Смерть — только начало

Рис приехал за мной ближе к часу и довольно улыбаясь, протянул мне бумагу. — Пропуск в земли кланов. У моего знакомого есть небольшой частный зверинец. Хочешь, я тебя туда свожу? — С двойным пропуском меня точно теперь нигде не остановят, — улыбнулся я. — Еще немного и смогу экскурсии водить. Спасибо, Рис, и в зверинец я схожу с удовольствием. К тому же я немногих животных здесь видел — домашний скот и лесные пичуги. Рис улыбнулся. — Можем и Ирама с собой взять для компании. Только не пытайся чихов утащить! Если очень понравятся, я тебе потом пару принесу. — Давай зайдем за ним, он у вас на чердаке, — улыбнулся я. — А я чихов не видел, но, судя по всему, они должны мне понравиться. Конечно же, я сразу встал «на лыжи» и, сменив мокасины на беговые ботинки, объявил о готовности, пока Рис задумчиво сидел в кресле у меня в комнате. — Если дау в гостях у Элмара, мы его с собой звать не будем! Твин мне этого никогда не простит, — рассмеялся Рис. Мы спустились во двор, и меня подсадили на коня. — Ты прав, у нас свое свидание, — погладив коня по шее, я облокотился на Риса. — Расскажи о себе, пожалуйста. Например, ты человек? — Всего на четверть не человек, но другая кровь взяла верх, — он пригладил мои волосы. — Я рос в обычном человеческом селе и до восьми лет считал себя человеком. Отец был смуглым, нагулянным бабушкой неизвестно от кого. За него ни одну девушку замуж отдавать не хотели. А вот дочь кузнеца решилась и, не слушая родителей, вышла замуж. Родила меня. Когда мне было два года, отец погиб. Мать горевала меньше года и нашла себе нового мужа. Переехала к нему в общину чистых людей. Они верили, что богам угодны лишь люди и драконы, а все другие расы — от демонов, — Рис запнулся. — Я... тоже в это поверил. Да и как я мог не поверить? Мне ведь было всего три года! Потом на свет появилась их общая дочь — Оливия, — он тяжело вздохнул. — Она была светленькая, озорная, смешливая. Очень похожая на нашу маму. Я любил свою сестру. Очень. Рис замолк, явно или подбирая слова, или вспоминая детали. — Оливия ходила за мной всюду, словно хвостик. Но я так стремился казаться смелым перед другими мальчишками... Я пошел играть на дамбу, туда, куда родители детям строго запрещали ходить. Но я к тому моменту уже не раз убеждался, что сильнее и быстрее других детей, более ловкий даже. Она... я не думал, что она решится пойти за мной на узкую мокрую дамбу, ей же было лишь четыре. А она решилась и сорвалась. Дальше я толком не помню. Я прыгнул за ней, а за спиной вдруг появились крылья. Но летать я не умел... Рис тяжело вздохнул и с трудом продолжил: — Я не поймал ее, сам тоже упал, но мои крылья замедлили падение. Я выжил, а она — нет. Вот только все узнали про мою кровь маори. А крылья по той вере положены лишь богам и драконам. Они ведь почти боги. — Прости, — развернувшись, я обнял Риса, как мог, — это не то, о чем напоминают из простого любопытства. Но хорошо, что ты рассказал, теперь я больше знаю о тебе. — Не переживай, — погладил меня по боку Рис. — Будешь себя хорошо вести, назад могу на руках по воздуху отнести! — После полета на драконе я с высотой на «вы», — я представил, как земля проносится подо мной, и никакая спина чешуйчатая между мной и ей не стоит. — Я бы крылья пощупал. Они у тебя где прячутся? Втягиваются, как когти у кошки? Для проверки пощупал спину. Маори рассмеялся и кивнул. — Скорее, как у оборотня. Это другая физическая форма. Ты боишься высоты? Удиви меня еще больше, скажи потом, что чихи не понравились. Рис остановил