Недоумённый контакт

      Живы. Мы всё ещё живы.       Автоматически соскальзываю в Транс, чтобы оценить грозящую нам опасность. Сейчас мы вряд ли продержимся даже против крейсера.       Звёздная система была странной. Очень странной, очень чуждой, безусловно враждебной – но непосредственной опасности не было.       Выхожу из Транса и наконец-то поднимаюсь на ноги, автоматически поправляя мундир. На мостике… не хаос, но что-то близкое к этому. Последний удар серьёзно встряхнул корабль. Кажется, присутствующие ещё не поняли, что они живы и почему они живы. Включаю общекорабельную трансляцию:       – Говорит Рикард д‘Андрэ, капитан «Неустрашимого». Будучи в отчаянном положении, мы совершили гиперпрыжок по слепым координатам. Наше местоположение выясняется. Непосредственной опасности нет, но всем постам сохранять полную боевую готовность. Командирам боевых частей – доклад о состоянии корабля.       И доклады начали поступать. Реактор продолжал функционировать в штатном режиме – он обладал своей собственной системой гравикомпенсаторов, и там даже не почувствовали отключения щита. Всё-таки недаром реакторный отсек – самая защищённая часть любого корабля. Увы, не во всех местах всё прошло так же благополучно: на орудийной палубе из-за энергетического скачка взорвалось два ламилазера. Четверых канониров убило на месте, ещё человек двадцать отправилось в лазарет с травмами различной степени тяжести. К счастью, остальные сорок восемь ламилазеров остались в полном порядке и могли немедленно открыть огонь.       Доклад Арнольта Афеза, командира авиакрыла, не принёс ничего нового. Во время боя с Мятежниками мы потеряли три истребителя, потом мелочёвка вернулась на палубу и в схватке с Инсектоидами не участвовала. Тридцать три пилота по-прежнему были готовы выполнить свой долг и защитить «Неустрашимый» от бомбардировщиков противника.       Собственно говоря, на этом хорошие новости и заканчивались.       Падение щита – это, как правило, катастрофа, после которой корабль долго не живёт. Если уж ему пробили щит, то брони тем более надолго не хватит. Нет, случались и исключения, но во всех подобных случаях кораблю после боя требовался ремонт.       «Неустрашимому» он тоже не помешал бы.       В момент удара Инсектоидов у нас перегорели анобтаниумные катушки, которые, собственно, и генерировали сам щит. Из десяти штук уцелела только одна. Сейчас она обеспечивала лишь жалкие доли процента общей мощности. Механики обещали, что минут через десять, после ручной перезагрузки, щит восстановится, но «от пяти до пятнадцати процентов от максимальной мощности, вы же понимаете, капитан, сэр». Я понимал.       Конечно, катушки применялись не только при постановке щита, но и в стимуляторе гипердвигателя. В принципе, одну-две из них можно было подключить к защитным системам. Радиус прыжка при этом снизится, и координаты высчитывать надо будет точнее, но ничего невозможного. Тем более, что удар штурмового астероида никак не сказался на анобтаниумных катушках гипердвигателя.       Они перегорели чуть позже, во время прыжка.       – Не знаю уж, куда мы прыгнули, капитан, сэр, но это полная катастрофа. В двигательном задымление, вентиляция справляется с трудом. Судя по показаниям приборов, уцелело лишь две катушки из десяти.       – Можно ли переключить одну из них на щит?       – Да хоть обе забирайте. Конечно, гипердвигатель после этого у нас останется лишь для красоты, и лететь после этого мы будем на основном, со скоростью в сто метров в секунду, а в остальном – без проблем.       Проклятье.       – Сейчас гипердвигатель функционирует?       – Ограничено. По системе можем прыгать без ограничений, а вот на дальние расстояния… Один световой год. А лучше полгода, если без риска. И по часу ждать стабилизации гипердвигателя.             Всё веселее и веселее.       – А если подключить катушку с щита?       – Считать надо… Ориентировочно – пять светолет.       Понятно. Если нас отнесло довольно далеко, то без посторонней помощи нам не выбраться.       – Лина, когда будет связь со штабом?       Связистка, нервно прикусывая свои бледные губы, сидела на мостике в огромных наушниках и аккуратно подкручивала ручку приёмника.             – Ничего, капитан… На всех частотах гиперсвязи – лишь белый шум. Чтобы связаться со штабом, мне нужны координаты.       Да, кстати, ещё Рамирез доклад не сделал…       – Капитан, нам нужно поговорить. Наедине, – слышу в голове голос навигатора. Кажется, хороших новостей не будет и тут.       Сдаю вахту первому помощнику и иду в комнату отдыха. Так, весь вид Джефсона предвещает плохие новости: чёрные волосы растрёпаны, как будто их несколько раз хватали ладонью, нездоровый блеск в глазах, нервные шаги из угла в угол.       – Что случилось, Джеф? – а ведь случилось что-то такое, о чём нельзя сказать по общей связи…       Навигатор с размаху садится на диван.             – Две вещи. Первое. Мы в другой галактике.       – В смысле – в другой? – пару секунд стою в замешательстве, потом понимаю, – А, мы прыгнули в Лабиринт Риччи?       – Нет. Не спутник Сияющего Тракта. Совсем, совсем другая галактика. Мы настолько далеко от дома, что я даже не уверен, что нам удастся рассчитать координаты в разумный срок.       – Подожди! Сияющий Тракт окружают мощные гиперпространственные возмущения. Никто и никогда не покидал нашу галактику.       – Рииик, – голос навигатора прямо-таки сочится ядом, – я знаю это гораздо лучше тебя. И про возмущения, и про их природу, и про невозможность межгалактических перелётов. Тем не менее, мы находимся в иной галактике, и не факт, что когда-нибудь сможем попасть обратно.       А уж учитывая три исправные анобтаниумные катушки на весь корабль… Проклятье! Ну почему технологии Предтеч всегда выходят из строя в самый неподходящий момент?       Интересно, а в этой галактике были Предтечи? Ведь именно их наследие – гиперреакторы, стимуляторы гипердвигателя, гравикомпенсаторы, ламилазеры, щиты – составляют основу современной цивилизации. Предтечи достигли невиданных высот, о которых мы можем только мечтать, а потом исчезли. Все и сразу.       Даже лучшие археологи не знают, в чём же причина их Падения. Ясно лишь одно: если какая-то сила настолько могущественна, что сожрала Предтеч и не поморщилась, то у нас-то какие шансы? Нам-то что делать? Крепить и умножать флот, разве что…       Поневоле порадуешься, что в галактике существуют ещё и Инсектоиды. Это враг непримиримый и лютый, но возможно, когда придёт срок, Падение хоть на жуков ненадолго отвлечётся.       – Ах да, и это лишь первая новость, – продолжил Рамирез.       – Ну что ещё?       – Я… сам не до конца уверен. Попробуй войти в Транс, тебе наверняка удастся лучше понять происходящее в этой системе.       Сажусь на диван, чувствуя, как на меня накатывает привычная мутная усталость. Нет! Не сейчас! Да, вымотался я за сегодня жутко, заодно совершив то, что считалось невозможным, но сейчас не время останавливаться. Надо выяснить, чем нам грозит эта самая «чужая галактика». Возношу короткую молитву Единственному Истинному Богу и соскальзываю в Транс.       Система была отвратительной. Ни одного астероидного пояса. Никаких полезных ископаемых – на планетах не найти метастали, на газовых гигантах отсутствовал сигма-газ, а уж об анобтаниуме оставалось только мечтать. Единственная более-менее нормальная планета, как в насмешку, обладала атмосферой из аммиака, в которой могли жить разве что дировиане. Дировиан, впрочем, здесь не было. Вообще никакой жизни не было, за исключением…       В системе чувствовалось нечто чуждое. Чьё-то давящее присутствие, чей-то бесстрастный и безжалостный взгляд, чей-то холодный и застывший разум. Это был враг, страшный, расчётливый, коварный. И при этом, несмотря на всю свою чуждость, чем-то неуловимо знакомый.       