PLL

Его голос было слышно даже за двумя дверями и небольшим коридором. Марко пел, размазывая по лицу остатки карандаша для глаз, который невообразимым образом превратился из линий в кляксы. Не было и шанса услышать мягкие шаги, даже пристук двери не отвлёк его от этого занятия – в голове у Марко творились вещи красочнее любого циркового шоу. Он хотел нарисовать огромную весёлую улыбку на своих губах прямо сейчас. В общем, обстановка в небольшой комнате была далека от сценичной или художественной: тускловатый свет, обычная кровать, обычный столик, у которого примостился Марко, подогнув под себя длинные ноги. Майку он скинул за ненадобностью уже давно. Душно. – Я принёс подарок, – усмехнулись прямо за спиной и сели рядом. Небольшая чёрная коробка уместилась поверх небольшой палитры того набора косметики, который был в распоряжении Марко. – Я считаю, это прекрасный сюрприз. Советую тебе прихорошиться как следует. – Я не в настроении, – низко пропел Марко, не в силах совершить такое усилие и не наблюдать, как в зеркале Олли целует его в плечо, вырисовывая дорожки туда и обратно, а его волосы спадают и щекочут кожу. – Я приложу все усилия, чтобы придать тебе это «настроение», – Олли не выглядел как человек, который будет стоять на своём до побеления, хотя бы потому, что его кожа и так была похожа на мрамор. – Бусинка. – Что там? – Посмотри сам. Марко с осторожностью приподнял крышку коробки и не мог сначала ничего рассмотреть. Левый глаз слезился до ужаса от размазанного карандаша, и что бы ни находилось в коробке, оно было цвета самой коробки, что нисколько не облегчало задачу. – Ты пахнешь розами, – сказал Марко и слабо улыбнулся. – У тебя галлюцинации. Смотри, – Олли потянул за кружево, предоставляя взгляду Марко чёрные чулки с кружевными подтяжками. – Ты хочешь, чтобы я… – Хочу, – сказал Олли и обхватил Марко поперёк груди. Он глубоко вдохнул в себя запах Марко, не опороченный никакими гелями для душа – Марко воспрянул духом в один миг. Даже дыхание Олли, уже родной жар его тела будоражили Марко достаточно сильно, чтобы попытаться успокоиться или хотя бы выровнять дыхание. – Если тебя это смущает, – Олли поднялся на ноги и встал так, чтобы Марко был вынужден либо смотреть на него, либо отвернуться. На нём была простая чёрная рубашка, за пуговицы которой он принялся. По привычке отслеживая взглядом красивые пальцы, Марко сначала не сообразил, что именно обнажал Олли. Рубашка повисла на его плечах. Увиденное невозможно было забыть, и в груди Марко зазвучали сразу же десятки гитарных переливов. Белый корсет на белой коже контрастировал с чёрной рубашкой так, что дыхание казалось ненужным излишеством, бесполезным последствием эволюции. Кому нужно было дыхание? Марко потянулся пальцами к ткани, обнаружив, что она напоминала на ощупь кружево, но вовсе не выглядела как дурацкие рюши. Рюши не были дурацкими сами по себе. – Как настроение? – Лучше, – сказал Марко, шумно сглотнув. – Сейчас станет ещё лучше, – сказал Олли, без стеснения расстёгивая пуговицу и ширинку. Марко никогда не думал, что простые полупьяные разговоры могут привести к реальности, которая была ничем не хуже фантазий. Штаны полетели в сторону вместе с носками за ненадобностью. Олли присел на кровать и раздвинул колени, усмехаясь. – Чувствую себя потрясающе. Не сомневаюсь, сказал про себя Марко. Олли в тот миг был живописнее десяти Версалей. – Я жду тебя. Теперь-то мы на равных. – Это подарок для тебя, – заметил себе под нос Марко. – Ты так думаешь? В следующий раз, когда Марко вернулся взглядом к ожидающему его «перевоплощения» Олли, тот лежал ангелом на расстеленной кровати. Корсет подчёркивал одновременно и его бёдра, и его плечи – он поднял руки вверх и ухватился за уголок валяющейся наискосок подушки. Заботливо отрощенные волосы разметались по постельному белью непонятного цвета. – Что тебя стесняет? – Олли включил психолога, и это мешало ещё больше. Потерявшись где-то в своей голове, Марко мягко пожал плечами, рассматривая и крутя в руках свою часть «костюма». Он мог чувствовать, как жадно ласкают его глаза