Совершенно разные, но при этом близкие

Переступив через порог, детектив замер. Казалось, что состояние его становилось всё хуже и хуже. В глазах всё снова помутнело, руки начали трястись, кожа побледнела, слабость поразила всё тело. Медленными шагами дойдя до кресла, он просто упал в него, слегка ударившись головой о спинку. Шум в ушах не давал покоя. «Возможно, лёгкое сотрясение», — подумал Холмс. От головной боли он готов был разорваться на части. Кровь перестала течь из носа, но на лице всё ещё оставались свежие следы. Он вынул из кармана подаренные Майкрофтом часы. Они всё ещё показывали точное время, но корпус был изрядно повреждён, а стекло треснуло. Говорят, что вместе со смертью человека останавливаются его наручные часы. Шерлок хотел, чтобы его время остановилось прямо сейчас. Физическая боль пройдёт, но душевная… Он не был сломлен, нет, он был подавлен. Ему приходилось чувствовать себя жалко и раньше, но тут прибавился ещё и Джон. Возможно, если бы не та ситуация с девушкой, Шерлок был бы в порядке. Но сейчас он сидел в своём любимом кресле, держа в руках подарок брата и осознавая своё предназначение в этом мире. Быть игрушкой для людей не так плохо, когда тебя не бьют и не принимают за машину, которая может выдержать всё что угодно. В кармане завибрировал телефон. Шерлок поднёс его к лицу и прочитал ещё одно сообщение от Ватсона. «Встретимся завтра? Кристин уезжает сегодня поздно ночью. И спасибо за вино. Я приберегу его для следующего раза». Проигнорировав и это сообщение, Шерлок направился в свою спальню. Раздевшись до белья, он подошёл к зеркалу. Его тело восхищало. Оно было действительно красивым. Длинные и худые ноги, достаточно мощная грудная клетка, еле заметные вены на руках и шее. Но также на нём виднелось множество кровоподтёков, особенно на животе и грудной клетке. Он провёл кончиками пальцев вдоль груди, опускаясь ниже к животу, вычерчивая какой-то непонятный узор. Слегка надавив на один из синяков, он немного согнулся от боли. Каждый вдох сейчас отзывался болью в груди. Осторожно опустившись на кровать, он погасил свет, погружаясь в долгий и спокойный сон. На следующий день Шерлок позвонил Лестрейду и сообщил о том, что он не придёт на работу по причине болезни. Инспектор пожелал ему скорейшего выздоровления и положил трубку. Вскоре позвонил Джон. — Шерлок, с тобой всё в порядке? Лестрейд сказал, что ты заболел. — Я в порядке, — сухо ответил Холмс. — Я могу придти к тебе? — Зачем? — Навестить тебя, что за странный вопрос, — проговорил Ватсон. — Незачем. Миссис Хадсон отлично справляется с ролью медсестры. После этого он закончил разговор, бросив трубку. Ватсон не понимал, что произошло. В его голове крутился только тот случай с Кристин. Он думал, что причиной злости Шерлока стала именно она, поэтому он сейчас не хотел видеть Джона. На самом же деле лицо детектива всё ещё было не в идеальном состоянии. Маленькие ссадины можно было скрыть кремом, но большую не так-то просто. Он решил взять отгул и отсидеться дома до тех пор, пока она сама не сойдёт. Состояние его со вчерашнего дня улучшилось. Голова перестала гудеть, как паровоз, а в глазах перестало мутнеть. Миссис Хадсон он старался не попадаться на глаза, поэтому спровадил пожилую женщин в её комнату. Весь день он провёл возле камина с инструментом в руках. Музыка была печальной, впрочем, как и всегда. За неделю, что он пробыл дома, Шерлок насочинял множество мелодий. Все они отличались друг от друга, но передавали одно и то же настроение. Ватсон звонил около