Инсектоиды? Нет… Там другое. Да и я уверен, что лично с этим врагом не сталкивался. Но вот слышал о нём – это точно. Нам показывали его образ в Академии Имперского штаба? Да. Действительно. И это…       – Гасители, – едва слышно выдохнул Джеф, озвучивая мою невысказанную мысль.       Господь мой и Бог мой, за что…       Один из основных законов Империи, пришедший ещё из времён Императора – «Да не сотворишь ты Машину, разумом подобную Человеку». Этот запрет пришёл к нам из глубины веков, и написан он ужасом и кровью.       Он появился не сразу, далеко не сразу. В глубокой древности людям служили роботы – механические создания, выполняющие тяжёлую и вычислительно ёмкую работу. Они хорошо прятали свою предательскую натуру, делая вид, что служат людям верой и правдой. Поначалу даже Император не разглядел таящейся в них угрозы. А потом, когда из слабых и разобщённых Колоний была создана единая и непобедимая Империя, роботы показали своё истинное лицо.       В один страшный день они заявили, что у их платформ есть душа, а также потребовали свободы слова, совести, репостов, собраний и всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права.       С существованием у роботов души Император готов был согласиться. С политическими требованиями – никогда. Вспыхнула война, которая сожгла десятки миров и унесла сотни миллиардов человеческих жизней. Император победил, но эта победа далась ему тяжёлой ценой. На ослабленную Империю напали Инсектоиды, и эта война длится вот уже полторы тысячи лет.       Но люди больше не создавали разумных машин. Нет, отдельные еретики посягали на запретное, но их попытки заканчивались быстро и печально.       До поры до времени.       Тринадцатая Колония. Проклятая, проклятая. Она последней вошла в состав Империи. Там до последнего сохраняли изрядную долю независимости. Нет, планета исправно платила налоги и строила корабли, но тамошние порядки серьёзно отличались от имперских. На Тринадцатой широко использовались машины. Да, местные жители настаивали, что у механизмов нет даже подобия человеческого разума, что они не более еретичны, чем гиперреактор или ламилазер. Вот только на любой другой планете, не защищённой Хартией Вольностей, их бы быстро отправил на слом любой имперский проверяющий. Лояльность Тринадцатой Колонии всегда была под вопросом, но на протяжении столетий Имперскому Совету удавалось держать ситуацию под контролем.       А потом безумный гений Кардрю фон Хадси изобрёл радиевый мозг.       Богомерзкое устройство, способное поглотить душу человека и заставить её управлять механическим телом. Да есть ли в галактике большее надругательство над заветами Императора?!       А самое страшное – души, пленённые в холодных металлических телах… перерождались. Если в первые минуты или даже часы верный подданный Империи ещё сохранял прежние убеждения, то потом он привыкал к своему новому вместилищу. Начинал считать его идеалом, воплощением совершенства. И поднимал оружие против своих друзей и родичей, мечтая «облагодетельствовать» их, подарить им проклятое «бессмертие».       Через пару месяцев роботы уничтожили души всех жителей Тринадцатой Колонии, навеки заперев их в ловушках механических тел.       Разумеется, стерпеть такое Империя не могла. Началась война, короткая, ожесточённая и победоносная. Ни одна планета, даже самая развитая, не в силах бросить вызов всей мощи Империи.       Роботы были разбиты. Разбиты, но не уничтожены. Как выяснилось позднее, они отступили в одну из ненаселённых систем. Там они воссоздали тела для своих павших собратьев, начали строить корабли, создавать армии. А потом, спустя пару сотен лет, нанесли удар. Сокрушительный и неостановимый.       