Поздно молиться, смеяться и плакать — луна на небесах!
Вижу послание пламенных знаков, и жжёт алым кровь на губах.
(Чёрный Кузнец — Прочь!)
США, Нью-Йорк, Куинс, международный аэропорт им. Кеннеди, рулёжная дорожка «Фокстрот», февраль 2011 года Пожалуй, подобная суета на рулёжной дорожке возникала нечасто. А сейчас отсветы мигалок полицейских машин плясали на бортах воздушного лайнера, тёмного и безмолвного, вызывающего невольные ассоциации с мёртвым зверем. Облачённый в военную форму статный светловолосый мужчина сверлил недобрым взглядом стоявшего спиной к нему в паре метров впереди рослого худощавого человека в тяжёлых ботинках, джинсах и чёрной кожаной куртке поверх толстовки с капюшоном. Тот словно не замечал чужого присутствия, глядя на громаду мёртвого самолета. Они оба стояли поодаль от сборища за сетчатым ограждением. Небо над ними расчерчивали множество огней — оживлённый аэропорт не мог пока что прервать работу из-за странного происшествия. Десятки воздушных судов поднимались в воздух или заходили на посадку, неся на борту сотни людей. Сотни жизней. — Что ещё ты знаешь? — нарушил напряжённое молчание военный. Из-за присущего месту шума приходилось повышать голос. Человек в капюшоне, из-под которого выбивались пряди чёрных волос, полуобернулся к нему, демонстрируя хищный профиль. Тень капюшона прятала лицо. Тонкие губы дрогнули, словно человек хотел улыбнуться, но передумал. — От этого безбилетника проблем будет явно больше, чем от меня. — Он вновь взглянул на самолёт, затем обернулся и бросил короткий взгляд в сторону возвышающейся над зданиями аэропорта диспетчерской вышки. Весь он, подумалось походя военному, был сплошной насмешкой. Братец словно наслаждался всей этой ситуацией и откровенно торчащей из неё чертовщиной. Или, скорее, чувством собственной правоты. Военный хотел бы, чтобы Конрад ошибался, но… по сути, возразить на его мрачно-болезненную ухмылку было нечем. Опровергнуть не получалось. Единственное, что оставалось — вытянуть из него всё, что тот знал. Но братец, как назло, резко передумал пророчить, перейдя на недомолвки. — Хватит уверток, Кёрз. — Военный нахмурился. — О чём ты недоговариваешь? Следовало завязывать с игрой в угадайку и наблюдениями со стороны. Там, возле самолёта, собралась целая толпа из различных ведомств, и чем всё это закончится, предсказать было трудно, тем более, если на борту перевозили ту же мерзость, на действие которой военный успел «полюбоваться» всего несколько часов назад. Нужно удостовериться, что паразит не покинут аэропорт, но в такой суете подцепить этих прытких гадин могли многие. Если только не победит разум и первыми на борт не попадут эпидемиологи. По тонким губам Конрада скользнула усмешка. — Я ведь уже говорил. Обо всём, что известно мне. Но ты не слишком-то мне поверил, да, брат? Никто из вас. Теперь некуда торопиться — он в любом случае опережает нас на несколько шагов. — И внезапно уже безо всякой театральщины спросил: — Сколько человек в самолёте? Слегка сбитый с толку резкой переменой тона брата военный всё же ответил: — По словам сотрудников аэропорта, почти полный рейс. Больше двух сотен, считая экипаж. К чему это? Его собеседник едва слышно выругался. — Две сотни человек, — повторил он негромко, однако военный его услышал. — Теперь уже две сотни заражённых. — Конрад умолк и продолжил после паузы: — Я вижу вечную ночь и дым от множества костров. Это начало конца. То, как звучал его голос, военному совсем не понравилось. — Ещё раз, — перебил он требовательно. — Что было в самолёте, если не просто возбудитель заболевания? Брат ответил не сразу. — Нулевой пациент. Седьмой. Мастер, — проговорил он, наконец. — Называй, как хочешь, суть одна. Древняя тварь чудовищной силы. Разве остальные не говорили тебе? Мне плевать, насколько вы мне верите, но прозеваете