двадцати девяти раз за последние семь дней. Шерлок ни на один звонок не соизволил ответить. Он запретил Джону приходить к нему, поэтому предупредил заранее миссис Хадсон. Но одному человеку он всё-таки разрешил пройти. — Что с твоим телефоном? — Вдруг спросил Майкрофт, зайдя в комнату. — Ничего, — ответил детектив, глядя в сторону брата. — Неудачный раскрас, Шерлок, — поднеся указательный палец к своему лицу, проговорил старший Холмс. Но брат делал вид, что не слышал, что он сказал. Когда Майкрофт подошёл к Шерлоку впритык, забрав у него из рук скрипку и кинув её на кресло, он уставился прямо на него, зафиксировав рукой голову детектива. — Что с твоим лицом? — Более строго произнёс он. — Ты собрался поиграть в хорошего брата? Поздно, Майкрофт. Я уже вырос. — Ты всегда будешь для меня маленьким, глупым ребёнком, — отпустив Шерлока, он присел в кресло напротив, переложив скрипку на пол. Шерлок резко вскочил и подошёл к окну. — Опять кучка подвыпивших болванов? — Уточнил Майкрофт. Детектив не ответил. Он молча стоял и наблюдал за людьми, идущими по свои делам. Шерлок бы тоже хотел так спокойно прогуливаться по улице и не бояться, что его в любой момент прижмут в тёмном углу из-за цвета глаз. Ему не помогали линзы. Они не выполняли своей функции, когда он надевал их. Его цвет глаз по-прежнему оставался голубым. Прекрасным! Но он не понимал этого. — Ты не должен прогуливать работу. — Лестрейд, — прошипел Холмс-младший. — Да, он позвонил мне и сообщил, что ты заболел. — Он теперь на тебя работает или ты с ним просто трахаешься? — Вдруг выпалил Шерлок, разворачиваясь к брату лицом. Майкрофт улыбнулся и поставил зонт перед собой, облокотившись на него обеими руками. — Я не предполагал, что ты знаешь такие слова, — усмехнулся старший Холмс, — ты, наверное, даже не имеешь представления, что такое «секс». — Поверь мне, имею, — парировал детектив, возмущённо поднимая скрипку с пола и ставя её на подставку. — Ты пришёл поговорить об этом? — Нет. Я пришёл узнать, как твои дела. — Узнал? — Узнал, но не удовлетворён. — Так иди произведи какого-нибудь очередного робота и сделай так, чтобы у него на затылке тоже виднелось «SH». Может, это удовлетворит тебя. — Хватит винить во всём меня, Шерлок, — прокричал Майкрофт, глядя на брата, — не я родил тебя с голубыми глазами. Не я оторвал тебя от общества. Может быть, тебе и становится легче, когда ты винишь во всём меня, но мне нет! — А. Ты предлагаешь обвинить во всём нашу мать? Она же произвела меня на свет. — Нет. В этом никто не виноват. Так уж вышло, Шерлок. Ты должен был с этим смириться, — его голос стал спокойнее, а линия плеч менее напряженной. Младший Холмс подошёл к двери и указал пальцем на выход. Майкрофт понятливо кивнул и ушёл прочь, не сказав брату больше ни слова. Шерлок физически ощущал, как его жизнь медленно катилась под откос. Наверное, он начал что-то предпринимать слишком поздно. Потом случилось то, что выбило детектива из колеи. Даже не выбило, а вышибло напрочь, причём ещё и плюнув в его сторону. Через два дня миссис Хадсон сбила машина — насмерть. Когда ему сказали об этом, он почувствовал, как его пальцы начали холодеть, голос пропал, а голова шла кругом. И тогда он был готов полностью закрыться ото всех и запереть за собой дверь, проглотив ключ, как в бессмысленных детских мультфильмах. Его сердце бешено билось, когда он стоял под дождём напротив её могилки. Он перечитывал надпись на надгробной плите раз за разом.

«Те, кого ты любишь, всегда с тобой. Мы всегда будем помнить тебя!»