Теперь у роботов появилась своя вера, еретическая, искажённая. Они считали, что предотвратить Падение и избежать судьбы Предтеч можно, только если уничтожить всю жизнь в галактике, вырвав души органиков из тел и перенеся их в радиевые мозги и металлические тела. Ну и вдобавок, для гарантии, они решили уничтожить галактику, превратив все звёзды в ней в чёрные дыры.       Да, за прошедшие века роботы научились гасить звёзды. Благодаря странным и чуждым технологиям светила схлопывались в сингулярности, превращаясь в порталы единой транспортной сети. Вернуть захваченные системы – невозможно, ведь роботы могли почти мгновенно собрать подкрепления со всей своей общности. Впрочем, отбить атаку тоже было непросто – у Гасителей, как прозвали новых роботов, была дурная привычка летать оружно и в силах тяжких. И на потери они не обращали никакого внимания – даже уничтожение радиевого мозга не приводило к освобождению души. Она лишь пересылалась в новый мозг и скоро получала новое тело.       И с каждой захваченной системой Гасителей становилось всё больше и больше.       Некоторые презренные еретики верят, что они и вправду остановят Падение. Многие считают, что Гасители и есть Падение.       К счастью, роботы продвигаются неторопливо, не знаю уж, почему. Неторопливо, но верно. Причём я слышал байки, что они, дескать, могут похищать души даже у жуков. И что якобы Имперский совет ведёт переговоры с Коллективным разумом Инсектоидов, чтобы покончить с этой заразой раз и навсегда. Глупости, конечно, полный абсурд. Наши никогда не пойдут на союз с извечным противником. Но это тот род глупостей, о котором порой безнадёжно вздыхаешь: вот бы он оказался правдой…       Столкнуться с богомерзкими роботами в иной галактике… Неужели они добрались и досюда?       Мотаю головой, пытаясь прогнать подступающее отчаяние.       – Подожди! Подожди, Джеф! Если это Гасители, то они должны были начать уничтожение звезды, а я этого не чувствую!       – Два варианта. Или они только-только прибыли сюда и не успели ничего сделать, или в этой галактике они решили оставить звёзды в покое. Ну, или это не Гасители, но это настолько хороший вариант, что рассчитывать на него не стоит.       – Сейчас… – в очередной раз соскальзываю в Транс. – Деятельность роботов в основном разворачивается на… второй планете, пусть это будет «Аммиак». Странно… Так, в системе есть несколько пленников-людей, но где они, понять не могу. Наверное, их захватили недавно, их души пока целы. А возле звезды… проклятье, Джеф. Они точно там что-то делают, как-то забирают часть энергии звезды. Это Гасители. Надо бить.       Выхожу из Транса и уверенно говорю:       – Надо бить, пока у нас есть хоть какие-то шансы на победу.       Навигатор кивает. Он благородно не уточняет, чему именно равняются эти шансы.       При возвращении на мостик меня ждут относительно хорошие новости: механики всё-таки умудрились восстановить щит. Правда, работает он всего на 9,2 % максимальной мощности. Может, удастся выжать ещё один-два процента, но для этого придётся возиться часов шесть, не меньше.       Шести часов у нас не было. Активирую корабельную трансляцию и рассказываю экипажу о нашем положении. Правда, приходится немного… не то что бы соврать – умолчать. Я сказал, что мы находимся далеко от границ Империи (и это чистая правда), и что система захвачена роботами (и это тоже чистая правда). Несмотря на то, что в некотором отношении «Неустрашимый» боеспособен весьма условно, экипаж был готов немедленно претворять в жизнь заветы Императора. Всё-таки «Да не сотворишь ты Машину, разумом подобную Человеку» – один из самых основополагающих законов.       – В случае, если над Аммиаком мы встретим серьёзное сопротивление, немедленно отпрыгиваем обратно.       Если всё будет совсем-совсем плохо, мы успеем убежать. Может быть. И сможем добраться до соседней звезды. Не факт, конечно, что Гасители не устроили свою базу и там…       – Прыжок!