Охота на ведьм

- И так, - голос Хибари был холодным и строгим, а серые глаза будто сканировали сидящую напротив девушку. Тсунаёши невольно поёжилась, вспомнив, как точно таким же голосом её раньше отчитывали учителя из-за плохих оценок. – Вы утверждаете, что приехали в город вчера? А до этого были в Сан-Франциско. - Да. - А до этого, вы здесь бывали? - Я жила здесь до семнадцати лет, после, мы с мамой, из-за её работы, переехали в Киото. А месяцев через восемь мы снова переехали, на Хоккайдо. Через год я начала путешествовать по миру, но в Намимори смогла приехать только сейчас. - У вас здесь было какое-то дело? Зачем вы вернулись? Шатенка тяжело вздохнула. Детектив был слишком дотошным, задавая одни и те же вопросы, но формулируя их по-разному. Это начинало уже раздражать. - Я писатель, Хибари-сан. Иногда мне нужны консультации. Я услышала, что вы вернулись в Намимори из длительной командировки, и думала, что вы мне сможете помочь с новой книгой. Только по этой причине я приехала сюда. - Вы знали Сасагаву Кёко? Тсуна на минуту задумалась. Вроде так назвала убитую одна из девушек в клубе. Шатенка невольно сморщила нос. Она готова была отдать свою банковскую карту, со всем накопленным (а сумма там была ого-го!), лишь бы забыть вчерашний день и перестать себя терзать. Но она ещё где-то слышала это имя. Очень давно. Савада озадачено почесала кончик носа, может быть это её бывшая одноклассница? - Я плохо помню, - начала она, - но вроде, когда я была на среднем году обучении, у меня была одноклассница. Я помню только её фамилию: Сасагава, имени, увы, не помню. Хибари молча, достал из тонкой папки несколько снимков, но замялся, не зная, стоит ли показывать их Саваде. С одной стороны, он обязан это сделать, с другой – что если у шатенки снова случится приступ? - Как часто, у вас случаются ваши приступы? – он решил сперва удостовериться, что Тсуна не упадёт в обморок и не задохнётся у него в кабинете. - Только если я сильно взволнована, - осторожно сказала девушка, не заметно начиная комкать в руках край толстовки. – Но не думаю, что после вчерашнего, меня сможет что-то так же сильно шокировать. К тому же, я сегодня при лекарстве, - Тсунаёши слабо улыбнулась, вытаскивая из кармана толстовки небольшой ингалятор. Кёю этот ответ удовлетворил, и он протянул снимки убитой. Пока, бледная как смерть, Савада внимательно смотрела на фотографии, мужчина думал о том, что прибьёт Рокудо, как только тот появится. Просил же придти до двенадцати! Кстати, о птичках. Второй приступ у Тсунаёши случился в клубе, когда она увидела Рокудо. Хибари нахмурился, вспоминая, что девушка тогда замерла на пороге и не прошла дальше. Он тогда списал это на то, что ей было неприятно находится в подобном заведении, но что если она знала его брата? Тогда почему такая реакция? - Я неуверенна, но вроде это она, - Тсунаёши с трудом давила в себе желание отбросить фотографии и выбежать за дверь. У Сасагавы были каштановые волосы до плеч, которые наверняка на солнце отливали рыжим цветом. Стеклянные карие глаза смотри в никуда. Продолжая смотреть на убитую, Тсунаёши всё отчётливей и отчётливей вспоминала свою одноклассницу. Милую, добрую и очень умную Кёко-чан. Она была любимицей всех учителей, а мальчишки за ней табунами ходили. Тсуна всегда мечтала с ней дружить, но подойти и заговорить первой не решалась, а у Кёко и без неё, было полно друзей. А потом, в пятнадцать лет, Тсуна познакомилась с Мукуро, и для неё мир сузился только до его разноцветных гипнотических глаз и желанная дружба с Кёко, просто перестала существовать для неё. Шатенка мысленно дала себе подзатыльник. И почему