Олли, ухватывая каждое его движение до миллиметра. – Вот так, – вздохнул Олли. – Надень это при мне. Безо всякой неловкости, Марко разделся и натянул на себя непривычный атрибут – чулки. Скрепить их с кружевным поясом не составляло труда, хотя раньше он ни разу этого не делал. Он был возбуждён глубоко в душе, источаемое Олли желание ядом проникало и распространялось внутри него, расширяя артерии и заставляя трепетать ноздри в попытках сделать ещё более глубокий вдох. Марко сел перед зеркалом снова, чувствуя себя на удивление комфортно. Возможно, дело было в жадном взгляде, покрывавшем каждый миллиметр его кожи. Под недоуменным взглядом, Марко начал краситься так, будто через пару секунд ему предстояло сняться в очередном видео. – Мой красивый, – подтвердил Олли. В зеркале, кроме своих чернеющих глаз, Марко видел, как рука Олли скользнула под кружево и медленно двигалась там, где проходила линия ткани, ограждающая мастурбацию от эксгибиционизма. Олли любил грани. Они упали и совпали, как кусочки паззла. Больше не нужно было бесполезных разговоров о настроении и прочей ерунде – да, Марко хотел. Он попытался рассмотреть как можно больше себя в довольно небольшом овальном зеркале на тонкой серебряной ножке. – Марко, – вздохнул Олли, откидывая голову так, что его шея казалась лебединой. – Ты прекрасен. Иди ко мне. В каждом касании и взгляде Марко просвечивалось желание удовлетворить. Он чувствовал себя очень ранимым в тот момент, когда его ладони прошлись по гладкой коже бёдер Олли. Он и правда был словно ангел. Полоски кружева, поддерживающего на нём чулки, скрывающие остальной рельеф, уже начинали потихоньку сводить Марко с ума. Он склонился, чтобы поцеловать Олли во внутреннюю сторону бедра. Рука Олли вернулась туда, где ей положено было быть. – Ты прав, – зачем-то сказал Марко, вжавшись губами чуть ниже. Резко обхватив ногами, Олли неожиданно резко перевернул их, спускаясь тут же вниз. Он сорвал жалкую тряпку, оставляя только скрывавший живот до самых косточек бёдер пояс, к которому крепились чулки. Его руки произвольно сжимались, Олли сходил с ума от этих ног. Он тут же погрузил член Марко в рот, заставляя того простонать. Каждый звук, покидающий его рот, был чарующей песней. Всё происходящее снова сносило крышу, и Олли прекрасно чувствовал, со сладкой болью в груди, что Марко – произведение искусства. Эти чёртовы чулки, подтяжки, по кружеву которых было так приятно обводить пальцами кожу, заглатывать поглубже, заставляя Марко стонать, всё решительнее и громче. – Позволь мне смотреть, – на последнем выдохе сказал Марко, возбуждённый этими покрасневшими губами, которые умели выдавать такие фразы, от которых становилось жарко. Олли с радостью повиновался, отодвинулся и подставил пальцы к губам Марко. Он хотел поцеловать эти губы, но знал – рано. Время жарких поцелуев, таких, что будет капать слюна, жадных, наступит, когда Марко окажется в нём. – Смотри внимательно, – Олли водил одной рукой по корсету, задевая напряжённые бусины сосков, а другой потянулся назад, чтобы вставить пальцы в уже растянутую дырку. Он играл в недотрогу, притворялся тугим, дразнил сам себя, и Марко кусал свои губы – смотреть на это было высшей наградой. – Марко, я так возбуждён. Марко. Последний слог протянулся мольбой, и Марко всё понял – он в свою очередь протянул руку и сжал пальцами член Олли, водя умеренно, но держа крепко. Обводил большим пальцем головку, слегка навалился, заглядывая через плечо, поставив на него подбородок, чтобы смотреть, чувствовать, как двигаются ему навстречу бёдра Олли. Совсем скоро, ещё немного, и они сольются в одно, словно вражеская знать на шахматном столе. Он и Олли были единственными по-настоящему красивыми вещами в этой небольшой комнате. Дверь оставалась открытой, но кому какое до неё было дело, когда Олли положил ладонь на его сердце и легко оттолкнул от себя. То, как жалкая тряпка съехала в сторону, прикрывая что-то уже давно предоставленное взгляду, заводило Марко ещё больше. Он крупно дрожал от возбуждения – стояло до боли. – Ангел, – выдохнул он, чувствуя, как окружает его