а рядом разложила свой товар цветочница. На мольберте стояла неоконченная картина с очередным пейзажем, Матиас аккуратно снял ее и положил к стене, потом нашел чистый холст, развел краски и начал изливать душу на полотно. Постепенно, мазок за мазком, начали проявляться очертания будущей картины. День медленно начал клониться к вечеру. Яркие краски заката окрасили небо в кроваво-алый, почти бордовый и огненно-рыжий цвета, и солнце торжественно склонилось за ось горизонта. Ночь медленно вступала в свои права, и только тогда художник отложил кисть. На холсте величественно возвышались руины. Некогда неприступные стены замка разрушало безликое время, приводя в запустение. Пустые глазницы бойниц слепо смотрели вдаль. Только небо оставалось не дорисованным, то тут, то там зияли белые пятна, но уже было видно настроение картины. Одиночество. Запустение. Тишина. «На сегодня хватит, пора бы поужинать», — подумал художник и, заперев мастерскую, отправился в таверну. Матиас быстро пришел куда нужно, и как он и полагал, там было, как обычно, людно, даже ночью. Но все-таки художник смог уединиться в углу, заказать себе пьяту и бокал кальвадоса и спокойно поесть. Домой решительно не хотелось. Городок был тихий и спокойный, поэтому Матиас просто решил погулять и подумать, что делать дальше. Мысли невольно зашли об Эрнесте. Почему каждый раз, когда он думает о нем, так странно замирает в груди? Художник шел по узкой улочке и уже хотел завернуть за угол, как в него кто-то врезался. — Простите! Я вас не ушиб? — спросил Матиас. — Нет, все хорошо, это я… Мсье Вандом? — Мсье Айхенвальд! Не ожидал вас увидеть ночью. — Я… Просто гулял, иногда не спится. Я уже шел домой, — резко ответил Эрнест. — Вы не хотите прогуляться еще немного? — Нет. Меня, наверное, сестра заждалась. — Пожалуйста, пойдемте со мной, — тихо попросил Матиас, Эрнест, немного смутившись, кивнул в знак согласия, и они продолжили путь вместе. Они шли по темным узким улочкам города в гнетущем молчании, тишину вокруг можно было резать ножом. Эрнест шел впереди, не оглядываясь, художник брел позади, мысленно пытаясь найти тему, чтобы начать разговор, но ничего путного в голову не приходило. Когда Матиас заметил, что они идут в сторону его квартиры, он остановился и окликнул музыканта. — Мсье Айхенвальд, постойте. — Что? — немного повернув в его сторону голову, безэмоционально спросил тот. — Мне… Нам нужно поговорить. — И о чем же? Мне кажется не о чем, я могу вернуться домой? — Эрнест уже хотел продолжить идти, как Матиас вдруг резко развернул его за плечо и вжал в стену. — Что вам еще от меня нужно? — зло прошипел музыкант, пытаясь вырваться из хватки. Их лица были почти на одном уровне. Матиас сократил расстояние до нескольких сантиметров. — Если бы я знал. Не могу разобраться, головой понимаю, нельзя! А сердце разрывается, — нервно начал говорить Матиас, но закончить ему не дали. Простое касание сухих губ, и все мысли моментально улетучились. Холодная шершавая стена, обжигающие прикосновения, от такого контраста голова у художника шла кругом. Матиас ослабил хватку, но вместо того чтобы оттолкнуть, притянул сильнее, со страстью отвечая на поцелуй. А он действительно не против. Все происходящие было похоже на нереальный сон, с одним но. Это реальность. Эрнест слегка отпрянул от Матиаса, разрывая поцелуй. Серые глаза смотрели прямо в душу, находя отклик в карих. Чувство, которое захватило их обоих, еще нельзя было назвать любовью в полном ее понимании. Первые шаги навстречу. Художник сделал шаг назад, взял слегка удивленного музыканта за руку и повел в известном только ему направлении. Небо постепенно начало светлеть, знаменуя начало нового дня. — Куда мы идем? — разрывая тишину вокруг, спросил Айхенвальд. — Я хочу показать тебе кое-что, — туманно ответил ему Матиас, заворачивая в очередной переулок. Они вышли на главную площадь, где стояла башня с огромными часами. Матиас решительно повел Эрнеста к ней, крепко сжимая его ладонь. Это башня была самым высоким зданием в городе, и наверху была небольшая площадка. Входить туда могли только часовщики да рабочие. Правда около месяца назад Матиаса посетила идея для пейзажа, но для этого нужен был вид сверху. Недолго думая Матиас за приличную сумму уговорил одного из рабочих дать ему ключ и сделать дубликат. Правда, за этот месяц он так и не воспользовался им, но всегда держал на всякий случай в кармане. Они обошли здание и подошли к неприметной двери, которую художник тихонько открыл ключом. Внутри было еще темнее, пришлось на ощупь находить свечу и спички. Вот маленький огонек осветил небольшой кусочек коридора, ведущего к винтовой лестнице. Подниматься было тяжело, пыль не давала глубоко дышать, по лестнице порой приходилось ползти на коленях, и вот Матиас уперся в закрытый на щеколду люк, ведущий на площадку. Эрнест тяжело дыша, стоял за художником и ждал, когда тот откроет люк. Они вошли в огромное помещение, вокруг был гул и легкое поскрипывание огромного часового механизма, еще одна дверь. Наконец-то свежий воздух! Матиас первый вышел на небольшой закуток, огражденный деревянным бортиком. От открывающейся картины захватывало дух. Небольшой городок лежал как на ладони, мелькая однообразными черепичными крышами. Вокруг уже было светло, но солнце еще не вышло из-за горизонта. Музыкант подошел почти к самому краю, художник поймал его ладонь, переплетая пальцы. На востоке забрезжили первые лучи рассвета. Богиня Эос уже окрашивала своими удивительными красками небо, разгоняя ночную тьму первыми лучами солнца. Редкие жемчужные облака, легким пухом проплывали по небосводу. Солнце поднималось выше. Пара первых птиц уже взмыла ввысь, приветственным танцем восхваляя начавшийся день. Эрнест заворожено смотрел на великолепие, простирающееся по всей линии горизонта. — Es ist wunderschön* — на своем родном языке прошептал музыкант. Матиас нежно притянул его к себе, руки художника легли поперек тонкой талии музыканта. Красные нити жизни неразрывно связывали две судьбы. *это великолепно (нем)