коня у железного забора, огораживавшего огромный парк, в глубине которого я увидел светлый дом. — А почему такое название — чихи? Они чихают? — всматриваюсь в листву. Рис касается нескольких завитков на ограде, и появляется калитка, в которую мы и проходим. Тропинка тоже берется из ниоткуда, а позже на ней появляется большой рыжий кролик. — Да, они словно чихают, — подтвердил маори и снял огромную сумку с плеча, порылся в ней и выдал мне почищенную морковку. — Тут даже хищники ручные. Всех можно покормить и потрогать. Протяни ему морковку! Он же, видишь, просит, как может! Кролик действительно стоял на задних лапках и передними шевелил слегка. — Держи, ушастый, старательный ты мой, — протянул я угощение кролику и смог его погладить, пока тот грыз. — Заинтриговал, теперь точно буду чиха клянчить. — Эх! — сделал вид, что расстроился, Рис, — придется его тебе доставать. Ко мне подошел еще один кролик. А затем с деревьев слетелись четыре коричневые белки-летяги, и маори выдал мне пригоршню орехов. Белки со мной не церемонились, они полезли по одежде, нагло забирая орехи, запихивали их в рот, отчего щеки их раздулись. — Хомяки летающие, — но поймать ни одну из них мне не удалось, они буквально не сидели на месте, постоянно находились в движении и даже клекотали. Кролики казались куда как дружелюбней и мягче. — Угу, — рассмеялся Рис и позвал меня дальше. Наглые белки, разобрав орехи, разбежались, а вот кролики, которых уже собралось штук пять, пошли следом за мной. — Ежика покормим? Он за тобой не успевает, хотя спешит! Маори кивнул на кусты, и я увидел крупного, белоснежного ежа, явно бегущего со всей силы. — У меня есть для него жуки, — сообщил Рис. — Жуки? Ими сам кормишь! — я наклонился и дал понюхать пальцы, тронул совсем не колючие иголки. Рис рассмеялся, опустился на колени и достал из сумки с десяток мелких жуков. — Это Пых, он сюда сам пришел! Как видишь, он альбинос, а еще и лап у него лишь три. Но место он нашел хорошее для жизни. Я ему всегда еду приношу. Видишь ту калитку? За ней начинаются уже не лесные животные, а более редкие. Только кроликов туда не пускай! Они тут тоже сами поселились! И размножаются. Если сойти с дорожки и пройти немного в глубь леса еще до одной калитки, то я могу показать тебе семейство енотов. Мать и трех детей. Для них будет рыба. В калитку к другим животным зайдем или к енотам сначала? — К енотам, как к моим собратьям. Я оглядел Пыха, если бы Рис не сказал про три лапы, я бы и не догадался. Очень уж уверенно и шустро перемещался ежик. Довольно крупный, немногим меньше футбольного мяча, с лиловыми глазками-бусинами и аккуратной носопыркой. И острыми зубами. Захрустел жуками он будь здоров. Мать енотиха успела перехватить двух своих детей, когда они бросились ко мне за мелкой рыбешкой, а вот третьего не успела, да и нечем ей было. Зубами она держала одного, лапками — второго. Подойдя ко мне, малыш плюхнулся на попу и деликатно забрал рыбину. Убедившись, что сорванца я не съел, мать отпустила еще одного. И тот тоже получил свою добычу. А потом и третий, и после она сама смогла поесть. Подумав, я спросил у Риса: — Если вдруг сильно захочется, могу я обратиться тут? — Конечно! Только главное потом обратиться обратно не забудь, а то перепутаю и заберу не ту зверюшку. — А тут есть еще еноты? Я, кстати, когда попал сюда, очень хвост хотел. Можно сказать, сам напросился. Но круто было бы стать пантерой, например. К тому же я начал чувствовать зверя. Он понимает, что с животом не обернется, и спешит нагуляться, — специально напомнив