Кто устроил похороны, Шерлок не знал, но догадывался. Всё было в лучшем виде, но только от этого не становилось легче. Он подошёл к плите и присел на одно колено, проведя ладонью поверху, стряхивая капли дождя. Домой возвращаться не хотелось совсем. Шерлок вдруг понял, что каждый раз теперь, когда он будет возвращаться домой, никто не скажет это тёплое и такое родное: «О, Шерлок». Никто больше не будет волноваться и переживать за детектива, спрашивая, почему такая грустная мелодия доносится из его комнаты. Как легко было потерять всё в один момент. Она стала ему по-настоящему родной! Дорога домой заняла вдвое больше времени, чем обычно. Ноги путались и не хотели возвращаться туда, где была её душа, где был её дом. Наконец, вернувшись, он зашёл в теперь уже пустую и холодную квартиру, которую в один момент покинул уют. Шерлока посетила мысль о том, чтобы переехать. Впервые за полгода он позвонил Майкрофту сам. Через тридцать минут брат уже стоял на пороге. По привычке он прошёл в комнату и, подойдя к Шерлоку, похлопал его по плечу. — Прими мои соболезнования, — прошептал он. — Я хотел бы переехать, — начал младший Холмс, оборачиваясь к Майкрофту, — ты можешь мне с этим помочь? — Разумеется. Какой район? — Мне всё равно. Главное, чтобы жил я один. — Ты уверен? — Это моё условие, Майкрофт. — Чуть повысив тон, проговорил Холмс. — Мне будет легче, если я буду полностью располагать своим пространством. И никаких проверяющих и следящих ко мне не подсылай. — Что-то ещё? — У меня есть небольшая просьба, — Шерлок замолчал, дожидаясь, пока брат кивнёт, — не сдавай и не продавай никому эту квартиру. Я хочу, чтобы здесь было всё так, как с момента, когда её не стало. — Хорошо, я улажу, если возникнут какие-то проблемы. — Спасибо, — еле слышно проговорил Шерлок, кивнув старшему Холмсу в ответ. Детектив взял скрипку и начал играть свои грустные мелодии. Он ловко водил смычком по струнам, это было действительно стоящее зрелище. Майкрофт просто молча стоял и смотрел на брата. Ему было искренне жаль Шерлока, он находил в миссис Хадсон что-то от матери, и это придавало ему уверенности. Она знала, что Шерлок был человеком. После стольких прожитых лет, даже самый глупый из глупых догадался бы, что Холмс не робот. Она любила его как сына, а он старался беречь её от своих проблем. Майкрофт был безмерно благодарен этой женщине. — Извини, что отвлекаю от твоего любимого занятия, но если ты позволишь, я задам тебе один вопрос, — Шерлок махнул рукой. — Почему ты не отвечаешь Джону Ватсону? — Я и тебе не отвечал, если ты не заметил. И Лестрейду тоже, — добавил он в последний момент. — Прекрати строить каменную стену между тобой и другими людьми, которые хотят помочь, — посоветовал Майкрофт, положив свою руку на плечо брата. Шерлок несколько секунд просто молчал, задумавшись о словах мужчины. — Я позвоню тебе, если что-то случится. — Тогда, я буду надеяться, что ты не позвонишь! До встречи, Шерлок. — До встречи, Майкрофт. Он ушёл, оставив детектива наедине со своим одиночеством. Каждому требовалось побыть одному в тяжёлую минуту, а иногда даже хотелось закричать от боли, что внутри, но что-то сдерживало и не давало эмоциям вырваться наружу. Спустя некоторое время в дверь кто-то постучал. Шерлок крикнул куда-то в пустоту: «Открыто». Послышались шаги. На пороге показался мужчина невысокого роста — Джон. Он остановился и посмотрел на Шерлока. — Можно? — Он махнул рукой в сторону кресла, спрашивая разрешения войти. Ничего не ответив, Шерлок кивнул головой и сам присел, положив скрипку. — Мне очень