его убежище — и остановить заражение здесь не удастся. — Убежище? — Ищите гроб, шкаф, любой ящик подходящих размеров. — Эти слова были сказаны уже с убийственной серьёзностью и практически без эмоций. — В нём должна быть земля. Не лезьте в неё голыми руками, ты сам уже видел червей и то, что происходит с заражёнными. Он ни в коем случае не должен пересечь реку. Впрочем, — Конрад вновь отвернулся, — я знаю, что вы его не задержите. Я вижу это, а скоро увидите и вы, горстка упрямцев. А пока — просто не мешайте мне. Он развернулся на каблуках и зашагал прочь, к зданию терминала. Военный бросил взгляд ему вслед — и вновь посмотрел на застывший на рулёжной дорожке «Боинг-777». Вот-вот доставят резак, чтобы вскрыть самолёт, затем прибудут эпидемиологи из ЦКЗ — они, согласно предписаниям, должны подняться на борт первыми. А затем наконец-то станет ясно, что здесь, дьявол всех дери, произошло. Мужчина приободрился. По крайней мере, когда всё идёт, как предписано по инструкции, проблема не кажется такой уж неразрешимой, и можно вздохнуть спокойней. Вот только в эти ровные и понятные схемы совсем не вписывалось то, что рассказали и показали ему на живом примере братья. В первую очередь — один горе-провидец. А он сам оказался глуп, поверив этому недоразумению (помня при этом всё, что было когда-то!), поддавшись на его уговоры и наняв двух научных работников для проведения, в общем-то, незаконного эксперимента, вылившегося во что-то запредельно невразумительное — да ещё и в частной клинике, владелицей которой являлась его мать. Тайком от последней, разумеется. И ведь с последствиями этого ещё придется как-то разбираться… «Пока что предположим, что это просто биологическое оружие или неизвестный науке паразит. И никакого нулевого пациента». Но и про «убежище» забывать не стоило… Знать бы ещё, чей воспалённый разум догадался притащить в густонаселённый город крайне заразного мутанта. — Что ты увидел? — послышался в спрятанной под капюшоном гарнитуре связи голос, в котором слышались нехарактерные для людей пощёлкивание и рычащие нотки. Рулёжная дорожка осталась за спиной. Конрад остановился, огляделся по сторонам, убеждаясь в том, что его не услышат, и негромко ответил: — То же, что прежде, просто теперь уже наяву. Он здесь. — В таком случае, сейчас есть шанс наконец-то достать его. …Яркий свет. Предсмертные вопли. Корчащиеся под смертоносными для их вида лучами пятеро Дневных Охотников, сгорающие заживо… Конрад усмехнулся. — Мы не сможем. Он найдет лазейку, и вскоре в городе начнется хаос. Я вижу это, Вон, так же ясно, как твою смерть, — в ответ — сердитое ворчание. — Ты готов встретить её? — Моя жизнь принадлежит Древним, — страха в голосе Вона не было. — Древние, которых ты так почитаешь, обречены. Седьмой одержит верх. — Тогда почему ты участвуешь во всем этом? — Обычно голос Охотника не отличался эмоциональностью, но сейчас в нем можно было уловить нотки иронии. — Если наше поражение предрешено, для чего ты пытаешься бороться? Только ли потому, что и это ты тоже видел? — Конрад не ответил, и Вон добавил своим обычным тоном: — У нас слишком мало времени, и мы не можем позволить себе такую роскошь, как его бесполезную трату на пустые разговоры. — Мало времени? У нас его нет, — возразил Конрад. — Мы вряд ли сумеем перехватить Седьмого. Терри должен был уже свалить отсюда и заняться добычей списка, но учитывая, как быстро распространяется зараза, он не сильно поможет. — Верно. И на твоем месте я бы не слишком надеялся на людей, с которыми ты связался. По-твоему, мы можем на них рассчитывать? — У меня вообще практически нет надежд на то, что мои братья со всеми их связями примут необходимые меры до того, как станет поздно. Профессор же стар, к тому же, он действует сам по себе. Будет лучше, Вон, если мы будем рассчитывать только на себя.