Она родилась, окруженная роскошью, богатством и вниманием. Её заливистый вскрик наполнил комнату с первым же вздохом. Все лелеяли её и считали чудом, снизошедшим к ним. Она росла, а вместе с ней росла и вера семьи в счастливое будущее. Любопытные глаза, детский голосок, нежные ручки. Она ходила чуть ли не по лепесткам роз, но никогда не зазнавалась. В её руки могло попасть любая желанная вещь, о которой она могла хоть когда-либо вскользь упомянуть. Очаровательный ребенок, гордый носитель фамилии своей семьи. Каждая няня, каждая горничная, прислуга, повара, каждый проникался к ней особой любовью. Общительная и нежная, как розочка. Весть о том, что в семье Блудвистов родилась дочь Ария, разнеслась по всем городам.
Отец никогда не нежился с ней. Но она не злилась. Она знала, что отец — важный солдат, и ему просто нет времени целовать её в щечку и катать на плечах. Мама была ласковее. Она читала ей сказки, расчесывала ей волосы, вместе с ней выбирала платья и наряды. С мамой можно было смеяться, чувствовать себя маленькой девочкой, а не кукольной наследницей Блудвистов. Мама редко общалась с папой, но когда они могли быть втроем и говорить все вместе, то Ария чувствовала себя невероятно окрыленной. Папа все же не был черствым, он мог улыбнуться или потрепать её по макушке, но в большинстве он был угрюмым или злым. Когда он ругался, то она старалась сидеть в своей комнате, в окружении игрушек, но чувствовала безумную тоску и скуку.
С ней занимались лучшие преподаватели Эклипсима, которые обучили её основам математики, языкам, физике, химии, основам боя, тактике, стратегии. Это все она усваивала просто прекрасно, приводя учителей в восторг. Податливый характер, ясный ум и большое количество талантов делали её любимицей педагогов, которые без конца восхищенно говорили её родителям о её успехах.
Кошмар начался, когда она обыграла отца в шахматы. Папа пораженно смотрел на доску, где стояли шахматные фигуры. Она просто подбежала к нему и слезно попросила научить играть её в шахматы. И, спустя шесть минут объяснений, терпеливых и максимально понятных кивнув, начала игру. И выиграла с нескольких ходов, одним четким движением поставив мат. Отец изумленно спросил её, как она это сделала, а Ария просто пожала плечами и радостно заявила:
— Я не знаю! Просто смотрю, у тебя тут защита ну никакая!
С того и дня начался кошмар. Отец возжелал сделать из неё бойца. Он увидел в ней зачатки гениального стратега, и, не без гордости заявлял об её уме. Но это все на публике. Дома же её могли избить из-за лени так, что она теряла сознание. Папа был жесток, решив, что только так он и сделает из неё лучшего солдата Эклипсима. Однако он не смог выбить из неё все хорошее. Мама смотрела на это, закусывала губу и сдерживала слезы, но не решалась остановить это, видя совершенно помешанного мужа. И от этого было больно-больно. Распорядок дня, долгий сон, игрушки, рисунки, все это сменили график, шестичасовой сон, тяжелое оружие и царапающиеся латы, карты вражеских территорий. Изменения было переносить трудно, особенно когда ей было десять, но хотелось верить, что папа знает что делать. Она, после того, как лекари залечивали её раны, оставалась в комнате и, дрожа и рыдая едва слышно, обнимала себя руками, смотря на свои ссадины и синяки, который её отец ставил ей тут же, если она хоть как-то пыталась сказать что-то против.
Счастливая жизнь превратилась в кошмар. Она осунулась, превращаясь из красивой девочки и в забитого человечка. Лицо мамы с каждой встречей переставало светиться улыбкой, а любовь в её глазах постепенно угасала. Мама носила кофты с длинными рукавами и в тот момент, когда рукава задрались к локтю, она увидела на коже мамы такие страшные гематомы, что по коже прошлись мурашки. Неужели папа бил маму? Но почему мама теперь не любит свою дочь? Ария поняла это, когда посмотрела в зеркало после жестокого боя и заметила, что она чертовски похожа на отца. В её глазах так же горела животная ярость, оно было таким же озлобленным и хмурым.
В тот вечер, захлебываясь слезами и завывая от тоски, она прибежала к маме и обняла её за бедра, прижимаясь к ней, смотря снизу вверх загнанным взглядом. Ария понимала, почему мама перестала любить её. Потому что она росла маленькой копией своего отца.