о беременности, я изучающе уставился на Риса. Иногда мне хотелось отпугнуть его, пока слишком поздно не стало. Все же зачем ему заботиться о глупом мне и чужом ребенке. — О да! — улыбнулся он. — С третьего месяца ты наверняка уже не сможешь оборачиваться. Но давай не тут? Погуляем по зверинцу и потом обернешься, я с удовольствием полюбуюсь твоим зверем. Рис не выглядел смущенным или растерянным. Поиграв с енотами, мы зашли в другую калитку, и первым на тропинку вышло странное мохнатое существо похожее на пуфик. Оно тяжело дышало, в серебристой шерсти видны были зеленые глаза. Я на всякий случай зашел за Риса. «Пуфик» выглядел милым, но странным. Мало ли... — Почему оно так дышит? Перегрелось? — шепотом спросил я. — Нет! Бежал гостей встречать. Он милый, можешь потрогать, — маори протянул руку, и существо тут же бросилось об него тереться. Шерсть оказалось изумительной! Настолько нежной и мягкой, что я едва понимал, что касаюсь ее. — Восторг! А для него есть еда? Давай тоже покормим. — Конечно! — заверил Рис и передал мне кулек с желудями. «Пуфик» с хрюканьем начал жадно есть. У кустов я заметил единорога, он, белоснежный красавец, стоял и смотрел лиловыми глазами на меня. Длинный витой рог отливал серебром в лучах солнца. Я погладил мохнатого и тронул Риса за локоть, кивая в сторону единорога. Маори прижал палец к губам, призывая к тишине. В мою ладонь переместилось яблоко. Единорог всхрапнул, принюхался, и затем нерешительно сделал шаг ко мне. Рис добавил еще и морковку. Я протянул взятку единорогу, тот, не торопясь и прислушиваясь, крался к нам. Сердце бешено забилось в груди, когда мягкие бархатные губы коснулись ладони, подбирая яблоко, а потом и морковку. Единорог смотрел внимательно и серьезно, пережевывая угощения, и я не решался его потрогать. Такой красивый, неземной и прекрасный, только сейчас стало видно, что не только рог отливает серебром, но и сама грива — длинная и волнистая, наверняка очень мягкая. Съев морковку, единорог отошел. Мы часа три бродили по зверинцу, там были даже грифоны, и большинство существ значительно отличалось от знакомых мне. Я уже устал удивляться к тому моменту, когда Рис сказал: — А теперь к чихам! Пожалуй, они были самыми интригующими. Рис их так разрекламировал, что жажда встречи с ними стала желаннее, чем с единорогом. Мы зашли за очередную калитку, и Рис уселся прямо на траву. Я последовал его примеру, озираясь по сторонам. Чихи, все трое, появились быстро, вот только я с трудом смог скрыть от маори свое разочарование. Как-то большего ожидалось, особенно после рекламы Риса и полета на Калисе. Хотя, миленькие, конечно. Чихи оказались лишь маленькими, с кошку, неразумными драконами. Первый из трех, самый смелый, угольно-черный, подошел ко мне, поставил передние лапы на ноги и принюхался к моему животу. И тут меня обдало ощущением доброго, игривого любопытства, какой-то умиротворенности и жизнерадостности. А вот чих, уловив мое разочарование, как оказалось, взлетел, приземлился на плечо и начал гладить по голове. Я на эмоциональном уровне воспринимал его стремление подбодрить, чувствовал, что это искренне, и чих, чтобы точно проняло, вдруг дал мне почувствовать моего ребенка так, как его чувствовал он: сгусток теплой, сонной, светлой и чистой, только еще зарождающейся жизни. — О, боже, — выдохнул я, чувствуя, как по щеке скатилась слеза. Погладив дракончика, притянул к себе и обнял. — Спасибо, малыш, спасибо за это чудо. Дракончик отвернулся и чихнул, выдавая огонь. А я почувствовал, что у чиха чешется шейка