Два года назад. Июнь.
– За конец десятого класса, пацаны! – Ууу! С разных сторон доносятся довольные крики и вопли. Куча людей под громкую музыку чокаются пластмассовыми стаканчиками, разливая друг другу на ладони пиво. Они с жадностью выпивают всё содержимое стакана, а затем мешают что ни попадя: вино с водкой, сок с мартини, колу с виски и пивом, вливая в себя ядрёные коктейли литрами, чтобы печень отказала теперь наверняка. В помещении ужасно душно и темно, куча тел извивается в небольшой комнате. Невозможно и протолкнуться, ведь куда ни сунься - везде пихаются локтями и ногами. Уилл Грэм, выпускник десятого класса, был с центре событий первый и, как позже выяснится, последний раз в своей жизни. – Ща всё будет, ребят! - он залез на стол, откуда его видели абсолютно все присутствующие. У него дико кружилась голова от музыки, давки и спиртного, поэтому он всё видел так, будто бы только что слез с самой быстрой карусели в мире. Ноги еле держали в дрова опьяневшее тело, но руки отказывались выпускать коньяк двадцатилетней давности. Уилл махал им рукой, чтобы привлечь к себе внимание, и не зря. На него действительно уставились все шестьдесят пар глаз, что находились в помещении. – Я хочу сказать тост! - в придачу к ногам, которые вместе с печенью вот-вот откажут, позвоночник тоже практически переставал функционировать, так что Уилл пошатнулся и чуть не упал. Его придержали снизу, чтобы тот сумел сохранить равновесие. Язык стал ужасно заплетаться, поэтому Грэм начал разговаривать исключительно по инерции. - Так, что я хотел сказать. У меня, - он со свей силы ткнул пальцем себе в грудь, - никогда не было девушки. Ни-ког-да. Поэтому я хочу сказать, что если у вас есть вторая половинка, то любите и берегите друг друга. На этом моменте настала неловкая пауза, где люди с недоумением смотрели на парня, который вот-вот потеряет остатки разума. Некоторые, может, и понимали, о чём речь, но разгорячившиеся голова и тело не давали полностью осознать смысл слов юноши, который театрально жестикулировал, привлекая их внимание. Но тот, кажется, чувствовал себя в своей тарелке, поэтому спустя пару секунд прибавил: – Но не сегодня. Сегодня мы бухаем! Последнюю фразу он проорал во всю глотку, подняв в воздух бутыль с коньяком. Его встретили одобрительные аплодисменты и свисты, после чего парень, всё ещё стоя на столе, сделал три больших глотка. Он спустился только тогда, когда его настойчиво потянули за руку. Это была белокурая девушка невысокого роста, явно такая же пьяная, как и парень. Её звали Ниа, она училась в параллельном классе. Уилл никогда и не подумал бы, что может зацепить такую очаровательную особу. На трезвую голову она всегда казалась ему какой-то неприступной, предметом совершенства, девушкой с моральными установками, достигшими вершины нравственности. Она была словно инь и ян - гармонией во плоти. Той, к кому нельзя подобраться просто так, если она не захочет, сколько путей не ищи. Ярко-голубые глаза, обрамлённые тёмным контуром, светлые-светлые, едва вьющиеся волосы, слегка доходящие до лопаток в длину, пухлые губы и выразительный овал лица. Ниа принадлежала к разряду людей, которые сразу предрасполагали к себе, заставляли расслабиться и почувствовать себя комфортно при общении с ними. Но сейчас это была полная её противоположность. Грэм видел её с совершенно другой стороны: губы слегка потрескались от безумного количества разносортного алкоголя, волосы растрепались, и от них несло запахом табака. Видимо, девушка недавно выходила курить. Глаза бегают в разные стороны от количества выпитого, ведь такое бывает только тогда, когда кружится голова, а в данной ситуации кружиться без повода она просто не могла. Ниа положила руки Уиллу на плечи и