жаль, — начал Ватсон, не сводя взгляда с детектива. — Я не знал её, не видел никогда, да и ты многого не рассказывал, но я думаю, что она была тебе очень дорога. — Была, — заметил Шерлок, виновато опустив глаза в пол. — Жизнь не всегда справедлива. Я тоже многих потерял на войне, в том числе и Томми, — это имя Холмс уже видел в сообщении Джона, та девушка — его жена. — Прости, что так вышло в прошлый раз. Я совсем забыл, что она собиралась заглянуть ко мне. — Не нужно меня жалеть, — вдруг вырвалось у детектива. — Я не маленький ребёнок и смогу справиться со своими эмоциями. — Я хотел поддержать тебя. — Мне не нужна чья-то поддержка, я всю жизнь жил без неё и сейчас обойдусь, — Шерлок был будто сам не свой. Джон замолчал и просто посмотрел на Холмса. Его взгляд поменялся, черты лица стали строже и мрачнее, голос исказился. Он не видел перед собой того Шерлока, что был раньше. Нет. Это был другой человек. Больше похожий на робота. — У тебя что-то ещё? — Вдруг спросил Холмс, но Ватсон отрицательно замотал головой. — Где выход, ты знаешь. Мужчина взглянул на Шерлока, который буквально выстроил перед собой преграду. Ватсон впервые не знал, что ещё ему сказать. Он молча вышел из комнаты, но остановился у самого порога. Джон понимал, что ему сейчас не нужны чьи-либо слова или чья-то поддержка, но всем сердцем хотел помочь этому человеку. За то время, что он знает его, ему казалось, что это единственный человек, который достоин его внимания, который интересует его больше, чем всё, что происходило сейчас в мире. Шерлок был объектом, которого хотелось исследовать. Он был необычным. Так ничего и не сказав, Ватсон направился домой, оставив детектива наедине со своими мыслями. До самой ночи Шерлок просидел в кресле, глядя на кухню, где когда-то ему заваривала чай миссис Хадсон, где ещё осталась её энергия. Он больше не мог думать о ней, голову разрывало на части, будто его били изнутри. Холмс быстро накинул на себя пальто и вышел на улицу. Дойдя до первого попавшегося магазина, он купил себе то, что помогло бы ему утопить свои мысли и свою печаль. Вернувшись домой первым делом он взял небольшой бокал и поставил его перед собой на стол. Наклонившись к нему и отмерив на глаз количество, которое ему требовалось, он открыл первую бутылку. Бокал за бокалом уходили, и через час Шерлоку было уже всё равно на отметку, которую он поставил, потому что он наливал себе уже не глядя. Его руки слегка дрожали, держа полупустую бутылку. Рядом стояла пустая банка из-под оливок, которую он даже смог с первого раза забросить в урну. Около полуночи ему в голову пришла великолепная мысль, как он тогда посчитал. Снова одевшись и взяв с собой оставшуюся бутылку скотча, он направился по уже знакомому ему пути. В этот раз у него не было сомнений насчёт того, куда стоит нажимать и как долго нужно держать палец на звонке. Но что-то замкнуло в его голове. Пропал в считанное мгновение тот буйный настрой, с которым он пришёл, и ему вдруг стало очень грустно. Он вспомнил слова Майкрофта о каменной стене, вспомнил слова матери о том, что он особенный, и в конце промелькнул образ миссис Хадсон. «Она очень хотела, чтобы я был счастлив», — подумал он про себя. По щеке из его совсем не холодных глаз потекли слёзы. Он продолжал держать перед собой бутылку недопитого скотча и думать о всём, что было в его жизни. Дверь открылась. — Шерлок? — Сонным голосом пробурчал Ватсон, оглядывая мужчину. — Мне так плохо, Джон. Я такой жалкий. Прости меня, прости меня. — Его голос слегка дрожал, а ноги подкашивались. И в этот момент стена пала.