the clan

Направо. Еще раз направо. Прямо. Направо. Чанель честно пытается запомнить, какую сторону выбирает, но через несколько поворотов ему начинает казаться, что он ходит кругами и не двигается с места. Нет никаких указателей, стены одинаково идеальные, без трещин и изъянов. Даже редкие фонари, закрепленные на высоте примерно трех метров, идентичные. Устав топтаться, он прислоняется к стене и опускается на холодную землю. Разглядывает фонарь, установленный на противоположной стене, такой одинокий и пока бесполезный. - Пять. Четыре. Три. Два. Один. Пару раз мигнув, фонарь загорается тусклым светом, едва доходящим до земли. Пак усмехается про себя и опускает голову. Хоть чувство времени он не потерял. Или просто слишком привык к течению времени в этом странном месте. Он разглядывает ладони с чувством тоски. В лабиринте холодно и темно. Раньше он мог бы с легкостью избавиться от этих неудобств, но сейчас он только досадливо морщится каждый раз, когда попытка вызвать огонь проваливается с треском. Чанель больше не огненный мальчик. Стихия ему не подчиняется. Чондэ посоветовал отвлечься от негативных мыслей. Составить карту лабиринта, чтобы выбраться. Пак, как послушный малый, старался, но ничего не мог поделать без элементарных вещей: ручки и бумаги. Сколько они здесь разгуливают? Никто не может сказать точно. Видимый в высоте кусочек неба всегда темный, независимо от времени суток. О каком-либо присутствии временных понятий напоминают лишь фонари, которые включаются и выключаются через одинаковый промежуток времени, но никто из парней не уверен, сколько часов между этими действиями. Юноша поднимается на ноги и продолжает исследовать свою часть лабиринта. Теория Минсока о том, что каждый из ребят находится в определенном участке ловушки, была принята с энтузиазмом старшими ребятами. Чунмен успел повидаться со всеми, так же как и Ифань. Чанель же пока виделся только с двумя, – Чондэ и Чунменом, - и именно от них узнавал все самое важное. - Опять бездельничаешь, Пак? Губы парня непроизвольно улыбаются, когда он слышит голос друга. Похоже, ноги сами ведут его по заученному пути. Чанель не любит одиночества, также как и Чондэ. Как все они. - Ты, как я погляжу, тоже зря штаны протираешь. - Я хотя бы пользу приношу, утешая таких плакс, как ты и Тао, - смеется Ким. - И мы тебе благодарны, - вздыхает Ель, садясь напротив друга. Он хочет коснуться его, обнять, дернуть за ухо, но стена не позволяет. Поэтому-то юноша и чувствует себя очень одиноким. Покинутым. - Тао, кстати, тоже всех нашел, - как бы между прочим сообщает Чондэ, чертя на песке карту. Бесполезное занятие, если честно, потому как гуляющий в лабиринте ветер портит всю картину. - И теперь остались только я и… я? – усмехается Пак. - И половина из нас, - серьезно отвечает друг. – Мы должны как можно скорее составить карту. - А смысл? Эти стенки, - Ель демонстративно касается пальцами препятствия, получая ощутимый заряд электричества, и болезненно морщится, - не позволят нам выйти. Загадочная улыбка на лице Кима говорит о многом. А когда он касается стены, даже не поморщившись, друг подскакивает на ноги. - Как у тебя?.. – Пак едва не задыхается, произнося слова. - Ко мне силы возвращаются, - шепчет Чондэ, воровато оглядываясь, будто их подслушивают. – Я даже могу сделать прореху в защите, правда, совсем крошечную… - Покажи. Друг ворчит что-то о чанелевской спешке и нетерпеливости, но все же выполняет просьбу: укладывает ладонь на искрящуюся стену и сосредоточенно смотрит на свою руку, будто пытается расплавить. Сетка из зарядов светится ярко, и Пак, наконец, видит. Небольшой изъян толщиной с палец прямо под ладонью Чондэ. Место, где нет никакого электричества. Ель с опаской тянет пальцы к этому месту, осторожно касается открытого участка кожи. Теплого и приятного на ощупь. Ким хихикает, теряет концентрацию, отдергивает руку. Стена искрится еще несколько секунд, а потом снова пропадает. - Я так давно никого не касался, - бормочет Чан, разглядывая свой палец. - А я успел этот фокус показать почти всем, с кем виделся, - гордо отзывается друг. – Надеюсь, это станет для тебя мотивацией. Пак радостно задирает голову. Тут же перестает улыбаться, чувствуя, как краска схлынула с лица. - Чондэ. – Он тяжело сглатывает, уставившись за спину Кима. – Чондэ, беги. - Ты чего? Друг оглядывается, но не успевает ничего сделать: две девушки в белом тыкают ему в бок дубинки, напоминающие парализаторы. Чондэ дергается сильно, затем теряет сознание. Ель, не помня себя, рвется на помощь, упирается в стену и, оглушенный, падает обратно. Сознание мутнеет, но он успевает увидеть, как друга тащат в противоположную сторону. После он ощущает, как в его бока утыкаются концы парализаторов.