плотная и тёмная нега, как тянет внутрь себя Олли. Выдерживать медленный темп было просто невозможно, и Марко потерял всё то интеллигентное, что в нём оставалось в тот миг, перевернул их и застонал, не в силах держать в себе бешеное количество блаженства, сжимавшего каждую клетку в его теле. Он тут же задвигал бёдрами так, будто позади него отстукивали чёткий ритм. Настало это время. Олли вцепился своими губами в его подбородок, скрестил ноги, не позволяя даже отодвигаться хоть немногим дальше, а после принялся стонать, так, что душа рвалась на части. Чёртова кровать скрипела, но это уже никого не волновало. Пусть хоть развалится к чёрту, Марко бы не выпустил это светлое совершенство из рук. – Покажи мне, в чём жизнь, – зашептал Марко, зная, как сводило это с ума Олли, – утопи меня в любви. Олли! – вскрик прорезал поцелуй, которым закрыл его рот Олли. – Ты – моя страсть, – Олли уже едва дышал, его тело скручивало. Подтяжки съезжали, а одну Олли и вовсе случайно сорвал, елозя бедром по боку Марко. Он глянул вниз, где Марко снова и снова воссоединялся с ним, и среди кружева и тонкой ткани женского белья всё это выглядело куда более возбуждающе. Они носили всё это так, как не смогла бы ни одна женщина, за исключением, разве что, богини любви, существование которой всё же подвергалось сомнению. Марко стонал так, будто из него вытягивали жизнь. Как его сжимал тот, кому он готов был отдать жизнь, если бы его только попросили, потому что душу он уже давно отдал. Олли кусал покрасневшие губы – они болели, но он продолжал целовать Марко везде, куда дотягивался. Его плечи, покрытые испариной, его напряжённые соски. – Не останавливайся, – попросил Олли, сжимая зубы под челюстью Марко, глубоко вдыхая этот запах. Марко положил руку на его член, что заставило его потерять всякое осознание происходящего – разум канул в тумане безграничного наслаждения, которое рвалось из тела, настолько точно и размеренно задевал Марко его простату. Он был самым лучшим подарком в мире, чёртов Марко. – Танцуй для меня, Марко, – зашептал Олли. – Танцуй. Марко танцевал бёдрами, сжимал своими руками, которые были способны творить чудеса, целовал так, что текла по подбородку слюна, кусал и зализывал раны, снова и снова врываясь в тело Олли и устраивая в его душе революцию. Корсет начал съезжать вниз, и Марко в порыве чувства сорвал его к чёрту, оставляя красные отметины на бледной коже. Эти красные полосы отпечатались на его веках, когда он зажмурил глаза – он хотел трахаться вот так вечно, быть в руках Олли, держать его в руках тоже, глубоко войти и замереть на пару бесконечностей, прежде чем сжать член Олли до того, что он начнёт задыхаться и брызгать удовольствием на чёрную ткань его белья. Олли кричал от блаженства, и Марко едва нашёл в себе силы, чтобы разлепить глаза и посмотреть на его красивое лицо. Лицо цветущей страсти. Белый всегда был цветом невинности, и это умопомрачительное сочетание пошлой похоти, исходящей жаром и запахами от Олли, и чудесной красоты, почти неприкасаемой, поражало в самое сердце, пронзало грудь острым лезвием. – Кончи на меня, ангел мой, – шепнул Олли, приоткрыв глаза. Его веки будто весили десять тонн, но ради Марко он готов был преодолеть что угодно. Марко стоял на коленях перед этим воплощением любви и страсти, содрогаясь в финальных волнах животного наслаждения. – Прелестный. Красивый. Безукоризненный. Марко сжал себя так крепко, что зазвенело в ушах, бёдра сами дёрнулись вперёд, а последние белесые капли крапинами украсили живот Олли. – Танцуй, любовь моя, – прохрипел Олли так сексуально, что уже не хотелось рухнуть от изнеможения рядом, а тут же продолжить. Сделать всё, что только он захочет. Улыбнувшись, всё ещё слабый от оргазма, Марко вскинул руки вверх. – И мы проходим глубже, чем кожа, но что же там, под ней? Олли улыбался тоже. Он скользнул ладонями под ткань, которая уже натёрла кожу на боках Марко, и прижал его к себе. Марко уткнулся носом в его шею и спросил: – Ты же просил меня танцевать? – Позволь теперь мне, – и пальцы Олли бабочками запорхали по его взмокшей спине.