— Мама, пожалуйста, прости! — всхлипывала она, прижимаясь к ней так отчаянно, с такой силой и желанием быть ближе, что рука мамы дрогнула, — Я — не он! Прости пожалуйста, мама, я — не папа! Мама, мама!.. Мама, я так устала!.. — она зарыдала в три ручья, понимая, что это уже слишком. Надоело быть при всех спокойной, захотелось подойти к отцу и накричать на него так, чтобы грудь истерически содрогалась.
В тот вечер мама, словно растаяв, подняла её на руки, прижав к своей родной груди. Ария успела рассмотреть блестящие дорожки слез на её бледных щеках.
— Конечно, ты не он, Ария, — прошептала мама, садясь с ней в кресло, прижимая к себе ещё ближе, — Эта я ужасная мать, я перестала видеть в тебе свою дочь… Ария, прости меня! — мама заплакала, прижимая её к себе, ощупывая её, — Как же ты похудела… Что же он с тобой сделал, Ария! — девочка ревела только громче, прижимаясь к маме, впервые чувствуя, как отчаяние смешивается с облегчением. Вот она. Мама, здесь. Теплая и ласковая, как было это совсем недавно. Как же хорошо и спокойно вместе с мамой! Какая же она добрая, как же этого не хватало! Как же не хватало!.. — Теперь все хорошо, я. я буду рядом, Ария! Я тебя утешу… — мама всхлипнула, уткнувшись ей в плечо. Ария облегченно закрыла глаза, прижавшись к ней поближе, словно стараясь впитать в себя её тепло.
На следующий день мама повесилась.
Когда служанка зашла на кухню нагреть воды, то её крик пронесся по всему поместью. Ария навсегда запомнила, как она, проснувшись от этого ужасающего вопля, побежала в комнату, откуда он раздался. И, вбежав в помещение, увидела такую ужасную вещь, он которой каждый волосок на её теле встал дыбом. Толстая, прочная веревка была привязана к люстре, табурет был откинут в сторону, а над полом, словно паря в воздухе, едва заметно раскачивалось тело мамы. Из уголка её губ стекала слюна, а глаза были затянуты мертвой поволокой. Но самой страшной вещью до сих пор оставались огромные синяки и ссадины, которые покрывали все открытые участки кожи. На маме живого места не было. Спустя несколько секунд, за которые она успела рассмотреть маму, ей закрыли глаза, невзирая на её крики, оттащили назад. Она услышала хриплый голос своего отца. Как он говорил слугам унести Арию в комнату, а тело мамы немедленно убрать.
В тот день вся ее счастливая жизнь рассыпалась на глазах.
Глаза оставались такими же, жесты, мимика, ничего не изменилось. Словно смерть мамы никак его не пошатнула. А любил ли он её вообще? Почему он так безразлично принял такой исход событий? Почему он с таким равнодушием отдал приказ убрать тело ее матери? Убрать. Словно мешающуюся под ногами вещь.
— Ты и сама видела, что произошло с твоей мамой, — сказал отец, когда Ария вошла к нему в кабинет. Она стояла на расстоянии нескольких метров, впиваясь ногтями в плотную ткань солдатской формы, которую ей любезно сшили портные. Она смотрела в безразличные, черные глаза отца и поняла, что
ненавидит его. Так сильно, так сильно, что хочется убить его, — Теперь остались из Блудвистов лишь ты и я. Впрочем, так даже лучше, — глаза Арии расширяются, — Она постоянно скулила по ночам из-за твоих изменений и тренировок, меня изрядно это злило, — отец вздохнул.
В комнате появилась звенящая тишина, разрезанная тихим голос Арии:
— Лучше?
— Да, — отец хмыкнул и посмотрел на нее, — Теперь мы можем с головой окунуться в твои тренировки. Ты вместе со мной возглавишь ряды Эклипсима в войне против Игниса. Мы понесем знамя Матери Смерти. Теперь, Ария, твоя жизнь поменяется.
— Отец, — тихо произнесла она, заставив его чуть нахмуриться, ведь всегда она называла его «папа». Все муки, слезы, гнев, боль, все негативные эмоции, что она испытала за весь этот год, что провела как в аду, накопились в один ком, вызывая зудящую ярость внутри. Её голос чуть дрогнул, а потом она подняла опущенную голову, и Драго увидел застывшие в её глазах злые слезы, — Отец, я тебя ненавижу.