под мордой. — Они всегда настолько добры, — тихо сказал Рис. — Он дал почувствовать мне, — я сморгнул, — ребенка. Он прекрасен, Рис. До этого момента я не понимал своего положения. — Теперь ты его почувствовал и принял, — маори улыбнулся. — Они чувствуют эмоции и могут их передавать. А уж для своего человека они вообще готовы на все. — Что значит для «своего»? — я протянул руку и оставшиеся двое чихов подошли ко мне. — Рис, спасибо, что привел сюда. И что не показал их сразу. Дальше я просто не пошел бы, не смог. — Они... Они конечно не самые привычные домашние животные, даже не домашние животные, но они любят людей, — пояснил Рис. — Похвальное качество, надеюсь, люди к ним будут так же добры, они настолько прекрасны, что им желаешь только добра, — я улыбнулся, стирая слезы и шмыгая носом. Хотелось плакать и плакать. — А теперь удиви меня, скажи, что не хочешь себе чиха, — попросил Рис. — Прости, вынужден разочаровать, — я погладил уголька, обнимая. — Но воровать никого не стану, это точно. Здесь им безопасней. Маленькие шалопаи заворочались у меня в ногах. — Эх, — тяжело вздохнул маори и достал из-за пазухи небольшое яйцо, протянул мне. — Бери. Ему не повезло, родители погибли. Когда я нашел нору, все остальные яйца уже были съедены лаской. Черный чих ткнулся носом в яйцо, и я прижал их обоих к себе. — Спасибо, я буду заботиться о нем, если расскажешь как. — Они всеядны, любят фрукты и рыбу. Яйцо следует держать в тепле: или за пазухой, или на подоконнике, если на него светит солнышко, или в гнезде из тряпки с нагревательным камнем. Вылупится чих размером с палец. Они в детстве очень любопытны. Если он лезть будет, куда не следует, то прикоснись к нему или подойди поближе, он на расстройство, твой страх или злость среагирует. Те, что постоянно с разумными живут, общаются не только эмоциями, а мыслеформами, но могут телепатически передавать слова. Иногда, в зависимости от зверя, им нужно ставить миску или другую емкость с теплой водой. Уход за ними вообще не сложен. С первого дня чих сам будет подсказывать, что ему нужно. — Это радует, — я присмотрелся к яйцу. Меньше куриного и гораздо более круглое, как мячик для пинг-понга, а еще очень прочное, будто каменное. Случайно его не расколоть и насильно тоже. Я убрал яйцо, и ощутил тепло и поддержку от чихов. — У меня в сумке есть все для пикника, да и тут, в этой части парка, ты можешь выпустить своего зверя. Чихи с ним с радостью поиграют, — Рис улыбнулся. — Они и с обращениями помочь могут. — Рис, ты очень добр ко мне, и я все же не очень понимаю — почему? — Ты мне нравишься, — маори прищурился, — очень. Думаешь, этого недостаточно? Плюс, есть корыстный интерес. — Корыстный? От меня? — искренне удивился я. — Да, — Рис потянулся и прошептал на ухо, — от тебя можно получить многое. Любовь, например. — Не уверен, побаиваюсь я чувств. От них бывает больно. И у меня ребенок. От другого. Ты точно это понимаешь? — в лоб спросил я. — Я понимаю, что у тебя есть ребенок от другого, — Рис приблизил свое лицо к моему. — Но для меня этот ребенок в первую очередь от тебя. Он часть тебя, он будет похож на тебя. А ты меня пленил, ты для меня совершенен. И он будет совершенен. — Мне лестно, и все же, после моего отъезда у тебя будет время подумать. И я не совсем уверен в своих желаниях. Хочу ли, чтобы ты передумал или нет, мне очень хорошо с тобой. Не хочу потом прощаться. Я взял Риса за руку и благодарно пожал ее. Тот выдохнул: — Я тебя все равно найду и еще разок задам этот вопрос. А пока, может, поедим и покормим чихов?