прижалась к нему всем телом так, что у последнего волосы на затылке встали дыбом, когда он почувствовал на своём торсе женскую грудь. Такое бывало, знаете ли, никогда. – Я совсем не понимаю, что несу, - она выпила достаточно, чтобы вообще не отдавать отчёт своим действиям, - но позволь... Уилл знал, к чему она клонит. Знал, что так бывает только на больших тусовках под тонной выпитого алкоголя. Знал, чем всегда заканчиваются подобные фразы и знал, что нужно делать. Он аккуратно обхватил её лицо одной ладонью и резковато притянул к себе, увлекая в довольно скомканный, неискренний, но необходимый ему сейчас поцелуй. Каким бы ты ни был скромным, как бы тебя не мучила и отговаривала от греха совесть, под действием алкоголя все твои скрытые (и не очень) желания словно срываются с поводка, дают себе волю, ты ведом только ими и не держишь ситуацию в руках, даже не задумываешься о том, что можешь натворить что-то, что испортит тебе всю оставшуюся жизнь. Но, послав все свои предостережения куда подальше (как предчувствовал, что она ждёт именно этого), Уилл осторожно обвил одной рукой талию девушки, а спустя пару мгновений уже её руки блуждали под его влажной футболкой, мягко, но напористо оглаживая сильные мышцы, щекотя рёбра и будто бы ненароком задевая чувствительные соски. Всем вокруг было всё равно на то, что здесь делают другие люди, поэтому, почувствовав между ног стояк, из-за которого сверху живота завязывался неприятный и тугой узел, он, придерживая одной рукой её лицо, губами впился в бархатную кожу шеи. Щетина немного портила удовольствие, ведь, судя по этому, девушка сначала слегка поежилась, но затем полностью расслабилась и предалась его ласкам. И ведь их соитие непременно произошло бы где-нибудь в туалете, если бы Ниа не предложила "чего покруче". Уилл тогда и не знал, на что подписывается, пока не опомнился, сидя у журнального столика и смотря на аккуратную полоску белого порошка. Девушка смущённо улыбнулась и спросила: – Кто первый: я или ты? Остаток ночи Грэм, мягко говоря, не помнит и по сей день. Последнее воспоминание, что осталось в его одурманенной голове - он снова под одобрительные возгласы людей, что сидели к нему ближе всего, прикрыл одним пальцем левую ноздрю и вдохнул в себя всю дорожу, не оставив и пылинки. Первые две минуты он ничего не чувствовал, но то, что происходило после, можно смело назвать бэдтрипом, потому что все мы знаем - алкоголь с наркотиками никогда нельзя мешать. Сначала онемели ноги. В голову ещё не ударило, зато тело полностью абстрагировалось от разума. Через пять минут его окатила первая волна: перед глазами начали появляться цветные блики, а рот, живя своей жизнью, нашёптывал Ние на ухо что-то несуразное, до чёртиков пошлое и примитивное одновременно. Все звуки слились в один, а на голову будто надели шапку-ушанку, отчего Уиллу показалось, что он начал задыхаться из-за чрезвычайной духоты, что стояла в доме. Вторая волна обдала тогда, когда на несколько миллисекунд его привели в чувство громкие стоны девушки, что лежала под ним. Грэм даже сейчас не уверен, что это была Ниа, но что-то ему подсказывает, что всё же в тот момент в чувство привела его именно она. С наступлением второй волны парень даже не понял, сделалось ему лучше или, наоборот, хуже. Краем сознания он предчувствовал одно - на следующий день будет очень плохо. Третья волна окончательно привела его в сознание, закрепляя огромные провалы в памяти. В итоге он полуголый очнулся в кустах ближе к рассвету. Казалось бы, романтичная картина: природа, которая только пробуждается ото сна; по небосводу будто слегка мазнули лиловой и розовой акварелью, из-за чего продолговатые пятна расплылись на всё необъятное небо; кроны деревьев только-только стали