Драго не ожидал быстрой атаки. Он вообще не ожидал, что его щуплая дочь наберется духу и нападет на него. Ария, воспользовавшись силой своих крыльев, резко оттолкнулась от пола, с силой подлетев к Драго и с наслаждением ударила его по лицу ногой. Да так быстро, что стул опасно накренится, из-за чего Драго с жутким грохотом рухнул на пол. Он поднялся достаточно быстро, но Ария в безумстве накинулась на него, начав избивать его со всей своей силы. Ей десять, и в ней кипит такая ярость, какую не каждый взрослый демон способен испытать.
— Я тебя ненавижу! — визжала она, беспорядочно нанося удары в различные участки тела: лицо, шея, грудь, руки, живот, ноги, — под удар попадало все. — Я так тебя ненавижу, так ненавижу!!! Это ты её убил! — она захлебывалась слезами, а лицо было искажено столь сильной злостью, что любому стало бы не по себе, — Ты убил её! Ты её избивал, а она… Ты бил, а она терпела! Терпела!.. — рыдая, завывала она, — Если бы ты прекратил, она бы не пошла на такое!!! Это из-за
тебя все произошло!
Она ударила его ногой со всей силы и заорала со всей своей ненавистью:
— Ты омерзителен, отец, ты так омерзителен!!!
Что ты с нами сделал?!
Отец с силой ударил её по животу, отчего она отлетела в стену, с силой впечатавшись в неё всем телом. Болезненный хрип вырвался из груди, а она скатилась вниз на пол, скрючившись в болезненной позе.
— Ты… — рычал отец, подлетев к ней, схватив за шею и подняв над полом её жалобно барахтающееся тело, — Дрянь… Маленькая дрянь… — он ещё раз впечатал её в стену, — Ты хоть понимаешь, на кого осмелилась поднять руку?!
Ария, хлюпая носом, вцепилась ему в руку, царапая, нанося слабоватые удары или просто хватала ртом воздух, пытаясь урвать хоть малейший клочок, но он не оставлял ей ни попытки. Он смотрел ей прямо в глаза и злобно оскалился:
— Х-хах… Такое, — он взглянул в её загнанные синие глаза своими практически черными от злобы, — Такое не прощается, Ария. Поднять руку на собственного отца — есть высшая дерзость. Даже твоей гениальности нет оправдания, — он схватил её за шкирку и вышел из кабинета, направляясь в одну лишь известную ему сторону, — Ты опустилась в моих глазах ниже плинтуса.
Постепенно они вышли из их огромного поместья, за пределы которого она выходила весьма редко. Он шел с ней, а Ария сопротивлялась, постепенно мутнеющим взглядом понимая, что за ними идут любопытные зеваки, которым интересно, куда отец ведет свою наследницу.
«Почему они смотрят?»
Она пыталась откашляться, пока отец волочил её по земле, как ненужный груз. Пыль, которая забивалась в рот, нос, и глаза мешала нормально видеть и воспринимать все, что происходило вокруг. Из-за пелены слез она едва могла разглядеть силуэты демонов, что, смеясь и что-то задорно выкрикивая, с удовольствием сопровождали Драго и его бессильную дочь.
«Почему мне никто не хочет помочь?»
Она вспомнила рассказы матери. Как она говорила про то, что демоны Эклипсима — жестокая нация. Как она говорила держаться подальше от таких, ведь в такой ситуации тебе никто не поможет. Демоны Эклипсима никогда не отказываются от насилия. Им интересно вкушать отрицательные эмоции. они по-настоящему наслаждаются этим.
— Почему мы не такие, мама? — в тот день, отвечая на этот вопрос, мама впервые сказала то, что заставило Арию надолго задуматься, вспоминая эту фразу спустя года.
— В каждой группе есть тот, кто отличается от других. И это мы, Ария. Ты и я. Мне даже жаль, что ты родилась в таком месте. Не там, где нужно. Жестокость демонов тебя ранит.
Она её действительно ранила. Её мать ненавидела Эклипсим, потому что кровожадность этих демонов губила многих. Ария её поддерживала. Мама так же часто говорила о другой нации. Девочка тоже слушала эти рассказы, и всегда имела желание оказаться среди демонов этой нации. Игнис. Порождение огня. Арию прельщало их сильное чувство справедливости, талантливость и искренний характер. Они не были скупы на эмоции, они говорили то, что чувствовали, и это её безумно привлекало.