каждая мыль, непременно ведёт её к Рокудо? Хватит. Забудь уже о нём! - Вы с ней общались, после того как переехали? – Хибари забрал фотографии обратно, попутно делая несколько заметок в блокноте перед собой. - Нет. Я и в школе-то с ней, только разве что здоровалась, а после переезда я утратила все контакты, - Тсуна подняла голову, на часы, висящие над головой детектива. Без пятнадцати двенадцать. - Хм, - мужчина снова сделал несколько пометок, а затем, вперился в Саваду пристальным, нечитаемым взглядом. – Вы знакомы с хозяином клуба, в котором мы были вчера? Рокудо Мукуро? Тсуна вздрогнула и отвела взгляд. И что ему сказать? - Немного. Так, общались, до того как я переехала. - И с ним контактов тоже не поддерживали? – Кёя очень внимательно следил за сменной эмоций девушки. Вспоминая вчерашнюю реакцию этих двоих, разумеется – нет, они давно не общались. И судя по опять же, их реакции, знали они друг друга очень хорошо, а не: «так, просто общались». На ум почему-то приходила мысль, что восемь лет назад, исчезнувшая девушка, его сводного брата, сидит сейчас прямо перед ним. Но к делу это не относится, а лезть в личную жизнь этих травоядных, мужчина желания не имел. Хотя вытаскивать из затяжной депрессии Рокудо, как старшему брату, пришлось именно Кёе. И как думалось брюнету, ему это до сих пор не удалось. - Нет. - Ладно, - он действительно не должен лезть во всё это. По крайней мере, не сейчас. - Вы знаете, кто это мог сделать? Может кто-то из ваших фанатов присылал вам письма с угрозами? Или вы сообщали, что хотите посетить родной город? О, Тсуна знала, кто это сделал. Но стоит ли говорить об этом детективу? А если говорить, то рассказать придётся всё, начиная с её изнасилования. Об этом не то что говорить, а даже вспоминать не хочется. Да и поверит ли ей Хибари? Нет, конечно можно пригласить сюда близнецов, но те, кроме того что они гении с айкью под двести пятьдесят, вряд ли смогут продемонстрировать свои таланты, потому что Хибари слишком не эмоционален. Он холоден и рассудителен, а для детей, нужны сильные эмоции, что бы проявились их необычные способности. - Я пишу под псевдонимом, - уверенно начала девушка. Надо поговорить об этом с близнецами. Сама Тсуна, не сможет принять такое решение. Да и вообще, стоит ли впутывать в это дерьмо обычных людей? Только бы больше не было убийств! – Мой контракт с издательством основан на том, что ни журналистам, ни фанатам не будет даваться обо мне ни какая личная информация. Поэтому, если и приходят письма от фанатов, то они все проверяются издательством, я в это дело не лезу, потому что постоянно в разъездах. Но, ни о каких угрозах я не слышала. А о моём приезде сюда знает только ваш начальник и его жена. С ними договаривался мой редактор. - Хм, - Кёя чиркнул ещё несколько строчек в блокноте. Затем, взяв чистый листок бумаги, он стал быстро-быстро что-то писать. – Ваше алиби сейчас проверяется. Но даже, если оно и подтвердится, до конца следствия, вам запрещено покидать город. Если что-то вспомните, позвоните по этому номеру, - мужчина быстро протянул небольшую прямоугольные карточку, а затем и лист бумаги, на котором ещё минуту назад что-то строчил. – Распишитесь и можете быть свободными. Пока Тсунаёши ставила корявую подпись (руки у неё знатно дрожали), брюнет посмотрел на наручные часы. Без пяти двенадцать. И где этот чёртов ананас шляется?! Стоило ему только об этом подумать, как из коридора послышался громкий возмущённый голос. Хибари недовольно цыкнул, и невольно скосил взгляд на Саваду. Та, сжав кулаки и крепко зажмурив глаза, казалось, задержала дыхание. Подозрения детектива увеличивались