золотиться от подъёма яркого солнца; из кустов вываливается растрёпанный парень (больше смахивающий на бомжа), бормоча что-то себе под нос. Он прошёл по пустынной улице три метра, после чего желудок резко скрутило, и на асфальт полились остатки того, что не успело перевариться. Парня сильно контузило и шатало туда-сюда, несмотря на то, что он был уже трезв. Колени дрожали просто так, а все мышцы ломило не столько от того, что, возможно, началось выведение токсинов из организма, сколько от того, что они будто постоянно были напряжены. Во рту стоял сушняк, сравнимый с тем, что испытывает человек, пробежав двадцать километров марафона. Он вполне мог бы выпить свою кровь, желудочный сок или желчь, - что угодно, потому что чудовищная жажда не давала мыслить в полной мере здраво. За поворотом показался оцепленный полицейскими и пожарными дом. Сначала взяло верх любопытство, а потом, приблизившись, парень опознал в обгоревших останках место, где праздновал вчера вечером окончание десятого класса. Его сначала сильно тряхнуло, а потом по спине побежали ледяные мурашки. Празднество происходило в пригороде, поэтому близстоящие дома не пострадали, но от осознания того, что там могут находиться обуглившиеся тела его старых знакомых, привело его в шок. Он кое-как на совершенно ватных ногах дошёл до дома родителей и ввалился в коридор, отрубившись прямо на полу. Чуть позже Уилл узнал, что Ниа погибла в горящем доме. От того, что большая часть находилась в пьяном угаре, выживших из шестидесяти человек оказалось всего семеро. Это стало настоящей трагедией для штата Вирджиния. На три дня был объявлен траур, ведь пятьдесят три амбициозных подростка погибло из-за своих же ошибок. Причина возгорания так и не подтвердилась окончательно, но сам факт того, что Уилл по счастливой случайности, непонятно из-за чего покинув тот злосчастный дом, оказался целым и почти невредимым, оставил глубокий след в его жизни. Это очень сильно сказалось на его психической составляющей. Это оказалось тем, что заставило бы пошатнуться разум даже самого крепкого человека. После этого Уилл Грэм больше не пил и не принимал наркотики.Год назад. Поездка в Лос Анджелес, август.
Прошло больше полугода, когда Уилл, наконец, смог оправиться от случившегося на выпускном. За это время он крутил романы с разными девушками, их в общей сложности было порядка семи точно. Но одной что-то в нём вечно не нравилось, другой не нравился его едва выпирающий живот (на почве стресса парень немного набрал вес), третью не устраивала его толерантность, а четвёртая не умела трахаться и всё время лежала бревном, отказываясь во время секса издать хотя бы малейший писк. Парню настолько надоело выделывать из себя чёртового ловеласа, и после кучи провалов он сдался. Можно сказать, он в прямом смысле отдался течению судьбы, ведь люди, созданные друг для друга встречаются, порой, при самых нелепых стечениях обстоятельств. Ссылаясь на это, Уилл твёрдо решил, что больше сам не будет ни за кем гнаться и оставит всё как есть. Семнадцать лет, казалось, самый рассвет жизни, самое её начало, всё наверстаешь, но парень испытывал чувство необъяснимой вины и стыда за себя. Его знакомые сидели и обсуждали своих девушек, их пышные и округлые формы, обсуждали то, что их устраивает, а что нет, в то время как Грэм не мог выдавить из себя ни слова, потому что никоим образом не может вставить свои пять копеек, казалось бы, в такой тривиальный разговор. Решив отдохнуть от рутины, которая уже комом сидела в горле, он поднакопил денег и совсем немного попросил у родителей, чтобы отдохнуть и развеяться. В Лос Анджелесе Уилл надеялся обрести гармонию и найти консенсус между душой и телом, но тому, увы, не суждено было сбыться. На четвёртый