Привлекало даже в тот момент, когда её, перепачканную в пыли, притащили к окраине города. Толпа любопытных собралась приличная. Глаза застилали слезы, а палящее солнце вызывало неприятное жжение на коже.
Отец швырнул её на землю перед своими ногами, с силой пихнув её по ребрам. Издав болезненный хрип, Ария сделала перекат и с трудом поднялась на дрожащих ногах.
— Ты поступила слишком дерзко, Ария Блудвист. У тебя есть два решения. Пойти на поводу своей гордости и быть изгнанной. Или, — отец недобро улыбнулся, — Покайся. Падай низ и уткнись носом мне в ноги. Признай, что ты тупое существо, и только я могу использовать тебя по назначению. Извинись, умоляй пощадить. Быть может, я буду снисходителен.
Она злобно утерла слезы и сплюнула.
Отец изменился в лице. Между его глаз пролегла морщина, выражение его лица стало по-настоящему злобным. Он стремительно приблизился к ней, схватил за плечо, едва не переломав тонкие кости и притянул к себе:
— В таком случае я изгоняю тебя из Эклипсима. Ты мне не дочь больше, бесполезное животное. Быть может, тебя по дороге обнаружат изголодавшиеся по женским телам изгнанники и сотворят с тобой развратные вещи, но и это для тебя будет слишком хорошим поворотом. Желаю умереть в муках. Но прежде, я лично отмечу тебя, как испорченный товар.
Отец прислонил ладонь к её левому глазу, и этот участок лица прошила такая безумная боль, что она начала безумно визжать, извиваясь в руке отца, который крепко удерживал её за плечо, прожигая левый участок её лица. Боль была настолько безумной, что она едва не потеряла сознание. Больнее, чем удар кулака, чем удар лезвия ножа. Больнее, чем заряд магии. Невыносимый жар, от которого невероятно сильно хотелось убежать. Это длилось меньше десяти секунд, но и это показалось целой вечностью. Казалось, что эта часть лица погрузилась в разъедающую кислоту. Краем уха она уловила восторженные крики зевак, и сердце почернело, наполняясь ненавистью.
А потом отец просто убрал руку и пинком отшвырнул на несколько метров.
— Убирайся с этих земель.
Она, поднявшись, слегка пошатнулась и приложила руку к левой части лица. Горячо. Кожа сморщенная, и прикосновение вызвало не меньшую боль, чем вызвал отец. А потом Ария поняла, что видит лишь одним глазом. Одним глазом. Левый глаз, скорее всего, был сожжен из-за нереального жара. Слезы покатились по щеке, а сама девочка крупно задрожала. У неё на лице был такой ужас, словно она пережила что-то поистине душераздирающее. Хотя, так оно и было.
— Убирайся, — чуть громче повторил отец, а остальные одобрительно закричали.
Она расправила крылья и посмотрела на него жестоким взглядом. Кажется, что ей не десять. Словно она куда взрослее. Она попыталась максимально подавить рыдания, прикусив губу. Ария сжала зубы, глядя прямо в глаза отцу и произнесла дрожащим голосом, медленно, смакуя:
— Когда я захвачу эти земли, то на эшафот первым отправишься ты,
мерзость.
***
— Какой ужас… — она услышала приглушенные голоса. Вся левая часть лица горела от неприятной боли, — Кто мог такое сделать с ребенком?..
— Не знаю, но такому поступку не может быть оправдания.
— Обрати внимание на её лицо. Ожог именно на нем. Так среди демонов Эклипсима помечают изгнанников.
— Да, но за что можно изгнать ребенка? Ей едва лет десять дать можно…
Вначале она мало соображала, о чем идет речь, но потом в голове медленно начала восстанавливаться хронология событий. Исповедь мамы, а потом её смерть на следующий день, драка с отцом, грубые слова, безумная боль в глазу…
Она широко распахнула глаза. Вернее, глаз. Левая часть лица была тщательно перебинтована. Она лежала на кровати. Практически все части тела были перебинтованы. Она начала лихорадочно шарить рукой по одеяло, словно выискивая по нему что-то, а потом взметнула испуганный взгляд к подошедшему к ней мужчине, который осторожно, едва слышно заговорил:
— Тихо, тихо. Не пугайся, хорошо?