в геометрической прогрессии. Тем временем, Тсунаёши пыталась взять себя в руки и не сигануть в окно. Этаж первый, окно без решёток, так что это было бы легко сделать. Девушка медленно открыла глаза, и так же медленно разжала кулаки, выдыхая. Надо было детей оставить дома… - Вам нехорошо? – спросил детектив. - Н-нет-нет. Всё в порядке, - дрожащим голосом ответила писательница, вставая на дрожащие ноги. Хибари ей, разумеется, не поверил. Однако участливо открыл дверь, и встал прямо за шатенкой, на всякий случай. Вдруг у той опять случится приступ. - Вы! Маленькие паразиты! Вас точно… - Рокудо наконец обрёл дар речи и вскочив с лавки, начал громко возмущаться, но увидев открывающиеся двери застыл на полуслове. Похоже, их услышал, этот приверженец дисциплины, Хибари и если он не заткнётся, то точно получит по, раскалывающейся после вчерашней пьянки, голове. Однако, в дверном проёме, мужчина увидел не своего брата, а ту, из-за которой его жизнь закончилась тогда, восемь лет назад. Тсунаёши тяжело сглотнула и упёрлась взглядом в грудь Рокудо, не решаясь поднять взгляд. Похоже, в прошлой жизни, она собственноручно вырезала как минимум целый город. - М-мери-кун, М-мари-чан… - справиться с голосом не получалось и Тсуна снова крепко сжала кулаки. Близнецы синхронно встали и подошли к ней, аккуратно беря, и разжимая, её кулаки в свои ладони. - До свидания, детектив Хибари-сан. Мам, идём, - дети мельком взглянули на Хибари, затем перевели взгляд на Мукуро, подмечая его реакцию на их слова. Увидев, расширившиеся зрачки мужчины, близнецы довольно хмыкнули и потянули, не сопротивляющуюся мать к выходу. *** Путь до дома, Тсунаёши не запомнила. Осознавать реальность девушка начала, сидя в кресле в гостиной, когда услышала мамин голос из трубки телефона. - Тсуна-чан? Алло? Ты слышишь меня? - Д-да, - выдохнула девушка, расслабляясь. – Вчера день был очень насыщенным, прости, не успела позвонить. - Конечно, я понимаю. Как там Мари-чан и Мэри-кун? Им понравился город? – весело спросила женщина. - Мы ещё не гуляли. Здесь дожди в самом разгаре. Думаю, только через недельку, здесь мало-мальски прояснится, - рядом появился Мэри, тут же впихивая матери в руки большую стеклянную кружку с горячим шоколадом. А следом за ним пришла и Мари, накрывая Тсуну пледом и кидая в кружку несколько маленьких зефирок. Шатенка благодарно им улыбнулась, и близнецы отошли к дивану, доставая из своих рюкзаков толстые научные журналы. - …-чан! Тсуна-чан! – взволнованный голос Наны, снова вернул девушку в реальность. - Прости, я задумалась, - виновато, протараторила Савада. - Ох, Тсуна-чан! Нужно быть внимательней. Я спрашивала, вы когда ко мне приедете? Я уже соскучилась по внукам! Тсунаёши аккуратно сделала глоток горячего напитка, жмурясь от наслаждения. В последнее время, хоть немного расслабиться ей помогали либо сладости, либо мамин голос. - Не знаю, - честно ответила девушка, вспоминая, что из города ей сейчас выезжать нельзя. Эти мысли заставили её помрачнеть, а близнецов, синхронно вскинуть головы и отложить журналы в сторону. Посмотрев на детей, шатенка помрачнела ещё сильнее. Внутри заскреблось противное чувство чего-то плохого и неизбежного. Вполне возможно, что из этого города им не уйти живыми… - Я думаю, что закончу книгу здесь, а потом, мы устроим себе каникулы и приедем с Мари и Мэри к тебе, - а вполне возможно, что всё закончится хорошо. Ведь до сих пор, им удавалось уйти живыми и невредимыми от «шестого»? - Да? Вот здорово! – Нана улыбалась, это было слышно даже через трубку. Тсуна поджала губы, чтобы не всхлипнуть. Как же ей сейчас страшно и как хочется оказаться