день так уж вышло, что он ненароком познакомился с парнем на два года старше него. Он также приехал отдохнуть, только со своей девушкой. Парня звали Джонатаном, у него было приятная русская внешность и даже русский акцент. Позже он объяснил это тем, что отец у него - выходец из России, а мама американка. У него были тёмные волосы по плечи, которые он постоянно собирал в хвост. Шутки у Джонатана были слегка резковатые и порой даже обидные, но Уилла это совсем не задевало, ведь за короткое время общения с ним, он смог прочесть его как раскрытую книгу. Его девушка, в отличии от своего парня, любящего блистать, фигурировала рядом с ним в качестве серой мышки. Она не влезала в разговор, пока её о чём-то не спросят, совсем не любила выделяться и даже в некоторой степени являлась интровертом. Впрочем, Уиллу было всё равно, потому что отношения не его, и права лезть в них он не имел. Однажды вечером, возвращаясь с моря, Уилл случайно наткнулся на своего новоиспечённого товарища. Тот сказал, что его девушка, Лили, уехала в город на весь вечер, потому они могут скоротать его у них в номере. Соглашаясь на дружелюбное предложение провести остаток дня за пиццей и приставкой, Грэм даже не знал, как сладко тот может стонать в постели и как громко выкрикивать его имя при приближении оргазма. Не знал, как сильно он умеет царапать спину и прерывисто дышать в ухо, благодаря за этот вечер. Не знал, как он может выставлять виноватым во всём его, когда Лили, как всегда незаметно открыв дверь, вошла в комнату и таращилась так, что, казалось, у неё сейчас вылезут глаза из орбит. Не знал, как сильно он бьёт по лицу кулаком и никогда не ощущал вкус слёз, перемешанных с кровью, возвращаясь в свой номер. Нет, они не были влюблены друг в друга, не было той искры, но так вышло, что оба захотели разрядки, а провокатором к сему действу был как раз-таки горе-любовник. Как говорится, от русских хорошего не жди, и Грэм в который раз в этом убедился. Он задавал себе единственный вопрос: "Ну почему нельзя было поступить как нормальный человек?" Все люди на одно лицо - лживые, лицемерные, лукавые, неискренние твари, которые пойдут на всё, лишь бы сохранить личный авторитет и своё драгоценное достоинство. На следующий день Джонатана и Лили уже не было в отеле. Все вышеописанные факторы сильно повлияли на становление Уилла как полноценного члена общества. Выводы, что он сделал для себя, оказались просты как линейное уравнение с одной неизвестной. После последнего инцидента Грэм пришёл к выводу, что пошло оно всё на хрен. Он откровенно боится влюбляться, ведь вслед за этим последует огромная порция боли и отчаяния. Уилл боится реакции окружающих на свои чувства, боится, что его высмеют и, обречённого, бросят, оставив после себя лишь самые жуткие воспоминания и помыслы о самоубийстве. Да, парень понимает, что это далеко не по-мужски, и он сам должен гнаться за своим счастьем, но, видимо, судьба злобно пошутила, когда дарила этому миру его в качестве очередного homo sapiens. Все воспоминания за считанные секунды пролетели перед глазами, рассеиваясь, словно густой туман. Он всё также стоял на месте, всё также для него отовсюду раздавались аплодисменты одногруппников, всё также пересекался взглядом со своим учителем, сохранявшим полную серьёзность. Уилл смотрел на него широко распахнутыми глазами и понимал, что если сейчас, стоя у доски, каким-то образом выдаст своё знание немецкого, ему однозначно несдобровать. Его мысли буквально лезли наперёд, представляя ему самые разные варианты развития событий, но решив настроить себя на случайность действий и мыслей, он, на удивление самому себе, улыбнулся и произнёс: – Schmeicheln Sie mir?* * Schmeicheln Sie mir? (нем.) - Вы мне льстите?