Она молчала, пытаясь медленно подняться. Бок пронзила сильная боль, и она зашипела, все же сопротивляясь, и приняла сидячее положение. Очень захотелось выпить воды, но она не посмела и слова произнести. лишь молча направила взгляд на стоящего перед ней мужчину и женщину. У него, в отличие от её отца, борода была светло-рыжего оттенка, а у женщины были такие же мягкие и кроткие глаза, как у её мамы. На секунду в глазах защипало от воспоминаний о её доброй милой маме.
— Вы… — она кашлянула, прикрыв рот кулаком, — Я где?
— В лазарете, — ответила женщина, подходя к ней чуть поближе, а она сжалась. Стало страшно, казалось, что в любой момент её ударят. Левая сторона лица предупреждающе заныла. Проклятье, это женщина ещё так похожа на маму, её просто невозможно бояться.
Ария накрыла ладонью левую часть лица, посмотрев на мужчину загнанным взглядом, а потом тихо спросила:
— У вас есть зеркало?
Мужчина немного удивился, так как самых основных вопросов вроде «Кто вы?», «Как я тут оказалась?» и «Сколько я без сознания?» остались незаданными. Он рассеянно кивнул и меньше, чем через минуту, аккуратное зеркало оказалось в её дрожащей от напряжения руке.
Её лицо показалось ей отвратительным. Её лицо было обтянуто кожей, щеки сильно впали, мешки под глазами были чуть ли не черного цвета, но перебинтованная часть лица не давала ей покоя. Страшно было взглянуть, и она пока решила оставить это испытание на потом, теперь пришло время задавать основные вопросы.
— Почему я тут?
— Мы нашли тебя на окраине Крыла Дракона, рядом с обрывом Галла. Ты лежала без сознания. И сердце у тебя едва билось. Ужасное состояние — это ещё мягко сказано. Левая часть лица была выжжена, благо, Готти о тебе позаботилась…
Ария восстановила в голове ещё одну хронологию событий. Точно! После её изгнания, несколько дней она слонялась по землям в поисках хоть кого-то, кто мог бы ей помочь. Плакала, злилась, шла, снова плакала и шла. А потом из-за недостатка воды она потеряла сознание. Её обнаружил один из солдат. Девочка не особо заинтересовалась тем, кто такая Готти и начала думать дальше.
Она с каким-то трепетом осознала, что Крыло Дракона — территория Игниса. Она оказалась в том месте, о котором с восхищением говорила её мать. Она действительно среди этих демонов. отец говорил, что если над ней надругаются изгнанники — это будет лучшая её участь. Скорее всего, подобного он и представить не мог.
Её, израненную, грязную, изуродованную, пригрели демоны из земель Игниса. И скорее всего, они наверняка заметили герб Эклипсима на поясе её формы. Возможно для демонов Игниса она — неплохая приманка, за которую у демонов Эклипсима можно потребовать выкуп. Ария разочарованно вздохнула и пронзительно посмотрела рыжебородому в глаза:
— Вы видели знак на моей одежде.
— Конечно видели, — преспокойно кивнула женщина, — И мы знаем, что тебя изгнали. И поверь, мы тебя спасли не потому, что ты можешь стать средством шантажа, — глаза женщины глумливо сверкнули, когда Ария смущенно отвела взгляд, понимая, что её эмоции как на ладони, — А потому что спасения заслуживают все, понятно? А ещё потому что нам интересно, — взгляд её стал серьёзным, — Кто мог поставить ребенку печать таким жестоким образом и изгнать?
— Отец, — холодно и мгновенно ответила девочка.
—
Отец? — возмущенно переспросил мужчина.
Ария безразлично кивнула. В глазу вновь защипало. Стало стыдно, что она не может сдерживать собственные эмоции перед посторонними демонами.
— Но за что? — чуть дрожащим голосом спросила женщина, с трепетом касаясь левой части её лица. Было больно, но она сделала это так нежно, что слезы начали туманить взор. Она запрокинула голову, чтобы их сдержать и надрывно произнесла:
— Я его ударила.
И, чтобы избежать последующих вопросов, она быстро дополнила:
— Потому что я ненавижу его за то, что он сделал со мной и мамой.
Смотря на ошарашенные лица двух взрослых, она резко выдохнула, а потом представилась.
И рассказала им все, начиная от дня, с которого и стал развиваться кошмар. Ария знала, что Драго Блудвист является злейшим врагом Игниса. Он напал на семью мальчика Джима, перебив всех. Мальцу он вырвал глаз и пронзил его сердце магическим зарядом. После этого Стоик его сильно ранил. В тот день мама сильно ругалась с папой. Арии было шесть, и она не понимала в чем дело. И она изрядно удивилась, когда, произнеся имя своего отца, то мужчина и женщина напряженно переглянулись и посмотрели на неё с ещё большим беспокойством. Они не винили её за то, что она дочь их злейшего врага. И от этого стало гораздо легче.