рядом с мамой, чтобы та обняла её и сказала, что всё будет хорошо! Близнецы, чувствуя, что эмоции Тсунаёши вот-вот могут выйти из под контроля, тут же оказались рядом. - Всё будет хорошо, - прошептала Мари. - Мы защитим тебя, - прошептал Мэри. Девушка скривила губы. Это не они ей должны говорить, а она – им. Тем не менее, эти слова будто тёплой волной смыли все её страхи. - Мам, поговоришь с детьми? А я пойду приготовлю обед. *** Вечер наступил незаметно. Приготовив слишком много на обед, Тсунаёши решила не замарачиваться с ужином, просто подогрев остывшую еду. Дети, съев еду, тут же скрылись в спальне, с несколькими журналами и планшетами. Шатенка же расположилась в зале на диване с ноутбуком, чашкой горячего чая и вазочкой с безе. Это лакомство запало ей в душу, когда она летала с детьми во Францию. С тех пор, вычитав рецепт, девушка делала это воздушное удовольствие, чуть ли не каждый день. Вазочка опустела быстро, чай остыл, но тоже был полностью выпит, а новая глава всё ни как не писалась. Савада уже несколько раз начинала писать и тут же стирала написанное. Мысли и идеи упрямо не хотели складываться в нужные слова и предложения, а иероглифы то и дело менялись местами. Через два часа Тсунаёши начала понемногу раздражаться и, отставив ноутбук на журнальный столик, она закрыла глаза ладонями и откинулась на диван. Как же её бесила невозможность сосредоточится на работе! Тсуна тяжело вздохнула, и перевернулась на бок, спиной к входу в гостиную. Всё её мысли, так или и иначе возвращались к Мукуро, крутились около него и тех девушек в клубе, что очень сильно действовало на нервы. Обида и ревность смешивались с тягучим и горьким чувством вины, мучая девушку. От всех мыслей: «а что если...», нестерпимо чесались голова и шея, а ещё нестерпимо хотелось шоколадного мороженного, политого карамельным соусом и большой стакан латте. - Через пару домов есть круглосуточный магазин, - Тсуна вздрогнула, услышав голос дочери. Медленно убрав руки от лица, шатенка приподнялась, и увидел в дверном проёме Мари. – Латте там есть вряд ли, а мороженное сто процентно, - тем временем продолжила девочка. - Неужели мои эмоции настолько зашкаливали? – застонав, спросила шатенка. - Ты очень взволнована, и такое чувство, что у тебя в голове смерч, - кивнула Мари, подходя ближе к дивану и садясь на его край. – Это всё из-за Рокудо Мукуро? Тсунаёши сглотнула, чувствуя, как щёки медленно наливаются красным цветом и уткнулась в подушку. - Отчасти. - Хочешь, мы поговорим с ним? Расскажем ему правду. - Нет! – Тсуна тут же подскочила на месте, разворачиваясь к дочери. – Я приняла решение не впутывать его тогда, когда ещё даже сама не понимала полностью, во что ввязываюсь. Теперь же, когда за нами тянется длинная цепочка из трупов, тем более не хочу! – резко ответила она. Мари на такую резкую речь ни как не отреагировала. Вернее, так бы подумал человек, не знающий девочку. Тсуна же заметила, что и так её бледнолицый ребёнок побледнел ещё больше, а в глазах на мгновение отразилась вина. Только мгновение, и вот перед ней снова сидит безэмоциональный идеальный ребёнок. Вздохнув, девушка притянула дочь к себе и обняла её, утыкаясь носом в макушку. - Всё хорошо, Мари-чан. Прости что вспылила, – руки Мари дрогнули, в желании обнять Тсуну, и тут же опустились обратно, повиснув плетями вдоль тела. Савада-старшая, снова вздохнула, и погладила девочку по голове, чуть улыбаясь. М-да, что мать, что её дети… Тсуна испытывает чувство вины перед Мукуро, что не даёт ей покоя, а близнецы испытывают это чувство перед ней, за то что – как они считают – испортили ей жизнь… Семейка, блин…