Она смотрела на свои колени, накрытые толстым одеялом, и взор её дрожал. В широко распахнутом глазу застыли слезы, и она всеми силами старалась их сдержать. Ария не знала, зачем рассказывать свою историю совершенно незнакомым существам, но безумно захотелось, чтобы её выслушали. Никто, кроме мамы, не интересовался её самочувствием. Никто, кроме мамы, не пытался ей помочь. И вот, когда мама умерла, больше не осталось никого, кто мог бы спросить у неё хотя бы о самочувствии.
Даже о самочувствии.
Когда она дошла до эпизода, в котором мама повесилась, слезы все-таки покатились из глаза. Она утирала и утирала щеки рукой, а слезы все лились. Ария выпускала душу в этом рассказе, она пыталась докричаться до демонов и сказать, что её детское сердце уже нельзя склеить, это слишком больно.
Когда она почувствовала, как на её плечах осторожно сомкнулись теплые руки этой женщины, то она испуганно дрогнула, но сдержала порыв отстраниться:
— Бедный ребенок. Как же жестоко с тобой поступили…
Ария не сдержалась и проскулила:
— Я… Я его ненавижу… И тут вы… Вы… Вы такие добрые, — дрожащим голосом произнесла она, чувствуя жжение в глазу от нескончаемых слез, — И Вы… — она обратилась к женщине, — Вы так похожи на мою маму… Вы очень на неё похожи… Я очень хочу к маме… Хотя бы ненадолго… — Ария скрыла свое лицо ладонью, и её плечи мелко задрожали.
Женщина ничего не говорила, лишь поглаживая её по затылку. Мужчина молчал, но сквозь пелену слез она разглядела в его глазах отцовское тепло. Тепло, которого она с самого рождения была лишена.
— Ария, — спустя какое-то время произнес он, и девочка дернулась от собственного имени, — Не переживай, тебе помогут…
— Не зовите меня этим именем.
Взрослые замерли, недоуменно смотря на неё.
— А как тебя звать? — спросила Валка, глядя её по голове.
Она на секунду задумалась, этого времени вполне хватило, чтобы дать ответ.
— Эрден.
***
— Привет, пап.
Улыбка Рестрейнд явно привела Драго в бешенство.
— Ария?! — пронзительно заорал он, и Эрден поморщилась: от громкости крика и от звука собственного имени, — Что ты тут делаешь?!
— А ты что тут делаешь? — вопросом на вопрос ответила Рестрейнд, чуть пошире расставив ноги, — Лично я пришла освободить Мисс Хофферсон и любезно сопроводить её в Крыло Дракона, — она хмыкнула, заметив, как разгораются глаза отца от гнева.
— Ты прервала наше сражение, — тихо произнесла Астрид, находясь за спиной Эрден.
— Сражение? — бровь Эрден изогнулась, — Больше было похоже на избиение младенца. ты совершенно расклеилась, надо было гонять тебя получше.
— Ну-ка заткнись! — рявкнул Драго, — Это был поединок между мной и Покровителем! Какого черта ты вмешалась в бой?!
— Я захотела, — пожала плечами Эрден, — Ты говорил очень противные вещи. Хотелось тебя поскорей заткнуть.
Пусть теперь Рестрейнд для Астрид предатель, но Хофферсон понимала, что на самом деле Эрден вмешалась не из эгоистичных побуждений. Она достаточно давно хотела поквитаться с Драго. У Эрден на него есть личные обиды и причина ненавидеть. Это сражение поможет Рестрейнд разобраться в себе. Это её бой.
— Ты не имела права! — рявкнул Драго, в руке которого загорелся разряд.
— Когда покажешь мне официальный документ, утверждающий то, что никто не имеет права врываться в чей-то бой, то, быть может, я буду снисходительна, — тон Эрден немного поменялся на последней фразе, словно она передразнила кого-то.
— Ах ты дрянь, — прорычал Блудвист и, прицеливаясь, резко оттолкнулся ногами от земли, полетев прямиком на Эрден.
— А теперь, наблюдай, Астрид! — крикнула Рестрейнд, в точности повторяя действия Драго, — Это — битва между отцом и дочерью! Тема нашего сегодняшнего урока!
